Стадии (не)принятия

Потолок родительских покоев кажется таким далёким. Кажется, что их разделяют сотни метров. Лёгкий перезвон музыки ветра, подвешенной у окна и отблески солнечных лучей, похожие на солнечные зайчики на поверхности воды… Так странно чувствовать себя совсем маленьким. Ничтожным. Все звуки доносятся, как сквозь толщу воды, но голоса родителей Пол всегда узнает. Он помнит человеческую речь, но не понимает. Отец звучит радостно, а матушка уставше. Это его первые минуты жизни вне утробы. Пол закрывает глаза и просыпается от громких голосов. Они пугают и похожи на рокот приливной волны, которая, обрушившись на берег, смоет и заберёт в глубину всё, что попадётся на пути. — Джессика, как ты могла породить это?! — шелест чёрных одежд ордена Бене Гессерит как никогда похож на шелест змеиной шкуры. — Как ты посмела нарушить генетическую программу?! Это вероотступничество! Ты должна была родить дочь! Дочь, что в будущем объединит два враждующих Дома! Дочь, что породит Квисатц-Хедераха! Эмоции затуманили твой разум?! Полу хотелось оказаться как можно дальше от ведьмы, что смела угрожать его матери. Он узнал этот голос — Преподобная мать Гайя-Елена Мохийям наставница матушки. — Молчишь?! — продолжала бушевать наставница. — Тысячи лет мы просеивали галактику для избрания наилучших генов, а ты решила, что можешь пойти против нашего замысла?! Ты должна родить дочь! Убери с моих глаз это! Матушка молчала. Бум-бум-бум-бам! Мерное сердцебиение матушки, прижимающей Пола к груди, сбилось с ритма. — Это сын герцога Лето Атрейдеса, будущий герцог Каладана — Пол Атрейдес второй. Герцог признал все права ребёнка на каладанский престол. Он не бастард, наставница, а законный наследник Великого Дома. В любом случае, ведьмы остались недовольны. Император, рассчитывавший утихомирить два враждующих дома брачным союзом, был расстроен, но желания «кузена», что на деле приходился ему внучатым племянником, понимал. Самого Шаддама IV Сёстры Бене Гессерит лишили возможности зачать наследника мужского пола и продолжить генетическую линию Коррино. Сколько себя помнил, Пол всегда был окружён взрослыми: родители, наставники, прислуга и никого, кто мог бы назваться товарищем по детским играм. Отец, потеряв первенца по вине Харконненов, справедливо опасался повторения. О, его хотели убить (не только сидидар-барон Арракиса, но и прочие «друзья» герцога из Лансраада) и несколько раз покушения почти завершались удачей. Но это всегда были яды, которыми так славится Гьеди-Прайм. Барон Владимир Харконнен был крайне недоволен самоуправством леди Джессики, родившей вместо долгожданной дочери Дома Атрейдес сына. Леди Джессика не была мягкой и добросердечной, но прониклась любовью к своему господину и ненавистью к Харконненам и родила сына-на-замену. Пол думал временами, что всё-таки, родись девочкой, мать бы удавила его в колыбели? Для неё, в отличие от остального ордена Бене Гессерит, рождение дочери было бы мерзостью. Конфликт, длящийся десятилетиями, обрёл свежие силы с вестью о рождении наследника Великого Дома Атрейдес. Должно быть, все полагали, что герцог Лето Атрейдес не желает отдавать на заклание человеку, славящемуся любовью к извращениям, родную кровь, а потому добровольно способствовал эскалации конфликта между Великими Домами. Изменилось бы отношение герцога к потенциальному брачному союзу, если бы заранее знал, что не сам барон вступит в брак с будущей дочерью, а племянник — сын младшего брата? Но было поздно, юный наследник герцога уже постигал науку управления планетой и мобилизации всех ресурсов разума под руководством ментата Дома Атрейдес Суфира Хавата, учился у оружейного мастера Дункана Айдахо защищать свою жизнь и осваивал искусство Прана Бинду под присмотром матери. Леди Джессика рисковала, пойдя против Сестринства, зачав сына, но то, что ребёнок мужского пола взошёл на первую ступень обучения Бене Гессерит было совершенно за гранью… Своего наследника, в отличие от обделённого титулом Глоссу Раббана, на-барон не демонстрировал. Ходили лишь слухи о том, что у Владимира Харконнена есть ещё один племянник, по всем статьям превосходящий старшего брата. Пол помнил ощущение гадливости и даже страха при виде огромного мужчины, который даже присутствуя в императорском дворце, не отказался от массивных доспехов Дома Харконнен. Это было первое представление ко Двору падишах-императора, дебют, заявление о легитимности статуса, завёрнутое в обёртку дня рождения старшей дочери Шаддама IV — принцессы Ирулан. А быть может, не по годам проницательные зелёные глаза юной венценосной особы, приметят фигуру будущего мужа, что разделит с ней бремя власти, когда придёт нужный момент? — Это ты, что ли, должен был стать невестой для братца? — огромная фигура заслонила собой всё окружающее пространство. Пол, не старающийся не отходить от отца далеко, вдруг понял, что позади него — стена и проскользнуть мимо Арракинского наместника он не может. — Пол Атрейдес, к Вашим услугам, граф Ланкивейльский. — К услугам… Как ты можешь служить, немочь? — пренебрежительно фыркнул мужчина. — Ты должен был родиться девкой, чтобы раздвигать ноги для моего братца! Вот в чём твоё служение должно быть! А ты бделигмой уродился. Юноша заметил, что к ним направляется герцог. Облегчение разлилось по жилам, но приходилось держать лицо. — Граф Ланкивейльский, — Лето Атрейдес обеспокоенно посмотрел на сына и спросил жестами: «Он тебе ничего не сделал?». — Мне кажется, общество моего наследника — компания Вам не по возрасту. Глоссу Раббан громко фыркнул и развернувшись, пошёл в сторону винного фонтана. Ядоискатель над ним, инкрустированный самоцветами, переливался всеми возможными цветами, отбрасывая на алые «воды» яркие блики. — А девкой был бы краше, — бросил напоследок граф. Эта встреча потрясла юного наследника настолько, что несколько ночей подряд его преследовали картины чужого мира: чёрное солнце на слепяще-белом небе, безволосые мужчины, женщины и дети (и совсем нет стариков) — поклоняющиеся огромной фигуре, не касающейся земли. Но самое страшное в этих видениях — белый песок, залитый чёрной кровью, утягивающий Пола в неизвестность, забиваясь в глаза, нос и рот и сверху крики неиствовующей толпы, скандирующей чье-то имя, похожее на рёв волн, разбивающихся о прибрежные скалы: «Фр-р-р! У-ух-х! Фр-р-р! У-ух-х!». Сейчас он знает, о чём пело человеческое море. Фейд-Ра-ута! Фейд-Ра-ута! И сейчас обладатель этого имени смотрит на наследника Великого Дома Атрейдес говорит сущую чепуху. Разве каким-то либо словом или действием он дал понять, что желает на-барона? Разве не ему была ненавистна мысль о статусе заложника Великого Дома? Пол непонимающе смотрит на Фейд-Рауту, в которого словно джинн вселился, таким разъярённым он выглядел, несмотря на некоторую синюшность и запавшие глаза. — Кх-кхм, я, должно быть, невовремя, молодые люди, — раздался позади голос Хасимира Фенринга и Пол резко обернулся. Как много граф слышал? Всю ли сцену наблюдал? Разум ментата пришёл к удивительному выводу: на-барон Харконнен ведёт свою игру! Зачем? — Я… — Пол виновато потупил взгляд и облизнул пересохшие губы. Что он может сказать графу Фенрингу, чтобы не возникло ещё больших подозрений? О чём теперь думает этот человек? Он ведь и сам ментат, куда более опытный, нежели на-герцог Каладана. — Ты меня слышал, Атрейдес? — требовательным тоном спросил Фейд-Раута, обессиленно упав на подушки. — Д-да, mo chridhe, я тебя услышал. Больше никаких девушек, — собрался с мыслями юный Атрейдес и бросив через плечо многообещающий взгляд, повернулся обратно к графу Фенрингу, что не мог скрыть удивления, услышав обращение к на-барону. — Граф Фенринг, прошу нас извинить. Мы несколько… забылись, — ложь слетала с губ так легко и непринуждённо, а тело демонстративно было расслаблено настолько, чтобы не вызвать подозрений. Главное, не дать телу выдать свою нервозность и полнейшее непонимание ситуации. — Ах, юность! — криво усмехнулся граф. — Сладкие минуты единения и острая месть… Неужели Вы, на-барон, настолько приревновали юного герцога? Фейд-Раута маслянисто блеснул глазами. — Низших трогать нельзя, конвой для ебли не годится — вы видели их рожи? Я на-барон, меня должно окружать всё самое красивое. К тому же, — превозмогая тошноту и усилившуюся головную боль, на-барон приподнялся на локтях, — с благородными я ещё не пробовал. Вы не смотрите на эту смазливую мордашку, на-герцог истинный Пол Атрейдес, любит укрощать. А как обращается с хлыстом, м-м-м, — Фейд-Раута восторженно закатил глаза, чувствуя вместо глазных яблок свинцовые шарики, что со скрежетом проворачивались в глазницах, — высокое искусство — бить и не оставлять следов… Но как же трудно держать всё внимание на себе! Хасимир Фенринг чуть кивнул. Всё складывалось: как поделилась с ним его любимая племенная кобылка, на-барон действительно оказался сексуально-ведомым человеком, предпочитающим в постели боль. Но сын Лето… неожиданно. Внешняя хрупкость играет ему на пользу и если на-барон прав, то это убойное сочетание — нежное лицо и характер старого герцога. Он помнил, что со смертью Пола Атрейдеса I, Лансраад выдохнул. Кажется, преждевременно — грядёт Пол Атрейдес II. — Не обязательно было играть на моих нервах… Фейд, — процедил сквозь зубы Пол, сжав кулаки. — Я надеялся, что ты меня накажешь, — пожал плечами на-барон. — Подумаешь, немного перегнул! Впервые, что ли? — Ты будешь наказан. — И ладно! У вас есть какие-то вопросы, господин граф? Я знаете ли, из лап смерти вырвался. Устал, — нагло заявил Фейд-Раута. — Отдыхайте, юноша, — улыбнулся Хасимир Фенринг и посмотрел на юного правителя Каладана. — Император желает пообщаться с вами, на-герцог. Пол невероятными усилиями подавил приступ ужаса. Он расправил плечи и отрывисто кивнул. — Ка-ак, ты меня бросаеш-шь?! — прошипел из вороха подушек на-барон. — Господин граф, я знаю, Вы очень дружны с нашим сиятельным императором! Уговорите его отложить разговор с моим герцогом! — Боюсь, что император не будет ждать на-герцога, — покачал головой Хасимир Фенринг. Пол старался контролировать своё дыхание, но хотелось закричать со весь голос. Что имеет в виду Фейд-Раута Храконнен, он не Преподобная Мать, мыслей читать не умеет! Или это интрига на-барона, чтобы утопить его? Слишком мало исходных данных! Анализ выходит не точным! — Тогда десять минут! — Не больше пяти, на-барон, исключительно из уважения к Вашему состоянию, — вынес решение граф и вышел за дверь. — …ди сюда! Ат… рей… дес-с! — скрючившись от боли, охватившей голову раскалёнными обручами, прошипел наследник Гьеди-Прайм. Пол осторожно присел на край постели. Фейд-Раута выглядел страшно, как редкие утопленники, выбрасываемые Океаном на утренний берег: кожа, и без того бледная, стала серого цвета и на вид, липкой. Преодолевая брезгливость, Атрейдес коснулся ладонью его лба. Словно раскалённый камень. Фейд-раута застонал сквозь зубы и не торопился прервать контакт, словно найдя в прислонённой ладони источник прохлады и спокойствия. — Что за игру вы ведёте, на-барон? Кто поверит в это… представление? — Полу действительно нужно понять мотивы Фейд-Рауты, должен понять, что сказать. На-барон толкнулся горячим лбом в руку. — Конечно, чтобы я лег под ведьминского ублюдка?! Но надо, чтобы они поверили… — пробормотал он, подставляя под ладонь то одну половину лба, то другую. — Зачем Вам помогать мне? Теряете возможность вернуться на Гьеди-Прайм, отомстить моему Дому… — прошептал юноша. Харконнен усмехнулся и посмотрел на Атрейдеса в упор. — Со статусом шлюхи Атрейдесов и из дворца перебраться в самый последний притон? Братец отомстит мне, уж поверь. Я помогаю себе, Атрейдес. И я не дурак, в отличие от тебя. Если ты не понял, твой Дом всё ещё хотят стереть в пыль. Расскажешь императору о нашей неземной любви, понял? — Зачем Вам помогать мне? — правитель Каладана повторил вопрос. Кровяные глаза блеснули непонятной эмоцией. Тяжёлая, но слабая рука легла Полу на шею, и он уткнулся в местечко между шеей и плечом. Крепко пахло горячечным потом и морской солью. Фейд-Раута прижал губы к вихрастому виску. Со стороны это могло выглядеть как нежное объятие любовников, но Харконен шептал Атрейдесу вовсе не признания в любви: — Я хочу править, Атрейдес. Не на-барон, не сиридар-на-барон, а барон Гьеди-Прайм и граф Ланкивейля. Это мои титулы, и только мои. Помоги мне возвыситься, и я забуду про вражду наших домов, прощу Арракис, а твои родители не пострадают. Пол отстранился. Это… неожиданно. И времени на подумать не было, совсем. — Я согласен, — сказав это, юноша на мгновение задержал дыхание. Каладанское небо не рухнуло на него тот же час. Фейд-Раута оскалился. — По традиции, сделку надо скрепить! — бледные пальцы вцепились в мундир Пола и потянул на себя. Пол нелепо взмахнул руками и застонал об боли в стукнувшихся зубах. Фейд-Раута целовался… больно, стремясь перехватить контроль и побольнее вцепиться в нижнюю губу, но, между делом отметил на-герцог, его рот был действительно мягким, даже, мясистым. Хасимир Фенринг, заглянувший в покои, чтобы напомнить Полу Атрейдесу об аудиенции, застал картину упоенно целующихся юношей. Неужели сын Лето действительно приручил зверя в человечьей шкуре?