* * *
В следующий раз пробуждение произошло в более приятное время суток. Вечером. Распластавшись лицом в подушку на мягкой, чересчур удобной широкой кровати, Дин, пребывая в настроении из-за отсутствия головокружения и оттого довольно мыча, потянулся, растягивая затёкшие мышцы, и приоткрыл один глаз, встречаясь с полумраком. Ни головокружения, ни слабости — ничего не было. Блаженно. Правда, не было и Кастиэля. Лениво окинув взглядом комнату, в которой находился, Дин понял только то, что они точно не в вампирском логове, но, скорее всего, всё ещё где-то в Италии. Перед глазами оказался просторный, должно быть, номер: слишком чисто и в какой-то степени необжито для квартиры или дома. Несмотря на отсутствие света, привыкшие к темноте глаза смогли в общих чертах различить детали комнаты. Пара резных деревянных перегородок, что выполняли некую роль межкомнатной недостены, стояли параллельно кровати и разделяли помещение на спальное место и небольшую гостиную с диванчиком с одной стороны и парой кресел с другой. Дин приподнялся на локте. Широкую стену гостиной, где, по идее, должно было быть окно, надёжно скрывали тяжёлые шторы, свисающие с потолка и достающие ровно до пола. С другой же стороны от него оказалась пара закрытых дверей. Куда вели — непонятно. Но за одной из них точно скрывался его ангел. Прохладное шёлковое одеяло сползло, когда Дин сел по-турецки, но вечерняя свежесть прохлады не смогла в полной мере пробежаться по коже — на нём оказалась просторная рубашка Кастиэля. Небрежно и, видимо, второпях — или ещё с какой целью — застёгнутая на тройку пуговиц, она перекосилась и оголила плечо, но Дин, задумчиво взъерошив волосы, не стал ничего поправлять. Прошедшие события неспешно наводняли пустую голову. Дин опустил взгляд к раскрытым ладоням. Появилось слишком много вопросов. На некоторые он мог найти ответ, на другие — нет. Самым, пожалуй, главным являлось не объяснение того, что с ним произошло и как с этим связана тётя Каса, и даже не то, почему Чак резко пересмотрел свои планы, а то… почему Кастиэль снова относился к нему, как прежде? Разве Кас не ждал правды? Не он ли не хотел что-либо предпринимать в сторону своего человека, не ведая, из-за чего тот обозлился? Выпустив нижнюю губу из неосознанной хватки зубов, Дин дотронулся пальцами до шеи, которую не так давно что-то сжимало, перекрыв воздух. Однако ни жуткой боли от прикосновения, ни других следов не оказалось. Просто чуть-чуть побаливало — и то наверняка из-за Михаила. Зато боковое зрение зацепило графин и наполненный водой стакан на прикроватной тумбе. Все мысли отошли на второй план, уступив место естественным потребностям. Жажда, которую доселе не чувствовал, цепкими крючками вцепилась в горло. Но пальцы, так и не достигнув гладкого бока стакана, дрогнули в паре дюймов от цели. Это не просто акт заботы. Это… Его Кастиэль. Привычный Кастиэль, который предусматривал всё. И от этого осознания нечто кольнуло под рёбрами. Усмехнувшись с ноткой сожаления, Дин всё-таки дотянулся до просящегося в руки стакана и, не проверяя и даже не думая, что в воде могло что-то быть, спрятал горькую улыбку, выпив содержимое залпом. Жажда мучила. Дин хотел ещё. Но с водой это ненасытное желание не имело ничего общего. Ему нужен прежний Кас. Очень нужен. И все эти действия, начиная с рубашки и стакана воды и заканчивая тем, чего он не знал, что сделал для него Кастиэль, пока он пребывал в царстве бессознательного, медленно вдавливали острые шипы в человеческую совесть. «Нужно ему рассказать, — поставил цель Дин и убрал стакан на место. — Кас поймёт. Он должен понять» Но стоило ступить на мягкий ковёр, как решительность потухла. Вместо поисков пропавшего вампира, Дин сменил курс на противоположный: пошёл прямиком к зашторенной стене. Может, в таком виде расхаживать не стоило и вообще было бы неплохо надеть что-нибудь ещё, а то туловище-то в относительном тепле, а всё, что ниже и едва прикрытое длинной рубашкой, хорошо так проветривалось, из-за чего медовая кожа покрылась покалывающими мурашками. Но Дин не стал раздумывать над этим и одним размашистым движением распахнул шторы. К его удивлению, оказалось за ними вовсе не окно. Балкон. Широкий открытый балкон со столиком и парой стульев, а за ним распростёрлись мириады огненных крапинок города, что раскинулся меж тёмно-синих холмов. Вдалеке величественно возвышался купол то ли храма, то ли собора, а рядышком из ряда одинаковых домиков выглядывала пара каких-то башен, чьи стены подсвечивались откуда-то снизу. Некоторые огоньки перемещались, другие затухали, третьи — только-только загорались. Весь город лежал словно на ладони. Миниатюрный, несущий какую-то тайну и наполненный незнакомым колоритом. Но зелёный взгляд, с восторгом пробежавшись по чудесному городку, не смог устоять перед тем, что выше. Небо. Сумеречное небо. Бескрайнее и необъятное. Непокоримое. Солнце уже скрылось, оставив после себя тёплые всполохи, что мягко перемешивались с сизыми облаками. Все эти пастельные мазки, точно рождённые рукой великого мастера, оказались на фоне необычайно насыщенной синевы. — И правда, везде разное, — вырвалось восхищенное бормотание. Погрузившись в созерцание, Дин не услышал в полнейшей тишине щелчка открывшейся двери, но объятие со спины не стало неожиданностью. Может быть, совсем немного, но точно, как и всегда, не испугало. Лишь сердце волнительно подскочило и затрепетало, а внимание переключилось на отражение в стекле. Морозный мятный аромат заполнил собой лёгкие, сильные руки обвили поперёк живота, и одна успешно забралась под рубашку, сбив ровное дыхание и пустив микротоки по коже. Кастиэль вплотную прижался сзади, прошёлся носом по веснушчатой коже плеча, покрытой старыми шрамами, и поднялся к шее, к пульсирующей венке, опаляя ту морозным выдохом. Совсем неосознанно и вместе с тем совершенно естественно охотник наклонил голову, предоставляя вампиру больше доступа. Полные губы приоткрылись, и зелень глаз встретилась с неясным отражением сини. Ярче, чем вечернее небо. Прекраснее, чем все увиденные и нет небеса вместе взятые. Тёплая ладонь легла на предплечье, вторая же накрыла гладкую щёку. Улыбка забралась на лицо, и Дин прикрыл глаза. Необъяснимо хорошо. Его и только его. «Пожалуйста, Кас, — взмолился он, — будь всегда таким» Будь навсегда моим. Но для этого нужно было исполнить то, чего желал Кас. Рассказать, что же угнетало человеческую душу. Облизнув губы, Дин осторожно открыл глаза и для начала бросил взгляд на стекло. Средь городских огней и тьмы неба, скупо покрытого точками-звёздами, Дин увидел собственное отражение. И Кастиэля, что выглядывал из-за плеча. Любовался. Дин усмехнулся. И даже не попытался прикинуть, насколько ему самому нравилось то, что вытворял Кас. Потому что неизмеримо. — Поговорим? — едва слышно прошептал Дин и кивнул в сторону плетённых стульев на балконе. Изящные руки сжались на талии ещё сильнее. Не больно, но не сдвинуться. — Замёрзнешь. — Не ты ли твердил о жаркой погоде? — хмыкнул Винчестер, щекоча скулу мозолистыми поглаживаниями. — Да и там пледы есть. Хотя… Если подумать, то выходить почти нагишом на открытый балкон — такая себе идея. Даже для тёплой Флоренции, где они, видимо, и были. Выдохнув, Кастиэль провёл носом от уха к затылку, и Дин, невольно прикрыв глаза, опустил начавшую затекать руку. — Конечно, солнце, — в итоге согласился Кастиэль, но так и не выпустил из рук. — Только оденься. А я схожу за сладким. Стоило услышать о сладком, как рот наполнился слюной, а пустой желудок, не видавший съестного около суток, жалобно сжался. — Сладким? — как можно спокойнее переспросил Дин, но голос так и сочился неприкрытым любопытством и надеждой, что ему не послышалось. В ответ же раздалась пара тихих смешков. — Сладким, — с улыбкой в голосе повторил Кастиэль. — Вроде доктор, а о полезной еде даже не заикаешься. — А ты хотел бы? — Нет! — тут же отрезал Дин, поворачивая голову и снова вызывая ласковый, приятный слуху смех. — Не стоит так резко дёргаться, — тихо предупредил Кастиэль и оставил лёгкий поцелуй на шее, не тревожа неожиданно быстро побледневшие синяки. С обещанием скоро вернуться и подсказав, где искать вещи, Кастиэль скрылся за ближайшей дверью так же быстро и неслышно, как и пришёл. Проводив своего ангела взглядом и оставшись в одиночестве, Дин наклонил голову и прижал холодные пальцы ко лбу. Всё-таки не стоило так бурно реагировать. Сейчас он чувствовал себя гораздо лучше, чем полдня назад, но, как оказалось, слабость никуда не делась. Залегла поглубже и сейчас дала о себе знать. И что-нибудь сладкое — да что угодно съестное — не повредило бы мозгам. Выдохнув, Дин зачесал волосы назад и направился по пушистому ковру ко второй, дальней двери. Ручка плавно поддалась, и, быстро отыскав и щёлкнув по выключателю, Дин, щурясь, ступил в залитую белым светом комнатку, отведённую под санузел. Ворс ковра сменился на холод плитки. Взгляд упал на душевую кабину, скользнул по мраморному рисунку и остановился на зеркале, что растянулось на всю ширину стены над раковиной. Дин подошёл ближе, оперевшись руками на гладкую поверхность столешницы. Видок у него был… оставлял желать лучшего. Русые волосы грязны и взлохмачены, брови нахмурены, полные губы пообкусаны, а на небритом лице и вовсе залегла тень вселенской усталости. Только в зелёных глазах осталась живость — да и та блекла с каждой секундой, будучи задавленной неведомо откуда взявшейся слабостью. Шею окольцовывали бледно-жёлтые полосы, которых осторожно коснулись пальцы. Совсем быстро сошли. Вот только… Что Кас нашёл во всем этом такого привлекательного, чтобы так любоваться? Выдохнув, Дин включил воду. Опустив ладони на некоторое время под прохладную струю и после набрав немного, он плеснул её на лицо, и плечи тут же вздрогнули. Неплохо. Уже легче. Но оставалось неясным то, что вызвало эту слабость. Проснулся-то без каких-либо признаков недомогания, а стоило немного подвигаться, как силы разом исчерпались и тело молило свалиться на пару суток в кровать. Но как бы ни хотелось, пришлось отбросить манящую, но не несущую ничего хорошего идею и привести себя хотя бы в относительный порядок. Благо и даже удивительно, нашлось всё, что нужно, и даже больше: куча различных баночек и упаковок с замысловатыми эмблемами стояла здесь же. Поражаясь здешней продуманности и великодушию, которое, скорее, взаимосвязано с кошельком, Дин в сжатые сроки умылся. Снисходительно оценив того же уставшего, но посвежевшего человека в отражении, он напоследок провёл пальцами по уже гладкой щеке и по полученным ранее подсказкам Каса отправился на поиски одежды. Найти стул со сложенной на нём стопкой одежды не составило труда даже в полумраке, а вот надеть её… Стоя уже не только в неряшливо застёгнутой рубашке, но и в боксерах, Винчестер сверлил тяжёлым взглядом джинсы. Повертев те и так и этак, пожалев, что рядом нет Каса и сейчас совсем не тёплая летняя ночь, Дин, подталкиваемый желанием выйти на воздух, неуклюже натянул джинсы. С остальным же решил не заморачиваться: не замёрзнет уж, а рубашку снимать или менять ту на что-то другое не собирался. Наконец-то балконная дверь оказалась открыта. Лицо и открытые части тела тут же столкнулись с приятным, не тёплым, но и не холодным порывом апрельского ветра, принёсшего на хвосте цветочный аромат. До ушей донеслась смесь из далёких гудков машин, какой-то спокойной музыки и чьей-то шустрой и непонятной речи. Стоило вдохнуть незнакомый влажный воздух, как на губах заиграла слабая улыбка. Подобрав со стула тонкий плед и накинув его на плечи, Дин уселся и скрестил руки, кутаясь в мягкую ткань. Сумерки подошли к концу, и потемневшее небо покрылось скромной россыпью звёзд. Зелёный взгляд, с нескрываемым интересом петляя меж улочек города, что распростёрся внизу, то и дело возвращался к пустующему стулу по соседству и в целом к балкону. Небольшой, но в тот же момент достаточной площади балкон, чтобы вместить круглый столик на двоих. И без какого-либо навеса, что позволяло наслаждаться красотами неба. И совсем немного, как-то отдалённо… схож с тем, что имелся у дома Каса в Кортлине. Дома… Дин вздохнул, сполз немного вниз и, вытянув ноги, перекрестил лодыжки, касаясь ступнями ледяных перил. Только дома теперь нет. Точнее, второго этажа. И виноватых лиц хоть отбавляй: начиная с вампиров и заканчивая им и его слабостью. Человеческой слабостью. Меж бровей махом залегла морщинка. Если бы он только был чуточку сильнее, полезнее, то смог бы защитить то, что дорого сердцу. Но, тц, хоть как крутись — выше головы не прыгнешь. Уйдя с головой в себя, Дин проворонил возвращение Кастиэля и отреагировал только тогда, когда ноги оказались укрыты вторым пледом. Оторвав взгляд от своих сжатых ладоней, Дин взглянул на наклонившегося к нему Кастиэля. И снова встретился с обеспокоенной синью. И к чему столько волнений? Выдохнув, Дин постарался ободряюще улыбнуться, и, видимо, у него получилось: на бледном лице, освещённым уличными фонарями, отразилась тень улыбки. Холодные пальцы осторожно обхватили и приподняли веснушчатое лицо. — Что такое? Совсем плохо выгляжу? — хмыкнув, шутливо произнёс Дин под пристальным взглядом. Однако Кастиэль лишь прищурился, и в следующий момент губы коснулись лба, поделившись приятной прохладой. — Ты всегда выглядишь прекрасно, моё солнце, — прошептал Кас, и Дин смущённо потёр кончик носа указательным пальцем. Приятно. Давненько не слышал ничего подобного. И хотел бы услышать ещё. — Кас. Ты обещал сладкое, — напомнил Дин, стараясь не потонуть в яркой синеве. Конечно же, прикосновения и взгляды были гораздо слаще и желаннее мёда, но физически желудок ими не наполнишь. Хотя… он бы с радостью послал эту потребность куда подальше, лишь бы задержаться в сини глаз на несколько минуток подольше. Усмехнувшись краешками губ, Кастиэль всё-таки оторвался от него, чтобы передать большой бумажный стаканчик с трубочкой, сел рядом и переплёл пальцы в замок. Вот только взгляда не отводил ни на миг. Словно не мог насытиться. Дин повертел в руках закрытый стаканчик с чем-то прохладным и бросил взгляд в сторону небольшого бумажного пакета, которого до этого не было. И в нём явно таилось что-то из разряда вкусного, как с тем печеньем из Амстердама. — Пока не стоит, — мягко прервал его мысли Кастиэль. — Лучшей пей. Понемногу. Вздрогнув от неожиданности, Дин, скрыв смущение за хмуростью, опустил взгляд и поднёс стакан ближе, ловя трубочку губами. Он же всего-то проспал чуть меньше суток в сумме, а Кастиэль уже принимал его за очередного пациента и советовал, как и что ему есть да пить! И смотрел жадно, словно не видел его целую вечность. Не сказать, что последнее не нравилось и что самому Дину хватило времени насмотреться на своего ангела, но… Нет, он не понимал, почему Кастиэль вёл себя так. Переволновался? Соскучился? Ещё что случилось? Непонятно, но возможно. Быстро порешив на том, что правда и так всплывёт — куда ей деваться? — Дин наконец-то сделал первый глоток и удивлённо распахнул глаза. Это оказался не холодный чай или кофе и даже не газировка со льдом, а… Что это? Что-то фруктовое, мягкое, как пюре, и однозначно вкусное! Дин, напрочь забыв о предостережении Каса, сделал глоток побольше, смакуя вкус. Кажется, банан, придающий мягкости, здесь точно был. И что-то ягодное, и что-то, что добавляло чуть-чуть кислинки тоже. И вся эта фруктово-ягодная смесь, представляя собой райское наслаждение, прохладной кашицей опускалась к желудку, успокаивая раздражённый орган. — Аккуратнее, Дин, — ещё раз предупредил Кастиэль, но Дин и так поубавил пыл, а почувствовав быстро пришедшую сытость и наполненность, так и вовсе опустил полупустой стакан, удерживая его на коленях. Что-то не так. Вот только он никак не мог понять, что именно с ним не так. Почему такая вкусность влезла только наполовину? Совсем на него непохоже. И ведь даже ни на глоток больше сделать не хотелось, а о том, чтобы заглянуть в пакет, и речи не шло. Облизнувшись, Дин поднял глаза. Кастиэль улыбался. Не так явно, но уголки губ слабо приподнимались в ласковой, немного тревожной улыбке. Не желая портить шаткое состояние своего ангела, Дин не стал показывать и заявлять о некой странности с организмом. — Вкусно, — с улыбкой заключил он и на некоторое время замолчал. Стоило бы уже поведать то, зачем позвал сюда. С секунду повертев мысль и так и этак, решил действовать по принципу прямой рельсы. — Кас, слушай, — опустив глаза и перемешивая трубочкой содержимое стакана, несмело начал Дин. — Помнишь, я говорил, что ты слишком сильно обо мне печёшься? Что переходишь некую грань, но на самом деле… Мне нравится. Но, с другой стороны, это правда раздражает. Дин усмехнулся и снова замолчал. Кастиэль прав: люди сложные. Даже для самих себя. — Но это не та причина, по которой, ну, сам понимаешь. Завёлся. Есть… одна совершенно глупая и несбыточная дурость. Дин бросил взгляд в сторону молчащего, не встретил никакого негодования на спокойном, сосредоточенном лице и, согнув ноги, продолжил. — Не в моих правилах прятаться и зависеть от кого-либо. Я так… Мне так некомфортно что ли? Чувствую себя неженкой какой-то, — пробормотав половину признания, Дин тихо выдохнул. Решившись на последний шаг, он поднял глаза и твёрдо посмотрел в синь глаз. — Но есть то, чего я очень хочу. Очень, Кас. Я хочу стоять рядом. Не где-то там за твоей спиной, а бок о бок. Быть… достойным тебя, но… Да, сам знаю — невозможно. Но никто же не запрещает немного помечтать, так? Во время последних слов, что прозвучали невнятно и скомкано, Дин убрал стакан на столик. Пристыженно жмурясь, он не выдержал и спрятал пылающее лицо в ладонях. Всё! Рассказал о своих соплях. А теперь пускай Кас окончательно возвращается и никогда не меняется! Со стороны не произошло ни движения, ни какой-либо реакции. Только хмык, но и тот мог послышаться. Однако через несколько секунд холодные пальцы высвободили лицо от не менее холодных ладоней, и Дин, оказавшись в сильной, но такой нежной хватке, приоткрыл глаза. Сначала робко один, затем удивлённо второй. Кастиэль стоял перед ним на коленях и всё так же улыбался. И из-за того, что Дин наклонился вперёд, стоял совсем близко. Пожалуй, поза Первозданного сказала о многом, чтобы сначала вызвать недоумение, а вслед за ним глупую улыбку, которую Дин, прикусив губу изнутри, подавлял изо всех сил. Перед ним тот, кому на вид не дашь больше тридцати. Тот, кто на самом деле прожил пару тысячелетий. Тот, для кого человечество должно представлять стайку муравьёв. Тот, кому он был готов отдать роль бога вместо неба, будь у него возможность. И именно это прекрасное существо, сотканное изо льда, из чистейших снегов, стояло перед ним — второсортным, самым типичным и ничем не выдающимся представителем человечества — на коленях. Перед ним тот, кого он любит. — Дин, солнце моё, ты неповторим. За всё то время, что прожил, я не видел ни одного человека, который смог бы предстать перед Чаком без дрожи в коленях и страха в глазах. Но ты смог. И многое, чего не могут простые, обычные люди, ты можешь. — И что же? — не удержался Дин от вопроса. Что он мог такого, чего не могли другие? — К примеру, ты смог поставить Первозданного на колени, — на полном серьёзе ответил Кастиэль, и Дин фыркнул. Это да. Но и не так ставил. — А вообще… Способ имеется. — Ох, Кас. — Дин протяжно выдохнул и опустил глаза. — Может, не надо? Уже проходили. — Он правда есть, — повторил Кастиэль, вынуждая посмотреть на себя. Синие глаза горели, делились уверенностью, но зелень никак не принимала её. Способ, может, и имелся, но как его найти? Как узнать то, чего не знают сами о себе Первозданные? А если и есть шанс отыскать желанное, то сколько лет уйдёт на это? Или веков? Дин готов ждать, готов прождать хоть целую вечность, чтобы стать ровней Касу, но временной фактор играл не на его стороне. — А ведь сперва мне показалось, что ты испугался бессмертной жизни, — тихим голосом вытянул его из мыслей Кастиэль. Дин недоумённо выгнул бровь. — С чего бы? Теперь и Кастиэль недоумённо моргнул. — Все, кого ты знаешь, умрут, — произнёс Кастиэль, и фраза, кольнувшая тонкой иглой, показалась смутно знакомой. Самолёт. Бальтазар. — Ну вот… — Я знаю, — решительно перебил Дин. — Но сначала проживут долгую жизнь и умрут от старости, а не в вампирских лапах. А я… — Дин накрыл холодные ладони своими, прижимая те плотнее к щекам. — А я останусь с тобой, Кас. Не знаю, о чём ты думал, но я уже сказал однажды и скажу ещё раз: ангел мой, Кас, Кастиэль, я хочу разделить с тобой вечность. И не только хочу, но и намерен сделать это любыми способами. Глаза напротив удивлённо распахнулись. — Но ты же что-то от меня скрываешь, не так ли? Кастиэль опустил голову под проницательным взглядом, смотря снизу вверх. — И это что-то относится к тому, что мог случайно рассказать твой отец. И это что-то должно было меня разозлить. Так, Кас? Голова Первозданного опустилась ещё ниже, и Дин вздохнул. — Ты и правда ошибся с человеком? — Вопрос сорвался с языка сам собой и ввёл в ступор обоих. «Кас ошибся?» — с упавшим сердцем повторил про себя Дин. Как? Разве такое возможно? — Чушь! — вскинув голову, воскликнул Кастиэль. — Ты только мой! Только мой, — судорожно повторял слова он, словно мантру. Только мой. Да, верно. Только его. Но почему подсознание опередило всё и так невовремя выдало фразу, которую сознание, по всей видимости, намеренно стёрло, как нечто неприятное и невозможное? Да, точно. Неприятное и однозначно невозможное! Зачем Чак так выразился? Для чего? Пошатнуть или открыть правду? — Не слушай его, Дин, — шептал Кастиэль, моляще смотря на него. — Это всё бредни. Это всё для того, чтобы разбить меня. — Дин недоумённо заморгал, но Кастиэль не останавливался. — Как его слова могут быть правдой и как я мог ошибиться, если едва не умер, дожидаясь твоего пробуждения? Наплыв информации плохо сказался на недавно проснувшемся мозге, перегрузив его. Дин попросту завис. Так. Чак сказал, что Кас ошибся с человеком, но Первозданным любовь даётся один раз и навсегда. Значит, тот действительно нёс бред. Но ради чего? Разбить Кастиэля, собственного сына? Зачем и что под этими словами хотел донести до него Кас? И почему Кастиэль едва не умер в ожидании его пробуждения? Медленно моргнув и тем самым объявив, что снова соображает и вообще услышал всё, что произнёс Кас, Дин опустил руки и выдал простое: — Зачем, Кас? Однако, через полсекунды поняв, что вопрос не имел конкретики, Дин хотел добавить что-то ещё, но не нашёл слов. — Зачем… всё это? Кастиэль выдохнул и с нежностью огладил веснушчатые щёки большими пальцами. — Чак хотел забрать тебя. Забрать твою жизнь прямо у меня на глазах. — Голос Кастиэля дрогнул, и он, сжав губы в тонкую полосу и изломив брови, замолчал. — Прости, Дин. У меня снова не получилось сберечь тебя. Снова? — Но впредь… — синева глаз, что до этого жалостно каялась, словно совершила великий и непростительных грех, вспыхнула решительным пламенем. — Я знаю, — тихо опередил его Дин. Ему не нужны объяснения и тысячи слов. Он и правда знал, что намеревался произнести Кастиэль: что впредь не допустит подобного. И снова они пошли по кругу. Дин по-доброму усмехнулся. Неисправимый защитник. — Не стоит, Кас, я всё знаю. Но… — Брови сошлись на переносице. Хотелось использовать более грубые слова в адрес одного Первозданного, но так вышло, что тот являлся не кем иным, как отцом Каса, поэтому Дин вовремя прикусил язык. — Почему он так поступил? Какой в этом смысл? Кастиэль отвёл взгляд немного в сторону и выпустил веснушчатое лицо, переложив руки на колени к Дину, который тут же перехватил их, несильно сжав. — Возвратить послушность, — коротко и не очень понятно ответил Кас. — Сделать меня подобным Михаилу. В общем, я сильно просчитался, согласившись на эту встречу. Дин, вкратце знакомый с невесёлой и незавидной историей старшего брата Каса, поражённо уставился на последнего. Насколько же Чак себялюбив, раз решился на такое? — Но. — Кастиэль хмыкнул, продолжая пустым взглядом смотреть куда-то в сторону. — Он даже не знает, на что бы я пошёл, претвори он свои планы в жизнь. Живое сердце оступилось, сжалось от нехорошего предчувствия. «На что?» — хотел бы уточнить Дин, но не осмелился услышать правду. Ведь именно эта правда являлась тем, что сподвигло охотника беречь свою шкуру. Тем, что он и понимал, и нет. И тем, что сейчас распаляло глухую злость в груди. — Придурок, — процедил Дин, с силой сжав ледяные ладони. Кастиэль моргнул и перевёл на него взгляд. — Нужно продолжать жить в любом случае! Однако он остался неуслышанным. Кастиэль покачал головой. — Не смогу. — Сможешь! Конечно, Дин не желал для них такого исхода. Но Кастиэль и вообще вся ситуация не оставляли другого выбора! Да, что-то может пойти не так, Кастиэль может не сдержать своё слово, опоздав, и потому Дин однажды может умереть. Вполне вероятно. И винить в этом некого. Но одна лишь мысль о боли, которая поглотит Кастиэля с головой и заставит того наложить на себя руки, или вообще осознание, что Кастиэль может умереть без него… Нет! Дин предпочитал не думать в подобном направлении. — Так! Закрыли тему, Кас! А то вдруг ещё раз просплю сутки, а тебя и след простыл. — Дин нервно хмыкнул и поджал губы. Совсем не смешно. Ничего романтичного в «умереть в один день» он не находил. От слова совсем. Как можно романтизировать тот факт, что любимый, не выдержав разлуки, покинет просторы поднебесной? «Дурак», — мягче выругался Дин, сверля угрюмым взглядом оторопевшего вампира. И одно оставалось загадкой: чего Кас так растерялся? — Сутки? — зачем-то повторил Кастиэль тихим голосом и переплёл пальцы с ним. Меж тёмных бровей залегла морщинка беспокойства. — Дин, с того момента, как я увёз тебя, прошло три дня. Настал черёд Дина удивлённо застыть с приоткрытым ртом. Три дня? Ну, это многое объясняло: и быстро побледневшие синяки, и жуткую слабость, и отсутствие аппетита, и тревожность Кастиэля… Но три дня?! Как он вообще поднялся на ноги? Выдохнув, Дин понял, что ничего не понял. — Так, ладно, давай… Давай всё с самого начала, Кас.* * *
Ночь распахнула свои объятия, укутав город мягкой тьмой. Тёплый ветерок, прогнавшись облака и открывший взору россыпь белых точек-звёзд, забежал в малолюдную улочку и ласково перебрал непослушные светлые пряди, что всё ещё были влажноватыми после душа. Не обращая ни малейшего внимания на древние красоты, арки, в разы превышающие человеческий рост, уходящие к небу каменные дома, что однородной гурьбой теснили с двух сторон, Дин неспешно шёл подле Кастиэля. Мысли в этой русой голове крутились… разные. Выслушав, что произошло, Дин на долгое время замолчал, чтобы переварить произошедшие за эти дни события. И всё, что он мог заключить, — Чак оказался тем ещё подонком. Нет, ну а как ещё назвать того, кто лепит из своих детей самых настоящих бесчувственных марионеток? Ещё и всё продумал, спланировал, как сделать больнее: дал им время, чтобы впоследствии отнять его навсегда! Благо, Амара вовремя вмешалась, и всё обошлось. Частично. Ещё одна новость — у первых Первозданных оказались некие сущности «творца» и «разрушителя». Вторая, принадлежавшая Амаре, была не совсем совместима с живыми организмами. По словам Каса, ещё бы чуть-чуть — и поминай как звали одного из Винчестеров. В общем, повезло и обошлось лихорадкой, которую сам пострадавший и не помнил толком. А ещё… было то, о чём Кас мог бы и умолчать, чтобы не смущать, но не стал. Дин в бреду извинялся перед ним. Зато всё наладилось. Вернулось на свои места, и Дин вновь мог наслаждаться обществом своего ангела и не корить себя за беспутный язык. Правда, было что-то ещё, о чём Кастиэль не рассказал ему. И Дин это чувствовал. Бросив взгляд на шагающего рядом Кастиэля, Дин склонил голову набок и задумчиво прищурился. И через несколько секунд поймал вопросительный серый взгляд. Усмехнувшись, Дин, не обращая никакого внимания на присутствие прохожих, подхватил его под руку. Никакой боли и слабости в теле уже не было, а нечто утаённое не казалось чем-то из ряда вон, и задорный огонёк зажёгся в юной зелени. — Кас, что же ты скрываешь? Новак удивлённо вскинул брови, но почти сразу опустил их и мягко улыбнулся. — Уже оживился, Дин? Чудно. — Не сходи с темы, Кас, — насупился Дин и остановился под фонарём, заставив замереть и Кастиэля. Тот выдохнул и запрокинул голову к ночному небу. — Ты же не голоден? Дин коротко мотнул головой, и Кастиэль каким-то образом заметил этот жест. Есть и правда не хотелось. Совсем. И объяснение крылось в трёхдневной спячке. — Хорошо, тогда… — Кастиэль прервался, повернулся к нему и кивнул в сторону узкого переулка сбоку от них. — Может, вернёмся? Тебе не стоит перенапрягаться. Тем более ты можешь легко простыть. С этими словами Кастиэль запустил свободную руку в светлый ёжик волос и ласково зачесал их назад. — Кас… — Дин, я всё расскажу, — перебил Кастиэль, мимолётно переместив руку на щёку и впоследствии опустив ту. — Только пошли обратно. И вообще, не стоило мне соглашаться на эту прогулку, — невнятно пробубнил он в сторону, но слова не ушли в пустоту. Дин вновь нахмурился, однако, стоило услышать продолжение, как всякая угрюмость сошла с лица, а на прикушенном языке разлилась горечь: — Твоему сердцу и так досталось. Я… ни разу не слышал, чтобы оно билось с таким трудом. Так что, пожалуйста, Дин, побереги себя. Хотя бы ради меня. Не думая, Дин кивнул и выпустил локоть из слабой хватки, чтобы в следующий миг переплести пальцы. Пожалуй, ещё одной вещью, на которой не стал заострять внимание Кастиэль, являлась та самая лихорадка и то, что он, Кас, пережил, пока боролся с ней. Дину же в общих чертах хватило узнать о тех событиях, чтобы сейчас понимать значимость просьбы. — Кас, такого больше не повторится. Никогда, — заверил он, потерев большим пальцем холодную, словно замёрзшую ладонь, и улыбнулся уголками губ. — Тебе же достался сильный и слегка ненормальный человек, так? — Кастиэль изогнул бровь, не выказывая активного согласия. Тогда Дин терпеливо закатил глаза, про себя думая, что Каса уже не переделать. — Ладно-ладно, ангел, пошли уже обратно. Но от предыдущей темы не отделаешься. Первые пять минут обратного пути прошли в молчании. Только такие же ночные путники, что изредка попадались на пути, разжижали тишину торопливой и незнакомой речью, смехом и просто своим мимолётным присутствием. В остальном же город будто вымер: ни машин, что забивали дороги днём, ни света в старых окнах, ни открытых закусочных и магазинчиков. Ночь. Время романтиков, самоубийц и вампиров. Первозданный, чью руку держал охотник, уверенно шёл по одинаковым улицам наверняка изученного до последнего камешка города. Только морщинка меж бровей выдавала его напряжённые раздумья. На следующем переходе, когда оставалось идти не больше пятнадцати минут в умеренную горку, Дин поймал себя на мысли, что, может, да ну эту тему? Раз Кас настолько сильно мучается, напрягает извилины, то, может, и не нужно ничего рассказывать? А потом… не он ли сам точно так же наступал себе на горло, чтобы поведать о душевных тревогах? Так что пускай делится. Дин поддержит. А если эта тайная относится к чему-то страшному и, видимо, весьма неприятному, раз это «что-то» могло вызвать гнев, то не лучше ли узнать лично от Каса, чем потом от кого-нибудь из его семьи? В итоге решив, что никого останавливать не собирается и вообще может подождать, Дин отвёл взгляд от холодного профиля, чьей красоты и скульптурного изящества не портила ни угрюмость, ни неровный свет уличных фонарей. Бесшумно вздохнув, Дин продолжил плутать по улочкам сознания. Всего через пару шагов едва не цокнул от досады, когда наткнулся на то, что лучше бы спрятать подальше и вообще не вспоминать и никогда не открывать. Кого он пытался обмануть, сказав, что хочет стать такой же опорой, ровней Касу: Каса, самого себя или обоих? Вновь вернувшись к своим дуростям, коим, как оказалось, есть возможность воплотиться в жизнь, но как — непонятно, Дин понял то, что не столько важно «стоять рядом», сколько возможность защитить своего ангела от всего. Кас бессмертен, но не неуязвим. И Михаил, и Чак доказали это прямо у него на глазах. Так что… Он обязан любым способом сместить… Нет! Он обязан прикрывать спину Кастиэля и не давать слабины. И, может, однажды в нём найдётся сила для этой цели, а врождённое сопротивление способностям Первозданных только поможет в этом. Поможет защищать и оберегать своего ангела, как тот его. — Если бы я сказал, что знал о нашей встрече... Знал, что однажды ты явишься ко мне… Как бы ты отреагировал, Дин? — влился в ночную тишину низкий голос с хрипотцой.