—
Дни идут, станция приходит в порядок. Раздвинуты блокированные шлюзы, усеяны семенами гряды, проложена проводка и запущены важнейшие системы - не столь, жаль, много, как было до, но для жизни сгодится. Вы подали сигнал о помощи, за вами прилетят. Осталось лишь ждать, бороться со скукой, поддерживать порядок. Каждый занят своим. Кто-то читает досье на персонал… – Робин… его звали. – Тот единственный труп, что мы нашли? – Да. Теперь он где-то далеко в космосе. Я его вышвырнул… словно мусор. – Повторяешься. – Разве уже рассказывал? – Вот калека! – Ну хватит! Нашла, над чем смеяться. Лучше напомни мне о нем. – Я понятия не имею, что там напоминать, честно. Вроде он механиком был… точно не знаю. – Ты вообще общалась хоть с кем-нибудь здесь? – Это не клуб по интересам. Тут работают, а не болтают. – Правда, что ли?! Ну тогда вперед работать! У нас еще не все грядки засажены, а мы прохлаждаемся. Пошли, пошли! – Подожди-и… Я себе все пальцы ободрала, пока мы выламывали эти шлюзы… посидим еще минутку… – Мы так и через год ничего не соберем. – Да они за две недели вырастут, гидропоника, олух. – За олуха отправлю чистить солнечные панели. – Да хоть сейчас! В вакууме твоего бубнежа не слышно. – Без шлема собралась? Там же передатчик. – Без шлема - еще лучше. Просто убей меня. – Это… плохо звучало. Не говори так больше. … Кто-то ищет для себя новые увлечения… – Пожалуйста, хватит! Прошу! Пожалуйста, Вик… прошу… Твое бряцание уже с ума сводит. – Думаю, я всегда хотел научиться играть на гитаре. *Хрясь!* - рвется струна. Чей-то вскрик боли и ужаса…: показалось… - Черт! Она перетянута была! – Ну неужели… – Ничего на этом не кончено! Ты сейчас наблюдаешь зарождение настоящего виртуоза! Он ни перед чем не остановится! – Насколько же было тише, пока во всей станции не остались только мы… … Ну а кто-то же… не дает расслабиться: – Вик, неисправность в третьей лаборатории. – Опять?! … – Мистер Касседи, требуется починка воздуховода в отсеке «5А» – Вик на связи. Выдвигаюсь. Прием. – Не забудьте сварочную маску. Отбой. … – Это Шпайхер. Не хочу отвлекать вас от ужина, но только что обшивку повредил метеорит. Прошел по касательной. Понадобится сварка и рапид-конструктор. Не забудьте маску, Вик. – Это никогда не кончится! – Шансы того, что и в этот раз вы что-нибудь забудете, действительно, очень велики. Такой образ жизни не назовешь увлекательным, полезным, веселым или активным. Всë, скорее, существует здесь, работает, подобно отлаженному механизму, в нем и отдыху, и хобби, и любви место есть. И ты ли не счастлив? Несчастлив работать бок о бок с интересным тебе человеком, занимать руки и ум полезным трудом, находить время и силы развиваться, набираться опыта в совершенно непохожих друг на друга областях: ботаника, техника, медицина…? Есть ли тебе, с чем сравнивать эту жизнь? Так чего же ты тогда снова такой угрюмый, погруженный в глубины океана тоски? Сверкающие глаза Агнии наливаются беспокойством. – Тебе не понравилось? – Всë было волшебно. – А что за мину ты скорчил?... Хочешь еще? – Пока нет. – Расскажи, что случилось? – Я в порядке, Агния… Просто приболел немного. Мигрень не унимается. Неудивительно, все-таки серьезная травма, надо будет как-нибудь и ей озаботиться. Пройдет. Кажется, понимаю… Вы оба знаете, ты лжешь. Так это описать? Проверено, лаконично, точно - то, что нужно. И все же она рядом, ты чувствуешь ее тепло, а в глазах наблюдаешь еще не истлевшую лучину надежды. Она не ждет правды, она всë понимает. Ты бы был так рад слышать ее мысли, ты бы был счастлив узнать, что же питает одинокий огонек… Постойте, не знаешь ли ты?! Ты не веришь?! Не веришь?!—
– Вик. – Шпайхер, иди к черту! Не сейчас же… – Зачем ты с ним говоришь? – Не отстаёт… - Ты отстраняешься. - Прости. Светлый коридор ничуть не приветливей с первой вашей встречи. Он открыт тебе, он блестит, он яркий, искрится бликами… но ты ему не рад. – Чего хотел? У меня перерыв. – Опишите ваши чувства к Агнии. – Зачем? – Шпайхеру необходимо знать. – Это что, какой-то секрет? Чего тут описывать, по-моему, ясно всë. – Шпайхер настаивает. – Издеваешься?! – Шпайхер серьезен. – Скажи я. – Простите… – К себе - в первом лице, Шпайхер. Говори о себе. В первом. Лице. – … Это не заложено в программу. – Лезть в чужие дела заложено? – Да. – Иди к черту! Сомневаться… больно в тебе; такая она, боль? … Черный космос. Два красных троса тянутся к северному шлюзу. Через светофильтр в шлеме не видно лица, одно растянутое отражение. Ты машешь ему рукой, оно повторяет, повторяет она. Всë естественно. – Ну как? Голос в ушах почти как в жизни, если бы не россыпь помех. Практически идеально… не знай ты, что между вами метр кубический вакуума, подумал бы, она тут, совсем рядом. – Красиво… Здесь всегда было так красиво, а ты только сейчас позвал меня с собой, Вик. – Моя вина. Пошли, поможешь мне с панелями. Свет солнца топит окоченелый металл, и ручейки ярких бликов бегут по нему с твоим приближением. Ледяной ковер на иссиня-блестящей траве покрывает поляну фотоэлектрических преобразователей. Образы смешиваются в голове: отзвуки прошлой жизни. Оба мира порознь, и вдруг именно здесь сплелись вместе. – А ты права… красиво. – А ты будто не знал. – Ну не обижайся. Еще времени вагон, успеет надоесть. Работаешь, не умолкая, но мгновениями с лица сходит улыбка. Тревога в безвоздушном пространстве почти осязаема. Понять, понять, понять, откуда же она! – Агния. - Зовешь ее, не отвлекаясь от пайки. - Страшно, а? – Страшно… Честно? …Кровь стынет в жилах. … Инструмент выскальзывает из рук. Замирает сердце, и смолкает разум. Мир вокруг не успел уловить то мгновение, в который разошлась старая трещина на мутном хрустале. Один взмах ресниц за толстым стеклом скафандра - всë, что позволено ему видеть. И целая вечность, лавина событий, что остались скрыты ото всех глубоко в недрах человеческой души. Твоей души. Паяльник плавно уносит отливом в бескрайнюю черноту, ты не проводишь его взглядом. Ты в глазах своих снова забыл нужду. Твоим ртом говорит ужас. – Что? Вселенная задолжала тебе пару экспликаций, но их ты не примешь, кто бы что ни сказал. Слишком поздно. – … Повторите запрос, Вик. – Да не с тобой говорят! Агния, чего ты сейчас сказала? Ты оборачиваешься. Впереди бесконечность, а в ней - ни души. – Ха-ха… Не… Не испугаешь. Берешь трос и аккуратно подтягиваешь к себе. Что-то дергает за поясницу. Это твой трос. – Агния… Ты куда делась? Шпайхер! Где она? – На станции. – С чего это вдруг?! Тут она была секунду назад. – Отрицательно. Здесь ее не было. – Ты с ума сошел! – ИИ не сходит с ума. – С кем, тогда, я говорил только что? – Совет: возвращайтесь на станцию. Предположение: вы переутомились. – Не похоже… – Шпайхер согласен, однако тщательное обследование невозможно. Рекомендация: игнорируйте проблему, пока для нее характерен допустимый уровень неудобств. – Допустимый?! Так всë. Я пошел за ней! Это шутки у вас такие… нашли, блин, над кем прикалываться! – ИИ не вводит экипаж в заблуждение по мере своей информированности… – Заткнись!—
Ты ненавидишь искать; жаль, ничего важного никогда не лежит под ногами. Смотреть и слушать, звать и молиться приходится каждый раз так долго, мучительно. Иссякает терпение, вера, желание; затухают эмоции. Только ржавый моторчик хрипит и захлебывается, тянет тушу вперед, дергает ниточки на конечностях, подпирает веки. Он - не сердце и не мозг. Он - не то, что зовут стержнем внутри. Не твой дух или сила воли. Лишь скромная черта характера… характера? Нет. Лишь скромный ген неповиновения. Вот, кто он. Он портит твою жизнь. Портит! – Агния! Комната отдыха… пуста.—
– Агния! Системный центр, жилые отсеки. – Агния! Склад, медпункт, столовая. – Агния… Лаборатории, техническое помещение, гидропоника, спортивный зал. – Где ты? Морозильная камера. Тесное, узкое, холодное пространство без света с контейнером в стене - отсек переработки пищевого сырья в сойлент. Рядом с ним сидит она. Прижимает что-то к груди. – Что это, Шпайхер? – ИИ не видит. – Оно живое? – ИИ не знает. – Мы это едим? – Вам лучше уйти отсюда, Вик. Ты подлетаешь ближе и дотрагиваешься до него. Замороженное, затвердевшее, посиневшее, изуродованное, измученное, неживое. Таким было не всегда. – Это… это…—
Вы в комнате отдыха. Агния смотрит поверх твоих глаз, крепко о чем-то задумавшись. Ты не понимаешь, что здесь делаешь. Изучаешь ее взглядом. – Почему у тебя такое худое лицо? – Я устала. – Ты плакала? – Немного. – Что случилось? – Устала. – Скоро это закончится. Мы будем на Земле, счастливы. – Тебе и тут нравится. – Нет, не говори так. Я тоже устал. – Тогда почему мы до сих пор здесь? – Почему? Нас пока не забрали, вот скоро заберут, и тут нас не будет. – Когда? – Ты же сама говорила, через месяц-другой. Еще немного, половина почти есть. – Половина? – Тридцать дней. – Триста девяносто восемь… триста девяносто девять… четыреста… и еще неделя… может быть меньше. Недолго. – Ты чего? – Дней. – Каких дней? Агния… ну не убегай ты от меня. – Ты и не догоняешь. – Каких еще дней? Каких?! Агния! Какие четыреста дней?! Отвечай! Агния!—
Триста девяносто восемь и чуть меньше недели. Не всё относится к тебе. …