Чем хуже — тем лучше
Китайская пословица
***
Крохотная комната с расписанными стенами, на которых изображены сюжеты далёкого прошлого с забытыми ныне богами. Посреди этого помещения стояла ширма, отделяющая вход с дарами от спального места в виде простой циновки и рабочего стола. В комнате витал аромат благовоний, красок и чернил. На миниатюрной полке лежали стопки книг, предметы одежды, украшения. За окном шумел бамбуковый лес и град. Хозяин комнаты сидел снаружи, под самодельным навесом, перечитывал давно написанную им книгу и пил чай. Он, изредка кидая взгляд на других жителей этого места, ждал, когда вокруг всё стихнет и он сможет сбежать. Тик-так. Тик-так. Хозяин комнаты со шлепком бросил книгу на деревянный маленький столик, встал и с ласковой улыбочкой подошёл к своему старому приятелю. Это был высокий и до безобразия худой дух без левого запястья и стоп. Он упал на небольшую площадку промёрзшей земли, которую очищал от снега последние три дня. Дух уже не чувствовал боли. Криво, косо, вырывая сухие ногти из пальцев, он правой рукой рисовал сложную печать на земле. За духом возвышался скромный храм с крышей в форме пагоды без дверей и окон, где жил его бывший хозяин. Чёрные, уже не блестящие, как до смерти, волосы, выпадали при каждом его движении, густые ресницы покрыл иней, а бледная кожа, не видевшая ни солнечного, ни лунного света, краснела от холода. Со всех сторон слышался рёв страшных существ, которых дух никогда не видел в том мире, где умер. Эти монстры, покрытые чёрной слизью, способные принимать любую форму, не давали ему покоя всё время, что он здесь находился. Постоянный страх и ужас сковывали тело, но желание выбраться отсюда закаляло. Хозяин тихо посмеялся и присел, рассматривая лицо духа. Они продолжительно молчали, пока град бил по макушкам. Хозяин не имел определённого обличия: он представлял из себя скорее фигуру из чёрной слизи, называемой среди духов «Безумием». — Я даю тебе последний шанс, жюньзюань. — Господин, падшим божествам запрещено пользоваться священным оружием. «Безумие» натянуто улыбнулся и раздражённо выдохнул. — Не бойся, я использую тебя не как оружие, а как новый облик. Хм, что там с печатью? — хозяин отбросил духа в сторону и осмотрел печать. Ужасно криво и уродливо. Сам бы он начертил куда лучше. — Даже такое нельзя тебе доверить. — Господин… Безумие встал в центр печати и раскинул руки в стороны, быстрым движением соединил их и нарисовал перед собой ту же печать, что и на земле. Левую руку он отвёл в сторону, правой — контролировал рисунок. Сегодня Безумие точно выберется отсюда. Тысячи попыток, десятки тысяч печатей, которые он придумал. Весь жизненный опыт, что у него был, все знания, что он получил от брата, от бродячих душ, от своих врагов, от древних записей ныне сгоревшей и затопленной императорской библиотеки — Безумие испробовал и вспомнил самые полезные и бесполезные вещи лишь бы выбраться отсюда. Его смерть была не самоубийством, нет. Это побег. Побег ради дальнейшей счастливой жизни. Временная мера. Он ни за что не останется здесь, с больным рыжим, навечно. Дух зажмурился от порывов ветра, появившихся от проведения ритуала. Безумие качнулся и упал, широко раскрыв глаза от удивления. Он услышал чью-то молитву, которая сбила его. Безумие не решался вновь активировать печать и застыл. Он посмотрел в образовавшуюся щель, которая тянулась от окружности печати к центру. Тихое море. — Так не пойдёт. Дух вяло посмотрел на Безумие. Тот топнул ногой. — У меня нет материального тела! — с детским упрёком хозяин достал из рукава связку монет и бросил в центр печати. Он поджал губы и злобно посмотрел на жюньзюаня. — Помоги мне! Хватит лежать! — Я не могу… — дух схватился за голову. — Отойдите! — сорвался на крик он, и Безумие отскочило на пару метров. — Он Вас даже из Тихого моря достанет, а Вы собираетесь сбежать в моём обличии? Как, по-Вашему, мы сбежим? — А ты схватываешь на лету! — Безумие похлопал в ладоши. — Мы можем слиться! — предложил он, подсаживаясь ближе. — Это моё тело! — повысил голос жюньзюань, и они замолчали. Безумие с горящими глазами ожидало ответа, а дух взвешивал все за и против. Хозяин ласково улыбнулся и положил руку на плечо жюньзюаня. Оба знали, что значит этот жест: немая угроза. Конечно, дух может не соглашаться, но тогда Безумие сделает всё насильно. — Хорошо… Хорошо. подойдите ближе. Пообещайте, что в этот раз Вы восстановите Ситхома, — дух покашлял. — И помиритесь со старшим братом. — Над последним подумаю, — Безумие похихикал и убрал волосы за ухо. Его цинково-жёлтые глаза сияли ярче, чем когда-либо, а губы расплывались в по-детски счастливой улыбке.***
Маргарет устало свалилась на диван, когда услышала писк кнопок электронного замка. Дети, увлечённо играющие с ней в куклы до этого, побежали к двери, чтобы встретить любимую маменьку. Лин с лёгкой улыбкой обняла дочек и затащила на кухню два пакета с продуктами. Марго тоже зашла. Интерьер этого семейного дома ей очень нравился, и она до последнего не хотела уходить. Тёплая атмосфера, радость встречи, лепечущие дети — всё то, чего в студии Кровавого художника Марго никогда не сможет застать. Демон отрицал любовь, высокомерно со всеми разговаривал и не имел чувства такта. Невольно хотелось называть его сварливым старикашкой время от времени. Маргарет, как одна из немногих, кто ему по-настоящему сочувствовал, хотела для друга самого лучшего. Она готова была искать ему жену, ходить за него по магазинам, убирать и готовить за сухую благодарность. Но Кровавый художник интересовался лишь своими картинами, статуями и статусом страшного демона, в чей дом ты зайдёшь и не выйдешь. — Уже полтретьего. Пора бы и за Вогелем приглядеть, а то помрёт второй раз, — недовольно пересчитывая деньги, обмолвилась Лин. Она была старшей сводной сестрой Кровавого художника, но не собиралась с ним общаться. Если в первые годы их знакомства они дружили, то теперь даже общение «Привет-пока» сошло на нет. Маргарет пыталась наладить отношения брата и сестры, потому согласилась работать нянькой за мизерную сумму. Но, что ожидаемо, данный ход не был воспринят как что-то положительное. — Благодарю! Увидимся во вторник! — Марго помахала рукой и удалилась. Этот дом, находящийся в тихом местечке, у морского побережья без пляжа, оставлял после себя тоску. Где-то на горизонте, у утёса с редким лесом и обветшалым эллингом, маячили рыбаки, ставившие сети. Маргарет пошла вперёд. Требований от Вогеля было много, но он никогда её не благодарил. Если так подумать, он и помощи никогда не просил. Появилась удобная Марго, которой он может вертеть как захочет, и больше ему ничего не нужно. Она дошла до каменного моста, где и работали рыбаки. Здесь, на высоте, у Марго захватило дух. Красивое море, красивый лес, красивый вид. Эта картина сразу унесла то плохое, что пришло в голову Маргарет. Ей хотелось остаться тут, любоваться пейзажем и забыть о своих обязанностях. Но если не она, то кто позаботиться о Кровавом художнике? Многие знакомые, коллеги на работе, семья говорили Маргарет, что ей пора заняться своей жизнью. Молодость не вечна, а она тратит её на ворчливого демона. Марго была не дурна собой и выглядела, как среднестатистическая жительница Интермонда: с узкими карими глазами и каштановыми волосами, с загорелой кожей и ранами от сражений. Ничего из того, что выделяло бы её из серой массы. Обращали на неё внимание лишь по одной причине: «Это же служанка Кровавого художника!» Марго тяжело вздохнула, почти завыла. Она неохотно сделала несколько крошечных шагов. Стоило Маргарет перейти на другую сторону, как Тихое море забурлило. Прежде ярко-голубое небо порозовело. Посреди золотистого солнца возник белый контур месяца. Со дна поднялись спящие вечным сном морские драконы, создающие водяной вихрь. «Убирайте лодки и прячьтесь!» — крикнул кто-то снизу, но Марго подошла к краю утёса. Волны били берег, вихрь не втягивал внутрь, а отталкивал всех, кто старался к нему приблизиться. Водные драконы кричали, будто в агонии, как и перепуганные люди. — Это вознесение небожителя?! — громко спросила Маргарет, хватая за плечо одного из таких же обывателей, как она, которые бегали у моря, стараясь найти место получше. Марго даже не поняла, что посмела тронуть доверенного помощника двадцатого Всевышнего — Ипполита. — Тогда бы «небожитель» сражался с драконами… Скорее всего это… — деловито произнёс заклинатель, держа свою шляпу. Он остановился, раздумывая над вариантом, всплывшем в голове. Белый столб света загорелся среди вихря. Теперь Маргарет могла увидеть высокую фигуру, больше похожую на трухлявое дерево, чем на человека, которая рисовала печати руками. Ударная волна. Ещё одна и ещё. Марго чуть не отлетела, но Ипполит ласково удержал её за талию, а сам же воткнул свой духовный меч в землю. Тихие воды, обычно тянущиеся только к Священному чёрному змею, поднимались к фигуре, обволакивая её и закрывая ото всех: она уменьшалась, превращаясь в ребёнка, а движения становились менее резкими. — Это возрождение духа! — крикнул Ипполит. Маргарет смогла издать лишь беззвучное аханье. Драконы продолжали кружиться, столб света гореть, а тихие воды обволакивать возрождающегося духа, как море успокоилось, солнце избавилось от месяца, а небо посинело. Детская фигура полетела вниз. Тихие воды, как и драконы, попытались подхватить ребёнка. Гигантские и опасные змии опустились на утёс аккуратно, чтобы не потревожить дремлющее дитя, с особой лаской оставили на траве и улетели восвояси спать дальше. Маргарет, как только драконы улетели, а тихие воды приняли спокойный вид, подбежала с нескрываемым любопытством к маленькой девочке лет пяти с длинными тёмными, почти чёрными волосами. Ипполит тоже не удержался и подошёл, но с равнодушным видом. — Какая маленькая красавица! — восхищённо завизжала Маргарет и потрогала волосы девочки. Малышка была одета в белые похоронные одежды, с которыми чуть ли не сливалась бледная кожа. А так: она выглядела, как милый ребёнок с ещё не расцветшей красотой. От маленьких губок и запаха Маргарет и вовсе была в восторге. — А-ах! От неё пахнет морем! Или туманом! Ты чувствуешь силу животной пневмы, которая исходит от неё?! — обратилась она к заклинателю. — На то это и дух. Они буквально состоят из природной силы, — Ипполит подсел рядом. Бровки девочки нахмурились, и она открыла большие миндалевидные глаза. Малышка испуганно осмотрела своих оценщиков. — Целый космос! — опять завизжала Маргарет, рассматривая радужку. — У меня получилось… — несколько растерянно сказала девочка. Ипполит с Маргарет переглянулись. Девочка неловко поднялась с земли и отряхнулась. Она недоумённо рассмотрела окружение, и её взгляд упал на оживлённых людей. — Ах! У меня получилось! — заорала девочка и бросилась с утёса в Тихое море в приступе радости. — Ты же умрёшь! — вслед крикнула Маргарет, но дух улетел вниз. Марго скорчила грустное лицо и посмотрела на Ипполита с надеждой в глазах. — Мы таких каждый день изгоняем. Будет лучше, если она умрёт раньше, чем увидит чёрные зеркала. Маргарет шумно выдохнула. Что поделать? К любой нежити и нечисти относятся плохо. Люди уважают лишь людей. Да и эта мысль звучит лживо. — Может быть, выпьем кофе? А то мне так грустно! — переключилась на кокетливый тон Марго. Ипполит усмехнулся и одарил её надменным взглядом. Но предложение принял.***
Ситхом всплыл на поверхность, держа разные камушки в руках, и направился к берегу. Теперь он выглядел старше и стал похож на мальчика лет двенадцати. Его волосы, казалось, стали ещё длиннее. Безумие рассматривал каждое деревцо и травинку, что появлялись у него на пути, с таким восторгом и заинтересованностью, на какие только он был способен. Рыбаки и прохожие то и дело оборачивались, чтобы посмотреть на Ситхома, но тот уверенно направился в столицу — Туке. Ряды деревьев и дорога из утрамбованного песка сменились каменной кладкой и клумбами. Ситхом плотно прижимал к себе руки, озираясь по сторонам и боясь наткнуться на заклинателей. Сейчас он слишком слаб (или ему просто лень), чтобы драться и убегать. Крохотные каблучки на балетках застучали по асфальту, что отвлекло Безумие от мыслей о возможной опасности и наполнило чувством подкравшейся паники. Ведь теперь он вышел на торговую площадь, где ходили толпы людей, продавцы зазывали в свои лавки громким голосом, а ото всех существ источался аромат разной энергии. Ситхом закрыл нос и рот рукавом и побежал вперёд, оставляя после себя лишь мокрые следы, которые тотчас испарялись под апрельским солнцем. Ситхом сел на лавочку, порылся в рукаве и нашёл свою потрёпанную тетрадку с записями. Безумие открыл её и увидел то, чего так боялся: чернила из его собственной крови расплылись. Он яростно выдернул страницу и кинул в фонтан. Вода забурлила, и Безумие отскочил подальше. Он хотел как следует рассмотреть всё, но его отвлекли крики людей и приближающиеся заклинатели. Ситхом осмотрелся и нырнул в щель между домом, больше похожим на музей из-за излишней пышности и гигантизма, и административным зданием. Здесь его почти не видно (или он так думал). Сверху, с балкона, прилетел чёрный пакет вытянутой формы, из которого доносилась ужасная вонь. У дома сразу собрался взволнованный и перепуганный народ, а учредитель сего беспорядка (никто иной, как Кровавый художник) громко хохотал. Ситхом высунул голову из своего импровизированного убежища и посмотрел на него. Щёки Безумия невольно вспыхнули. На белом резном балконе, закинув ногу на ограждение, стоял высокий подкаченный молодой человек в оливковой рубашке и широких бежевых штанах. Кудрявый блондин с красивым лицом, но отторгающей эмоцией — злорадством. Его пышные губы расплылись в довольной издевательской улыбке, а брови слегка нахмурились. Он оценивал испуг людей, долго смотрел и не отводил сиреневых глаз от того, как кто-то упал в обморок. Бледная кожа мертвеца, аромат свежескошенной травы, мухи. — Кровавый художник, ты совсем страх потерял?! — сквозь толпу протолкнулся Ипполит. За ним бежала побледневшая Маргарет. Заклинатель обнажил меч. — Сколько можно терпеть твои выходки?! — подоспевшие медики утащили труп… вернее… куклу, замотанную в пакеты, где также валялся протухший кусок мяса. Ситхом тихо посмеялся. Версии идут, а демон всё тот же. Присутствующие потеряли дар речи. Кровавый художник вновь расхохотался, садясь на стул у мольберта. — Маргарет, если ещё раз притащишь женщину в мой дом, то в пакете будет лежать та бедняшка! — потянулся он и продолжил ранее начатый пейзаж. — И уведи этого… эм… — Кровавый художник повнимательнее посмотрел на Ипполита, — о! Извращенца! — Вогель! Как тебе не стыдно? Люди испугались! — завопила Маргарет, вытирая выступившие от вони слёзы. Она схватила Ипполита, который, казалось, сейчас разорвёт Вогеля на части, за рукав. — Господин заклинатель, пожалуйста, оставьте его. Я сама вправлю ему мозги. — Сначала себе вправь! — напевно сказал Вогель, но не смеясь. «Никаких манер,» — подумал Ситхом и достал из рукава то из немногого, что не жалко. Этими предметами оказались бумага для создания талисманов и потрёпанная кисть. Безумие вылезло из убежища и прошло мимо спорящих. От пакета с протухшим мясом на асфальте осталась густая вонючая жидкость. Ситхом задержал дыхание и макнул кисть. Он быстро нарисовал талисман. — Эй, дитятко, ты что творишь? — Ипполит вырвал из рук Безумия бумагу и кисть и внимательно осмотрел. — Это слишком опасный талисман, кто научил тебя такому? — но Ситхом не ответил. Да и вырывать из человеческих рук талисман не решился. Он сделал пару шагов назад так, чтобы видеть затылок Кровавого художника, и поднял с земли камень с детский кулак. Заклинатель непонимающе выронил талисман из рук. — Эй, ты ребёнок, но от тебя исходит слишком много пневмы… Ты дух? — Вогель услышал разговор и обернулся. Из-за этого ему в лицо прилетел камень. Ситхом радостно захихикал, глядя на Вогеля исподлобья. Кровавый художник схватился за щёку, прижимая руку то тыльной, то внутренней стороной ладони. — Дурак, ты зачем это сделал?! — взъелась Маргарет. — С каких пор в городе на людей духи нападают?! — вторил Вогель. — Эй, шишка, ты не хочешь поработать, а не возле моего дома шататься? Вон! — Кровавый художник бросил камень обратно в Ситхома. Тот отскочил. — Этот полуживой мерзавец чуть зубы мне не выбил! Безумие мило улыбнулся, оголяя клычки, поклонился и побежал, прижимая руки к груди. Маргарет ударила Ипполита в спину, и тот помчался за духом. Ситхом и забыл, каково чувство побега от заклинателя. Тем более столь опытного. Но чувство паники не отпускало. Безумие решил сделать круг и скрыться в убежище. Однако мимо фонтана пробежать не удалось: к спектаклю присоединились ещё несколько заклинателей. Ситхом неловко отступил назад. Кровавый художник, уже переключившийся на рисование картины, время от времени кидал взгляд на происходящее и посмеивался. То ли над Ипполитом, который выполнял такое глупое поручение, то ли над духом, который получал по заслугам. Ситхом посмотрел на фонтан. Тихие воды образуются от его крови, но той, что была на бумаге, явно недостаточно. Воздух от промахнувшегося удара меча всколыхнул подсохшие пряди, и Безумие не нашёл ничего умнее, чем схватиться рукой за лезвие. Прежде чем присутствующие осмыслили действие, Ситхом присел, перекатился к фонтану и выдавил побольше крови в воду. Она забурлила. Безумие сложил руки в печать и направил поток воды к крыше здания. Увернувшись от очередного удара, Ситхом запрыгнул на импровизированную лестницу, устремившись на кровлю гостиницы «Аньйо». — Та-дам! — похлопал Безумие, широко улыбаясь. — Спасибо за тёплый приём! — крикнул он заклинателям и помахал рукой, вновь сделав поклон. Теперь Ситхом мог спокойно вздохнуть. В детском обличии животной пневмы было слишком мало для подобных активностей. Зачем же Ситхом бросил в Кровавого художника камень? Чтоб не расслаблялся. Безумие (как бы не боялся людей) был против подобных шуток (хоть ему и показалось это смешным). Ведь вокруг бегали и играли дети. Ситхом привык, что нечисть и люди контактировали крайне редко, и совсем не ожидал увидеть в центре города Кровавого художника. Тем более в его версии он почти всё время проводил в компании Безумия и не мешал жизни других. Но теперь они вновь незнакомцы. Ситхом ощутил подходящую к горлу тошноту. Безумию стало плохо от того, что на улице отсутствовала энергия духов: в прежних версиях они умудрялись слоняться в городах, хоть им были не рады. Сейчас же Ситхом чувствовал лишь пневму мертвецов, отходившую в том числе и от Кровавого художника. Энергия сгущалась и превращалась в негативную ауру. Ситхом отряхнул руку от подсохших капель крови и собирался спуститься на другую сторону, где его не достанут, но оступился и упал прямо в руки какой-то девицы.***
Кровавый художник закончил свой ленивый пейзаж и затащил мольберт с холстом внутрь. Прямо напротив балконной двери располагалась столовая, за ней — выход в коридор-прихожую и дальше — в подъезд. Тёмный паркет контрастировал с бледно-розовыми, давно выцветшими, стенами. В композиции столовой явно преобладала симметрия: все шкафчики, полочки, увядшие растения в горшках, пыльные книги стояли или висели параллельно друг другу по обеим сторонам. Слева — дверь, а справа — штора из голубых бусин различной формы. Вогель, по привычке, пошёл направо, попутно захватив ртом яблоко из блюда на столе. Комнатой оказалась студия, наполненная запахом растворителя, с распахнутым настежь окном. На шкафах, вдоль стен, стояли краски, баночки, книги по искусству. На столе — конструкция из деревянного бруска и проволоки, контейнер с замоченной глиной, всякие инструменты. У противоположной стены громоздилось множество произведений искусства: готовые и незаконченные работы на холстах разной величины, статуи, спрятанные за тканью от чужих глаз, самодельные иконы с неизвестным божеством. Кровавый художник поставил мольберт в угол комнаты, а сам лёг на прохладный пол. Зубы и десна до сих пор ныли. С кухни доносился аромат жареной курочки с рисом, на улице, под окном, стояла тишина, соседи не шумели. Вогель неохотно встал с пола и ещё раз осмотрел помещение. В суматохе сегодняшнего дня он что-то забыл. Кровавый художник постучал ногтями по столу. Взгляд упал на подоконник, чей заплесневелый угол прикрывала иконка размером с ногу годовалого малыша. Вогель щёлкнул в её сторону и сразу же сунул в карман брюк. Он достал икону опять, повертел, рассмотрел, полюбовался. Его ежедневный ритуал нарушила Маргарет, заносившая тарелки в столовую. — Тебе не показался тот дух знакомым? — напряжённо начала она. Вогель поставил икону на место и подошёл к Марго. — Я даже не смотрел на него, — фыркнул Кровавый художник и сел за стол. — И кого эта малявка тебе напомнила? — Его. Твёрдая левая рука, которая уже пять сотен лет ровно выводила линии и всегда била больно, дёрнулась так, что Вогель ненароком ударил край тарелки и подбросил содержимое вверх. Три буквы, обозначающие лишь личное местоимение, но и Маргарет, и Кровавый художник понимали о ком речь. О том, из-за кого Вогель умер, из-за кого страдали все вокруг, после кого пришёл двадцатый Всевышний. Три буквы, внушающие страх, обозначающие того, чьё имя они договорились не вспоминать. Кровавый художник сжал кулак до хруста и впился отросшими ногтями в ладонь.