*****
Он ничего не понимал. Он ни понимал ни саму ситуацию, ни то, о чём разговаривали эти люди. — Yes, sir, we have taken this child.— На незнакомом языке были сказаны эти слова, кажется, это был английский? — Mmm, if he justifies his price, then yes, we will pay them this debt. — При этих словах мужчина странно покосился на мальчишку лет двенадцати. — Yes, it takes eight hours to fly and about four hours to drive by car. — Он снова отвёл от него свой взгляд, как будто не увидел в нём того, чего хотел. — Yes. Yes. Goodbye, sir. — На этом телефонный разговор был закончен. Дальше они ехали до аэропорта в относительной тишине, если не считать коротких разговоров между незнакомым мужчиной и водителем. Жан Моро. Обычный мальчик. Двенадцать лет. Живёт, поправочка, жил во Франции, до того как пришли какие-то незнакомые ему люди и забрали его из… язык не поворачивается назвать этих людей, с которыми он жил до двенадцати лет, семьёй, которая, кстати, была и не особо-то и против, ну разве что не считая его младшую сестрёнку Элоди, которую пришлось держать, да с такой силой, что на её хрупких ручках и бледной коже со стопроцентной вероятностью появились бы темно-синие синяки. Жан не знал точно, но был уверен, потому что Элоди он больше не видел. Никогда.*****
Это был поистине прекрасный день. Солнце взошло, заливая мир золотистым светом. Небо было ясное, как утренний бриллиант, без единого облачка. Птицы проснулись и запели в унисон. Их мелодии были радостными и переливчатыми, словно они праздновали приход нового дня. Звук их пения наполнял воздух весельем и легкостью. Тёплый ветерок мягко шелестел листьями деревьев и травой. Листья танцевали на ветру, словно они были балеринами в изящных зелёных платьях. Трава покачивалась, как волны на море. Солнце поднялось выше, и его лучи стали ещё теплее. Земля быстро нагревалась, и воздух наполнился ароматом весны. Цветы расцвели, украсив мир яркими красками — красным, жёлтым, фиолетовым и белым.Всё живое наслаждалось этим солнечным днём. Птицы парили в небе, насекомые жужжали над цветами. День обещал быть прекрасным. Обещал, ага, как же. Не могло быть всё настолько прекрасно. Солнце дарило тепло и свет, птицы радовали своим пением, а ветерок приносил блаженное облегчение. Это был идеальный день, чтобы насладиться природой и почувствовать счастье жизни. Почувствовал, блин, счастье. — Элоди, лови! — Крикнул мальчик, и в его бледно-серых, словно вершины гор, глазах отразился солнечный свет, заставив зажмуриться. Густые и тёмные ресницы плотно прижались к нижним векам, словно беря их в рамку. На бледной коже щёк красовался лёгкий румянец, словно нежный поцелуй утренней зари. В слегка отросших угольно-чёрных волосах лениво играл ветер, перебирая прядки волос и кидая их прямо на лицо, отчего всё время приходилось их убирать. — Ловлю, братец! — Послышался девчачий радостный крик. Девочка лет восьми была точной копией своего старшего брата. Такие же бледно-серые глаза, только больше. Маленькие пухлые губки растянулись в счастливой улыбке. Подняв голову вверх, чтобы увидеть, куда летит мячик, тоненькие, но длинные косички слегка качнулись, падая назад, за спину. Ветер так же лениво приподнял их кончики, развивая в воздухе. Вытянутые маленькие ладошки должны были поймать мячик, но к сожалению, тот пролетел дальше и, отскочив от земли, забавно попрыгал вдаль. Девчушка звонко засмеялась и побежала вдогонку за мячом. Её лёгкое голубенькое платьице развивалось на ветру в такт её бегу. Жан смотрел на эту картину с умилением, но всё же что-то не давало ему покоя, какое-то противное чувство заставляло сердце бешено колотиться в груди, того и гляди вот-вот и выпрыгнет. Он не знал, почему он так волнуется, но у него было сильное предчувствие, что что-то плохое вот-вот произойдёт. Его мысли метались, пытаясь найти причину его беспокойства, но ничего не приходило в голову. Всё казалось нормальным, но его сердце продолжало биться всё быстрее и быстрее. Может быть, это было какое-то подсознательное предчувствие? Может быть, его тело чувствовало что-то, чего не мог уловить его разум? Возможно. Пока он стоял, погружаясь в свои мысли, Жан и не заметил, как сзади к нему подошли. — Жан, тебя хочет видеть Отец. — Сухо произнесла женщина. Сначала маленький Моро даже слегка вздрогнул и, медленно обернувшись, увидел свою мать. "Что-то не так". Жан был уверен точно. Почему? Да потому что обычно красивая женщина, всегда делавшая из своих густых тёмных волос такой высокий пучок, сейчас стояла с запутавшимися и распущенными волосами. Всегда идеально глаженная одежда сейчас была помята и не сочеталась по цветам и обычному стилю, который предпочитала его мать. — Сейчас буду. — Осторожно ответил Жан, а затем крикнул: — Сестрёнка, мне надо отойти, попозже ещё поиграем! — Поиграли, ага, конечно. И с этими словами помчался в дом, прямиком в кабинет отца. Женщина смотрела ему вслед, поджав губы. Её сердце бешено колотилось в груди, от понимания того, что будет с ЕЁ сыном. Слезы медленно стали стекать по её щекам. Она хотела закричать, впасть в истерику, рвать и метать всё, что попадалось ей на пути, разорвать всех и каждого, но всё, что она могла себе позволить, это беззвучно давать течь слезам по своим щекам. "Я ужасная мать… Отпустить своё дитя на растерзание этим коршунам… Жан, надеюсь, ты меня простишь, хотя я этого и не заслуживаю, раз не смогла хоть как-то на это повлиять…"Предаваясь самоистязаниям, женщина не обратила внимания на свою дочь, которая подошла к ней и обняла за ноги. Она перевела свой взгляд на ещё одного своего ребёнка. Такие же, как и у неё, большие и серые глаза смотрели на неё с жалостью и непониманием. Женщина попыталась выдавить из себя подобие улыбки, но по всей видимости, получилось не очень. — Мамочка, почему ты плачешь? — С волнением в голосе спросила Элоди. — Ох нет, милая, я не плачу… Просто… Просто… — слова не выходили. Она закрыла глаза и ещё сильнее сжала губы, а потом, уже не имея сил держать всё в себе, рухнула на колени и зарыдала в голос, да так отчаянно, что у маленькой Элоди на глазах тоже заблестели капельки слезок. — Мам… — шепотом сказала девочка, поглаживая свою мать по голове. — Всё будет хорошо, мамуля, только не плачь… Нет. НЕТ. НЕТ. Всё. Не. Будет. Хорошо. Жан бежал до кабинета отца, не переставая лихорадочно думать обо всём, чем только можно. Сердце билось ещё сильнее, уж точно не предвещая ничего хорошего. Капелька пота скатилась по виску, на мгновение задержавшись, и прокатилась дальше, падая на пол. Он еле как успел вовремя остановиться у двери, чтобы не врезаться в неё лицом и разбить себе нос. Простояв буквально минуту, переведя дыхание, собравшись с мыслями и ровно выпрямив спину, он костяшкой указательного пальца постучал по двери. — Заходи. — Сказал властный мужской голос. У Жана затрепетала нижняя губа, и ему еле как удалось успокоиться. Открыв массивную дубовую дверь с характерным скрипом, он вошёл в кабинет. — Здравствуй, Отец. — Слегка склонив голову и опустив взгляд в пол, поздоровался Жан. — Вот он. — Не обращая никакого внимания на приветствие сына, сказал мужчина. — Мой сын. Сначала мальчик даже и не заметил, что помимо отца в кабинете было ещё двое мужчин. Китайской внешности? А может даже и корейской или же японской. Жан не особо во всём этом разбирался. — Ты же играл в это самое. — Снова переключая своё внимание на отца, мальчик внимательно его слушал. — Ну как там. — Он сделал неопределённый жест рукой, махая ей в воздухе. — В это самое, экси. — Д-да? — неуверенно подтвердил его слова Жан. — Вот видите. — Моро старший опять перевёл свой взгляд на китайцев (Жан решил, что пусть они будут китайцами). — Он может быть полезен. "Кто полезен? Я? И в чём? Я играл в это самое экси раза три не более". Жан хотел было уже возмутиться, но не успел. Один из мужчин начал говорить: — Полезен он или нет, будет решать наш господин. — Какой ещё нахрен господин? — Да-да, конечно, — Отец интенсивно начал качать головой. — Только спешите, хотя бы половину долга. — Сказав эти слова, он попутно протягивал какие-то бумаги. "Долг? Списать? А я то тут причём? — Много. Слишком много вопросов, на которые нет ответа. — Или… Стоп… Это за счёт меня спишут половину долга?.." Пока Жан был погружён в свои раздумья, он и не заметил, как бумаги были подписаны... — Вот и хорошо. — Довольно сказал… Блять… Ебучий "отец", потирая руки. — Забирайте мальчишку. — В его голосе не было не волнения за сына, ни переживания, ничего. А нет, кое-что всё-таки было — радость. Он был счастлив, что эти люди списали какую-то часть долга, и за счёт кого? Его сына. А он блять радуется, как будто Жан и не был его ребёнком, которого он растил двенадцать лет. А как же мама? Неужели она тоже не против отдать своего ребёнка, которого носила под сердцем и была с ним с самого рождения, защищая, любя, волнуясь о нём?.. Нет. Мама была против. Он уверен. Хотел, желал быть убеждённым, что мама была против, отговаривала "отца", но тот в свою очередь был непреклонен в своём решении. Взгляд Жана стал пустым, стеклянным. Лицо не выражало ни единой эмоции. Он как будто был отрешён от мира сего. Когда он уже выходил на улицу и уже было сел в чёрную затонированную машину, в сознание его привёл крик. Да такой душераздирающий, что, кажется, его слышал весь этот грязный мир. Жан перевёл свой взгляд и увидел… Элоди… Его сестрёнка… Его любимая младшая сестра… Такая маленькая и хрупкая, но такая громкая. Вот кто за него будет волноваться, вот кто о нём не забудет, вот кто о нём будет плакать каждую ночь. — Братик, нет! — Из её глазок ручьём текли слёзы, она рыдала навзрыд. Горячие слёзы безостановочно текли по щекам, реснички моментально намокли. — Не бросай меня! — Она захлёбывалась в собственных слезах. Сердце Жана разрывалось на части. Он не хотел её бросать, не хотел оставлять одну в этом кошмаре. Каждая клетка его существа кричала о том, чтобы остаться, чтобы обнять её, прижать к себе, заслонить от всего мира. Но что-то в глубине его сознания, где гнездилась холодная логика и неотвратимая необходимость, шептало о другом. Ему нужно уехать. Ему нужно позаботиться о том, чтобы его младшая сестра была в безопасности. "Безопасность, конечно, блять, раз родители так легко меня продали им, ничего не стоит так же поступить с его сестрой... Нет, нет, нет. НЕТ". Эти мысли пронеслись в его голове, как насмешка судьбы. Малышка была одна, совершенно одна, в окружении этого хаоса, и он, её старший брат, бессилен что-либо сделать. Он хотел её обнять, прижать к своей груди, погладить по волосам, шептать успокаивающие речи, обещая, что всё будет хорошо. Он хотел бы остаться, чтобы быть рядом с ней всю жизнь, никогда не отпускать, защищать от всего злого. Но реальность была беспощадна, и ему пришлось делать выбор, который разрывал его на кусочки. Он должен был уехать, чтобы спасти её. И он уедет, оставив свою боль, свою беспомощность. К Жану подошёл один из мужчин и жестом показал сесть в машину. Мальчик беспрекословно выполнил немую просьбу. Машина уехала, забрав с собой надежду, забрав с собой брата. Она слышала звук уходящего двигателя, её уши заполнял глухой рёв мотора, который казался ей криком отчаяния. - НЕЕТ! — раздался из её горла крик, пронзительный, как разбитое стекло. Ей казалось, что он разрывает её изнутри, что её голос не в силах проникнуть сквозь гул в ушах, что никто не услышит её мольбы. — Отпусти меня! — рыдала она, пытаясь вырваться из мёртвой хватки матери, которая держала её за руки. Мать, бледная, с глазами, полными слёз и того же отчаяния, что было и у неё самой, пыталась удержать свою дочь, но силы её уже покидали. Она знала, что он уехал, что она одна, что всё кончено, что больше никто с ней не поиграет в мяч, не заплетет красивые косички, не споёт ей любимую песню и не прочитает сказку на ночь. И это сознание парализовало её, отняло последние остатки сил. Девочка билась в истерике, словно маленькая птица, запертая в клетке. Её крики разрывали тишину, её слёзы струились по щекам. Она была одна. Совершенно одна. И это сознание разрывало её на кусочки, как было разорвано её сердце.*****
Жана вели по каким-то тёмным коридорам, которые были тускло освещены красными лампами. Лампы отбрасывали призрачные тени на стены, создавая жуткую и гнетущую атмосферу. Жан не знал, куда его ведут и почему. Его разум был полон вопросов, но он не осмеливался их задать да и просто-напросто не мог: он не знал английский даже на базовом уровне. Люди, которые вели его, были молчаливы и безжалостны. Их глаза были холодными и безжизненными. Коридоры казались бесконечными. Жан шёл и шёл, но конца им не было видно. Он чувствовал страх перед неизвестностью. Наконец, они остановились перед большой деревянной дверью. Один из мужчин постучал по ней костяшкой пальца. По ту сторону двери послышался какой-то шорох и затем скорее всего глухое: «Войдите» так так дверь открылась, и Моро буквально пинком впихнули в дверной проём, отчего он почти упал, нелепо замахав руками. Ему еле как удалось удержать равновесие. Мужчина сидел за мощным столом из тёмного дуба и перебирал какие-то бумаги. Он медленно перевёл взгляд своих чёрных глаз и глянул на мальчишку, которого впихнули в кабинет. — Жан Моро. — Послышался сухой мужской голос. Жан не понял, что сказал мужчина, но мог предположить, что, возможно, он назвал его имя и фамилию. Француз не нашёл лучшего действия, чем просто кивнуть головой. — Немой, что ли? — Опять на непонятном языке сказал человек. Жан же ничего не сделал, лишь тупо смотрел тому в глаза. Мужчине по всей видимости не понравилась такая дерзость от парнишки, на что тот поманил его пальцем к себе, как бы говоря: «Подойди поближе», и Жан подошёл. Он не успел понять, что произошло, как тут же железная чёрная трость с чёрной вороной на верхушке ударила парня прямо по рёбрам. Он почувствовал, как по его телу пробежала острая, пронзительная боль. Боль была настолько сильной, что он согнулся пополам и закричал. Боль растекалась по его телу, словно яд. Она пронзала его лёгкие, делая каждый вдох пыткой. Он пытался дышать, но боль была настолько сильной, что он не мог сделать и вздоха. Жан упал на колени, задыхаясь и корчась от боли. Перед его глазами поплыли чёрные точки. «За что?» — В голове Моро появилось ещё больше ненавистных ему вопросов. — «Я же ничего не сделал… Наверное?» — Нет, сэр, он говорящий, просто не знает и не понимает английский. — Сказал один из, по всей видимости, охранников. — Вот как. — Задумчиво произнёс мужчина, смотря на кряхтящего около своих ног парня. — Что ж, тогда отведите его к ним. Я более чем уверен, что он знает французскую речь. — И, потеряв к пареньку всякий интерес, занялся обратно разбирать свои бумаги. *** Больно. Идти было просто невыносимо больно. Место, куда ударили тростью, жгло, а каждый сделанный вдох только усиливал эту боль. Оно проникало в кости, в мышцы, в самую глубину его существа. Жан с такой силой сжимал зубы, что те вот-вот да и превратятся в крошки. Казалось, что каждый шаг отнимает у него последние силы. Но паренёк продолжал двигаться всё за теми охранниками. Наконец-то эти двое остановились и начали что-то кому-то говорить. — Here's the new guy, show him and tell him what and how. There's just one catch, he doesn't understand a word of English. — And how in such a wonderful way should we show him everything here, and most importantly tell him? — Жан услышал новый и незнакомый ему ранее голос. Юношеский и слегка надломленный. — It's not our problem anymore. — Сказав это, двое охранников развернулись и ушли, являя взору Жана двоих, по всей видимости, подростков. Один из них был китайцем? Японцем? Корейцем? Непонятно. Ясно было только то, что у него была азиатская внешность: бледная, почти фарфоровая кожа. Чёрные, как смоль, глаза были глубокими и выразительными, а длинные ресницы отбрасывали тени на его лицо. На левой щеке была небольшая татуировка в виде римской цифры «1». Татуировка была тонкой и изящной и придавала его внешности загадочный вид. Волосы были короткие и чёрные, а чёлка падала на лоб, частично скрывая его глаза. Он был среднего роста и телосложения. В целом, внешность этого парня была одновременно красивой и немного устрашающей. Его бледная кожа, чёрные глаза и татуировка создавали образ загадочного и опасного подростка. Но в его глазах также была глубина и интеллект, которые намекали на то, что за его холодным фасадом скрывается доброе сердце, путь к которому ох как непрост. Оторвав от него свой взгляд, Жан перевёл его на другого подростка, который стоял почти плечом к плечу с первым. Внешность кардинально отличалась от первого парня. Темно-каштановые волосы мягко обрамляли лицо парня. Его глаза были зелёными, как изумруды, и в них горел яркий и любознательный огонёк, но было также что-то ещё отвращение?.. Похоже на то. На левой скуле у него была небольшая татуировка в виде римской цифры «2». Парень был довольно высокого роста и имел смуглую кожу, что придавало ему экзотический вид. В общем, этот юноша имел приятную наружность. Его темно-каштановые волосы, зелёные глаза и татуировка создавали образ уверенного в себе человека, который хоть по головам пройдёт ради своей цели. Но в его глазах не было той доброты, пусть и путь к ней был бы тернист и запутан, сколько же, как и у первого подростка. Жан смотрел тому в глаза: он не смог разглядеть и грамма теплоты, на самом дне глаз было только отвращение и презрение. — Well, what is he looking at us for? — Разорвав повисшую тишину, спросил парень, у которого были зелёные глаза. — Unfamiliar people, unfamiliar surroundings… Should I continue? — Ответил тому китаец (да, Жан твёрдо уверен был в том, что тот узкоглазый был китайцем). Тот, у кого была татуировка в виде двойки, уже было открыл рот, чтобы что-то сказать, но его перебил громкий детский крик: — Rico! — Пронеслось по тёмному коридору. Парень, у которого была татуировка цифры один, только и успел слегка приподнять брови, как тут же в него сзади врезали, крепко-крепко обнимая за талию. — And where did you go without saying a word to me? Жан посмотрел на того, кто поднял столь много шума. Это был… ребёнок? Да, это точно был маленький ребёнок, возможно, одного возраста с его сестрой… — But the reason is right in front of you. — С лёгкой улыбкой сказал китаец (да-да… Рико, не обижайся на Жанчика), а в его глазах отразилась капелька… доброты? Да! Это была точно она, доброта и нежность, и вот этот мальчишка так запросто смог заставить растаять этот лёд в глазах, который, казалось, растопить очень сложно, а у него это получилось столь легко… Жан обратил свой взор на другого подростка, но увидел… лишь пустоту, заполненную яростной ненавистью. В глазах парня не было ни капли доброты, ни капли радости, как это было у первого парня. Глаза были холодными, как ледяные скалы, и в них сверкала глубокая ненависть, подобная пламени в темноте. Это было не просто презрение, это было что-то более глубокое, более исчадия в глазах. В них Жан увидел отвращение к этому мальчику, к самому его существованию. «Почему один смотрит на этого мальчугана как на самый яркий лучик света, а другой как на угрозу, способную его затмить…» Опять эти блядские вопросы. Если бы Моро не был погружён в свои раздумья, он бы заметил, как за ним пристально наблюдает пара тёмно-синих глаз. Жан почувствовал, что его сердце начало биться сильнее, когда он встретился взглядом с этой загадочной парой сапфировых глаз. Он ощутил, что что-то в них притягивает его, заставляя забыть обо всём остальном в этот момент.Неожиданно для себя, Жан улыбнулся, чувствуя, что эти глаза знают что-то важное, о чём он сам ещё не догадался. Жан полностью погрузился в этого мальчика, внимательно разглядывая и запоминая каждую деталь. Он был невысок ростом, кожа была смуглой, лицо украшали россыпи веснушек, как звёзды на ночном небе, добавляя ему озорства и жизнерадостности. Но самое замечательное в нём были его — глаза. Сапфировые, глубокие, как морская бездна, они завораживали своей интенсивностью. В них можно было увидеть и огонь, и лёд, и бескрайнюю глубину души. А ярко-рыжие волосы, словно пламя, на кончиках они были закруглённые, делая из них лёгкие и непослушные кудряшки, только добавляли его образу ещё более яркости и незабываемости . — Donc… T'es français? — нежно - розовые пухленькие губки рыжего паренька открылись, являя на свет французскую речь. У Моро округлились глаза: наконец-то за столь долгое время он услышал знакомую ему речь! — Oui! Oui, je viens de France. — Улыбка сама по себе расцвела на его губах. И рыжий паренёк тоже изогнул уголки губ в милой улыбке. — Je Suis Nathaniel, j'ai dix ans. Celui qui a un Rico, et celui qui a dava Kevin. Ils sont tous les deux quatorze. — Он поочерёдно указал пальцем на каждого. — Et toi ? — Тут мальчик уже посмотрел на Жана. — Je m'appelle Jean Moreau et j'ai douze ans. . — Уже представился Жан. — His name is Jean Moreau and he is twelve. — Снова повернувшись к Рико, Жан наконец узнал их имена. И, обняв уже спереди, приподнял голову так, чтобы смотреть тому своими синими глазами в глаза цвета вороньего крыла, на английском сказал мальчик: — Ask him why he's here. — На это рыжик лишь кивнул, вновь перевёл взгляд на Моро, не выпуская старшего из объятий. — Pourquoi es-tu là? — Видя непонимание в глазах собеседника, Натаниэль пояснил. — Eh bien, il y a un cadeau ou une dette.... — На последнем слове француз еле заметно вздрогнул. - C'est une dette.. - задумчиво сказал рыжик, Моро кивнул , Натаниэль вновь повернулся к старшему и сказал ему ответ француза.*****
Жан проснулся от противного звона будильника, резко распахнув глаза и так же резко сев на кровати. Сердце бешено билось, просто какой-то ненормальный бит. Давно ему не снились столь красочные сны, давно ему не снился он. И давно он не вспоминал свои первые дни в этом Гнезде… Потянувшись и разминая шею, которая почему-то затекла, Моро лениво поплёлся в ванную, чтобы привести себя в маломальский порядок. Сделав все утренние процедуры, Жан оделся в свободную чёрную футболку и такие же чёрные спортивные штаны. «А не был ли и тот разговор с Рико просто сном?» — Думал про себя француз. Если тот ночной разговор был просто сном, то это был самый худший кошмар в его жизни. Идя по коридорам прямиком на кухню, он никак не покидал свои раздумья. У него ещё оставалось 25 минут до начала утренней тренировки — этого времени ему хватит, чтобы позавтракать и ещё раз всё хорошенько обдумать. Прийдя на общую кухню, Жан не помнил, что ел и ел ли вообще. Весь его разум был погружён в раздумья о том, что будет дальше. Он не помнил, как оказался в раздевалке и переодевался в форму защитника, как начал разминаться. Он так же не заметил гнетущую атмосферу, которой был окутан весь стадион. Остальные Вороны тихо перешёптывались о чём-то, искоса смотря на Жана. Этот день был странным с самого начала, хотя бы потому, что на поле не было их капитана… Разминка была в самом разгаре, когда раздался стук трости по паркету. Если тренер остановил тренировку, значит, что-то случилось. И он прервал их явно не для того, чтобы похвалить или погладить по головке. Все Вороны как по команде встали в ряд от первого номера до двадцать второго. Ну, точнее, не было ни первого номера, ни второго, ни четвёртого. Начало шеренги возглавил Жан Моро — третий номер. Тренер Тетсуи Морияма обвёл каждого Ворона мрачным взглядом, остановив свой взор на Жане. - Моро, - то каким-то тоном тренер произнёс его фамилию, неприятно засосало под ложечкой. - Подойди, - прозвучало как приказ, и Жан беспрекословно подчинился. Подойдя ближе к "Хозяину", француз не решался смотреть тому в глаза без дозволения, этот урок он усвоил ещё в первые дни своего приезда. - Где Рико? - Я не знаю, - бесцветным голосом, почти шёпотом, сказал Жан. Тренер хмыкнул себе под нос, его губы растянулись в неком подобии ухмылки, которая казалась более угрожающей, чем что-либо ещё на этом свете. Он поднял свою трость с чёрной вороной на её наконечнике, трость сверкала отполированным чёрным деревом, как статуя древнего божества. Трость упала на подбородок Моро, с глухим щелчком, тем самым поднимая подбородок. Жан также не решался поднять взгляда, его глаза были прикованы к идеально чистому полю для экси. Он чувствовал на себе взгляд тренера, пронзающий его насквозь, Жан был не более чем маленькой мошкой, которую можно было прихлопнуть, не прикладывая к этому особого труда. - Смотри мне в глаза. - "Ну всё, пиздец", – пронеслось в голове у француза. И он устремил свой взгляд на чёрные глаза, в которых не было ничего, просто пустота. - Я ещё раз спрашиваю, где Рико? - с нажимом в голосе повторил свой вопрос тренер. - Я... Я не знаю, - когда Жан волновался, в его и без того сильном французском акценте ещё более отчётливей слышалась французская речь. - Врёшь, - сказал тренер так, как будто констатировал факт. Но Моро и вправду не знал, где Рико, он знал причину его отсутствия, но не как местонахождения, перед ним никто не отчитывался. Жан знал, что сейчас будет, и знал, что сопротивляться было бесполезно. Железная чёрная трость сначала обрушилась на рёбра парня, заставив его рухнуть на колени. Каждый удар был подобен удару молнии, пронзающему его тело. Он сдерживал крик боли как только мог, нельзя кричать или плакать, будет только хуже. Трость снова взметнулась, на этот раз обрушившись на спину парня. Два удара, один за другим, заставили его тело содрогнуться в агонии. Он стиснул зубы, пытаясь подавить крик, было слишком больно, чтобы сдерживаться, но Жан смог. Боль растекалась по всему его телу, пронзая его кости и мышцы. Он чувствовал, как лёгкие наполняются кровью. Его спина горела от боли, как будто каждый позвонок был разбит вдребезги. Упав на пол, его тело содрогалось от боли.