Две жизни в одной

– Ван Ибо, что ты тут делаешь? – говорит Сяо Чжань, отодвигая в сторону створку высокого окна, тянущегося почти до самого пола. Комната тут же наполняется ночной прохладой и запахом летних цветов. – Хочу показать тебе одно место, – отвечает беззаботно юноша, словно нет ничего такого в прогулках в час Быка. Сяо Чжань хмурится, вопросительно уставившись на неожиданного гостя, но тот только ухмыляется, опираясь плечом о стену. Сяо Чжань понимает, что ничего не выведает у этого чудовища. Если уж Ван Ибо поставил себе какую-нибудь цель, то он её обязательно достигнет. – Постой, я хотя бы оденусь, – вздыхает Сяо Чжань, но его хватают за руку. – Зачем? – задаёт совершенно глупый вопрос принц, и только тогда Сяо Чжань замечает, что тот сам выбрался из покоев в одних нижних одеяниях. По-хорошему, стоит вернуться в комнату и взять два комплекта одежды, но Сяо Чжаню тоже свойственна ребячливость. Он на неполный год старше его высочества, которому только-только исполнилось шестнадцать. Конечно, ему любопытно и не хочется терять время на пустые перебранки, так что он просто перелезает через оконную раму и мигом оказывается на улице. Далеко не в первый раз они сбегают куда-то посреди ночи. Осторожно прикрыв за собой окно, Сяо Чжань подносит палец к губам, призывая хихикающего принца вести себя тише. Он хочет спросить, почему тому так весело, но не решается произносить ни звука в умиротворённом дворе. Сначала нужно выбраться, никого ненароком не разбудив. Никому из них не хочется быть выпоротым за поздние вылазки. Сяо Чжань смотрит на нарушителя своего спокойствия, ожидая, когда тот соизволит забрать его отсюда. Наконец, Ван Ибо побеждает приступы беззвучного смеха, берёт его за руку и тащит в сторону Западных Ворот. Очутившись за пределами крепостных стен, они почти срываются на бег, чтобы быстрее скрыться в виднеющемся впереди бамбуковом лесу. Между густых зарослей едва получается различать путь. – Разве ты не боишься темноты? – всё ещё шепчет Сяо Чжань, хоть они и отошли на приличное расстояние, с которого их могла бы расслышать стража. – Разве наследному принцу пристало чего-либо бояться? – уверенно отвечает Ибо, но тут же дёргается, когда под ногой трескает сухой сук. Он сильнее сжимает руку Сяо Чжаня. – С тобой я ничего не боюсь, – проговаривает он, не оборачиваясь. – У меня даже нет с собой меча, чтобы тебя защищать, – отвечает Сяо Чжань, только вспомнив об этом. Как безответственно. Он всё равно не может перестать улыбаться в темноту, потому что слышит такой родной смех. Даже этот чёрный лес сегодня пахнет летом. – И куда ты меня тащишь? Ибо оборачивается. Сяо Чжаню мерещится, что он видит исходящее от него свечение, но это лишь иллюзия из-за светлых одеяний. Не может ведь человек в действительности излучать свет. Хотя… Сяо Чжаню часто кажется, что Ван Ибо и правда рассеивает мрак вокруг его жизни даже в самые беспросветные моменты. Куда уж этому лесу до воспоминаний о кончине родителей? Сяо Чжань действительно не знает, кем бы он был сейчас и где оказался, если бы всё это время его руку не держали так крепко. Наконец, они выбираются из темноты, оказавшись на залитой лунным светом поляне, окружающей небольшой водоём. Очень знакомый Сяо Чжаню водоём. – Ты привёл меня к Серебряному Озеру? – произносит он с небольшим разочарованием в голосе. Он уже настроился на что-то особенное. Хотя к какому такому особенному месту можно добраться так быстро, чтобы к утру, как ни в чём ни бывало явиться на урок к Хэ шифу? Не то чтобы пропущенный урок был бы такой уж большой проблемой… – Подожди, – прерывает его поток мыслей Ибо, всматриваясь куда-то впереди. – Сюда, – говорит он и дёргает Сяо Чжаня в сторону. Сяо Чжань всё ещё не понимает, зачем его вытащили из постели, чтобы привести в такое привычное место. Он готовится возмущаться, потому что одежда неприятно цепляется за кусты по мере того, как они пробираются к берегу, и завтра действительно вставать рано, когда открывшаяся перед глазами картина заставляет замереть его на месте… Над поверхностью воды мерцают сотни крошечных огоньков, напоминающие сошедшие с небес звёзды. Их сияние отражается на водной глади, создавая иллюзию бесконечности. Словно порождённые магией искры, они то загораются, то гаснут. Завораживающее зрелище. Сяо Чжань переводит взгляд на Ибо, который всё ещё держит его руку, и видит отражение целого мира в его смеющихся глазах. Губы так и норовят растянуться в улыбке. Сяо Чжань поглаживает большим пальцем его ладонь, и тот оборачивается, чтобы посвятить свою улыбку ему. – Ты хотел показать мне светлячков? – произносит Сяо Чжань тихо, боясь спугнуть окружающее их волшебство. Даже ветер, кажется, замер, чтобы не мешать. – М, – соглашается принц, – смотри, как красиво они танцуют! – Они танцуют? – смех всё-таки рвётся из груди Сяо Чжаня, потому что ему радостно. Радостно от мысли, что светлячки умеют танцевать, а не просто беспорядочно кружиться в поисках пути домой. Радуется, что его собственный дом прямо здесь, стоит рядом, заключённый в одном единственном человеке. – Искупаемся? – произносит внезапно Ибо. – Что?! – теперь уже по-настоящему хохочет Сяо Чжань. – Мы не брали с собой сухую одежду. – Можно просто её снять, – не сдаётся Ибо, – мы же купались так раньше. Сяо Чжань сам не знает, почему вспыхивают его щёки. Они и правда часто проводили вечера, плескаясь в воде. Теперь кажется, что это было давно. – Мы спугнём светлячков! – говорит он наконец. Ибо задумывается, а затем тянет его за руку вниз. – Тогда давай просто посидим и посмотрим на звёзды. «Какие звёзды?» – хочется спросить Сяо Чжаню между волнами смеха, но он послушно опускается и садится рядом с Ибо, который тут же пододвигается ещё ближе, положив руку ему на колено. А затем и вовсе ложится, утягивая Сяо Чжаня за собой. А небо и правда сегодня чистое-чистое, усыпанное мириадами звёзд. И что за ночь сегодня такая необыкновенная? Или все ночи такие, если рядом этот человек? Над головой Сяо Чжаня пролетает светлячок, становясь ещё одной точкой на небосводе. Кажется, что к нему даже можно дотянуться, если вытянуть руку. Сяо Чжань поворачивается ему вслед и почти утыкается носом в Ибо, который смотрит так внимательно и сосредоточенно, но почему-то не на звёзды, а на него, Сяо Чжаня. Опять хочется смущённо хихикнуть, но он сдерживается, и даже выдерживает этот пристальный взгляд. Затем Ибо поднимает руку и кладёт ему на щеку. Она такая прохладная. «Тебе холодно?» – хочет спросить Сяо Чжань, но не может произнести ни слова. А в следующее мгновенье он чувствует на своих губах чужие и закрывает глаза, растворяясь посреди светлячков и звёзд. Так вот какие они эти поцелуи. Они впервые пробуют друг друга на вкус, касаясь робко и нежно, словно только привыкают к этому опьяняющему, мокрому чувству. Медленно и осторожно подаются навстречу, становясь ближе и ближе. Всё больше соприкасаются телами. Сяо Чжань чувствует, как чужая рука очерчивает его позвоночник, спускаясь к пояснице. – Стой, – произносит он, слегка испугано отпрянув. Ибо замирает на месте, слышно только его громкое дыхание. – Это неправильно, – запоздало говорит Сяо Чжань. – Почему неправильно? – спрашивает принц, и в его голосе больше нет былого шутливого веселья. – Ты и сам знаешь, – отвечает Сяо Чжань, но не отодвигается. Они так и лежат, переплетённые в тесных объятьях. – Инь и Ян, женское и мужское начало… – начинает он, но Ибо не даёт ему продолжить. – И в чём неправ был Бо Цзюйи, посвящая стихи Юань Чжэню? – произносит тот. Сяо Чжань чувствует, как краснеет. – Откуда его высочество знает такие вещи?.. – говорит он со смешком. – Прошлой ночью облака рассеялись повсюду, На тысячу ли протянулся один и тот же цвет луны, – со всей серьёзностью шепчет почти ему в губы Ван Ибо, На рассвете я видел тебя во сне. Должно быть, ты думал обо мне. Во сне я схватил тебя за руку. Спросил тебя, о чём же были твои мысли. Ты молвил, что думал обо мне с тоской, И не было никого, чтобы передать письмо. Когда он умолкает, Сяо Чжань сокращает тот несчастный цунь между ними, и сам накрывает губы принца своими, ведь разве мог быть неправ Бо Цзюйи? – Тут только мы, – шепчет между поцелуями Ван Ибо, и Сяо Чжань прижимается сильнее, наползая на него сверху. То чувство, что заставляло тосковать великих поэтов, разгорается между ними, заставляя тянуться друг к другу, отчаянно хвататься за одежду, жаждая касаний. Сяо Чжань опускает ниже руку туда, где наливается кровью чужое мужское начало, гонимый собственной энергией Ян. Ему нравится ловить губами сбитые вздохи, наблюдать, как Ван Ибо двигается ему навстречу всем своим естеством. Они трутся друг о друга там, пока от семени не намокает их одежда, и даже тогда Сяо Чжань не спешит отодвинуться, оставаясь лежать на своём принце в непристойной, влажной позе, тихонько хихикая тому в шею. Сяо Чжань не знает, когда в нём появилась эта влюблённость, точно не сегодня, в этот чарующий день у озера. Нет, кажется, она жила в нём всю его жизнь, возрастая из зёрнышка детского обожания к упрямому мальчишке, который плёл ему венки из трав и делился всем, что у него было, она переросла в восхищение талантливым юношей с чистым сердцем. Ведь Ван Ибо не может не очаровывать. Красивый, словно литый из самого дорогого фарфора. Сообразительный и умный, несмотря на свою стремительную натуру, которая не всегда позволяет ему усидеть на занятиях, которые ему не нравятся. Добрый, готовый лезть на самое высокое дерево, чтобы вернуть в гнездо выпавшего птенца. Талантливый совершенно в каждом деянии, которое начинает. Ну разве что кроме готовки, и то просто времени было мало, когда он пытался приготовить для Сяо Чжаня кашу в отсутствии тётушки Лю. Грациозный, быстрый, храбрый, щедрый, смешливый… И губы у него самые мягкие. Сяо Чжань не знает, что сделал в своей жизни такого великого, чтобы заслужить то, что глаза столь безупречного человека видят только его. Но он точно знает, что это происходило между ними всегда. Именно поэтому новая близость не пугает, она кажется такой правильной, словно логическое продолжение взросления их укоренившихся чувств. – Нам нужно вернуться, – шепчет он принцу, который трётся носом о его щеку и целует где-то у виска. Они ведут себя совершенно обыкновенно на следующее утро. Опять не выспавшиеся, но это уже совсем не удивляет Хэ шифу, который ходит туда-обратно по классу, грозно постукивая своей тростью. Сяо Чжань предчувствует, что ему придётся не один день просидеть в библиотеке, сторожа его высочество, чтобы тот читал «Искусство войны» Сунь-цзы, потому что сейчас Ибо бессовестно дремлет, спрятавшись за старшего ученика Ян Имина. На самом деле, Сяо Чжань не знает, почему кто-то решил, что он любит читать больше Ван Ибо и вообще подходит на роль надзирателя и воспитателя. Сяо Чжаню и самому ужасно скучно на этих уроках, особенно в такой день, когда в животе всё ещё танцуют светлячки, а голова то и дело норовит обернуться, чтобы попытаться поймать взгляд принца. Однако такая уж ему выпала участь – делать серьёзный вид и заставлять наследника постигать науку владения мечом и управления государством. Точнее, заставлять только второе, с первым Ван Ибо и сам справляется прекрасно. Сяо Чжаню всё сложнее за ним поспевать, хоть когда-то он знал гораздо больше приёмов, как и полагается будущему генералу. Всё дело в том, что служить императору является его предназначением и причиной нахождения во дворе при принце. Сяо Чжань – круглый сирота. Мать умерла от хвори, когда он был совсем маленьким, а отец погиб в бою. Сяо Чуань был одним из самых верных и отважных военачальников, который принёс армии не одну победу, а государству многократное расширение территорий. Помня о его заслугах, его высочество император принял решение забрать сына генерала во дворец и растить подле своего, чтобы тот в будущем смог стать настоящей опорой наследнику. Таким образом детские игрушки Сяо Чжаня быстро сменились мечом, а на плечи легла ответственная ноша – оберегать и наставлять принца. Вот правда все эти нравоучения были совсем не в характере Сяо Чжаня. Он едва вынудил Ван Ибо называть себя «гэгэ». На этом, пожалуй, по большому счёту его авторитет и заканчивался. Да и во всевозможные передряги он бывало влезал первее принца, будучи любопытным и весьма нетерпеливым. Но по итогу все думали, что пойти в ту гору искать пещеру из легенды о драконе во время Праздника драконьих лодок, было идеей суетливого и бойкого Ван Ибо. Пожалуй, только Ван Ибо и понимает, сколько хитрости и пылкости скрывается за внешней серьёзностью и нарочитой вежливостью Сяо Чжаня, потому что они знают друг друга лучше всех на свете. И наказания за дурацкие затеи они тоже всегда готовы делить пополам, кто бы в итоге не был виноват. В одном император Ван точно не прогадал в своём замысле – Сяо Чжань точно всегда будет самым верным Ван Ибо человеком и на за что его не предаст. – Мне правда нужно переписать целый трактат? – воет Ибо, когда они с Сяо Чжанем и правда заканчивают свой день в библиотеке. Это было ожидаемо. Сяо Чжань мог сказать с совершенной точностью, что так будет, уже тогда, когда увидел, как клонится в сторону сонная голова Ибо, и норовит выпасть из руки перо. Конечно же, учитель Хэ тоже заметил, что тот ничегошеньки не записал! Ни одного иероглифа! На самом деле, Сяо Чжань тоже ничего не записал и не услышал во время сегодняшнего урока, но к нему никто не подошёл, потому что он всё время с умным видом водил по бумаге, рисуя лес, озеро и звёзды, а теперь может посидеть почитать поэзию или даже подремать, потому что ему не сказали принести к завтрашнему дню полностью переписанный трактат. – Так нечестно, гэгэ, – по-детски возмущается Ван Ибо, чуя некий подвох в положении, в котором оказался. – Признайся, что ты тоже ничего не делал, - говорит он, а Сяо Чжань только выгибает в полуулыбке губы и приваливается спиной к стеллажу с книгами, у которого примостился, сидя на полу с чем-то поинтересней «Искусства войны». – Чжань-гэ! – пытается привлечь его внимание принц. – Ты знаешь, что, если ты не выполнишь задание, мне достанется ещё больше, чем тебе, – спокойно проговаривает Сяо Чжань, не отрывая взгляда от книги, – вот, что уж воистину несправедливо. – Поэтому ты должен мне помочь, – подмечает Ибо и перебирается на его сторону. – Давай поделим, я не умею писать так быстро и ничего до завтра не успею. – Думаешь, Хэ шифу не отличит мои иероглифы от твоих каракуль? – со смешком отмечает Сяо Чжань. Ему всё время хочется улыбаться, хотя это должен был быть такой же обычный день, как и вчерашний и позавчерашний, но всё вокруг сегодня кажется особенным: и солнечные лучи, пробивающиеся через окна, и летающие в воздухе пылинки, и Ван Ибо, дёргающий его за рукав в молчаливой мольбе. – Тогда, – наконец, сдаётся тот, – давай так: если я всё перепишу, ты меня поцелуешь! Сяо Чжань чувствует, как учащается стук его сердца, но продолжает делать вид, что он всецело поглощён содержимым свитка. Только румянец на щеках выдаёт его волнение. Ибо не ждёт его согласия, а просто отодвигается с довольным лицом, словно и так его получил, и принимается за дело. Сяо Чжань больше не видит перед глазами текст. Ему приходится собирать все свои силы, чтобы не поднимать взгляд и не смотреть на принца, а продолжать таращиться в эти бессмысленные слова. Будь его воля, он уже отбросил бы в сторону все эти никчёмные занятия, но он упорно держит свой строгий образ. Когда ему удаётся время от времени незаметно глянуть на Ибо, он видит, с каким усердием и скоростью тот заполняет страницы. «Неужели он правда думает, что я его не поцелую, если он не допишет?» – усмехается Сяо Чжань. Кажется, смешок получается громким, потому что Ибо оборачивается. Они обмениваются многозначительными взглядами, от которых кровь начинает бежать быстрее и вовсе не в том направлении. Сяо Чжань выдерживает ещё ровно три вдоха, прежде чем не очень почтительно по отношению к Чжуан-цзы отбрасывает в сторону своё чтиво, поспешно переползает к Ибо, охватывает двумя ладонями его лицо и впивается в губы. Ибо не кажется удивлённым. Наоборот, он отзывается быстро, послушно приоткрывая рот и притягивая Сяо Чжаня к себе за талию. Сяо Чжань бесстыдно мостится к нему на сложенные в ученической позе ноги. Им обоим становится жарко, особенно когда поцелуи переходят на шею. Они слишком близки к тому, чтобы распластаться на деревяном полу и переступить последнюю черту пристойности. – Чжань-гэ, – шепчет Ибо, пока этого не случилось, – нас изобьют кнутом, если я не допишу. – Какой ты благоразумный, – проговаривает Сяо Чжань и приподнимает ладонью подбородок Ибо и медленно всасывает его нижнюю губу. Он сам не знает, как у него получается так быстро учиться, но Ибо отвечает сбитым стоном. Вот только Сяо Чжань понимает не хуже принца, чем для них обоих обернётся непослушание, так что ловко выскальзывает из объятий и под растерянный взгляд Ибо возвращается на своё изначальное место. – Тогда пиши быстрее, – как ни в чём не бывало, говорит он, снова уставившись в философские учения, делая вид, что не замечает, как предательски приподнимается ткань его ханьфу. Ибо послушно возвращается к своему занятию. Его щёки так красиво румянятся. Вскоре Сяо Чжаню надоедает притворяться, он ставит свиток назад на полку и просто сидит, наблюдая за движениями рук принца, бесстыже представляя их совершенно в других местах. Ван Ибо поворачивается, чувствуя его пристальный взгляд. – Ты правда думаешь, что я так допишу? – говорит он. – Ты должен, – невозмутимо отзывается Сяо Чжань и добавляет, выдержав небольшую паузу, – я же обещал тебе поцелуй. – Они оба заливаются смехом, разрушая свою игру в сдержанность. – Только лучше не здесь, – говорит Сяо Чжань, успокоившись. – Я приду к тебе… вечером, – отвечает Ибо. Он не выдерживает и подсовывается ближе, находясь теперь совсем рядом. – Только помоги мне, прошу, – шепчет он и тянется за новым поцелуем. Сяо Чжань искренне сомневается, что его просьба относится к копированию трактата, ещё больше он сомневается, что даже, если принц сегодня допишет, он запомнит хотя бы одно слово из учения Сунь-цзы. – И чего же ты хочешь? – отвечает Сяо Чжань и протягивает руку туда, куда точно не стоит, но ему так нравится, как реагирует Ибо. Ему так хочется найти ту удобную позу и опять прижаться так, чтобы чувствовать ещё больше самому, но он кое-как отодвигается. – Ибо, - говорит он, прилагая усилие, – вечером. Сяо Чжань не знает, как они в итоге всё-таки дописывают этот дурацкий трактат. По крайней мере, у него достаточно дрожат руки, чтобы не справляться с каллиграфией и подражать почерку принца. А когда заходит солнце, он дрожит уже весь от макушки головы до кончиков пальцев, нахаживая круги по покоям в ожидании гостя. Его волнует бесконечно много вопросов, начиная с того, правильно ли он поступает, что ждёт Ван Ибо в одних нижних одеяниях и заканчивая переживанием, что вдруг тот передумает. Он не знает, насколько далеко они готовы зайти. Ему одновременно волнительно и страшно думать о том, как много он не знает, ведь сейчас в его голове крутится лишь одна мысль, ему безумно хочется, чтобы Ван Ибо пришёл.