19 мая, 9 утра
— Таня-я-я! — Настя открыла дверь в комнату и сразу направилась к окну, распахивая тяжёлые ярко-зелёные шторы, которые препятствовали проникновению яркого утреннего солнца в комнату. Скрестив руки на груди, воинственно, но как-то угрожающе, сверкнула глазами в сторону разложенного дивана, на котором, собравшись в одну кучу, подложив руки под голову, спала миловидная девушка. Пушистые волосы разметались по подушке, а умиротворённое выражение лица с лёгкой улыбкой говорило о том, что ей снится что-то интересное. Сделав ещё шаг, она подошла и дёрнула мягкий ярко-розовый плед. — Таня, мать твою! Хватит дрыхнуть, поднимай задницу! Девушка в ответ недовольно открыла глаза, поморщилась и закрыла лицо тем самым пледом. — Ты дура? Какого хрена так ярко? Ты же знаешь, я терпеть не могу свет! Закрой чёртовы шторы и не шуми! Я не встану раньше, чем в 2 часа дня, и тебе придётся с этим смириться... — она недовольно уткнулась носом в пушистую подушку. Если бы она была розовой, эта картина, наверное, была бы окончательно милой, но нет, подушка была самая обычная, с самой обычной белой наволочкой. Так что не впечатлила. — Какие 2 часа? Ты сюда приехала, чтобы спать? Нет уж, поднимай жопу, покажу тебе город. Ты когда-нибудь по нему нормально гуляла? К тому же, Санти будет ждать нас на репетиции уже через час. Ты помнишь? Не подставляй меня. Девушка на кровати лениво перекатилась колбаской от одного края к другому, подняла взгляд к потолку, как будто спрашивая у вселенной, за что ей это наказание. Взъерошив и без того находящиеся в творческом беспорядке густые пушистые волосы, она медленно села. — Нет, золотко, а ты можешь мне объяснить, почему ждут тебя, а спать нельзя мне? Тебе не кажется, что здесь что-то не так? — она свесила ноги с кровати, поискала ногами тапочки, не желая ставить босые ноги на холодный пол. — А ты мне подруга или как? Я уже сделала тебе вкусный кофе, самую большую чашку, которую нашла в доме. На кухне, кстати, шторы закрыты, так что, чем быстрее ты поднимешь свою задницу и пойдёшь туда, тем быстрее тебе в глаза перестанет светить солнце — это, во-первых. Во-вторых, я сходила в магазин и притащила целых два кусочка свежайших тортов: чизкейк и Наполеон. Так что ты не имеешь права не встать и не съесть их до того, как их захочу сожрать я. И, в-третьих... — девушка угрожающе подняла палец вверх, как будто так её можно было лучше услышать и понять, — Ты действительно ничего не видела, кроме как из окна автомобиля, а город по-настоящему красивый. К тому же, я хочу тебя познакомить со своими подругами, с которыми ты ещё не знакома. Точнее, с одной конкретной — Санти. Очень милая, она родилась и прожила всю жизнь в Бишо, а пять лет жила в Австралии, так что думаю, вам есть о чем пообщаться. — Где, прости? Би... Чего? — Таня всё-таки засунула ноги в тапочки, поднялась со своего места, подошла к шкафу и достала оттуда махровый халат. — Это, кажется, Южная Африка, если я не ошибаюсь. Родители у неё археологи, точнее, отец. Они много, где были, так что я думаю, что она действительно расскажет тебе кучу всего интересного, — Настя сделала глубокий вдох, направилась к выходу из комнаты. «Так, ну, часть дела сделана», — она думала, это будет сложнее. — Жду тебя на кухне через 15 минут, в крайнем случае, через 20. Душ свободен, отца дома нет, так что можешь делать всё, что хочешь. Он свалил ещё на рассвете, так что... — она облегчённо пожала плечами, окончательно покидая комнату, зашла на кухню, поднимая крышку маленькой кастрюльки ярко-красного цвета. Отлично, овсянка уже готова и достаточно настоялась. Она налила кипяток в кружку, закидывая туда ароматный чайный пакетик с запахом персика, поставила всё это на поднос и со вздохом подняла его. Несколько секунд она глядела в окно, где было голубое небо, ярко светило солнце, толпа детей переходила дорогу, направляясь в школу с разноцветными рюкзаками. Да, когда она училась в школе, всё было так легко и беззаботно, вот бы и сейчас также... Взгляд снова падает на металлический поднос в руках и она собирает себя в руки, направляясь по коридору, слушая звуки воды в ванной, осторожно нажимая на ручку двери локтем, тихо проходя в полутёмную комнату, в которой всё ещё не успела открыть шторы. В комнате было как-то душно, захотелось сразу же открыть окно и немедленно проветрить. Тяжёлый, спёртый воздух сдавливал грудь, солнечный свет пытался пробиться через жёлтые шторы, и это ещё сильнее било по глазам. Кареглазая девушка пробежала взглядом по комнате: вроде бы всё ещё относительный порядок, хотя возле массивного деревянного комода благородного коричневого цвета разбросаны упаковки для лекарств, куча одноразовых перчаток, запечатанные шприцы, несколько грязных тарелок и игрушек стоят прямо наверху. Картина практически из фильмов ужасов. На большой двуспальной кровати, выполненной всё из того же коричневого дерева, которая ярко контрастировала на фоне самых обычных белых стен, таких, как и во многих новостройках Москвы, сидела женщина с осунувшимся лицом, длинными распущенными волосами насыщенного шоколадного оттенка. Они сами по себе казались немного влажными. Её взгляд настороженно следил за девушкой, пальцы сжимали книгу, губы были поджаты, поза напряжённая, словно она кобра, готовая вот-вот прыгнуть и захватить свою жертву. Девушка улыбнулась, прошла осторожно, поставила на маленький белый столик поднос. В нос снова приятно ударил аромат чая. Она подошла и открыла шторы, тут же открывая большое, практически в полстены, окно, впуская в комнату приятный прохладный утренний весенний воздух вместе с солнцем. — Доброе утро, мама. Как дела? Как спалось? — она подошла к комоду, быстро начиная собирать упаковки в ящик, мусор в отдельный пакет, складывая тарелки и игрушки — одно возле другого, стараясь не обращать внимание на напряжение в воздухе, которое можно было буквально черпать ложками. Интересно, с чего бы это? Опять что-то случилось? Она опять чем-то недовольна? Или отец уже успел что-то натворить? — Всё хорошо... — ответ женщины был какой-то отстраненный, а голос не сказать, что слабый, скорее, наверное, неуверенный. И она определённо плакала. Настя это поняла безошибочно, стоило ей услышать только первое слово, она тут же осознала: врёт, как есть врёт, и ни за что на свете не скажет правду. — Тогда и у меня тоже, — она всё-таки повернулась, подошла и осторожно присела на край кровати, коснувшись руки матери. Рука была тёплая, сухая, такая родная и привычная. Захотелось прилечь к ней на колени, чтобы родные пальцы запутались в волосах, просто погладили по макушке, чтобы любимый голос сказал, что всё будет хорошо, и на пару минут, буквально на пару минут, вернуться в детство, в те самые школьные годы, когда всё было проще. — Я рада за тебя, дочь. Ты оплатила квартиру? — мама подняла на Настю внимательный взгляд, губы всё ещё были поджаты, на щеках заметны следы от высохших слёз, а глаза красные, как будто она плакала всю ночь. — Ещё нет, у меня есть время до вечера. Сегодня после университета положу деньги на карту, — Настя вздохнула, взяла тарелку и, перемешивая ягоды с кашей, попробовала немного, проверяя температуру. — Ты ведь понимаешь, что, если ты просрочишь платеж, банк выселит нас отсюда? У тебя есть деньги? — женщина покосилась на ложку с кашей, но даже не сделала попытку её съесть, продолжая пристально наблюдать за дочерью. — Мама, у меня есть деньги. Всё в порядке. Тебе не стоит об этом беспокоиться. Тебе вообще вредно переживать, ты знаешь об этом? — Настя поморщилась, подавая ложку, которую женщина неохотно приняла, но потом потянулась руками к тарелке. — Хватит со мной обращаться как с маленьким ребёнком. Я в состоянии съесть эту чёртову кашу самостоятельно, — мама дёрнула на себя тарелку. Настя покорно отдала тарелку, но не перестала внимательно наблюдать за матерью, выискивая в её позе, движениях и взгляде что-то непонятное. Она нервно поднялась со своего места, сердце на секунду пропустило удар. Неприятная догадка пришла в голову, такая, от которой злость накатила волнами, что даже на мгновение стало страшно. Она подошла к ящикам, к тем же, с которых недавно убирала мусор, и начала обыск каждого, каждой коробки с лекарствами. Со всей силы ударила кулаком по крышке комода, прошла к кровати и, наклонившись рядом с матерью, запустила руку под тяжелый пружинный матрас за её спиной, несмотря на сопротивление женщины, которая автоматически пыталась прижаться спиной к спинке кровати, как можно ближе, но это было уже не нужно, ведь Настя знала, что ничего там не найдёт. — Где деньги? — женщина даже вздрогнула и активнее заработала ложкой, молча в абсолютной тишине. — Я спрашиваю, где деньги?! Ты позволила ему их забрать? Ты опять дала ему их взять? — девушка разозлилась, она была на грани, страх и злость смешались в груди, образуя комок. Она подскочила на ноги и сделала несколько шагов назад, как будто, чтобы лучше видеть собственную мать. Всегда так, всегда повторяется раз за разом. — Сколько можно, чёрт побери, сколько, блядь, можно? — она понимала, что винить женщину глупо, она не может сделать ничего против сильного обезумевшего мужчины, но чёрт. — Он всё принесёт сегодня. Он вернётся домой в полдень и всё принесёт, он обещал... — женщина взяла ещё одну ложку каши, но съела её так, будто вот-вот подавится, и отставила тарелку в сторону, так как руки начали дрожать. — Принесёт? Принесёт 50 кусков! Сегодня к обеду? Мама! Ну ты же не ребёнок, ты же понимаешь, что этого не будет! — Настя говорила уже гораздо более эмоционально, чувствуя себя бессильной перед обстоятельствами, которые казались неразрешимыми. — Понимаю, — прошептала она, метая взглядом искры, только её слезы наполняли комнату звуком. — И ты же понимаешь, что это были деньги для ипотеки, верно? У нас больше нет других средств. Я не для этого работала весь месяц, я не для этого их спрятала! Можно было закричать, позвать на помощь, ударить его, выбить зубы, сломать нос или даже ударить головой о стену, чтобы у него появились мозги, чёрт возьми! — её голос дрожал от ярости и отчаяния. Брюнетка совершенно не понимала, что ей теперь делать. Не хватало больше половины суммы. Она ведь надёжно спрятала деньги, спрятала так, чтобы никто не нашёл. Чтобы он не нашёл. Понадеялась... Да на что она надеялась? Прятать деньги в другом месте в доме уже не было никакого смысла. — Дочь, прости, я... Я правда не... — она запнулась, взяла чашку и сделала несколько больших глотков чая, и тут же обожглась, конечно же, ведь чай был залит кипятком. Чашка выпала из рук, разбилась вдребезги, чай залил тонкий плед, покрывало, ноги женщины, бежевый коврик возле кровати. Осколки разлетелись повсюду. Хорошего настроения, или вообще какого-либо настроения, как не бывало. Всё смыло волнами этого самого чая. — Успокойся. От твоих слёз мне ни холодно, ни жарко. Я что-нибудь придумаю, как всегда, — она стиснула кулаки, несколько раз сжала и разжала пальцы, принялась собирать осколки, закинула в стирку бельё, принесла свежий плед, насыпала целую горсть таблеток на тарелку. Налетай. Настя просто молча ушла, оставляя завтрак и поднос рядом с женщиной, и зашла на кухню, где Таня уже доедала второй кусочек торта. — Я не люблю завтракать, мне нужен только кофе, — передразнила девушка на секунду, забывая о своей злости и проблемах, которые ей предстояло решать. — Эй, тебе жалко тортика? Я поделюсь, мне не жалко. Ну, ты чего такая злая? — это чудо отодвинуло тарелку в сторону и сделало большой глоток ароматного свежезаваренного кофе, довольно прикрыв глаза. — Отец стащил все деньги... Всё. В смысле, вообще всё... — девушка упала на немного скрипящий стул, взяла чашку подруги и сделала из неё глоток. — Это пиздец... — обычный стандартный комментарий Тани, который она выдавала каждый раз, когда Настя говорила ей об этом. А говорила она часто, как минимум пару раз в месяц, после получения аванса или зарплаты, или любых других денег, которые приходили в эту семью и тут же уходили, — Что будешь делать? — как-то перехотелось есть тортик и пить кофе. — Не знаю, поехали, в общем, мы опаздываем, — Анастасия поднялась со своего места и пошла в комнату. Не было никакого желания и сил в принципе оставаться в квартире. Мысли в голове бились так же тревожно, как и сердце в груди. Она действительно не представляла, что ей теперь делать, куда идти или у кого просить помощи. Опять просить аванс? Ей не дадут столько ни за что на свете, ей снова никто не займет. Она и так погрязла в долгах, чтобы оплатить квартиру, и ей снова придется их отдать, и повезёт, если она заберёт эти деньги раньше, чем отец до них доберётся. И почему она не могла просто хранить их у себя? Напрашивается логичный вопрос. Она больно закусила губу. Быстро оделась, собралась, привычно перекинула старый потертый рюкзачок с ярко-жёлтыми кроссовками для тренировок через плечо. Через час уже стояла в огромной студии детской танцевальной школы. Зал был пустым, занятия здесь уже закончились. Его аренда стоила в разы дешевле, чем в других местах, так что повсюду были детские игрушки, куклы, разноцветные кубики и маты с настенными рисунками персонажей из мультфильмов. Настя ненавидела своё отражение в огромном зеркале на стене за её спиной. Главное, что в нём она могла танцевать всё, что хотела, и, самое главное, сколько хотела. Посмотрела на часы. Две девушки, как она и предполагала, быстро нашедшие общий язык, сидели на ярко-зелёной лавочке в другом конце зала и самозабвенно что-то обсуждали. Миловидная африканка с огромным количеством туго заплетенных косичек, которые сейчас были собраны в хвост, размахивала руками, как будто собиралась взлететь, и жарко что-то доказывала Тане, которая, закатив глаза, просто отмахивалась. — Я тебе говорю, послушай новые треки и старые, сравни. Это совсем... — Да я же не отрицаю... Я просто к тому, что они стали милыми. И ещё куча-куча всего, к чему Настя не собиралась прислушиваться. Ноги приятно гудели после разминки и тренировки, хотя казалось, она только начала буквально 10 минут назад. Старенький пульт от такого же старенького музыкального центра не хотел поддаваться, так что с усилием приходилось несколько раз нажимать на одну и ту же кнопку, пытаясь вдавить её внутрь пластикового корпуса. И только тогда любимая песня становилась такой громкой, чтобы заглушить щебет подруг и заставить погрузиться полностью в свой любимый мир. Она порхала перед зеркалом, выгибалась, то и дело повторяя одни и те же движения заново, снова и снова, забывая обо всём, потерявшись в мыслях, а потом просто выкидывая их из головы, оставляя там только пустоту. Только пустота помогает не сойти с ума, и иногда прийти к правильным выводам, или хоть к какому-нибудь более или менее логическому решению даже самых сложных проблем. Иногда нужно освободить голову, чтобы потом в неё пришло что-нибудь полезное — это она уяснила уже давно. Так и проходили минуты за минутой, час за часом. Солнце медленно шло к закату, одинокая девушка в огромном уютном танцевальном зале, наполненном детскими игрушками, просто танцевала под одну песню за другой, сменяя жанры, меняя резкие уверенные движения на более лёгкие и плавные. Две девушки валялись на матах, слушали музыку в наушниках и обсуждали её, бегая к автоматам за горячим шоколадом или кофе. Когда Настя очнулась и с гудящими ногами упала прямо на пол, часы показывали практически 8 вечера. Больше 5 часов она без перерыва даже на то, чтобы просто попить воды, самозабвенно танцевала возле большого зеркала, наблюдая за своим отражением, как зачарованная. Они уже опаздывали, но она до сих пор не решила свою проблему. Наверное, это обеспокоило её, но иногда кажется, что, если подождать немного, даже самый жуткий кошмар закончится сам по себе, а самые большие проблемы решатся. Конечно, думать так довольно наивно и, вероятно, даже рискованно. Она думала, думала и не пришла ни к какому выходу. И это было страшно. Она давно не была в таком состоянии. Обычно у неё была хотя бы пара-тройка дней на то, чтобы найти снова деньги после того, как отец находил очередную заначку. Тяжёлое дыхание, тяжёлые мысли... Ну всё это в пень, в смысле, нафиг, короче. — Девочки, собираемся и поехали, сегодня воскресенье, отличный день, на Красной площади дохрена туристов, мы не должны упустить свой шанс... Таня оживилась, откладывая в сторону телефон, кажется, она даже успела немного поразмышлять: — Красная площадь? Туристы? Ты о чём? — Мы по выходным устраиваем представления, — Санти подняла в руках ключи, затем прошла и взяла огромный чехол со скрипкой, перекидывая ремень через плечо. — На этом иногда можно неплохо заработать. Студентам любые деньги не помешают, правильно говорю? Настя кивнула, накидывая на плечи тонкую кожаную куртку. — Я неплохо танцую, Санти хорошо играет на скрипке, а ещё один наш общий друг, Миша, неплохо обращается с синтезатором. Так что мы собираемся по вечерам и до глубокой ночи посещаем самые популярные места города со своей, так сказать, программой. Таня одобрительно подняла руку, с интересом оглядывая друзей. — Да ладно, и тебя за это даже ни разу не повязали? — она округлила глаза. — Пока ещё нет, но с моим везением не удивлюсь, что именно сегодня меня загребут, — Настя кивнула, направляясь к выходу. Москва действительно постепенно погружалась в ночь. За танцами время, как всегда, летело настолько незаметно, что иногда это даже пугало. В метро, запах которого у неё ассоциировался всё так же с детством, было так многолюдно, что было тяжело дышать. Хотя был выходной, все должны развлекаться и расслабляться, никакой работы, пробок и всего, что связано с рабочими буднями, но, видимо, не здесь. Москва шумит, толкается и куда-то спешит, независимо от дня недели и времени суток. Чем ближе к центру, тем суета усиливалась, только она всегда была разная: где-то деловая, где-то размеренная, а где-то совсем уж праздничная, наполненная смехом, криками, звоном бутылок и неприятным скрежетом сминаемых одноразовых пластиковых стаканов. Где-то пахло выпечкой, свежей корицей, кофе, а уже в следующем переулке хмелем, копчёным мясом, жареными крылышками и кипящим маслом. Москва — город контрастов, за это многие его и любят. Сегодня у них были две локации и нужно было успеть посетить все. Миша, низкорослый молодой парень с ярко-рыжими волосами — которые, к слову, были крашеными — и большими солнечными очками нестандартного яркого жёлтого цвета, уже был на месте, маршируя возле входа в «ЦУМ» со стаканчиком апельсинового сока в руках. Рядом, как всегда, стоял чехол от синтезатора. На лице у него была довольная приветливая улыбка. Ветер трепал рыжие кудряшки. Корни недавно отросли и их было лень красить, они ярко выделялись своим чёрным цветом на фоне ярко-рыжих кончиков, но это казалось очень даже милым абсолютно всем девушкам, кому посчастливилось познакомиться с Мишей. К слову, на самом деле его звали Мози. Он, так же, как и Санти, являлся иностранным студентом, но как-то так повелось, что с самого первого курса он зовёт себя Мишей, так как его так назвала на первой лекции преподаватель по биологии. Так вот, тот самый Мози, который Миша, довольно улыбался, пил свой апельсиновый сок, наблюдал за прогуливающимися девушками. Красивыми, холёными, с идеально уложенными волосами, в брендовых солнечных очках, весело щебечущими о чём-то. И, как всегда, терпеливо ждал своих подруг. Опять опаздывали на 20 минут, а время — это деньги, так что, когда увидел их выходящими из ближайшего угла, откуда только выехал новенький Mercedes, обрадовался. Ура, наконец-то! А то его терпение, кажется, уже начинало заканчиваться. — М-м-м, оу май, кого я вижу! Что за прелестная леди с вами? — он вытянул руку, как будто имел желание до неё коснуться, но в ответ получил сильный ощутимый шлепок по кисти от Насти. — Глазами не смотри, руками не лапай, пошлые шутки оставь при себе. Это Таня, моя лучшая подруга, так, на всякий случай, чтобы ты знал... — она ослепительно улыбнулась, заворачиваясь в куртку. Вечера всё-таки ещё не настолько тёплые, как летом, так что сейчас, будучи переодетыми специально для выступлений в ярко-огненное оранжевое шёлковое платье, юбка которого развивалась на ветру, словно пламя, девушка чувствовала, что было достаточно холодно. — Эй, эй, чего так сразу? Я просто увидел красивую леди и захотел узнать, как её зовут. — Ага, а потом просто пригласить в кафе, просто пообщаться, просто задурить голову и просто оттрахать. У тебя всё просто. Мы это уже проходили. Я знаю, что ты неровно дышишь к славянским девушкам, с ней это не прокатит. Она умнее всех твоих бывших на 300 процентов, так что бери свой инструмент и погнали, ты уже выбрал место? — Санти прикрыла глаза, чуть посмеиваясь и наблюдая за стандартной перепалкой друзей. Это всегда было так мило. Нет, они друзья, хотя и пара, наверное, вышла бы из них, если бы кое-кто не был таким неисправимым бабником. Хотя каким должен быть мальчишка 20 лет? Наверное, именно таким. Но в тайне Санти надеялась, что он как-нибудь подрастёт, хотя бы к окончанию универа, и наконец-то обратит внимание на неё. Ей-то нравился беспечный, немного легкомысленный Миша, наверное, даже очень нравился. У них было намного больше общего, чем он мог себе представить, и тем для разговоров тоже хватало, но что-то все они отвлеклись. Город практически погрузился в темноту. Небо было насыщенного фиолетового цвета. Людей становилось все больше, погода позволяла прогуляться целыми компаниями, пить коктейли, сидеть на лавочках, посещать достопримечательности и делать фотографии на фоне разгулявшейся весенней природы. Как раз то, что нужно. В стороне, возле красивой аллеи, была поляна, усыпанная ярко-жёлтыми одуванчиками, которые даже не собираются распухать. Акация возле красивых клумб излучает приятный аромат, радует глаза розовыми и ярко-красными пёстрыми цветами. Там и расположились трое: милая девушка с косичками, уверенно держащая скрипку в руках, щуплый парнишка в больших ярко жёлтых очках, пальцы которого пробегали по синтезатору, то и дело заставляя его издавать тот или иной звук, и красивая утончённая девушка, которая скинула куртку, бросив её прямо на ближайшую белоснежную лавочку с красивой металлической спинкой с изогнутым узором. На лавочке сидела красивая Таня, поджимая под себя ноги, скинув балетки и оставив их где-то под скамейкой, уложив подбородок на колени, с интересом наблюдая за возней новых друзей. Настя кинула рюкзак с ярко-жёлтыми кроссовками где-то рядом, выдохнув слегка взволнованно. Платье девушки было оранжевым. Ярким настолько, что рябило в глазах. Верх платья был чёрным, с плотным корсетом, который подчёркивал фигуру, контур груди выложен яркими оранжевыми блёстками, которые при игре света иногда светились розовым. Юбка плавно переходила из чёрного в жёлтый, который приятным градиентом превращался в насыщенный оранжевый. Складывалось ощущение, будто её юбка действительно была огнём. Настя сразу полюбила это платье и часто его использовала, несмотря на холодную погоду. Многие, работая, носили самые обычные чёрные удобные балетки, но она предпочла бы надеть чешки или снять обувь. Тем не менее, танцевать на ветру без обуви ещё то удовольствие. Волосы распущены, раскиданы по плечам, заставляя по рукам периодически пробегать мурашки. Вдох. Плетёная деревянная корзинка, в которую вложен такой же ярко оранжевый платочек — словно кто-то перенёс туда маленький кусочек пламени, и вот-вот та самая корзинка загорится, и её медленно поглотит огонь, превращаясь в пепел. Девушка осторожно установила её перед собой. Не любила она это делать. Не любила вымаливать у людей деньги. Каждый раз, когда видела на улице или в метро танцоров или музыкантов, мысленно советовала им найти нормальную работу. А вот сама докатилась до подобной жизни, танцуя посреди улицы, раздетая, хоть и не до гола. Слава богу, пока что. Но... Так, нужно отрешиться от мыслей, так же, как и в зале. Ты просто танцуешь, ты никого не заставляешь платить себе деньги, люди делают это добровольно. Хотят — отдают что-то, потому что им искренне нравится то, что ты делаешь. Если нет, так нет. Главное, что ей нравится находиться здесь. Всяко лучше, чем дома. Тем более, сейчас. Тем более, когда время подходит к 9 вечера. Сегодня, может быть, не будет ничего. Банк даст ещё сутки, ещё 24 часа, чтобы она одумалась и всё же внесла оплату за квартиру. А вот потом... Потом... От этой мысли вздрогнула. И снова побежали мурашки. Сегодня она ходила по грани, сегодня она точно должна была танцевать на раскалённых углях или разбитых стёклах. При мысли о стёклах вспомнилась бутылка с разбитым алкоголем на капоте незнакомца. И от этого тоже скривилась. Что-то в последнее время совсем не везёт. Ветер усилился, небо потемнело. Одна композиция сменила другую. Звуки скрипки и синтезатора — двух инструментов, которые идеально гармонировали друг с другом. Скрипка затрагивала что-то внутри, заставляя остановиться, присесть или облокотиться на ближайшее деревце или стену и задуматься о чём-то своём. О чём-то, что тебя очень тревожит, беспокоит или радует. Настя любила слушать, как Санти просто играла. Это было очень красиво, помогало расслабиться практически так же, как и танцы. Ноги приятно устали. Всё-таки, сегодня она и так потренировалась на славу. Столько дней без тренировок, но это была приятная боль. Монеты легко звенели, периодически одна за другой опускаясь в корзину с ярко-оранжевым платочком. Не было никакой тревоги ни о полиции, ни об охране. В центре города их полно и ребят могли арестовать или оштрафовать в любой момент, но сегодня это было как-то неважно. Куда уже больше? Она не удивится, если проблемы станут ещё глобальнее. Не стоит из-за этого отказывать себе в маленьких радостях. В конце концов, по-настоящему противозаконного они не делают ровным счётом ничего. Она на секунду застыла, отвлекаясь от размышлений. Оглянулась вокруг. Собралась толпа. И не было уже так глубоко темно — сейчас их освещали несколько ближайших фонарей, погружая импровизированную сцену в лёгкий полумрак. Хотя бы природа и городская инфраструктура сегодня на её стороне. В корзинке было ощутимое количество монет. Это тоже не могло не радовать. После нескольких глотков освежающей воды с лимоном Настя снова вернулась на своё место. На секунду задумалась, переводя взгляд на друзей, которые, кажется, даже не устали. Они так же любили своё дело, как и она. Именно поэтому на протяжении трёх лет они изо дня в день повторяют одно и то же в важных частях города, и это всё никак не надоедает. Именно потому, что они понимают друг друга. Понимали ощущения, эту эйфорию от того, что ты делаешь то, что тебе нравится. Пальцы сковало холодом. Шёлк не нагревался от тепла кожи, наоборот, становилось прохладно от пронизывающего весеннего ветра, который к вечеру стал ещё холоднее. Мурашки прошлись по плечам, но, несмотря на это, девушка прислушалась к мелодии. Она любила эту песню, не понимала, почему люди уделяют ей настолько мало внимания. Тихая скрипка, которая постепенно становилась все громче, цепляла душу, пробирая до самого сердца.«Егор Крид, Клава Кока — Грехи»
Это была одна из немногих песен, которую она по-настоящему любила, которую слушала раз за разом, открывая для себя в ней всё больше и больше смысла. Она знала каждое слово наизусть, лично перед зеркалом несколько часов тренировала танец, доводя его до идеала, словно огромное сухое полено, жадно пожирающее ярко горящие костры. Тело выгибалось, каждая её часть была абсолютно пластична. Сама девушка в момент песни казалась невесомой. В голове наступала лёгкость. Наверное, странно, что именно во время танца под эту песню к ней в голову приходили новые идеи. Может, потому что она слушала её по ночам, в одиночестве, запершись в своей комнате в темноте. Или в танцевальном зале, придумывая всё новые и новые движения, составляя всё новые номера, словно для каких-нибудь конкурсов или масштабных проектов. Сейчас она наплевала на всё, просто взмахнула ногами, легко скидывая черные балетки. Ступни обожгло холодом идеально выложенной плитки тротуара, но это никак не мешало. Пусть она продрогнет, пусть ей будет холодно. Возможно, она даже заболеет, но эти движения... Она их так любила. Ей хотелось повторить их, ей хотелось, чтобы каждое из них было абсолютно идеальным. Она жаждала увидеть довольные лица многочисленной толпы, собравшейся вокруг. Услышать громкие аплодисменты и удовлетворённые крики. Сейчас только это являлось важным. Текст песни снова и снова был в голове. Ей хотелось запеть, хотелось схватиться пальцами за микрофон, но она знала, что это не её сильная сторона. Другое дело Миша. Он любил петь, иногда даже что-то исполнял, что-то на своём родном языке или из нестареющей английской классики. Иногда были и такие дни. Но сама она всегда боялась. Танцевать перед большой толпой в платье и босиком? Пожалуйста. Но петь... Казалось, это слишком. Поворот, взмах рукой, волосы взметнулись на ветру, снова рассыпаясь по плечам. Жаль только, что они не были аккуратно уложены, как в популярных фильмах. Наверное, это было бы ещё красивее, но она хотела понять, как это выглядело бы со стороны. Пальцы сжались от холода. Она легко подпрыгнула, перемещаясь от одного конца импровизированной сцены к другому, давая передышку замёрзшим лодыжкам. Ветер снова взметнул юбку и волосы, мурашки пробежались по телу. Пронзительный звук скрипки заставил её застыть. И тут... Голос. Чужой, абсолютно незнакомый, ворвавшийся в её идеальный мир танца, спокойствия и равновесия. Она застыла, даже забыв, что там идёт дальше. Сердце пропустило удар, ветер ударил в грудь, выбивая воздух.«Демон в голове мне не даёт покоя,
Но я в его плену, мне некуда деться.
Не узнаю себя, уже не знаю, кто я,
Снова иду ко дну.»
Этот голос... В какой момент он появился? Откуда? Она резко обернулась, юбка снова красиво взметнулась, и застыла, оглушённая громкими визгами и криком, который постепенно затихал, пока она стояла, наплевав на холод и не могла даже пошевелиться. Парень, молодой мужчина, чуть в стороне рядом с Мишей... Его фигура лишь слегка освещена частью света от ближайшего фонаря, рядом с красивой клумбой с ярко-красными цветами. Она видела, как, словно в замедленной съемке, он снимает капюшон большой объёмной толстовки, на которой огромными белыми буквами написано «Хром Хардс». На глазах — чёрные очки, словно на улице ярко светило солнце. Под капюшоном — всё такая же чёрная кепка, волосы, собранные в хвост, длинное пальто практически до пола. Она медленно блуждала взглядом по нему. Сильная рука с часами — кажется, «Green Face» — украшенная татуировками. Лицо знакомое... Лицо, впрочем, мать вашу, как и голос. Она делает шаг вперёд, как будто хочет лучше разглядеть знакомого незнакомца. Но он поднимает руку, останавливает её жестом. Она застывает, как замороженная, потом откидывает голову назад на секунду и просто снова продолжает танцевать. В конце концов, если это галлюцинации, то они пройдут. Звуки скрипки и пианино смешиваются, голос всё ещё не перестаёт звучать, а она снова движется по сцене, заставляя волосы и юбку платья обвиваться вокруг неё, то и дело опускаясь практически на колени собирая пыль с брусчатки красивым подолом. Егор застыл. Застыл ещё в тот момент, когда покидал торговый центр, опустив голову пониже, направляясь в сторону парковки. Застыл, увидев огромную толпу людей и просто парящую, словно ангел над землёй, девушку. Казалось, что она действительно не касается ногами земли. Приятная музыка не раздражала слух, а наоборот, вызывала интерес. Вот он почти сделал шаг в сторону автомобиля, повинуясь жесту собственного охранника, который уже даже распахнул пассажирскую дверь. Но в какой-то момент что-то повело его в другую сторону, совершенно в противоположную от тёплого уютного салона авто. Сам не понял, как уже оказался среди толпы, застыл подальше, не привлекая внимания и просто наблюдая за изящными утончёнными движениями с абсолютно спокойным и умиротворённым выражением на лице. За тем, как волосы танцовщицы развиваются на ветру. Такая необычная компания, которая только своим составом привлекала внимание, и девушка, к которой были прикованы десятки взглядов. Народу здесь было по-настоящему много. И она казалась ему знакомой? Наверное, это одна из причин, по которой он всё-таки оказался здесь, на краю этого маленького импровизированного представления. Даже знакомая песня не настолько привлекла внимание. Он часто и много слышал свою музыку, но вот девушка... Её движения, внешность, необычный наряд для столь прохладной погоды — кажется, на улице было не больше 5 градусов. Это платье явно не спасало её от холода, но ей как будто было даже жарко. Девушка просто продолжала самозабвенно танцевать, заставляя его снова и снова на неё смотреть. А она ему так напоминала дождь, промозглую ночь, лужу, осколки, грязные ярко-жёлтые кроссовки. Он вдруг осознал, что не далеко от неё одиноко валялись именно такие же. Такие же яркие, как и подол этого платья. Потеряшка? Да быть не может! Эта девушка была какой-то совершенно другой, хотя, вроде бы, и такой же. Егору тяжело было что-то разглядеть в мраке салона автомобиля, но теперь он был уверен, что это точно она — та девушка, которая так легко умудрилась его выбесить за считанные минуты. Костяшки всё ещё ныли после изнурительных тренировок. Только про неё и вспоминал. «Вот, значит, какая ты?» – подумал он. Пара мгновений и её юбка вновь взлетает. Она босиком? Он ошарашено закусил губу и осмотрелся. Действительно, рядом с миниатюрной корзинкой валялись женские балетки, которые чётко выделялись на фоне всего этого безумия. Она босиком порхает над холодным тротуаром, пока ветер треплет волосы. Самое настоящее безумие. Подойдя, он схватился пальцами за микрофон, даже не отдавая себе отчёта, наблюдая за девушкой. Парень бросил взгляд и, не сказав ни слова, продолжил бегать пальцами по клавишам, просто отступив в сторону, заинтересованно наблюдая. Его голос полился из стоящих рядом колонок, пока он продолжал наблюдать. Громкие крики, возгласы, куча людей, конечно же, достали телефоны. Глупо было, наверное, вот так поступать, но ему до зубного скрежета хотелось это сделать. Странное, ничему не поддающееся желание. Вообще, хотелось протянуть руку, пробежать по нежной прохладной шёлковой ткани платья, коснуться корсета, пересчитать буквально все стразы. И убедиться, что девушка, упакованная в это шикарное платье, действительно настоящая, а не соткана из тумана, и не развеется от одного неосторожного движения. Она продолжала порхать, периодически оказываясь настолько близко, что он мог чувствовать аромат её духов. Лёгкий, ненавязчивый, практически незаметный, но действительно знакомый. Собственный голос отчётливо звучал, выдавая каждое слово. Никаких сцен, репетиций, подготовок, больших мониторов для комфорта. Простая улица, тротуар, несколько студентов и он. Никогда не думал, что это будет идеальной картиной воскресного вечера, но, наблюдая, как девушка танцует, он как будто отпускал всю свою злость, накопленную за этот месяц, эту неделю, а может быть, и всё вместе. Никакого зала, никакой грусти, просто за минуту оголяя босые ступни, и снова падая вниз. Её волосы практически коснулись его лица. Песня медленно затихла, её кисть так и осталась в его руке. Ладонь невольно стиснула её ледяные пальцы, чтобы согреть хотя бы на несколько секунд. Он почувствовал, как брюнетка вздрогнула, но руку не выдернула, завороженно глядя на толпу, которая буквально сошла с ума. Монеты сыпались в корзинку, практически пересыпаясь за её края. Тут и там слышались восхищенные крики, возгласы, вспышки телефонов озаряли все вокруг. Аплодисменты — кажется, они были слишком громкими для такого количества людей. Девушка наблюдала и восхищенно улыбалась несколько секунд, но потом всё-таки повернула голову в его сторону и долго пристально всматривалась в лицо, потом она протянула другую руку и подняла тёмные чёрные очки, осторожно и аккуратно, как будто бы боялась его спугнуть. Заглянув в глаза, он улыбнулся и придержал очки, цепляя их за заворот толстовки. Нужно ведь, наверное, что-то сказать? Или не нужно? Чёрт, а может быть, она совсем замёрзла? Наверное, стоит согреть её вторую руку? — Надень обувь, на улице холодно, — сказал парень, всё-таки отпуская её руку. Собственной ладонью он пробежался по холодному ветру. Люди вокруг продолжали восхищенно что-то говорить и скандировать, как будто требуя продолжения, но он даже не обратил на это внимание. Ну, конечно, какой ещё реакции следовало ожидать? Девушка помедлила, прошла вперёд и, наконец, надела обратно балетки, которые оказались такими же холодными, как асфальт, но определённо стало чуть лучше. Она обернулась к толпе, покорно поклонилась, но, кажется, никто не обратил внимания. Людям, как и ей, понравилось это необычное чувство. Стало чуть-чуть лучше, легче и проще, но всё же, она определённо была немного расстроена. Радовались и аплодировали не ей. Его голос пробирал до мурашек и заслуживал внимания. Но странно, ведь она так старалась. Друзья с широко распахнутыми глазами переглядывались, не двигаясь с места. Санти так и застыла со скрипкой, как будто вот-вот начнёт что-то играть, а Миша... А Миша заинтересованно глядел в сторону Тани. Ну, тут ничего не меняется. Таня, кстати, в свою очередь, не снимала на телефон и не устраивала шумиху вместе со всеми. За что, кстати, они вместе с Настей, возможно, в будущем получат ещё нагоняй от своей общей подруги. Она просто застыла, с интересом наблюдая за развитием событий, откинувшись на спинку лавочки и периодически покачивая ногой. — Это было круто, — Настя сделала несколько шагов и остановилась рядом с парнем. У неё не было такого бурного восторга, как у всей толпы от его присутствия, но сердце трепетало в груди, словно она встретила хорошего старого знакомого. Странно. Скорее всего, это из-за песни. Она так засела в голове, Настя так часто её слушала, что услышать её исполнение вживую было чем-то личным, тайным, сокровенным. Жаль, что он не спел её только для неё. Вот бы здесь не было всех этих зрителей, друзей, туристов, кричащих девчонок. Наверное, этот момент был бы ещё прекраснее. Но и так, это было волшебно. — А ты отлично танцуешь. Мне правда понравилось. Есть в этом что-то... — он задумался, подбирая слова, которые прошли бы цензуру. — Спасибо, — она смущенно улыбнулась. Услышать комплимент в свой адрес было очень приятно. Она всегда смущалась, когда красивые мужчины делали ей комплименты, а сейчас это было особенно приятно. Мгновение спустя на плечи опустился плащ. Тёплый, тяжёлый, он практически касался брусчатки, волочась по ней. От воротника приятно пахло мужским парфюмом, тут же стало тепло. Егор пожал плечами. — Меня, я так полагаю, теперь отсюда так просто не отпустят. Нечего тебе мёрзнуть. Не против, если я попрошу твоих друзей остаться здесь ещё минут на десять? — он немного улыбнулся. Просто уйти отсюда сейчас было бы странным, создало бы кучу ненужных разговоров. И так весь интернет завтра с утра будет буквально взорван. Хотя, до утра ждать даже не придётся уже через пару часов все узнают, как он тут играл в джентльмена. — Нет, если они не против, — она растерянно кивнула, вдыхая аромат пальто. Сделав шаг назад, чуть не споткнулась об его край, неловко пошатнулась. Вот вам и грациозная танцовщица. Ещё один шаг, и окончательно закутавшись в плотную ткань, она падает на лавочку рядом с подругой. Пока парень что-то говорит, Миша с умным видом кивает, после чего начинает играть музыка. Толпа снова взорвалась громким криком. Таким, что ушные перепонки определённо не выдержали бы, если бы это продолжалось ещё хотя бы пять секунд. Количество девушек вокруг возросло, люди снова и снова бросали деньги в корзину. Уже образовалась целая гора и корзинка грозилась разорваться на миллиарды кусочков. Настя перевела взгляд на Таню. Переглядывание длилось секунд тридцать. — Это получается, мы можем на концерт не идти? — изрекла Тиа. Так её назвала Санти, которой это казалось гораздо удобнее, чем Таня. Таня немного скривилась. — Ты же знаешь, что это так не работает, да? Она нам припомнит, что мы не позвонили и не сообщили ей о том, что в двух метрах от нас Егор Крид. Готовься к лекции, — Настя вдохнула, откидываясь назад, окончательно расслабляясь. Конечности потихоньку начали согреваться, как и ступни. Стало определённо лучше. — Тебе она открутит голову за то, что ты не спиздила пальто. Или ты всё же собираешься? — Таня подняла брови. — Иди ты нафиг... — начала Настя, но укуталась потеплее, не отрывая взгляда от знакомого трека. Толпа даже не думает расходиться, громко подпевая и снимая все на телефон. Снова и снова делают снимки, записывают сообщения. Толпа девочек громко кричит, записывая кружочки в Telegram, стоя практически рядом с ними. Кажется, из-за этого было даже хуже слышно песню. Боже, какой кошмар, в какой дурдом она попала? Но взгляд снова пал на парня, такого уверенного, весёлого. От него буквально веет спокойствием и хорошим настроением. Хотелось встать и снова продолжить танцевать, при этом не скидывая тёплое пальто. Наверное, это было бы идеально. — Ты не поняла, конечно, нихрена, ну... — Таня снова улыбнулась, а Настя отвлеклась от созерцания. И правильно, а то ещё немного и буквально сожрёт его глазами. То ли от любопытства, то ли попытки сложить какой-то паззл в собственной голове. — Угу, ты права... — Анастасия задумчиво кивнула, наблюдая, как кольцо сжимается всё сильнее, а деньги уже буквально не помещаются в ту самую корзину, поэтому разбросаны вокруг и их то и дело уносит ветром. Настя увидела, что в руках у Тани уже целая стопка купюр, которые она периодически подбирает. Ветер приносит их прямо в сторону лавочки, и она аккуратно складывает их в маленькую стопочку. Брови у Анастасии удивлённо поднялись, а сердце тревожно забилось. Только сейчас до неё дошло. Деньги. Огромное количество денег. Они продолжали поступать. Люди продолжали приходить, продолжали класть. Уже не хватало места, все лавочки были заняты, и по дорожке было невозможно передвигаться пешеходам. Ещё немного, и проезжая часть будет перекрыта толпой, особенно пешеходный переход неподалёку. Но в какой-то момент это всё закончилось так быстро, резко и внезапно, что Настя даже не успела понять. Вот парень проводит руками по волосам, прикрывая глаза на припеве, а тут уже несколько полицейских, много полицейских. Пара полицейских машин припаркованы рядом, сверкая красными и голубыми огнями. Толпа покорно расходится под их воздействием. Егор движется в сторону лавки. Настя поднялась, подходя на встречу, даже не зная зачем. — Это было круто, — сказала она первое, что пришло в голову. Зачем встала? Зачем подошла? Зачем вообще начала что-то говорить? Может, он просто шёл в сторону парковки. Наверное, он хотел побыстрее уйти, а она его задерживает. Иначе его здесь атакуют тысяча девчонок и просто не дадут проходу, нужно сматываться как можно быстрее. Чёрт, тупица, тупица! Иди назад, сядь обратно на лавочку и сделай вид, что ты обратилась к Мише. Миша по-быстрому прятал инструменты в ближайших кустах. Зачем? Ладно, не важно. — Спасибо, ещё несколько комплиментов в мой адрес и я привыкну, — он улыбнулся. — Потеряшка? Она вздрогнула так, как будто бы ударили током, несколько раз моргнула и снова на него посмотрела. — Что? — Я говорю, доброй ночи, потеряшка. Ты обещала не пить по ночам и не подать в беду. Не пьёшь алкоголь, молодец, но постарайся больше не мёрзнуть. Это вредно для здоровья, — он улыбнулся, потом взгляд стал серьёзным снова окинул с головы до ног. Она такая смешная в этом огромном безразмерном пальто. Сюда явно поместится как минимум ещё две... Стоп, как её звали? Точно, Настя. Её звали Настя. — К сожалению, этого я не могу пообещать... — она обречённо вздохнула. Так, как будто на самом деле очень хотела дать обещание, но не хотела лгать. Люди расходились очень нехотя, периодически то и дело к ним кто-нибудь подходил. Рядом, за спиной Егора, волшебным образом материализовались три огромных шкафа. В смысле, мужчины. Грозных, с серьёзными выражениями лица, двое из них в полицейской форме, один — нет. Ого, он, кажется, их даже не заметил, а вот людей сразу поубавилось. — Что же, тогда единственное, что я могу сделать, это предложить подвезти. Или ты не садишься по ночам в машину к незнакомцам? Напомню, что все хорошие девочки поступают именно так, — он склонил голову набок. Что за странная игра и зачем вообще этот диалог? Но при виде неё уже второй раз ему хотелось завершить то, что не удалось завершить тогда. Казалось, важно было продолжить разговор хоть о чем-нибудь. Эта знакомая незнакомка притягивала. — Не сажусь, ты прав. Так значит, я испортила машину Егора Крида? — она сглотнула. Стало как-то не по себе. Ну, то есть, прекрасно. Лучше уже не будет, да? Можно хотя бы не сегодня? Вселенная, пожалуйста. Стало стыдно, страшно и неловко. Всё вместе за одну секунду. — А ты, то есть, не знала? — он чуть подался вперёд, как будто с намерением лучше разглядеть её эмоции и понять, врёт или нет. Она в ответ повела плечиками и часто-часто замотала отрицательно головой. — Ты что? Ты всё ещё думаешь, что я это специально? Но нет же, я же сказала! Просто это всё, я... Я... Я... — она даже топнула ногой от досады, это действие показалось ему ещё более забавным, чем девушка посреди улицы в огромном пальто, со взъерошенными волосами и красным аккуратным носиком. Он поднял руки вверх: — Ладно, не специально, окей. Я понял, забыли. Не бери в голову. Девушка сначала кивнула, а потом бросила взгляд на корзинку с деньгами и снова на него. — Ты всё-таки её починил? — он проследил за её взглядом, потом отмахнулся. — Не бери в голову и не думай о всяких глупостях, эту тему закрыли, всё хорошо. Незнакомец тебя простил, а ты забудь, — он выдохнул и, прислушавшись к себе, действительно не нашёл ни обиды, ни злости, ни раздражения. Судя по всему, она действительно не сделала это намеренно. А почему тогда? Что с ней произошло? И почему она вообще в такой холод позволяет себе вот такое на улице босиком? Явно не потому, что ей это безумно нравится. Или нравится? Этот вопрос тревожил. — Ты часто здесь бываешь? — он огляделся. Людей практически не осталось, и только полицейские всё ещё не двигались с места, как и его преданные охранники, стоящие за спиной. — Достаточно часто, а что? — напряглась Настя. А покосившись на полицейских, поняла, что зря она, наверное, это сказала. Но он просто кивнул, отступая в сторону. — Ничего, просто спросил. Удачи! Надеюсь, вы потратите деньги с пользой, но мне пора, дела. Всё-таки постарайся хотя бы не ходить босиком здесь. Тут не просто холодно, но ещё и грязно, — он отступил ещё на шаг, пока девушка открывала и закрывала рот в попытке что-то сказать. Он остановил руку одного из полицейских, стоящих среди тех троих: — Не трогать... — он бросил быстрый взгляд. — Ром, займись, а? Пусть они тут... — Егор разводит руками, намекая, чтобы никто не докапывался. Затем, кинув взгляд на полицейского, достал из кармана купюру, свёрнутую в несколько раз. — И вызови им такси, когда мы уедем. Всё остальное оставь себе. Он похлопал парня по плечу и быстро направился в сторону парковки, даже не думая о том, чтобы обернуться. Он чувствовал обжигающий взгляд у себя на затылке, на спине. Прохладный ветер холодил кожу через толстовку. Настя не отдала ему пальто, и он это прекрасно помнил. Но странно, ему не хотелось его забирать, может быть, он подсознательно надеялся, что это каким-то образом может устроить им ещё одну встречу? Зачем? Для чего? Чтобы что? Он не знал, плевать, просто хочется и всё. Очередная словесная перепалка или просто разговор хотя бы. А может, взглянуть, как она танцует? Да, наверно, ему просто безумно понравилось, как она танцует, её движения, то, как она уверенно себя ведёт. Это было бы по-настоящему красиво и захватывающе. И это пальто — маленький шанс, который он даёт вселенной, а не она ему, как это бывает обычно, — шанс на то, чтобы снова устроить их встречу. Он опускается на заднее сидение автомобиля, в который тут же начинает поступать тёплый воздух. Толпа за окнами снова активизировалась, стоило машине только отъехать в сторону. Все не разошлись, а просто затаились на время. Ну, что и следовало ожидать. Кажется, даже сейчас, когда машина уже ехала вперёд по городу, он всё ещё чувствовал на себя её взгляд. Что за херня? Очень странная хрень. И правда, девушка стояла и продолжала смотреть вслед удаляющемуся автомобилю, такому знакомому, такому зелёному. Чёрт побери, аж мурашки бегут от воспоминаний в голове: гремит гром и ярко сверкает молния, огни делового центра отражаются от грязной лужи. Фары слепят глаза, запах мяты и... Кто-то коснулся плеча, и она резко развернулась. Это был Миша. С такой широкой улыбкой и красными щеками, будто бы пробежал марафон: — Не поверишь, ты не поверишь! 70 кусков, мы насобирали за три часа, мать вашу, 70 грёбаных кусков! Я таких денег в руках никогда не держал, — он махал перед её носом стопкой мятых купюр, которые на лавочке бережно пытались выпрямить девочки. Они собирали мелочь в куртки, не обращая внимания на ветер. — И это ещё не всё, ещё у них, — он тыкнул пальцем в сторону той самой лавочки, и она опешила. — 70 тысяч рублей? Да быть не может. — А если быть точнее 75 840, — прокомментировала Таня, бросая последние 10 рублей на расстеленную на скамейке куртку. — Охренеть. Даже с учётом того, что они делят эти деньги на троих, это очень большая сумма. Никогда им не удавалось заработать даже близко подобных денег. Миша схватил Настю за руку и потащил в сторону лавочки, заставляя присесть. — Слушай, в этот раз не поровну. Потом ты всё отдашь, ладно? Или пофиг... — он махнул рукой, и девушка застыла. — Ты чего? Нет, я так не могу, это неправильно, это нечестно... — она возмущенно поднялась с лавочки. — Ой, давай только не начинай. Мы прекрасно все знаем, что это тебе сейчас нужно, мы же не идиоты. Давай, не будем тратить время на пустые споры. Бери, — ей засунули в руку стопку смятых купюр, при этом Санти покосилась на горстку мелочи. — Ничего, мелочь можно обменять на купюры, это не проблема. На глаза Насти наворачиваются слёзы, готовые вот-вот скатиться вниз по щекам. Она заранее уткнулась лицом в воротник пальто, пряча в нём руки. Деньги — вот оно, 10 вечера, и она держит в руках деньги, которые ей сейчас настолько необходимы, что она готова заплакать. Куда катится мир, жизнь? Видимо, во вселенной всё-таки существуют какие-то правила и законы. И кто-то решил, что на сегодня с неё хватит гадостей? Наверное, так оно и было. Рядом остановилась белая машина с огромной надписью Uber. Один из полицейских что-то крикнул, садясь в машину, и они отъехали в сторону. — Такси? Нам? — друзья переглянулись. Она обреченно вдохнула: — Богачи... — без всяких объяснений, просто пошла в сторону машины. Нет, ну а что ещё? Устраивать тупую истерику на ровном месте? Какой в этом смысл? Да и зачем? Просто поманила друзей пальцами и заметила, как Миша достает из кустов инструмент, кажется, ручка от чехла клавишных зацепилась за кустик, и, наверное, даже сломала какую-то ветку. Вот за это ему может влететь. Ладно, пофиг, не важно. Ладони согревали смятые купюры, а тело пальто. На губах появилась улыбка. Друзья уже уселись в машину. Она осталась одна посреди пустого, тёмного тротуара. Если отойти от фонарей, впереди виднелся бледный белый силуэт такси, позади — абсолютно пустой, безлюдный парк. Все как-то резко разошлись. Полицейские уехали, толпа разбежалась, плащ трепало вместе с волосами. Девушка опустила взгляд, прислушиваясь к городской суете. Едут машины, смеются прохожие, но всё это где-то на соседней улице, здесь совсем пусто. Она вдохнула, почувствовала, как по щеке скатывается слеза, которую пытается высушить ветер буквально этот же миг. — Спасибо тебе, вселенная, — прошептала она еле слышно одними губами, а потом уже чуть громче, тихим, еле уловимым шепотом. — Спасибо, Егор...