***
2 года от начала времен Найти Туманность не составило никакого труда. Как же она была прекрасна! Переливалась тысячью разных оттенков на фоне бархатной черноты космоса, сверкая миллионами звезд. Как он и предполагал, это оказалось очень и очень больно — одновременно вместить восторг от ее красоты и весь ужас того, что ему больше никогда не сделать подобного. Изощренная пытка… и его несчастное человеческое сердце то жалобно замирало в груди, то трепыхалось раненной птицей. Но главное, он так и не увидел продолжение воспоминания. «Азирафель… Ведь нас с тобой что-то связывало? И поэтому у тебя так сияют глаза, когда ты на меня смотришь». Неужели все было напрасно? Ему пришлось укрыться крылом, чтобы уберечься от потока раскаленных метеоритов. Кроулик повернул голову, провожая их взглядом, и вдруг ощутил, как что-то мягко потянуло его за волосы. Схватил это «что-то» рукой и с удивлением обнаружил, что этот изогнутый в два раза стержень — его инструмент. Снова эта чертова двойственность ощущений… Кроулик, к сожалению, не мог теперь сказать, как его применить, но рука привычно приняла рукоятку в ладонь, а металл притягательно и мягко отливал серебром. Неужели он случайно его здесь оставил? Забыл убрать в рабочий ящик? Вспышка пришла внезапно, подкралась «на цыпочках», пока он отвлекся на сожаления и уже совсем перестал ее ждать. Такая живая, яркая и ошеломляющая. Азирафель стоит в двух шагах от него и кажется настолько реальным, что, наверное, можно коснуться рукой. — Хочу, чтобы ты знал, эта Туманность не просто красивая, она еще и особенная. По крайней мере для меня. Мы же запускали ее вместе с тобой. — мягко произносит Ангел и улыбается… улыбается именно ему… и в этой улыбке столько заботы и нежности… Теплый шар у Демона в груди раздулся с невероятной скоростью и предсказуемо лопнул. Кроулика бросило в жар. А видение тем временем уже растаяло. И ошарашенный Демон одиноко застыл посреди миллиардов звезд бархатной черноты космоса. «Вот значит как. Вместе».***
Несложно было сообразить, что все это часть наказания — между ангелами и демонами предусмотрительно обрубили все связи. Точно так же, как его самого лишили возможности создавать. Вот откуда появлялся этот вязкий туман при попытке что-нибудь вспомнить. Но если воспоминания можно постепенно вернуть, то может и его знания когда-нибудь восстановятся? И что ему теперь с этим всем делать? И что уже помнит Азирафель и, главное, что по этому поводу думает? Выходит, что эти воспоминания ставят их в весьма сложное положение. Он же ангел, он же не сможет поступить неправильно. Да он, по идее, должен быть в ужасе, а у него напротив сияют глаза. Очень интересно… А как у него это все происходит? С такими же вспышками, что напрочь вышибают из тебя дух? Кроулика передернуло от одной только мысли, что он может вновь испытать эту беспомощность, опять потерять контроль. Нет, к этому он точно пока не был готов, так что к Азирафелю по прежнему старался не приближаться. Несколько раз видел его издалека, но сам ему не показывался, хотя все чаще и чаще нестерпимо тянуло заглянуть в сияющие голубые глаза. Кроулик пару раз осторожно задавал наводящие вопросы другим демонам, вдруг кто-то кроме него еще вспомнил, но в Аду все горели такой непримиримой жаждой мести, что некоторые даже требовали от Совета, чтобы тот предложил Люциферу возобновить войну (но среди князей, к счастью, дураков не было). Так что никакими воспоминаниями там и не пахло. Каждые три месяца (о, да, время стали отмерять по земному графику, оно зависело от движения Солнца, дни складывались в недели, недели — в месяцы, месяцы — в года) от Земного отдела требовали рабочий отчет. Адам и Ева были сосредоточены на выживании, им нужно было прокормить себя и детей, и с ними сложно было полноценно работать. А вот с детьми — дело другое, с ними Кроулику было легко и, что главное, интересно! Особенно, когда они чуть подросли. Самым большим успехом пользовались рисунки с маленькими человечками, которые он периодически оставлял для них на земле. Он рисовал им совсем простые сюжеты, обычная повседневная жизнь, но детям эта идея почему-то очень понравилась. В назначенный день все четверо с горящими глазами бежали к большому камню, в надежде получить новую порцию таинственно возникающих на земле рисунков. Это была их общая тайна. Демон знал точно, про рисунки Адаму и Еве никто из детей не рассказывал. Дети придумывали про человечков целые истории и жарко спорили о сюжете. И каждый отстаивал свое мнение. Кроулик один раз послушал (приняв облик змеи и затаившись среди камней) и теперь не мог удержаться, когда оставлял рисунок, каждый раз обязательно приползал. Да, приползал снова и снова, хотя обращаться змеей ему по прежнему очень не нравилось. Он не мог не отметить, что, пожалуй, только эти рисунки и побуждали замкнутого и молчаливого Каина на какое-то человеческое общение. Обычно он очень редко открывал рот для более-менее развернутого ответа, а нормально разговаривал только с родившейся вместе с ним сестрой. Но она-то и без слов его хорошо понимала, а вот родителям с ним приходилось сложно, особенно на фоне Авеля и второй их сестры. Эти двое вечно болтали без умолку и светились улыбками и безмятежностью. Возле рисунков же они вдруг все оказывались равны, и это определенно шло делу на пользу. Кроулик уже замечал во всех четверых изменения… А потом все снова пошло не так. Он опять нарушил чертовы правила и прямо на глазах у Лигура. Иногда Аду не достаточно было отчета, и тогда присылали проверку, обычно, это был Хастур, но в этот раз прибыл Лигур. Они давно не пересекались, и пока обменивались привычным в Аду приветствием «Слава Сатане», Кроулик с некоторым изумлением разглядывал огромную ящерицу, поселившуюся на кудрявой голове демона. Когда же ящерица внезапно открыла глаза и подозрительно на него уставилась, Кроулика невольно передернуло. Он быстро отвел взгляд. Но собственные водянисто-карие глаза демона-коллеги смотрели на него еще более недоверчиво, чем немигающие глаза рептилии, словно этот коллега заранее ждал от него подвоха. Лигур поправил свой черный хитон, будто являвшийся продолжением его темной кожи, и неторопливо проговорил: — Ну, рассказывай. Кроулик вкратце ему рассказал, что именно он делает для выполнения задания (в общем-то, подробно все было отражено в отчетах), но по недоуменному взгляду коллеги стало понятно, что Лигуру это ни о чем не говорит. Такие тонкости для демона оказались чересчур сложными. Ну ясно, ящерица на его голове выросла неспроста. — Что-то ты намудрил, Кроулик, — Лигур нахмурился. — Они же дети, с ними в лоб не получится, — вздохнул Кроулик. — Но они уже умеют ценить свою выгоду. Так что результат есть. — Тогда показывай! — Да, пожалуйста, — Кроулик снова пожал плечами. Чтобы не привлекать внимание и при этом подобраться поближе, оба демона приняли измененный облик. Адам принял решение учить старшего сына земледелию, и Каин теперь частенько трудился в поле. Эта неблагодарная работа мальчику совсем не нравилась, и он очень быстро научился облегчать себе труд, придумывая различные интересные приспособления, у парня к этому определенно оказался талант. Вот только его куда больше привлекали животные, и Кроулик по встречам возле большого камня знал, что парень больше бы предпочел разводить коз и овец, чем заниматься земледелием. Но Адам мало интересовался тем, чего хотели бы сами дети, и он вознамерился возложить заботы о животных на Авеля. У Каина же пока еще не хватало духу твердо сказать о своих желаниях, парень боялся чрезмерно сурового к нему отца. Каина они нашли по дороге на поле, но он был не один, его как раз догнал брат. — Каин, подожди. — Ну? — не очень приветливо буркнул в ответ Каин. — Помнишь, когда мы смотрели рисунки, — Авель быстро оглянулся, убедиться, что их разговор никто не услышит, — ты сказал, что придумал, чем быстрее и лучше можно будет стричь овец. Мне же как раз скоро нужно их будет стричь, вот я и подумал, может ты … ну… подскажешь как это сделать? Кроулик замер. Это был ключевой момент. Ему было очень важно, что сейчас ответит старший брат младшему. Каин ненадолго замолчал, видимо вспомнил, как в тот раз собрал все свое небогатое красноречие и предложил брату взять на себя земледелие, а животных отдать ему, потому что, Авель много раз говорил, что ему вообще нет разницы, чем заниматься. Но на этот прямой вопрос Авель вдруг передумал и ответил «нет». И от совсем уж отчаянного предложения Каина поделить всю ответственность поровну, то есть по-братски, тоже наотрез отказался. Что ж, в общем-то Авель поступил как хотел и имел на это полное право. Но и Каин в свою очередь тоже имел полное право ответить ему «нет». И он ответил. — Нет, — Каин покачал головой и снова быстро пошел вперед. — Не хочется. А ведь еще какой-то год назад он бы не посмел отказать брату (чем Авель регулярно и беззастенчиво пользовался, не то чтобы прям со зла, просто привык, что брат никогда не отказывал, даже если действовал себе во вред). Но для Авеля это вдруг оказалось более чем серьезным ударом. Он побледнел и звенящим голосом кинул ему вслед: — Тогда я расскажу отцу про тебя и Кальмену. Я знаю, что он запретил вам друг друга даже касаться, потому что она потом будет моей женой. Ох, черт. Вот этот момент Кроулик совсем упустил. По мгновенно напрягшейся спине Каина он понял, что в следующую секунду произойдет. И Лигур тоже понял, только Кроулик пришел в ужас, а коллега наоборот — очень обрадовался. Мгновение спустя парни уже яростно катались прямо там в рыжей пыли. И Кроулик увидел кровь… и острые камни… И, как был змеей, ни о чем больше не думая, быстро скользнул на дорогу, поднялся над дерущимися в человеческий рост и яростно на них зашипел. Спустя секунду парни уже передумали драться и оба стремительно удирали. — Идиот, — услышал он разочарованный голос Лигура, пока с грустью смотрел, как на окровавленный камень опустилась большая красивая бабочка и не торопясь расправила бархатные переливчатые крылья.