Солнце умирает в сумерках

      Ступив на надёжную поверхность земли, Дин с трудом переборол желание распластаться прямо здесь, в незнакомом месте, и больше никогда не покидать пределы земной плоскости. Оттянув тугой ворот тонкого свитера, на котором настоял Кас, Дин опустил голову, прикрыл глаза и выдохнул.       «И правда жарче», — не мог не заметить он.       Хоть на улице и царила апрельская ночь, солнце хорошо постаралось, прогрев воздух за отведённое ему время. И будь Винчестер в том же свитере, в котором расхаживал по Амстердаму, точно бы пожалел, что не прислушался к Кастиэлю.       Кстати о Кастиэле…       Не поднимая головы, Дин бросил взгляд в сторону, где в трёх шагах от него стоял Новак в новом светлом пальто и, спрятав руки в карманах, рассматривал чистое небо. В свете молодой луны и фонарей позади холодный профиль казался неземным, призрачным. Словно не принадлежал этому миру. Пока остальные Первозданные, кроме Михаила, который в отдалении от них перебрасывался размытыми фразами с Кроули, отправились за машиной и тем самым оставили их ненадолго в покое, Дин украдкой любовался своим ангелом и раздумывал, как бы начать разговор.       С тех пор, как выдал про солнечную погоду здесь, во Флоренции, Кастиэль ничего не произнёс. Лишь молча — взглядами и незаметными движениями головы — переговаривался с Габриэлем и совсем не обращал внимания на него, Дина. Только под конец, когда объявили посадку, наградил кивком и взял за руку.       Дин уже перестал что-либо понимать. Он мог с уверенностью сказать только то, что его ангел, во-первых, недоволен его молчанием и неопределённостью, вызванной ещё в доме Бальтазара; во-вторых, расстроился и это, возможно, из-за их связи, но здесь Дин не знал, как реагировать, поэтому, несмотря на грызущее в груди чувство, отложил этот вопрос до лучших времён; в-третьих, злился, но на кого злился — тоже непонятно.       В итоге, сколько бы Дин ни размышлял и ни пытался что-то сопоставить и найти причину поведения Кастиэля без дополнительных расспросов, ничего не выходило. Оставался один вариант: поговорить. Но с чего начать — не знал.       Тихо выдохнув, Дин поднял голову и решил действовать наобум.       — Кас, — тихо позвал он и неловко потёр шею, когда тот повернулся.       Синева, скрытая серыми линзами, выглядела несколько опечаленно, точно небо перед скорым дождём, но сам Кастиэль, несмотря на меланхолию, — умиротворённо. Насколько умиротворённо, будто впереди их ждала очередная поездка на озеро, а не посещение вампирского логова.       Терпеливо ожидая, когда же Дин продолжит, Кастиэль наклонил голову к плечу. Отчего-то начав волноваться под пристальным взором, Дин облизнул губы, убрал руки в карманы кожаной куртки и сжал те в кулаки.       — Ты расстроился из-за связи, да? — выпалил он совершенно не то, что надо, однако и эту тему стоило поднять. — Тебе… не нравится такое?       К его удивлению, Кастиэль усмехнулся.       — Петляешь, солнце, — покачал он головой и на несколько секунд затих. — Наша связь — это лучшее, что произошло со мной.       Дин оторопел.       — Но тогда почему… — хотел задать вопрос Дин, но не смог подобрать нужных слов и оборвал себя, потерянно и непонимающе смотря в спокойную серость глаз.       Кастиэль неспешно приблизился, остановившись меньше, чем в полушаге. Одновременно и близко, и далеко. Близко настолько, что даже полумрак не препятствовал разглядыванию каждой реснички. Но в тот же момент достаточно далеко, словно… Словно Кастиэль нарочно оставил преодоление пропасти ему.       «Зачем?» — искренне не понимал Дин, продолжив стоять на месте. Он понимал только то, что Кастиэль чего-то ждал от него.       И этого «чего-то» Дин не делал.       Но что он должен сделать: шагнуть, извиниться или рассказать, из-за какой невыполнимой дурости вспылил? Что из всего этого он должен сделать? Или всё сразу?       «Кас хочет правды», — пришёл ответ изнутри.       Правды? Той самой, которую не получится воплотить в жизнь? Для чего ему это знать?       Дин опустил голову.       — Ангел, прости, — единственное, что он мог дать сейчас. И это, конечно же, являлось не тем, чего ожидал Кастиэль.       «Вернись. Пожалуйста, Кас, вернись», — молил он, не осмеливаясь произнести просьбу вслух.       Раздался тихий вздох. Холодные пальцы осторожно коснулись его подбородка и приподняли голову, вынуждая посмотреть в глаза.       — Кас, я!..       Кастиэль шикнул на него, не дав договорить. Внимательно заглянув в глубь зелени, где должна была находиться душа, он преодолел те полшага и встал настолько близко, что холодный выдох опалил полные губы, а родной мятный запах защекотал нос.       От нежданной и долгожданной близости сердце волнительно зашлось, и Дин неосознанно провёл языком по губам, на мгновение привлекая к ним синь глаз. Всего чуть-чуть, и он сможет коснуться желанных губ.       «Сейчас не до этого», — напомнил Дин себе, но ничего не мог поделать. Все мысли в краткий миг рассеялись, недоумение уступило дикому желанию прикоснуться, и Винчестер на физическом уровне почувствовал, насколько соскучился.       Ему не хватало привычного Кастиэля. Не хватало всепоглощающей любви, которую тот выражал чересчур бурно. Сейчас же Кастиэль, словно понимая это, дразнил его, и Дин поддавался на провокации и не мог отвести глаз от серого прищура, который томно и неоднозначно снова скользнул ниже, к губам, и поднялся обратно.       — Поговорим позже, — прошептал Кастиэль.       Табун мурашек пробежался по шее и обосновался в затылке, и от этого покалывания хотелось заскулить, стереть крохи пропасти между ними, но тонкие пальцы удерживали от порыва.       Дин сглотнул, как от жажды, когда Кастиэль наклонился так, что теперь чувствовалось уже не только дыхание, но и прохладные губы, что едва заметно, как крылья бабочки, касались его приоткрытых.       Кас точно доведёт его.       — Ещё чуть-чуть, и я сойду с ума, — охрипшим голосом поделился Дин своими новыми опасениями.       — Без ума от меня? — хмыкнул Кастиэль.       — Быть далеко от тебя — это сводит меня с ума. — Дин всё-таки наклонил голову, мазнув носом по холодной щеке, и закрыл глаза. — Сколько раз я должен попросить прощения, чтобы ты стал прежним?       — Нисколько, Дин, — выдохнул Кастиэль. — Достаточно сказать, что я сделал не так и что тебе особенно не понравилось в моём поведении.       Бессвязные мысли лениво тянулись жвачкой, но даже так до Дина дошёл смысл сказанного. Кастиэль считал себя виноватым.       Дурак.       — Если кто-то и сделал что-то не так, то только я один, — виновато прошептал Дин.       — Когда останемся одни, ты же всё расскажешь? — проигнорировав его, Кастиэль крутил заевшую пластинку. И этому голосу Дин не мог сопротивляться.       — Ладно, — согласился он.       Он поделится теми глупыми хотелками, и, может, тогда они выйдут из этого болота, но…       — Думаешь, нас так легко отпустят?       Вместо ответа Кастиэль сделал то, чего не позволял Дину. Он мягко, словно перед ним стояло воплощение утренней дымки, коснулся и смял полные губы. Совершенно безобидный и такой сладкий поцелуй поднял горчащую волну сожаления, которая грозила погрести под собой.       «Что ж ты со мной делаешь?» — взывало живое сердце и вместе с тем содрогалось от мысли, что Кастиэль может в любой момент остановиться, пока Дин столь же неспешно отвечал на ласку губ.       И боялось не напрасно.       Кастиэль разорвал затянувшийся поцелуй. Внезапно тёплой апрельской ночью стало холодно, а из горла вырвался досадливый стон. Прижавшись лбом ко лбу, Кастиэль отпустил его подбородок и вместо этого огладил большим пальцем лёгкую щетину на щеке.       — Тебя никто не тронет, Дин, — пообещал он. — Всё закончится совсем скоро.       Дин выдохнул и приоткрыл глаза.       Лучше б тронули, если бы это помогло задержать Каса в этом состоянии на подольше.       — Ангел, возвращайся уже, — в лоб попросил Дин. — Мне… правда не хватает тебя прежнего. Даже начал скучать по твоей гиперопеке…       Поняв, что именно слетело с языка, Дин поспешно заткнулся.       Чёрт.       Его снова развели.       Кастиэль отлип от него, со странной, задумчивой улыбкой приподнял опущенную голову двумя руками и прищурился, когда встретился с зеленью глаз.       — Так это тебя беспокоило?       Не выдержав проницательного взгляда, направленного в саму душу, Дин посмотрел в сторону.       — Не в этом дело, — пробормотал он, пока зелёный взгляд хаотично бегал по округе. — Может, чуть-чуть, самую малость там, — бормоча, он несколько нервно дёрнул бровями. — Просто это и правда… слегка перебор, ангел. Я же не пятилетний ребёнок, который не в состоянии найти одежду, если она не лежит под носом. Да и в пять я вполне был самостоятельным, — на одном дыхании выдал Дин и поджал губы.       Кастиэль хмыкнул, и в этом хмыке послышалась улыбка. Не удержавшись, Дин бросил взгляд и оказался прав: Кастиэль слабо, одними уголками губ, улыбался.       — Так в этом дело?       Несмотря на то, что от полуулыбки разлилось тепло, сожаление за сказанное укололо под рёбрами.       — Не совсем, — признался Дин и вновь опустил глаза. — Я… такой идиот, Кас.       Дин замолчал, зажмурился и достал руку из кармана, чтобы прикрыть глаза, когда яркий свет хлынул на них с Касом, а до ушей донёсся приближающийся рокот мотора.       Кастиэль утробно рыкнул, и холодные ладони, что до этого покоились на веснушчатых щеках, исчезли.       — Хватит курлыкать! Папочка заждался, — знакомый голос прорвался сквозь громкие, подзывающие гудки, и Дин, попривыкнув к свету, скосил недовольный взгляд в сторону Габриэля, высунувшегося из окна чёрного, как смоль, дорогого авто.       То ли злиться, то ли благодарить, что не вовремя подъехавший не дал возможности договорить. С одной стороны, придётся снова затрагивать эту тему, а с другой — её можно отложить. Ну, либо понадеяться, что Кас не понял, что после признания в человеческом слабоумии должно было идти что-то ещё.       Дин выдохнул и бросил взгляд на Кастиэля. Судя по сведённым бровям и весьма угрюмому выражению лица — тот всё понял и так легко от него не отстанет.       — Гейб уже остыл? — недоумённо шепнул Дин Кастиэлю. Уж слишком весел был голос старшего Первозданного. И столь же нервозен.       — Смирился, — повёл плечом Кастиэль, и Габриэль несколько раз коротко просигналил.

* * *

      Путь занял добрых полтора часа. И эти полтора часа прошли в компании местного итальянского радио и всеобщего молчаливого напряжения. Даже Михаил, который зачесался к ним четвёртым под предлогом: «Такова воля отца», — совсем окаменел, а на бледном лице залегла тень угрюмости. Впрочем, как и у всех остальных.       Что бы Кастиэль ни говорил о том, что всё будет хорошо, — предчувствие твердило об обратном. И понимал это не один охотник.       Дин перевёл взгляд с пустых равнин на Кастиэля, который не отпускал его руки весь путь. Новак сосредоточенно смотрел в окно и безостановочными, невдумчивыми и лёгкими движениями выводил на тёплой ладони узоры. За всё это время Кастиэль не проронил ни слова — зато хотя бы не поскупился на прикосновения, как то было в самолёте.       Неожиданно глаза зацепились за первые слабоосвещённые земельные участки, на которых располагались вытянутые каменные дома. Чьи-то фермы. В этот же момент Кастиэль поднял его ладонь, прикрыл глаза и, не поворачивая к нему головы, прижал ладонь к губам.       С первого взгляда казалось, что это обычный жест, призывающий к спокойствию и несказанной вслух фразе: «Я рядом». Однако было в нём и нечто отчаянное.       Сдвинув брови, Дин смотрел на своего ангела. Надежды на хороший исход медленно таяли вместе с оседавшей дорожной пылью от колёс, но живое сердце не поддавалось тревоге, равномерно постукивая в груди. Даже после того, как механические итальянские голоса затихли, а каменных домов стало больше и постепенно те выстроились в узкий проход с чёрным небом над головой и без единого огонька в окнах, сердце никак не отозвалось.       Зелень глаз настороженно пробежалась по окнам авто.       Узкий, каменный, высокий и ни одной улочки, намекающей на людские развлечения, как в Амстердаме. Мёртвый город. Лишь единожды навстречу выехала машина с прицепом — единственный намёк на существование людей. И то не факт.       Десяток минут растянулся до бесконечности.       Наконец, не издав ни единого скрипа, машина плавно затормозила. Габриэль, не теряя времени, заглушил ту, вынул ключи и перебросил их Кастиэлю назад. Тот, уже открыв глаза, но не отпустив тёплую руку от губ, без промедлений поймал предмет.       — Минута, — коротко оповестил Михаил и покинул салон. Следом, бросив взгляд в зеркало заднего вида, вышел Габриэль.       Поднеся руку выше, Кастиэль медленно вдохнул и спокойно посмотрел на него. Увидев, что его человек не высказал и капли страха, Кастиэль улыбнулся — это чувствовалось кожей, к которой прижались прохладные губы.       — Я сойду с ума без тебя — и это не красивые слова, — обжигающе прошептал Кастиэль, и Дин, поджав губы, не просто верил в эти слова, а знал, что они правдивы. — Придётся тебе немного потерпеть, моё солнце. Ничего не могу с собой поделать.       Дин недоумённо моргнул, не поняв, что имел в виду Кастиэль. Но тот уже вышел, чтобы через секунду открыть дверь с его стороны и протянуть руку. Всё встало на свои места. Вот только теперь обращение с ним, как с хрустальной куколкой, нисколько не смущало и не раздражало. Сейчас оно было необходимо как глоток свежего и долгожданного воздуха, так и для его защиты от кого-то.       Дин без колебаний взял предложенную руку, и его тут же одним лёгким рывком вытащили наружу и прижали к груди. Объятие продлилось не дольше пары секунд, но лёгкие сполна успели пропитаться мятным ароматом, и этого им показалось мало.       Кастиэль сделал полшага назад, продолжая придерживать человека за талию одной рукой, и Дин с удивлением заметил, что синь глаз вернулась к его ангелу. Тогда Винчестер, пока выдалась возможность, не стал надолго задерживаться на синеве и пробежался взглядом по окрестностям.       И правда: бездушный каменный городок, а сами они на безлюдной площади, слабо освещённой в свете нескольких уличных фонарей. Впереди же, за спиной Каса, стояло покрытое мраком здание, отдалённо напоминающее церковь. Мрачно и катастрофически не хватало света. Даже с неба осыпались все звёзды, и теперь только кривая царапинка луны сиротливо смотрела на этот мир.       Если какой-то город и подходил на звание «доисторическое логово вампиров», то этот бы обошёл его в два счёта.       Из мыслей вырвал бубнёж Габриэля, и Дин чуть более заинтересованно метнул взгляд к толпившимся у второй машины Первозданным.       Он уже видел глаза Михаила — голубые и ледяные, но чтобы такие радужки имели все в семье Каса…       «А не приёмный ли Кас?» — не могла не промелькнуть мысль.       Глаза его ангела — синь вечернего неба и вместе с тем бездонная пропасть синих вод. Глаза его родственников… Если у Анны с Бальтом имелось что-то общее между собой и напоминающее более светлое, полуденное небо, то у старших — Гейба и Майкла — радужка глаз походила на лёд: у первого глаза более тёплые, живые, у второго — застывший и колючий иней.       И все светились, уставившись кто куда. Только чего или кого ждали — непонятно.       Дин вернул взгляд к Касу, надеясь, что тот объяснит происходящее. Однако охотничье чутьё, пустив холодок по спине, заставило обернуться в сторону отключённого фонтана.       Здесь был кто-то ещё. Или даже несколько этих «кого-то».       — На тебя много кто пялится, — послышался тихий, слегка рычащий голос Кастиэля позади, который подтвердил, что охотнику не почудилось. Дин передёрнул плечами в неосознанной попытке стряхнуть любопытные взгляды. — Пошли, Дин.       Вместо того, чтобы взять за руку, Кастиэль притянул его за талию, отгораживая ото всех, и повёл в сторону ступенек, ведущих ко входу в мрачное здание, возле которого уже стоял Габриэль. Остальные Первозданные исчезли.       Поднимаясь по лестнице, Дин запрокинул голову, силясь рассмотреть арочный проход, что уходил ввысь, но верхняя часть тонула во тьме, как и то, что лежало за ним. Последнее, что успел заменить Дин, — кивок Габриэля, который после пристроился позади них. Нервно облизнув губы, охотник ступил на вампирскую территорию и едва не поперхнулся от тяжести царившей атмосферы и пыльного воздуха.       Ладони сами собой сжались в кулаки, и Дин мысленно чертыхнулся. Вслушиваясь в эхо отражающихся от стен шагов, Винчестер нервно облизнулся и начал дышать медленнее, пропуская спёртый воздух через нос. Сколько бы он ни пытался разглядеть что-либо — итог один. Ни черта не видно. И единственные признаки настоящей жизни подавал он сам.       Ни капли не обрадовавшись, что попал в настоящее вампирское логово, о котором полукровкам можно было только мечтать, Дин полностью положился на Кастиэля, что уверенно вышагивал в темноте.       Коридор всё никак не заканчивался, ни единого клочка света так и не промелькнуло, а они всё шли и шли. В какой-то момент то ли он вплотную приблизился к Касу, то ли Кас к нему, но от близости стало в разы спокойнее, и в какой-то степени Дин даже расслабился.       — Касси, в прошлый твой приезд всё выглядело так же? — озадаченно подал голос Габриэль, ударив внезапностью по ушам.       — Нет, — едва слышно, словно просто выдохнул, ответил Кастиэль.       Дин повернул голову в сторону своего ангела и пересёкся с мягко переливающейся синью — единственное, что выделялось на фоне черноты. В отличие от остальных, Кас и на внешность был бесподобен, и на глаза, и вообще в целом!       «Всё же вернётся на свои места, да?» — с надеждой подумал Дин, на чьём боку покоилась, как влитая, рука Каса.       Засмотревшись на необычную синеву, которая казалась ещё ярче, чем когда-либо прежде, Дин почувствовал, как сердце ухает вниз вместе с ногой, потерявшей опору. Испуганно чертыхнувшись, Винчестер бессознательно схватился за край пальто Кастиэля.       Однако упасть не получилось.       По двум причинам: опора оказалась просто ниже и, видимо, являлась ступенькой. Второй же причиной стал Кастиэль, остановившийся до ступеней и запоздало прижавшись к себе.       — Прости, Дин, — пробормотал он. — Здесь начинается лестница.       — Уже проверил, — насупившись, буркнул Винчестер, чьё сердце коротко и быстро постукивало в груди.       Позади послышалось недовольное сопение.       — Бери за шкирку — и в путь!       Дин тут же возмущённо развернулся, выглядывая из-за Кастиэля, но глаза старшего Первозданного осматривались по сторонам и не обращали внимания на парочку впереди. Переведя взгляд на Кастиэля, чьих глаз сейчас не увидеть из-за разницы высот, Дин усомнился: неужели Кас последует совету старшего?       У них уже был опыт в Кортлине с подобным переносом: в первый раз Кас невинно поддерживал за бок одной рукой, второй — бессовестно представил мешок картошки вместо человека.       И тишина напрягала ещё больше.       Да, его волновали не те Первозданные, к которым они шли, а то, какой вариант выберет Кастиэль.       — Габриэль, пройдёшь вперёд? — не шевелясь, произнёс Кастиэль, и его голос мелодично отразился от стен.       В ответ фыркнули, шаркнули, и всё затихло.       — Кас?       Дин хотел было поднять голову, но лба коснулись губы, одаривая прохладой.       — Надеюсь, этого ты припоминать не станешь.       — А?       Не успел Дин ничего понять, как Кастиэль успел обойти его, а потом и всякая опора исчезла.       Кастиэль без малейших усилий поднял его на руки. По-нормальному.       Когда до него дошло, в каком положении оказался, Дин сглотнул. Краска тут же хлынула на лицо, и он, наклонив голову, радовался кромешной тьме, которая помогала скрыть смущение. Теперь сердце зашлось от более приятного и несвоевременного чувства.       «Это совершенно неправильно!» — протестовали приписанные за жизнь устои. И Дин их слал.       — Мне нравится, — тихо-тихо, чтобы только одни уши могли услышать его, сквозь глупую улыбку прошептал Дин.       Кастиэль, так и не сорвавшийся на вампирский шаг, охнул и шагнул вниз. По-человечески.       «Путь займёт много времени», — к чему-то подумал Дин, теребя рукав куртки и в душе надеясь, что так и будет. Он ведь и успел позабыть, что нравилось ему изначально. Стать на время слабым и полностью ввериться другому — вот, что в первое время являлось непривычным и в какой-то мере вынужденным. Сейчас же…       Оно являлось желанным.       Хотелось расслабиться и опереться.       Конечно, расслабляться под носом у более сильных существ — самое худшее, что только может позволить себе охотник, но эго требовало этого. Хотя бы чуть-чуть. Вдруг, когда и если они покинут это место, Кастиэль вернётся к своей отчуждённости, пока не получит все ответы на свои вопросы? Так что нужно наслаждаться, пока есть на то возможность.       И плевать, что остальные подумают.       Кастиэль бесшумно спускался по лестнице, и единственное, что выдавало их присутствие, — шорох одежды и тихое сопение.       «Вот бы лестница не заканчивалась, — взмолился Дин, полной грудью вдыхая аромат морозной мяты. — Расскажу всё, что попросишь, Кас», — пообещал он.       — А в городе есть люди? — шёпотом поинтересовался Дин, отодвинув мысли подальше.       — Конечно, — также негромко ответил Кастиэль.       Положительный ответ удивил, и Дин хмыкнул.       — В роли скота?       — За кого ты нас принимаешь? — в низком голосе послышалось негодование. — Обычный город, обычные люди. Правда, верят в сверхъестественные силы больше остальных.       Дин снова хмыкнул — на этот раз несколько разочарованно. Но не из-за милосердия Первозданных, а из-за тусклого света, что шёл откуда-то снизу и слабо очерчивал края ступеней, как оказалось, широкой винтовой лестницы.       — Солнце, — внезапно позвал Кастиэль, наклонившись к нему. — Если услышишь что-то, что… М-м, — Кастиэль замялся и в итоге, так и не закончив, резко выдохнул. — В общем, не горячись в случае чего, хорошо?       Подозрение закралось внутрь, и Дин неосознанно нахмурился. Кастиэль что-то таил? Что такого Кас мог скрывать, чтобы это разозлило его?       — Кас?       — Пожалуйста, Дин, — достаточно отчаянно процедил Кастиэль сквозь зубы. — Я потом всё объясню.       С секунду подумав, Дин угукнул.       «Значит, ты тоже чего-то не договариваешь?» — Дин бросил взгляд на едва различимый бледный профиль. Синь глаз не смотрела на него.       Кто из них первым начал что-то утаивать от второго? Непонятно.       С одной стороны, огонёк интереса начал разъедать изнутри, а с другой… у них будет время объясниться и стереть все недомолвки. Обязательно.       Погрязнув в мыслях, Дин не замечал, как тёплый свет с каждым пройденным шагом становился ярче. Зато наткнулся на одно противоречие.       Безоговорочное доверие, которое он испытывал к Кастиэлю и ни к кому более, опиралось на странное и фантомное ощущение того, что они были знакомы намного дольше, чем эти несколько недель. И намного дольше, чем вся прожитая Дином жизнь. Странно и вместе с тем нормально. Но в тот же момент, несмотря на это чувство, он знал о Кастиэле слишком мало и поверхностно.       Удручённо выдохнув, Дин посмотрел вниз. Тёплый свет трепыхался на каменных ступенях. Свет от огня. Настоящий каменный век посреди Италии.       Не удержавшись, Дин закатил глаза.       Антуража Первозданным не занимать.       — Могу сам пойти, — сорвалось с языка, но первоначальная атмосфера и так пропала.       В ответ Кастиэль лишь неопределённо и в какой-то мере разочарованно промычал. Мгновение — и света стало больше: Кастиэль шагнул по-Первозданному, оказавшись в самом низу, и осторожно опустил свою ношу.       Вновь ступив на ровную поверхность и продолжив двумя пальцами держаться за рукав пальто, Дин быстро осмотрелся.       Ещё один коридор с высоким потолком. На этот раз освещённый множеством факелов, ровно горящих вдоль стен. И в самом конце, где виднелась развилка, Габриэль, сложив руки, подпирал спиной стену.       — Пойдём, — мягко подтолкнул Кастиэль со спины и взял его за руку. Но сколько бы он ни пытался держать маску невозмутимости — нервозность в голосе выдавала с головой. Дин же, в свою очередь, отчего-то оставался непоколебим.       «Смирился что ли?» — искал он ответ внутри себя и не находил.       На этот раз путь занял намного меньше времени. Как только они поравнялись с мрачным Габриэлем — тот кивнул, бросил странный, немного сожалеющий взгляд на Винчестера, значение которого Дин не успел растолковать, и двинулся первым.       За углом ничего не изменилось. Каменные своды древности, излепленные какими-то узорами; начавшие боязно трепетать факелы в ажурных получашах; и спёртый, тяжёлый воздух, от которого человеческие лёгкие просили выплюнуть их — желательно куда-нибудь в окошко. Конечным пунктом, видимо, являлась дверь.       В конце коридора находилась старинная, увесистая дверь в потолок, которую одному и даже двум людям не хватило бы сил открыть. И та как раз таки стояла настежь распахнутая и пропускающая тот самый тяжёлый смрад, от которого внутренности покрывались ледяной корочкой.       Слишком давящая атмосфера. Намного мощнее той, что исходила от Михаила. И чем ближе они подходили, тем тише, глубже и менее заметным становилось человеческое дыхание, а сердце так и вовсе, казалось, замерло в ожидании.       Шаг, второй.       Кастиэль отпустил его руку и вышел вперёд. Единственное, что успел заметить Дин, — это сведённые к переносице брови и поджатые губы.       Охотник снова оказался спрятан за спиной.       Дин выдохнул и, несмотря на залезшее под кожу раздражение, не стал зацикливаться на этом чувстве. Не вовремя. Не к месту.       Не сейчас.       Подняв глаза, он не заметил, как длинный и нескончаемый путь сократился до нескольких шагов.       Переступив зловещий порог и остановившись вслед за Кастиэлем, который прикрывал его рукой, Дин нахмурился и передёрнул плечами в неосознанной попытке стряхнуть прилипшие взгляды.       Перед ними лежал огромный зал, обрамлённый колоннами, уходящими в тёмную высь — туда, куда даже языки пламени не дотягивались. Потолок представлял собой купол, но сколько ни пытайся — мрак был сильнее человеческого зрения. Несмотря на то, сколько они прошли и насколько спустились вниз, воздух, таящий тяжесть первозданной силы, был гораздо свежее, чем в коридоре. Словно где-то находилось открытое окно или вообще дыра.       Или это так сказывалась пониженная температура? И правда…       Из приоткрытого рта вырвалось полупрозрачное облачко пара, и, заметив это, Дин в замешательстве моргнул. Куда делось тепло Италии? Что за морозильник, словно кто-то забыл выключить кондиционер? Хотя, учитывая отсутствие каких-либо признаков современных технологий, сравнение с невыключенным кондиционером не подходило. Но и без технологий, и с присутствием огня в виде освещения различить несколько фигур не составило труда.       Сами они, остановившись на краю, даже не пересекли круг колонн, оставаясь укрытыми неровными тенями. Но так казалось лишь Дину, и он знал это.       Первозданные видели всё.       И все взгляды были направлены на них. На него.       Фигура Бальтазара нашлась с краю, за пламенем свечей, и не спускала настороженного взгляда с новопришедших. Анна же, в отличие от брата, прижалась к рельефной поверхности колонны спиной, скрестила руки и несколько нервно постукивала пальчиками по руке, метая взгляд от человека в сторону и обратно. Лишь Габриэль, что зашёл перед ними и стоял в нескольких шагах впереди, устремил взгляд вперёд. Туда, куда несмело поглядывала Анна.       Освещённый тёплым светом центр зала пустовал. А дальше, ровно напротив входа, отсветы пламени, не вписываясь в напряжённую атмосферу, беззаботно играли на гладкой поверхности каменных ступеней. Круг колонн разрывался, уступая место платформе, на которой, словно императорский трон, возвышалась пара одинаковых кресел. И слово «трон» подходило намного больше. А за одним троном, аккурат по обе стороны, неподвижными статуями устроились двое: Михаил по правую сторону и неизвестный в чёрной мантии по левую. Трон, возле которого те стояли гаргульями-стражами, оказался как раз таки занят. На нём восседал мужчина холодной наружности, но много лет ему не дашь. Внешне незнакомец был того же возраста, что и собравшиеся, но пронзительный взгляд почти что кристальных, прозрачных ледяных глаз твердил о том, что его владелец повидал многое. Намного больше, чем кто-либо мог увидеть.       Эти глаза… были ещё менее человечны, чем глаза Михаила в их первую встречу.       «Я его знаю», — никак не меняясь в лице, неожиданно понял Дин, смотря на незнакомого бледнолицего мужчину, которого точно можно было перепутать со статуей или изящно сотворённой куклой. Дин видел его. Он уже видел это лицо! Но где же…       В книге. Точно. В Легендах Севера. В самом конце, где ровным почерком Кастиэля сложилась скупая глава о хладных демонах. Именно там он видел это лицо. Но изображение, несмотря на схожесть, не имело ничего общего с реальностью.       Глаза, выделенные голубой краской, совсем не походили на те, что видел Дин. При жизни глаза Верховного казались ослепительно-белыми — настолько кристально-голубыми, что походили на чистые и нетронутые воды, перед которыми принято испытывать благоговейный ужас. Наверняка все собравшиеся Первозданные это понимали, словно впитали факт поклонения вместе с молоком матери в кровь. Но ни первого, ни второго у Первозданных не было. Но все, кроме Кастиэля, осознанно или нет опустили головы.       И он сам, Дин, вполне обычный человек, держал голову дерзко поднятой, а плечи расправленными. Что-то внутри не позволяло вести себя иначе и склонять головы перед этим мужчиной. Какой-то невидимый внутренний стержень придавал бесстрашия, холодности и титанического спокойствия.       Сердце билось равномерно и едва заметно. Однако затянувшаяся тишина всё-таки напрягала — Дин не понимал её и того, почему все замерли.       Огни испуганно колыхнулись, и ожиданию пришёл конец. Низкий голос, несмотря на отсутствие усилий, прокатился по залу и отразился от каменных стен.       — Кастиэль.       — Отец, — незамедлительно отозвался Кастиэль.       Голоса старшего и младшего оказались похожи. Столь же холодны и столь же сдержаны. За одним исключением. У его ангела голос не имел ничего общего с речью бездушной куклы.       Как видимо, старшему, чьё имя память отказывалась выдавать, тон ответа не понравился. Мужчина протяжно выдохнул. На секунду прикрыв глаза, он поднялся со своего места и степенно, очень медленно и неспешно спустился по нескольким ступеням. С каждым пройденным шагом отца Первозданных голова Кастиэля покорно опускалась ниже, но что-то подсказало Дину, что то являлось чем-то неподвластным его ангелу. Как бы ни пытался — Кастиэль не мог сопротивляться.       Оказавшись в центре зала, мужчина остановился.       — Мне и вслух повторять? — поинтересовался Первозданный. Голос полнился бездушным холодом, которому было невозможно было противостоять и от которого волоски поднимались дыбом.       И окончательно сломил Кастиэля.       Кастиэль склонил голову, и на мгновение зелень глаз неверяще распахнулась, наблюдая, как синева бросается к нему. Всего один уверенный и обнадёживающий взгляд, говорящий, что всё будет хорошо, и Кастиэль, расправив плечи, медленно подошёл к ожидавшему его отцу.       «Вернись!» — вскрикнуло сердце, и непоколебимость дала трещину.       Дин бросил взгляд на Габриэля, неожиданно сталкиваясь с тем. Тот лишь кивнул одними глазами, но в них не нашлось той же уверенности. Они смотрели настороженно. Выжидающе.       Габриэль к чему-то готовился.       Нервно облизнув губы, Дин вернул взгляд на широкую спину Кастиэля.       Тот остановился перед своим отцом, и перекрыл обзор. Единственное, что понял Дин, — Кастиэль протянул вперёд руку. Все взгляды вмиг приковались к двум фигурам, чьи ледяные контуры мягко подсвечивало живое пламя факелов.       Несколько долгих минут ничего не происходило. Может, и не минут вовсе, а часов — неизвестно. За это время Дин успел вспомнить имя. Чак. Так звали отца Первозданных. И вот имя-то совсем не складывалось с тем образом, что предстал сегодня.       Наконец, Дин непроизвольно сжал руки в кулаки, когда заметил, как плечи Кастиэля вздрогнули и опустились. Ещё через мгновение Кастиэль коротко зашипел и ниже опустил голову, словно борясь с чем-то неприятным или доставляющим боль. Шагнуть вперёд не дал приковывающий к месту взгляд Габриэля. Первозданный незаметно качнул головой Дину, показывая, что не стоит действовать необдуманно, и вернул хмурый взгляд на родственников.       — Не лезь, Дин, — предостерегающе прошипел Кастиэль.       «Да что там…» — не успел довести мысль Дин, как Чак отпустил руку и, брезгливо морщась, отступил в сторону.       — Я предупреждал, — как ни в чём не бывало и с долей тёмного наслаждения отреагировал Кастиэль. Тяжело вдохнув морозный воздух и зачесав волосы назад, Кастиэль встал вполоборота, и зелень пересеклась со спокойной синевой. Всё хорошо.       С его Кастиэлем всё в порядке.       В этот же момент до ушей донёсся несдержанный хмык Бальтазара, но тот сразу отвернулся и пару раз кашлянул в кулак, не выдержав отцовского взгляда.       Чак оказался на грани между неверием и бешенством. Даже Винчестеру, который видел его впервые, это было понятно.       «Какой силой обладает Чак? Что он увидел?» — гадал Дин, но из мыслей выдернул леденящий душу голос.       — Значит, солнце? — усмехнулся Чак.       Кастиэль тут же повернулся к Чаку, но Верховный Первозданный смотрел на человека. Заглядывал в зелень глаз. И заглядывал слишком глубоко. Настолько, что Дин с силой сжал зубы, выдерживая многотысячелетний холод.       Неожиданно Чак хмыкнул и обратился к сыну.       — Ты ошибся с человеком, — резануло по ушам. Дин вздрогнул, шокировано уставившись на Чака.       Как это ошибся?       В чём?       — Солнце зашло, но, Кастиэль, у него есть одна особенность. — Чак, заложив руки за спину, неспешно обошёл оторопевшего сына и щёлкнул пальцами. — Солнце всегда встаёт. — Ноги подкосились, и стало холодно. — Это его особенность.       Синь глаз распахнулась от ужаса, и Дин понял: нет. Это не ноги подкосились. Это его поставили на колени, заломили руки и ледяными пальцами впились в челюсть, заставляя запрокинуть голову.       Михаил.       Ситуация переменилась чересчур быстро и резко. Никто не ожидал. Или, может, ожидали, но не успели ничего сделать.       В тот момент, когда колени встретились с полом, Габриэль дёрнулся в его сторону, но не успел и сдвинуться с места, как болевые путы Михаила сковали, заставляя того зашипеть и согнуться пополам. Кастиэля настигла та же участь. Но Кастиэль, отличие от брата, рычал раненым зверем, рвался к своему человеку и не прекращал попыток опереться на колено, чтобы подняться с пола.       — Прости, — услышал Дин едва слышное извинение из уст Михаила, но железная хватка не позволяла и рта раскрыть.       «Отпусти! — сжимая зубы, молил Дин. Руки уже ныли и затекли, и он даже не заметил, что Михаил сдерживал силу. Дин хотел лишь одного: — Отпусти Каса!»       — Я же поверил тебе! — взревел Кастиэль и зажмурился на мгновение. Кадык на белоснежной шее дёрнулся.       Чак наклонился и опустил руку на взъерошенную смольную макушку. Человеческое сердце ёкнуло.       — Сын мой, в прошлый раз ты так быстро сбежал, — голос лился спокойно, как ленивый ручей, но слова предназначались не взрослому мужчине, который прожил пару тысячелетий, а непослушному ребёнку. — Сейчас же ты обзавёлся слабостью и…       — Я поверил тебе! — перебив, процедил Кастиэль и дёрнулся, стряхнув руку с головы.       С секунду посмотрев на пустую ладонь, Чак поднял голову. В этот момент потемневшая зелень глаз встретилась с тысячелетним льдом.       Предчувствие не обмануло. Он умрёт. Умрёт здесь и сейчас. Но отчего-то сердце страха не казало.       Да, больно. Да, по-дурацки всё получилось. Да, ещё чуть-чуть вверх — и шея грозит хрустнуть, ознаменовав конец. Но Дин знал, куда шёл и чем это обернётся в одном из исходов. Единственное, что его сейчас волновало и из-за чего сердце рвалось в клочья, — Кастиэль.       Лицо его ангела исказилось от злости, отчаяния и боли. А в синеве глаз Дин видел страх. Кастиэль боялся. И этот страх подпитывал Кастиэля, заставляя подняться.       Чак щёлкнул пальцами во второй раз.       Тут же за спиной Каса образовался неизвестный Дину мужчина. Ещё один Первозданный. Тот, что стоял по левую руку от Чака. Тем временем Чак, оставив младшего сына на попечение старшего, двинулся к неподвижно сидящему человеку. Хмуро сведя брови и поджав губы, Дин наблюдал за светом огня, что извивался на бледной коже, пока тот неспешно приближался.       Михаил отпустил его челюсть, и более холодные, точно сотворённые изо льда пальцы коснулись подбородка и придирчиво наклонили голову сначала в одну сторону, зачем в другую. Теперь сошедшиеся к переносице брови выражали негодование.       — И правда, — медленно произнёс Чак, — ничего не вижу. Снова.       Совсем рядом раздалась парочка нервных смешков.       — Отец, что бы ты ни задумал, это не стоит воплощать в жизнь, — напряжённо улыбаясь, заискивающим тоном посоветовал — попросил — Бальтазар и протянул руку. — Вот, взгляни сам.       Отпустив человека и встряхнув пальцами, старший Первозданный принял протянутую руку и на некоторое время нахмурился.       — Интересно, — пребывая в задумчивом состоянии, заключил Чак. — Это многое меняет, — кивнул он, и на его лице заиграла ненормальная, дикая полуулыбка, от которой даже Бальтазар отшатнулся назад и бросил панический взгляд в сторону Кастиэля.       — Не смей! Не нужно! — зло процедил Кастиэль в перерывах между одышкой. — У тебя всё равно ничего не выйдет!       Чак резко развернулся — полы мантии взметнулись.       — И он прав, — со стороны массивной двери прозвучал озлобленный женский голос, наполненный грозовыми нотками, и стены отразили его.       Воздух потяжелел. Настолько, что стал похож на жидкий металл, давящий на плечи и заполняющий лёгкие. В следующий момент Михаил зашипел, и стальная хватка исчезла. Потеряв опору, Дин осел на пол, сжал одной рукой покалывающее предплечье и постарался вдохнуть глубже. Воздуха не хватало. Катастрофически не хватало. Что-то сочилось тёмной злобой и давило на плечи, на голову, — на всё, грозя раздавить человека.       Происходящее плыло где-то поодаль и совсем не отражалось в сознании.       Рука сама потянулась к шее, но ничего, что могло душить и перекрыть кислород, не обнаружила. Отяжелевшая голова клонилась вниз, но Дин, не понимая, что с ним происходит, упрямо держался и прикусил щёку изнутри. Картинка перед глазами начала плыть, отсветы пламени на каменном полу слились в мешанину, а вокруг воцарилось странное затишье с покалывающим гулом в ушах.       С трудом подняв голову в надежде разглядеть средь темнеющего калейдоскопа хотя бы яркую синь глаз, Дин почувствовал привкус ржавчины на языке. Перестарался. Прокусил щёку.       Совсем не к месту.       Следующее, что Дин почувствовал сквозь вату, — это то, что к нему прижались, крепко обнимая, и родной мятный запах окутал его. Дин закрыл глаза.

* * *

      — И он прав, — эхом отозвался от стен озлобленный знакомый голос. Амара.       Кастиэль резко выдохнул и опустил плечи, когда часть силы Михаила спала, а сам брат зашипел от боли. Но передышка не принесла ни капли облегчения.       Мёртвое сердце рвалось, взывало, просило подняться с колен и увести своего человека в безопасное место. Но рациональная часть твердила, что рядом с ним Габриэль и всё будет хорошо. Вот только…       Кастиэль нахмурился.       Вот только человеческое сердце, что вело себя необычайно спокойно, ускорило ритм. Испугался? Переволновался? Что случилось?       — Что же ты творишь, братец? — сжимая запястье Чака и растянув алые губы в улыбке, прошипела Амара. — Что на твою старую голову нашло?       Первозданные столкнулись нос к носу, и из-под хрупкой ладони, что намертво вцепилась в широкое запястье, посыпались ослепительные искры. Амара применила силу. Но ни один мускул на лице отца не дрогнул.       Однако, как только искр стало больше и раздался характерный треск электричества, желваки на отцовском лице заиграли, губы сжались тонкой полоской, а кристальный взгляд прожёг ненавистью.       Первозданные испытывали друг друга, выпуская смертоносную ауру, свою сущность.       Все, кто стоял рядом, поневоле отошли. Кто-то из братьев подумал, что пора делать ноги, кто-то шокировано уставился на происходящее и продумывал, как остановить надвигающуюся бурю. Мысли слились в единый рой, и Кастиэль не мог зацепиться ни за одну из них. Сейчас не до них.       «Нужно подняться», — понимал Кастиэль, но сила Верховных Первозданных пригвоздила к каменному полу.       — Это не твоё дело, — низко прорычал Чак.       — О, ещё как моё, — скалясь, ответила Амара. — Устроил тут свистопляску и тешишь своё самолюбие.       Резкий порыв ветра в замкнутом пространстве одним махом задул пламя, и вместе с ним путы Михаила спали, даруя болезненное ощущение свободы. Воцарилась кромешная темень, но синь глаз видела всё. Кроме одного.       Кроме своего человека.       Непривычный липкий страх забрался под одежду и прошёлся по спине. Глаза распахнулись, и Кастиэль неосознанно, на уровне инстинктов приоткрыл рот, вдыхая запахи. И тут же осознал, насколько ошибся, доверившись, как он считал, разумной части себя. Сладкий, чарующий аромат осел на языке, обжигая горло раскалённым железом и наполняя рот ядом, и ужас поглотил с головой.       Кровь.       Пахло необычной кровью. Единственной в своём роде. Пахло тем самым искушением, которому он противостоял всё время, проведённое с человеком. Больно и чарующе.       Дин.       Не ведая, откуда взялись силы противостоять сильнейшим, Кастиэль рывком поднялся, чтобы в следующий миг прижать Дина к себе.       Он забыл. Совершенно забыл об одной важной детали. Сущность Амары.       До абсолютного слуха донеслось восхищенное бормотание Бальтазара на французском, ругательства Габриэля, и в спину ощутимо воткнулось множество пар глаз.       Прижимая русую голову к груди и вслушиваясь в судорожное, рваное дыхание, Кастиэль обернулся через плечо. Одни лишь старшие не обращали внимания на тонкий запах крови, а остальные так и вперились взглядами.       «Убью», — весьма ясно читалось в потемневшем синем взгляде.       Габриэль тряхнул головой, бросил мысленные извинения и крикнул Амаре, чтобы та сбавляла обороты, но большего Кастиэль не услышал и не увидел. Не теряя времени даром и не дожидаясь завершения конфликта и момента, когда тётя вникнет словам брата, Кастиэль подхватил потерявшего сознание человека на руки и устремился прочь. Присутствующие полукровки, что прятались по тёмным углам, как летучие мыши, никак не пытались остановить их, провожая заинтересованными алыми взглядами.       «Потерпи, Дин, — молил Кастиэль, петляя по лабиринту коридоров. — Потерпи ещё немножко»       Если доля вырвавшейся разрушительной сущности Амары так подействовала на них, таких же Первозданных, — давила и не позволяла ни шевельнуться, ни подойти ближе, — то насколько же нестерпимо пришлось обычному человеку? И ведь даже не пискнул…       Кастиэль сжал зубы, осыпая себя ругательствами и вместе с тем моля безмолвные небеса, чтобы всё обошлось.       Наконец, показался долгожданный выход. Вынырнув из тёмных пучин, в которых даже ему приходилось несладко, Кас выдохнул и тут же оказался у машины.       Сигналка спикала, но у дрожащей руки не получилось открыть дверь с первого раза. Как можно скорее и со всей присущей ему аккуратностью усадив и пристегнув Дина, Кастиэль прикусил губу и с тревогой глянул на побледневшее лицо, к которому начали понемногу возвращаться краски. Выдохнув, он тихо захлопнул дверь и обернулся к возвышающемуся старинному зданию. Однако не прошло и секунды, как Кастиэль мотнул головой, временно прогоняя всякие мысли и горькое разочарование от отцовского поступка, и занял водительское место.       Пара мгновений, и автомобиль плавно тронулся, стремительно удаляясь от вампирского логова и крысиных красных глаз.       На этот раз обратный путь из Вольтерры занял намного меньше времени, и спустя четверть часа, не выдержав ноющей боли там, где у живого мертвеца не могло ничего болеть, Кастиэль свернул на обочину посреди широких, залитых ночным светом полей.       Ныло сердце. И ныло нестерпимо.       Скомкав тонкую ткань рубашки напротив неподвижного и ненужного органа, Кастиэль сжал зубы и бросил взгляд на мирно спящего человека. Голова Дина наклонилась к плечу, морщинка меж бровей разгладилась, дыхание пришло в норму, а светлые ресницы робко подрагивали.       Кастиэль тихо позвал, но Дин не отреагировал. Тогда он сам развернулся к нему и взял лицо в руки, едва заметно оглаживая веснушчатые щёки.       — Так ты прикусил щеку, — догадавшись, в чём дело, прошептал Кастиэль и облегчённо выдохнул, только сейчас понимая, что дышал и больше не испытывал той ужасной жажды крови. Страх потерять оказался гораздо сильнее демона в нём. По собственной неосмотрительности он так глупо мог потерять ту единственную ценность, что с недавних пор поселилась в его жизни… Точнее… Нет. Не ценность, что появилась в жизни. Его жизнь. Дин стал его жизнью. И эту жизнь Кастиэль мог так глупо потерять…       Кастиэль закрыл глаза и прижался губами к взмокшему виску.       — Спасибо. Спасибо, небо, — искренне бормотал благодарности Кастиэль, зарывшись носом в светлый ёжик волос.       Однако в один миг мягкий и искрившийся любовью взгляд сменился угрюмостью, тяжестью и нежеланием с чем-то смириться. Скосив взгляд на лобовое стекло, за которым чернелось небо без единой звезды, Кастиэль нахмурился и решительно, словно бросая вызов, произнёс одними губами:       — Но я никогда не поделюсь своим солнцем.