Стадии (не)принятия

Дорога до комнаты связи показалась и слишком короткой, и слишком длинной. По ощущениям, на ногах — колодки заключённого для работ в руднике, настолько тяжело было сделать новый шаг, но Пол Атрейдес шёл и продумывал комбинацию. «Предложенная на-бароном сделка имела крайне расплывчатые формулировки, их следует обсудить, но не в Цидрите, — размышлял на-герцог, следуя за бароном Фенрингом. — Хочется уповать на то, что увиденное им дойдёт до императора». А ведь Шаддам IV может ещё окольными путями донести сию информацию и до герцога. Покинуть замок нужно как можно скорее! — Проходите, юноша, — Хасимир Фенринг посторонился, пропуская юношу вперёд. Изоляционный материал комнаты сразу же отрезал лишние звуки, мягко надвив на уши. Пол тихонько выдохнул. Как сказал на-барон? Рассказать о неземной любви? Удивительно, что человек, выросший среди самых извращённых традиций, знает такое слово… И как ни прискорбно, он прав: опасность над Домом Атрейдес не миновала: отцу нужно возобновить поставки спайса, а ему — не угробить заложника. — Ваше Величество, на-герцог Каладана Пол Атрейдес прибыл, — оповестил граф Фенринг. — Вы не торопились, на-герцог, — отметил Шаддам IV Коррино. От одного только звука его голоса Полу захотелось пасть ниц и признаться во всём, но он сдержался и несмотря на то, что правитель находится от него за тысячи и тысячи световых лет, склонился в церемониальном поклоне. — Нижайше прошу прощения, Ваше Величество. — Какие же дела могли заставить меня ждать Вас? Пол задумался. Какая формулировка будет уместна? Но за него всё решил граф Фенринг: — Дела юности, Ваше Величество, — хмыкнул мужчина. — Осмелюсь, как Ваш друг, напомнить Вам, что Вы лично подписали указ о назначении юноши в статус альмушарифа, так же и для юного на-барона Харконнена был утверждён статус аманата, по желанию переходящий в махзия. Что ж, — Хасимир Фенринг хихикнул, — юноши не стали откладывать дело в долгий ящик. Атрейдес очень постарался, чтобы на лице появились некрасивые багровые пятна, а мимика выражала крайнюю степень сконфуженности. Хасимир Фенринг улыбнулся шире, глядя на крайнее смущение герцогского сына. Всё-таки, знает ли его отец, как проводит свои дни на Каладане любимое чадо? Граф в этом сомневался. Первые постыдные секреты… как сладко. Пол выпрямился и поджал губы, всем видом выражая недовольство. Кажется, его игра убедила Фенринга. — Это правда, юноша? Вы и Ваш пленник? — П…правда, Ваше Величество, — на-герцог сжал кулаки. — Оно как-то само… — вышло совсем жалко и едва слышно, но Пол был уверен, падишах-император услышал. — И что же сподвигло на-барона Харконнена прыгнуть со скалы в бездонные воды? Неужели чувства настолько сильны? Их так много, что юному Фейд-Рауте понадобилось… остыть? — и довольный собственной шуткой император рассмеялся. — Фейд… Простите, на-барон приревновал меня. У нас был праздник… — оправдывался юный Атрейдес. — И Вы позволили себе лишнего? — вкрадчивым тоном поинтересовался Шаддам Коррино. — Возможно… То есть, да! Я забылся! — Пол поклонился ещё раз, чувствуя, что долго этой игры не выдержит. — Видно, мальчик очень к Вам привязался, юноша. Берегите его, иначе, Вашему отцу придётся озаботиться воспитанием нового наследника, — посоветовал император. — На первый раз я Вас прощаю, исключительно, — Шаддам сделал ударение на слово, — из любви и уважения к Вашему отцу. Ступайте, пока Ваш махзия не додумался до самого страшного. — Я буду! — почти выкрикнул Атрейдес. — Благодарю, Ваше Величество! — пятясь, Пол выскользнул из комнаты связи. Оставшись один на один с другом детства, Шаддам IV посетовал: — Скольких проблем можно было бы избежать, родись он женщиной… — К’адар, мой венценосный друг, — пожал плечами Хасимир Фенринг. — Их тянет друг к другу, а племянник барона славится своей, — он щёлкнул пальцами, подбирая наиболее подходящее слово, — …неуравновешенностью. Ослабленный, он поделился некоторыми подробностями своего пребывания на Каладане. — И ты веришь в их чувства? Они взращены с ненавистью друг к другу, — возразил император. — Не является ли это уловкой? — Ненависть, которая обернулась другим чувством, друг мой. И Пол Атрейдес, и Фейд-Раута Харконнен росли вне круга общения своих ровесников и вдруг, в обозримом пространстве, появился кто-то равный по статусу и возрасту… Хотя, может статься так, что кто-нибудь когда-нибудь из них в порыве ревности убьёт другого. Случится невосполнимая потеря что для Дома Атрейдес, что для Дома Харконнен. Достойные сыны своих Домов. Они очень плохо играют незаинтересованность друг в друге: оба молоды, амбициозны и заперты в одной клетке. Остаётся или перегрызть друг другу глотки, или уживаться. О, герцог Лето будет в «восторге»… Падишах-император весело рассмеялся. — Мой дорогой Хасимир, ты не думал о должности придворного шута? — Меня устраивает быть Вашим другом и наблюдателем. … Под мундиром рубашка была насквозь мокрой и неприятно липла к телу. Пол нёсся по коридорам Цидрита, чтобы как можно скорее уйти из господского крыла в гостевое. Надо срочно покинуть Южный континент! Здесь для него опасно! Пусть эта планета принадлежит ему, но имперский наблюдатель и ментат в одном лице — враг ему пока не зубам. — Милорд? — у дверей в выделенные на-герцогу покои поджидал Гурни Халлек. — Я слышал, Вас вызывал император. — Да! — Как всё прошло? — Лучше не бывает! — проскользнув мимо наставника, Пол захлопнул дверь и торопливо стащил с себя верх. Страшно хотелось освежиться, смыть с себя мерзостное ощущение, от которого чесалась кожа. Затылок тянуло не от боли, причинённой пальцами на-барона, не то от огромного объёма информации. И всепожирающее волнение, поверил ли император? Что ему расскажет граф Фенринг? Как все куски мозаики сложить воедино, выработать стратегию и придерживаться её? Как ужиться с наследником Харконненов и как это воспримет Гурни? О, за ними будут наблюдать ещё пристальнее, возможно, зашлют убийц, он ещё помнит охотника-искателя и замурованного в стену оператора. Рядом больше нет отца, который защищал. Пол смотрел на воду, быстро набирающуюся в ванну, но он не видел её. Перед глазами — лицо отца: хмурая складка промеж бровей, поджатые губы и глаза, полные разочарования. «Ты подвёл меня, сын», — говорил воображаемый Лето Атрейдес. Юноша вцепился пальцами в бортик ванны и крепко зажмурился, пытаясь изгнать из разума навязчивое видение. Отец обещал ему, что несмотря ни на что, он — его сын. Но будет ли это правдой, когда дело касается Харконненов? Водные процедуры не принесли облегчения: зуд как был, так и остался, но переместился под кожу. Пол с силой провёл короткими ногтями по бедру, ещё раз и ещё, видя, как белые царапины наливаются розовым, набухают подобно коллоидным рубцам. Немного полегчало, но хотелось увидеть, как борозды набухают мелкими каплями крови. На-герцог остановил себя, он не должен искать облегчения в боли. Самоповреждающее поведение — верный признак потери контроля. Следует посетить на-барона Харконнена и пересказать ему диалог. Пол прикусил нижнюю губу. Ему всё ещё не верилось, что он вступил в сговор с врагом. Гурни Халлек, по-прежнему ожидавший ученика у дверей его покоев, встрепенулся. Он волновался за него и чего уж утаивать, считал себя виноватым. Не уследили, расслабились, а меж тем, Харконненский выкормыш смог и в своём незавидном положении извернуться и укусить. А ответ держать милорду. — Милорд? — окликнул военный мастер юношу. — Неужели опять до Харконнена идёте? — Представь себе, да, старик, — с влажных волос капала вода, пропитывая воротник рубашки. — Мёдом Вам там намазано, что ли? — нахмурился Халлек. — Гурни, — Пол резко обернулся и мелкие капли упали на лицо мужчины. —Иди, отдохни. Или дождись прибытия доктора Лицман, она вот-вот должна прибыть. — Отсылаете, значит? — хмыкнул мужчина. Напряжённое лицо герцогского сына дёрнулось. Что-то Пол скрывает. Ну какие у него дела с этим мерзавцем? — Гурни, я не доверяю Фенрингам, они — наблюдатели императорского двора. Это мои земли, но я не чувствую себя здесь хозяином. Попытка суицида на-барона — тому показатель. И… он не помнит, как оказался у обрыва. Мне это не нравится, старик. — Харконненский щенок может сказать всё, что в голову взбредёт, — Халлек качнул головой. — Я бы советовал его упечь в казематы по возвращении. Доктор его подлатает и дальше пожалуйте в камеру, господин на-барон! — Твою язвительность бы разлить по колбам и продавать, — улыбнулся Пол. — Был бы самый действенный яд. — Для Харконненов этого яда у меня всегда вдосталь, милорд. — И потому я заранее прошу у тебя прощения, — Пол тяжело вздохнул. Он мало кому может доверять и мало кто может говорить с ним свободно, без оглядки на статус. Гурни вырастил его наравне с родителями… не просто наставник, но семья. — За что, милорд? — Халлеку не понравился тон юного господина. — Ты поймёшь, Гурни, когда увидишь, — Атрейдес грустно улыбнулся и похлопал мужчину по плечу. — Иди всё-таки, отдохни. Впереди много дел. Гурни Халлек проводил фигуру воспитанника долгим взглядом. Ни за одну детскую шалость, коих Пол за свои годы сделал не так много, он не извинялся настолько эмоционально. Какого же размера будет выходка? Может, правда стоит перевести дух? Он не молодеет, а охрана, получившая строгий выговор и путёвку на переаттестацию по возвращении в родные пенаты, бдит ещё внимательней. «И всё-таки, к каким умозаключениям ты пришёл, ребёнок?» — подумал военный мастер Великого Дома Атрейдес. Фейд-Раута Харконнен создавал видимость дрёмы, остро жалея, что нет никакого оружия под рукой, успокаивающей тяжестью ложившегося в ладонь. Живя на Гьеди-Прайм, он быстро усвоил простую истину — никому нельзя доверять: ни человеку, ни женщине, ни зверю. Но всегда можно положиться на клинок в своей руке. Один из ножей всегда был под подушкой, а здесь нет ничего, кроме собственного уязвимого тела! Он не мог добровольно спрыгнуть вниз. Кто-то с ним что-то сделал. Неопределённость и незнание ужасно бесили! Он был почти равным богу на Гьеди-Прайм, а теперь каждый может указать ему «его» место, взять под контроль и лишить жизни! Я хочу жить. И если для этого нужно заключить с Атрейдесом сепаратный мир, то он сделает это! Дядя, что вышвырнул его прочь, дал понять, Фейд-Раута — расходный материал, не лучше низших. Наверняка он остался в его глазах тем зарёванным мальчишкой, которого Глоссу Раббан швырнул ему под ноги. Жалко потраченного времени и ресурса, но своя шкура ближе к телу. Боялся, старый боров, что с года на год подохнет не своей смертью. Я уже начал подготовку к претворению в жизнь своего плана… К двадцати годам титул барона стал бы моим! А там и до графского не далеко… — Вы плохо притворяетесь спящим, на-барон, — Фейд-Раута вскинулся и в голове будто разорвалась светошумовая граната — спальня была залита полуденным светом. — Атрейдес-с! — прошипел Харконнен, откидываясь на подушки и жмурясь от излишне яркого света. Шторы были закрыты! Неужели маленький герцог открыл их? — Закрой! — Я не прислуга, а она не может присутствовать при нашем с Вами разговоре, на-барон, — прохладно-вежливым тоном проинформировал Пол, уместившись в неглубоком кресле, стоящем аккурат напротив постели Фейд-Рауты. Ослабленный, израненный, вышвырнутый вон. Сейчас на-барон представлял собой жалкое зрелище. От наглого юноши, привнесшего в жизнь на-герцога смятение и хаос, не осталось следа. На долго ли? Раны — залечатся, характер на вряд ли исправится. Условия диктовать должен он, хотя выход из ситуации предложил Фейд-Раута, но ведь не по доброте душевной. Как он сказал: «Я помогаю себе»? Пол тоже хочет помочь себе не потопить свой Дом. — Я оправлюсь и сверну тебе шею! — спрятал лицо в подушках Харконнен. — Не знаю как, но сделаю это! Ты за это заплатишь! — Платит Ваша семья и вовек не расплатится, мой милый махзия. — Мы договорились! — глаза слезились, их резало. — Мы не обсудили наше соглашение, — напомнил Пол Атрейдес. — В моей власти оставить Вас больным, усугубить Ваше состояние. — Мы! Договорились! — рявкнул Фейд-Раута Харконнен. — Замолчи! — приказал Пол и поднялся из кресла, мимоходом задёрнув штору. На-барон облегчённо застонал бы, если бы не приказ ведьминского отродья. Какая собака его укусила? До беседы с императором Атрейдес был нормальным: немного напуганным, но быстро смекнувшем о пользе их перемирия. Прошёл час, и маленький герцог возвращается сущей гарпией. — Император уверен, что у нас с Вами юношеское влечение, — Пол присел на край постели на-барона. — Мы действительно договорились, на-барон, но я хочу подписать, что говорится, дополнительное соглашение. Фейд-Раута зарычал, губы по-прежнему не слушались. Инстинктивно рука метнулась к юношескому горлу, желая смять мышцы и услышать задушенный хрип. Под пальцами билась жилка. На-барон Харконнен, как и на-герцог Атрейдес встретились глазами. Мерзость внутри Фейд-Рауты не работала. В глазах напротив Пол увидел вспыхнувшее торжество, а хватка на горле стала сильнее, будто воодушевлённый, на-барон мобилизовал скрытие силы. И всё-таки, где миниатюрные машины внутри на-барона, до этого практически без осечек действовавшие на него и прекращавшие любой взрыв агрессии? Пол дёрнулся, пытаясь сбросить чужую руку, но не вышло. К горлу потянулась вторая рука, а лицо на-барона украсила злая улыбка, но ненадолго. Спальня перед глазами Фейд-Рауты сделала кульбит, и он обнаружил себя лежащим под ведьминским выкормышем. Руки оказались по швам, прижатые к телу бёдрами Атрейдеса. На-барон зашипел громче и почувствовал уже на своей шее холодные пальцы. — Я могу приказать тебе перегрызть собственные жилы, и ты сдохнешь, изгадив здесь всё своей поганой кровью, — голос Пола дребезжал и дробился. — Но у нас же сделка — альтавату, ми-илый Фе-ейд… Харконнен под ним взбешённо дёрнулся, словно «милый Фейд» ему было неприятно слышать. — Тебя так называл любимый дядя? — и увидев ярость на дне расширенных зрачков, Пол звонко рассмеялся, его несло, он одурел, будто в комнате был просыпан спайс, вызывающий у него потерю контроля и яркие видения. — Интересно… А он тебя, может, того? А? По-о-ользовал? Фейд-Раута дёрнулся снова. — Ответ не верный? — хихикнул Атрейдес и наклонившись вниз, почти соприкасаясь носами, на-герцог прошептал в губы на-барона. — Может, эта гадость тебя больше не контролирует, но это могу сделать я. Тебе не понравится! Ми-илый! Фе-ейд! На-барон взбрыкнул особенно сильно и Пол, всё-таки не удержавшись, кубарем скатился с постели. Из груди выбило воздух и на мгновение перед глазами потемнело, а когда юный Атрейдес осознал себя, сидящий на ковре у кровати злобно скалящегося Харконнена, то тихо выругался одним из подслушанных ругательств. И виновато посмотрел на Фейд-Рауту. — Прошу прощения! — горло щекотало даже сильнее, чем в прошлый раз. — И это… меня ещё… безумным считают… — прохрипел в ответ Харконнен и каркающе расхохотался. — Что ж… так будет… интереснее! Иди сюда, Атрейдес! Или тебя… ведьмой… звать? Пол тяжело вздохнул и помассировал горло. Бене Гессерит дорожили этим инструментом больше других и он, как оказалось, тоже.