Гьеди-Прайм
Низшие из великих. Дом Харконнен, что должен был с триумфом вернуться на Арракис, восстановить своё изначальное право на владение сумасшедшими богатствами, что даёт меланж… проиграл. Позорно и всухую. Пустынные крысы одобрили бы словесный оборот, для них вода — величайшая ценность. Великий поход, одобренный самим падишах-императором, обернулся резнёй. Не помогли и выделенные сардаукары. Атака, которой командовал Глоссу, потонула в жаре взрывов и захлебнулась собственной кровью, щедро омывшей крис-ножи. Герцог Атрейдес, с виду равнодушно отнёсшийся к назначению императора, подготовился, наверняка привлёк на свою сторону крыс. Что он им пообещал? Снизить добычу пряности? Это невозможно, гильдия космогации, метрополия и гесерристские суки требуют больше и больше. Чёртовы наркоманы. Но сегодня это не имеет значения, ведь он, Фейд-Раута Харконенн, наконец отметит совершеннолетие и вступит в право наследования. Желанный титул и все прилагающиеся к нему блага, хотя оных в его распоряжении и так в достатке. Лучшее оружие, развлечения, рабы и рабыни, с которых так приятно сдирать шкуру, нарезая тонкими полосами и скармливая гарпиям. Его Любимые всегда голодны. Фейд-Раута смотрит на дремлющий гарем. Одна из гарпий, чувствуя взгляд господина, разомкнула веки и посмотрела бездонными провалами, вместо глаз, будто вопросительно склонив голову к костлявому плечу. Всегда голодны и никогда не могут насытиться любой другой едой кроме человечины. — Скоро у вас будет славный пир, мои Любимые, — обещает ей Фейд-Раута, поправляя перевязь. Гарпия улыбается чернёными зубами и устраивается поудобнее среди клубка бледных руки и ног. Сегодня его ждёт триумф. Он немного разбавит упаднические настроения, царящие в родовой резиденции со дня возвращения с позором Глоссу. Традиции их Дома предписывали отмечать совершеннолетие наследников первой очереди с размахом. Выбеленный светом умирающей звезды песок арены должен быть чёрным и липким от пролитой крови. В народе говорят, что сколько будет зарезано наследником рабов, сколько лет и будет длиться его правление в бытность бароном. На совершеннолетие дяди было зарезано больше двухсот рабов. А Глоссу такой чести не выпало. Потому что он не на-барон, в отличие от Фейд-Рауты. Фейд-Раута старается держать темп, чеканя шаг и пытаясь не сорваться на бег. Попадающаяся на встречу прислуга прилипает спинами к стенам коридоров, пытаясь слиться с обстановкой. Он вернётся к ним позже, если посчитает, что рабов было недостаточно. Ещё один поворот и появится гладкая кишка галереи, ведущая к арене. Юноша жадно вдыхает воздух, предчувствуя вместо отфильтрованного, разбавленного разными примесями, дабы избежать отравления чистым кислородом, почуять нагретый песок и железистую сласть крови. Это его день и никто не смеет его портить! Всё-таки он не сдерживается и срывается на бег, преодолевая последние метры в мгновение ока. Но ворота, ведущие к ристалищу, закрыты. Фейд-Раута озадачен. — Открыть! — голос бьётся о стены, резонирует, но ответа нет. В горле родилось недовольное рычание. Что за шутки? Кто-то за это заплатит! Чья-то печень очень понравится его питомицам. — Открыть! — Фейд-Раута готов ножами вскрыть механизм и выбраться наружу. Его ждёт неистовая толпа, готовая поприветствовать своего на-барона. — Господин… — его окликают и юный Харконнен разворачивается, выхватывая кинжал и вонзая в живот слуге. — Ну, что ты хочешь мне сказать, низш-ший? — шипит Фейд-Раута, проворачивая лезвие в брюхе твари, что посмела к нему обратиться. Пальцы и запястье заливает горячим, остро пахнущим раскалённым железом. В широко-распахнутых бесцветных глазах плещется ужас и понимание скорой смерти. Фейд-Раута с нескрываемым удовольствием достаёт из плоти кинжал и вонзает вновь. И ещё раз. И ещё. — Кха… Гх…оспод…ин…ба… Барон при…кха-кха…кхазал… — тварь трясётся от боли, её губы алые, вопреки принятым цветам: белому, чёрному, серому. — В-фы… долж-шны… я-яви… кха-кха! Яви…ться… ф… сза… — глаза стекленеют и мешок с костями падает под ноги юного Харконнена. Фейд-Раута безучастно смотрит на валяющееся тело. Стоит ли травиться его малышкам этой мерзостью или лучше дождаться боя, в котором он всем докажет, что достоит титула на-барона? Мясо, напитанное наркотиком и адреналином, нравится девочкам куда больше. Но аппетит приходит во время еды. Присев у тела, Фейд-Раута за несколько минут вырезал из него пару самых лакомых кусочков — печень, сердце и лёгкое. Каждой достанется, хотя драться меньше они не станут. Перевернув тело слуги на живот (и нисколько не беспокоясь, что одежда уже напрочь в крови от брюк до церемониальной туники) он срезал с широкой, рыхлой спины лоскут кожи и завернул в него «трофеи». Если дядя требует его к себе, то кто он такой, чтобы перечить самому барону? Резиденция словно вымерла. Слуги больше не попадались. Чуют твари, что у него игривое настроение. Фейд-Раута входит в церемониальный зал с гордо поднятой головой, держа под подмышкой свёрток, оставляя за собой след из капель крови. — А вот и он! — провозглашает барон Владимир Харконнен, разводя в стороны раздутые сосиски рук. — Где мой подарок? — юноша не глядя, швыряет добычу на руки расторопного служки. — Где? Заплывшие жиром щёк глаза барона совсем скрываются в усмешке. — Конечно же здесь! Подойди, мой милый Фейд! — чуть в стороне от стоит ментат барона, держащий на бархатной подушке цепь из тёмного металла, увенчанную гербовым знаком Дома Харконненов. — Твоя награда тебя заждалась! Фейд-Раута поднимается на постамент и болезненно-белый свет льётся на него, углубляя тени, делая лицо совершенно чужим. — Сегодня, — ментат подал барону подушечку и тот поднял цепь, — я подтверждаю статус своего племянника, нашего любимого на-барона Фейд-Рауты Харконнена! На плечи легла приятная тяжесть, а прикосновение широких, и таких же заплывших жиром ладоней, было почти приятных. Ради триумфа Фейд-Раута согласен потерпеть. Он даже двигает губами, углубляя церемониальный поцелуй (а Глоссу и его не досталось, когда дядя назначил его губернатором Арракиса, отправив отвоёвывать утраченное). Странная сладость и холодок разлились от губ и стремительно охватывали каждый дюйм тела юного на-барона. Если это эйфория, то странная. — И согласно Договору, подписанного мной и герцогом Лето Атрейдесом, заверенного императорским наблюдателем, на-барон Фейд-Раута объявляется заложником Дома Атрейдес и подлежит передаче представителям Дома немедленно. Горизонт покачнулся и обездвиженный, Фейд-Раута начал заваливаться в бок. Кто-то его подхватил, не дал упасть. Щеку оцарапал железный сокол, приколотый на левую сторону кителя. — Я держу своё слово, — обратился барон к тому, кто носил форму Атрейдесов. Откуда они здесь? — Главное, чтобы Вы об этом не забывали, — Фейд-Раута чувствует вибрацию чужой грудной клетки и даже не может поднять глаза, чтобы увидеть лицо атрейдесовой шавки. Барон Харконнен раскатисто смеётся. — Твой подарок — греть постель наследника Атрейдесов! — довольно расхохотался Глоссу, наблюдавший за церемонией из первых рядов. На-барон слабо дёрнулся, хотя по ощущениям, приложил немало усилий. Слабое трепыхание младшего брата развеселило Глоссу Раббана ещё больше. Он схватился за выпирающий живот и согнулся пополам от хохота. Пусть он не носит фамилию Харконнен, но в отличие от Фейд-Рауты, не отдан в качестве контрибуции и военного трофея. Сегодня Дом Харконненов покрыл себя очередной порцией позора, предложив в качестве заложника наследника. Но что не сделаешь, чтобы удержать оставшиеся крохи власти, и так убегающие сквозь пальцы, как песок?Каладан
— Ты отправляешь его на смерть! Слова матери, ничуть не приправленные Голосом, до сих пор отзывались звоном и неприятным чувством, засевшем в желудке. Матушка, как никогда в момент объявления о возвращении единственного сына на domum planetae, выглядела дочерью ордена Бене Гессерит. Отец, всегда прислушивавшийся к мнению любимой наложницы, впервые дал понять, что она — не супруга и решать в вопросе, касающемся межпланетарной политики, права не имеет. Лето Атрейдес, безусловно, любил леди Джессику, но разве не её орден провозглашает триумф разума над чувствами? — Пол примет управление Каладаном. — слова тяжело упали между герцогом и наложницей. — Не должно́ управлять планетой представителям чужого Дома, когда есть наследник. Падишах-император одобрил это решение. Пол, ты вернёшься на Каладан. Пол, чувствуя, как зелёные глаза матушки прожигают макушку, поклонился отцу, упрятанному в раковину боевого доспеха. — Ты не веришь в нашего сына, Джессика? — Лето Атрейдес смягчил тон, посмотрев на наложницу, что несмотря на сухую жару, зябко обхватила себя руками. — Его обучали лучшие. Он не будет один, с ним вернётся Гурни. «Он ведь Квисац-хедерах! Вершина генетической программы, сверхчеловек!» — хотела выкрикнуть леди Джессика в лицо герцога. Но это тайны её ордена, который и так шестнадцать лет назад не одобрил её своеволие. Для Лето Пол — наследник и единственный сын. Он даже не подозревает о мощи, сокрытой в нём. Решение вернуть его на Каладан в качестве правителя отец принял через два дня после вероломного нападения Дома Харконненов на Арракин. Опалённые, местами дымящиеся зиккураты города дрожали в мареве полуденного жара, не проникающего сквозь щиты и толстые гермоставни. Отец всё просчитал и не зря отправил загодя Дункана Айдахо, смог склонить на свою сторону фрименов. Кто как не они лучше знают, как бороться с ненастными захватчиками, присвоившими планету до последней крупинки меланжа? О подробностях союза между Домом Атрейдесов и фрименами Полу не докладывали. Он переночевал в комнате, которая так и станет ему родной, а на утро, пока на этой стороне планеты царила живительная прохлада, поднялся по трапу на борт фрегата. Матушка к нему не явилась ни вечером, ни ночью, не пришла проводить. Пол окинул прощальным взглядом медленно алеющий горизонт и поймав взгляд отца, кивнул. Они увидятся ещё не скоро. Фрегат унёс его от песочного шарика, подвешенного на невидимых лесках, а хайлайнер доставил к родной планете. Пол не хотел думать, сколько соляриев отец потратил на межпланетные перемещения. Если казна Дома и обмелела, то ненадолго — скоро в неё хлынет золотой поток выручки от поставок меланжа. Юный Атрейдес не верил в полный отказ от добычи пряности. — Гурни, я буду хорошим правителем? — на подлёте к планете спросил он у наставника. — Это покажет время, милорд, — ответил ему Халлек. — Но, сдаётся мне, что Харконненскую шваль Вам не переплюнуть. Каладан встретил мелкой моросью и низко нависшими тучами. Чёрная кромка океана мерцала далёкими молниями. Лакей предупредительно раскрыл зонт, чтобы на китель Пола не упало ни капли, но показав жестом, что не сто́ит, он поднял голову к серому небу. Водяная пыль и более крупные капли покрыли его лицо. Пол улыбнулся и впервые за несколько долгих дней облегчённо выдохнул. Наконец-то он дома. Челядь графа Фенринга, ещё не успевшая обжиться на новом месте, споро грузилась на фрегаты. Хасимир Фенринг останется на Каладане в качестве наблюдателя от Империи, ведь на-герцог ещё несовершеннолетний. Они не успели даже распаковать контейнеры с утварью. Пол шёл сквозь суету и думал о том, до чего же это напоминает их сборы на Арракис, но наоборот. Словно смотреть задом-наперёд книгофильм. В прошлый раз он совсем не обращал внимания на светлые прямоугольники на стенах, оставшиеся от вывезенных картин. Придётся заполнять эту пустоту, чтобы вернуть стенам резиденции подобающий вид. — Милорд, — перед юношей материализовался лакей. — Вас вызывает герцог. Пол кивнул. Разумеется, отец осведомится о том, как он добрался до дома. Комната связи, небольшая, меньше материнского будуара, облицованная серым камнем, бархатистым наощупь, мягко надавила тишиной на уши. Юный Атрейдес встал посреди помещения. — Пол, ты слышишь меня? — если закрыть глаза, то казалось, что отец прямо за спиной. — Да, отец. — Хорошо, — Пол представил, как герцог отрывисто кивнул. — У меня для тебя новости. Мы подписали мирный договор с Харконненами. Юноша напрягся. Скрипнула кожа перчаток, так сильно он сжал кулаки. Они! Они нарушили закон Войны убийц и с ними теперь подписан мир?! — По его условиям, Дом Харконнен должен выплатить репарации, равные утраченному в ходе битвы имуществу, и испорченному из-за диверсий. Тренированный мозг моментально высчитал сумму, неприлично огромную и на вряд ли подъёмную. Попытавшись махом погасить долги, Харконенны пойдут по миру с протянутой ладонью. Период выплаты контрибуции займёт не меньше десятка лет. — А также Дом Харконнен предоставляет аманата со статусом, по желанию альмушарифа, переходящим в статус махзия. На всё время, покуда не будут выполнены долговые обязательства Дома Харконненов в отношении Дома Атрейдесов. Пол нахмурился. На Каладане нет рабства! Как в плане расстояния они далеки от Гьеди-Прайм, так далеки от заведённых на планете порядков! Невозможно! — В качестве аманата барон Харконнен предоставил… — герцог запнулся, словно сам невероятно удивлён подобранной кандидатурой. — …на-барона Фейд-Рауту. Он будет пленником Дома Атрейдес и прислан на Каладан. Как будущий герцог Атрейдес, ты, Пол, назначен альмушарифом на-барона. Пол широко распахнул глаза, невидящим взглядом упёршись в противоположную стену. Невозможно!