***
Человеческий мир всегда находился под покровительством Старших. Эти существа напоминают Богов, живут над всеми нами и творят. Небесная иерархия имеет расплывчатую структуру, но все Старшие подчиняются Верховному Владыке. Уже после него появились остальные Боги: Божество Войны и Божество искусств, Боги стихий и прочие. Все они были людьми в мире смертных, которые сделали нечто выдающееся и вознеслись. Чуть позже Старшие создали себе поле для творчества, куда сажали свой народ и охраняли их. В мире Божества Войны вспыхнуло восстание. Мятежники прошли вплоть до столицы. Божество Войны не любило присматривать за людишками, когда те спокойны и миролюбивы, потому и не заметило предпосылок бунта. Оно подоспело лишь под конец, когда среагировали остальные Божества. Тогда юноша, которому едва исполнилось двадцать, вонзил меч в сердце местного императора и поджёг столицу вечным пламенем. Дух-хранитель, служивший в то время при дворе, вступил в схватку с мятежником. Огонь, кровь, ледяной взгляд и самодовольная улыбка — вот, что помнило Божество Войны о том дне. А ещё и всемирный потоп, который устроил дух-хранитель, расстроившись, уничтожив тем самым всех людей, но потушив пожар. Следующим днём юноша вознёсся как Бог Литературы (тогда раздавали любые свободные титулы). Никто и не думал, что он станет единственным Старшим спустя века. Божественная мощь поразила юношу. Ему были даны способности, с помощью которых он смог воплотить все свои литературные идеи в жизнь. Мятеж остался позади, как и мир Божества Войны в целом, так как Старший отказался открывать туда портал. Тогда и начался пир. Бог Литературы договорился с Божеством Войны и в знак извинений создал Интермонд (не без помощи второго). Мир, который будет существовать в рамках его истории. Мир, в котором всё будет идти по сценарию. Мир, который станет идеальной книгой. Бог Литературы переписывал историю и пересоздавал мир сотни раз, чтобы достичь того совершенства, что он не раз представлял в голове. Однако люди не идут по сценарию, появляются дополнительные личности, мешающие ходу сюжета и изменяющие главных героев. Что бы Бог Литературы не пытался сделать, всегда появлялись одни и те же персонажи, мешающие великой любви. Великой любви писателя-недоучки и его редактора. Так называемый «редактор» родился до обновлённого Интермонда, потому помнил все версии истории. Однако он ушёл. Бросил ради одного бесполезного парня. Бог Литературы не мог поверить в это. «Убей всех людей в Интермонде, в других мирах, убей моего старшего брата, убей всех Старших. Убей кого угодно: останься лишь ты и я — я выберу одиночество, убью тебя, умру сам. Но никогда не буду с тобой, Реймонд», — это были последние слова редактора перед тем, как он умер. Ни один дух, даже хранитель, не переживёт изгнания чёрным зеркалом. Бог Литературы стирал пальцы в мозоли от кисти, не спал и не прекращал творить. Теперь нет редактора. Теперь получится идеальное произведение… Однако история потеряла главного героя. Бог Литературы остался один. Старшие были злы на него. Никто из них не позволял себе переписывать историю мира. А он позволил. Конечно, все рассердились подобному отношению к людям со стороны Бога Литературы. «Ты должен понять, что они не куклы. Ты нарочно создаёшь ситуацию, в которой они страдают или умирают… Попробуй испытать это на себе», — предложил Верховный Владыка. Бог Литературы был в ярости. А что? Отныне ему не перед кем красоваться. Отныне его любовь не посмотрит на него с ещё большим отвращением.***
Божество Войны вернулось на небеса слишком поздно, чтобы можно было что-то сделать. Сперва оно обнаружило Верховного Владыку, который, по обычаю, восседал на своём троне в центре округлого колонного зала. Его окровавленная голова лежала у него на коленях, руки свисали вдоль тела. Портал в мир людей у него за спиной был запечатан. Божество Войны и не заметило, насколько тихо вокруг. Старшие искусства не спорили; «Цветочек» (как все называли Старшую плодородия) не просила помощи в поливке всех растений, которые она выращивала в своём закрытом саду; Реймонд не рассказывал, одновременно с этим записывая любовные стихи, о редакторе и его «удивительных способностях». Не было ничего, выдающего чужое присутствие. Божество Войны кинулось в сторону тихого сада. Решётчатую калитку обвили колючие стебли ядовитого плюща, которые «Цветочек» никогда не позволяла себе создавать из-за боязни навредить кому-то. Но теперь они тянулись от самого сада к порталам в другие миры. Божество Войны не думало ни секунды и оторвало плющ рукой. Внутри, у тихого озера с увядшими нимфеями, лежало призрачно-белое тело Старшей плодородия. Её костлявая грудная клетка была проломлена насквозь, а сердце, положенное в блюдо на деревянном столе, уже не билось. Божество Войны застыло. Оно было не в силах подойти ближе, но и отвести взгляд, удивлённый и затуманенный, не могло. Сердце в груди сжалось. Кому хватило сил и наглости убить Владыку и добрейшую особу из всего пантеона богов? Кто посмел? И где он сейчас? Божество Войны подошло ближе и упало на колени. В голове невольно возникла фраза: «А если твою любовь убьют, ты забудешь уже через пару минут?!». Теперь Божество Войны поняло, насколько абсурден был его вчерашний с братом разговор, насколько груб и равнодушен — его поступок. Возможно, если бы оно не потратило время на ругань, а сразу прибыло на небеса, то смогло бы защитить этот сорванный цветок. Его даже не волновало, живы ли другие Старшие. В затылок прилетел крохотный предмет и со звоном упал рядом, прокатившись. Обручальное кольцо. Только сейчас Божество Войны заметило, что у «Цветочка» нет колечка на пальце. Слёзы застыли на глазах, не успев спуститься по щекам. Божество Войны встало и строго посмотрело назад. — Как жаль, что теперь у тебя ни братца, ни жены. Ах, она так испугалась! — заметив взгляд старого друга, начал Реймонд. Он стоял, не пытаясь напасть, не держа в руках оружие. Божество Войны тут же достало меч. — Каково тебе чувство одиночества, старший господин Ван? Внутри Божества Войны всё перевернулось. Реймонд громко засмеялся, будто его не держали в недоумении тысячи лет, и он не догадался о личности Старшего буквально день назад. — Редактор всё рассказал! Он говорил, кажется, не думая, что я найду тебя. Его хвастовству и гордости за старшего братца можно умилиться! — Бог Литературы похлопал в ладоши, пока господин Ван не мог выдавить из себя и слова. Горький ком застрял в горле. Божеству Войны казалось, что если оно и попытается что-то сказать, то тут же разрыдается. — Кстати, он мёртв! Мёртв! — Реймонд захохотал, как бешеный, вытирая слёзы. — Он даже не умолял меня, он просто сам… сам сделал всё! Пока я не видел! Твой младший брат — чудо…! Божество Войны воткнуло себе в горло меч, чем остановило припадок писателя. Реймонд смотрел на него странным взглядом, смешавшим в себе всё: и удивление, и удовольствие, и разочарование. Ему, наверное, хотелось убить всех собственноручно. — Это у вас семейное, да? — выдавил он из себя, воткнув уже свой меч в грудь Божества.