***
Во вторник вечером Антон был занят, о чём предупредил без лишних уточнений. Поэтому Арсений, выйдя из здания работы на парковку вместе с коллегой, повернулся на второго: — Не хочешь пропустить по стаканчику? — Какой повод? — изумлённо поднял брови тот, не двигаясь с места. — Никакого. «Просто не хочу сидеть в одиночестве или, тем более, общаться с семьёй». То ли мысль прочитали во взгляде, то ли ответа хватило в качестве аргумента, а всё ж Серёжа проследовал к пассажирской двери, попутно диктуя адрес бара для навигатора.***
Они снова сидели в тишине и безлюдности, снова молча потягивали крепкое. Однако в этот раз спутник не спешил пытаться его разговорить, смиренно принимал закрытость, даже, казалось, не раздражался из-за неё. И именно это вдруг вытащило из мужчины вопрос: — Ты разговариваешь с женщинами, которых покупаешь? — Нет, конечно, — усмехнулся второй, благо, не спрашивая, из чего родилась тема для разговора. Просто поддержал инициативу. — А ты? — Тоже нет. Врать, что проституток в его жизни не имелось, смысла не было. В конце концов уж они-то точно друг друга бы не осудили за подобное. Технически Арсений не соврал: Антон ведь не был ни купленным, ни женщиной. По крайней мере так легче было оправдать свою тягу к общению, которое началось задолго до того, как их встречи из номера мини-отеля перекочевали в чужую квартиру. — Да и зачем? — продолжил рассуждать Серёжа. — Они продают тела — мы покупаем тела. Ни больше, ни меньше, а для другого рода взаимодействия есть, собственно, другого рода женщины. Зацепившись за услышанное определение, он подался вперёд, упёрся грудью в лакированную столешницу: — Какие «другие»? — Тебе интересно, какие женщины мне нравятся? — Коллега нахмурился, чокнулся с протянутым стаканом, приняв движение за «да». — Скромные, податливые, тихие. Такие, знаешь, которые покраснеют, если перед ними раздеться, — тот широко улыбнулся, указал на своё обручальное кольцо, пережимавшее мясистый палец. — Я так на Юльке и женился. Она идеально подошла под мои запросы. — И как, болтаете? — хмыкнул мужчина, не скрывая саркастичность замечания, и растерялся, когда собеседник довольно закивал. — А секс у тебя всё равно с посторонними? Интересно получается. — Ты же тоже супруге изменяешь, в чём разница? Разница заключалась в том, что Арсений изменял Алёне весь: мыслями, фантазиями, планами, смешками, кожей, мышцами и костями, душой, если таковая была. И не смог бы сказать, что конкретно его привлекало в любовнике. Поначалу — лёгкость, юмор, спокойствие, теперь же, когда Антон стал тяжелее в общении, грубее и резче, чувства, не изменившись, потеряли очевидную ранее опору. Не было ничего такого, что, найдя в ком-то другом, он счёл бы за достаточную причину уйти. Парень перестал быть набором подходящих качеств, как некая Юлия, ему не известная, перестал быть только источником секса или просто партнёром, однако до звания любимого человека так и не дошёл — завис на середине пути. Как казалось, вполне осознанно. — И вот ты снова замолчал, — разочарованно проконстатировал вдруг Серёжа, вырвав из размышлений. — Это не очень вежливо. Мужчина выдавил извиняющуюся улыбку, долил им из оплаченной бутылки добавку, затем попросил: — Мы можем сменить тему? — Обратно на кино, которое обсасывали в машине? — поморщился собеседник, залпом опустошив стакан. — Классно, конечно, что ты вообще пытаешься трепаться, но тебе самому не надоело обсуждать политику, культуру и прочую чушь? — По такой логике всё — чушь, и стоит замолчать в принципе, чем заниматься надоело побольше. — Судя по недовольному выражению лица, ответ коллегу не устроил. Он вздохнул, признавая необходимость поддаться. — Зачем тебе моя личная жизнь, а? Ничего там нет любопытного. Ни одной оргии, ни одного странного места или необычной позы. Про работу и то интереснее говорить. Взяв долгую паузу, Серёжа оглядел сначала полупустое помещение, этикетку виски, собственные широкие ладони, потом уставился на него и выдал: — Не обижайся, но я не верю в это. — Почему? Они оба опьянели достаточно для честного разговора. Вопрос был в том, хватит ли у другого наглости пойти в лоб и найдётся ли у самого Арсения правда, которая не опорочит честь. Их попытка подружиться закончится, как только диалог упрётся в Антона. — Со стороны так не кажется, — ответил собеседник расплывчато, не чувствуя, видимо, на что стоило давить. — Если я привлекательный, это не значит, что мой опыт… — Речь про иное, — перебили тут же, обвели его скрещённые на груди руки стеклянной ёмкостью. — Мы знакомы давно уже, ты довольно скучный тип, который на всех смотрит, как на грязь. — Говоривший двинул ладонью, пресекая возражения. — Это нормально, у нас полздания таких. — Пока не улавливаю, к чему ты ведёшь. — К тому, что ты уже минимум месяц выглядишь, как… — тот пощёлкал пальцами, как бы прося выдать нужное слово, — не знаю. Будто где-то есть жизнь поинтереснее, какое-то приключение, о котором только ты знаешь, — затем развёл руками. — А я тоже хочу в приключение! Значит, не только он заметил, что изменился. Настойчивость Сергея Борисовича стала понятнее, мужчина улыбнулся, радуясь озарению: — Поэтому ты именно в бар меня так упорно тащил? — Не, в бар тащил, чтоб у тебя лицо попроще стало. — Стало? — поинтересовался Арсений, отсалютовав выпивкой, чем вызвал смешок. — Немного. — Серёжа поёрзал на стуле, вздохнул. — Да и хрен с тобой, смотри на меня тоже, как на грязь, только расскажи, что же такое интересное происходит. — Обязательно, но когда-нибудь потом, ладно? Самому бы разобраться для начала. — Ла-а-адно. Тогда давай про кино, чего уж. Ему стало легче от такого смиренного согласия, спокойнее, а ещё, где-то в глубине души, немного грустно. Вероятно, бурные похождения коллеги, которыми тот хвастал по поводу и без, пьянки, тусовки в коттеджах и на яхтах происходили лишь от скуки, от недостатка ощущений. Серёже не хватало в жизни кого-то вроде Антона — вот уж, где любой разговор рано или поздно превращался в танцы на минном поле. Да и ему Антона было мало, по крайней мере сейчас, когда они не виделись почти четыре дня.***
Выбрав такси вместо личного транспорта, мужчина пришёл из бара домой около одиннадцати вечера, расположился в гостиной, откуда просматривалась кухня и дверь в уборную. В квартире было непривычно людно: занималась уроками в своей комнате дочь, которую никто не гнал спать, визгливо смеялись из второй спальни подруги жены, сама жена заняла ванную комнату. Не хватало только Лизы для полного комплекта и какого-нибудь домашнего животного, чтобы шумом свести его с ума. Арсений откинулся на спинку дивана, закрыл глаза, наслаждаясь слабостью от выпитого и надеясь, что не уснёт прямо так, ожидая, когда сможет сходить в душ. — Папуль, помоги, пожалуйста, — обратился вдруг нежный голосок, не дав ему провалиться в сон. Фраза была сказана почти шёпотом, это вызвало улыбку. Хоть кто-то берёг отца семейства от громких звуков. Кьяра прижимала к груди учебник по математике для третьего класса, смотрела на него с испугом, готовая уйти по первой просьбе. Он принял книжку, карандаш, бегло прочитал условия обведённой задачи про литры бензина, после чего на нижнем колонтитуле записал прочитанное цифрами и передал дочери: — Считай сама. — А, я поняла. Спасибо! — просияла девочка, посмотрев на незаконченное решение, и побежала обратно к себе, по дороге столкнувшись с матерью. Та проворчала что-то нечленораздельное, бросила на него недовольный взгляд через всю комнату. — Что опять, а? — беззлобно усмехнулся мужчина, оторвавшись от горизонтальной поверхности, пока тело не расслабилось до состояния безвольной лужи. — Не общаюсь с ней — плохо, общаюсь — тоже плохо. Алёна закатила глаза, направилась в его сторону, видимо, к окну, и бросила по дороге: — Я ничего не сказала. Вместо внятного отклика Арсений поймал супругу за запястье. Она остановилась, унюхала в дыхании алкоголь, брезгливо поморщилась, словно сама никогда не пила. Потом, опустив взгляд на его губы, шепнула: — Дай угадаю, звать тебя с нами в клуб бесполезно? — Устал, извини, — покачал он головой. — Да и компания не совсем моя. — Алёна закатила глаза снова, попыталась отойти, но не смогла беспрепятственно вытащить руку из его хватки и вскинула густо накрашенные брови. — Предлагаю честную сделку: я делаю вид, что через это платье не просвечивает нижнее бельё, а ты обещаешь постараться не влезть в неприятности. Мужчина поднёс чужую ладонь к губам, поцеловал драгоценный камень, венчавший кольцо на среднем пальце, будто рыцарь, присягавший королю. На самом же деле ни он, измученный работой, не был рыцарем, ни жена в полупрозрачной тёмной ткани, открывавшей локти и бёдра, не походила на короля, на королеву — тоже. Потому и о верности между ними речь идти не могла. Кольцо показалось знакомым — это был его подарок на одну из годовщин, который Алёна никогда прежде не надевала. Арсений полагал, что промахнулся с размером по невнимательности, теперь же, убедившись в обратном, опешил. Вторая тоже оцепенела по каким-то своим причинам. Они смотрели друг на друга одинаково изумлённо, пока она не отстранилась. — Мне же послезавтра на самолёт, есть повод быть осторожной, — ответила с улыбкой, затем нахмурилась, поймав в нём ещё большее замешательство. — Так и знала, что ты забудешь! Я улетаю на неделю с, — указала в направлении коридора, — девочками, ты сам разрешил. — Разве был такой разговор? Собеседница отвернулась, отступила на пару шагов, чтобы посмотреть на градусник за окном: — Ещё в июле, да. Спасибо, что внимательно меня слушаешь, — та окинула мужа насмешливым взглядом. — Даже не заметил чемодан посреди прихожей? — «Там был чемодан? Я отвлёкся на выставку туфель». — И, кстати, боюсь, тебе придётся недельку поночевать дома. — А вот в этой фразе вместо мстительности прозвучало нечто среднее между виной и сочувствием. Его не хотели держать насильно, по крайней мере больше не хотели. «Или придётся доплатить Лизе за ночёвки в гостевой спальне», — откликнулся мужчина мысленно, затем махнул ладонью как бы на прощание: — Вечера вам хорошего. И полёта, если не свидимся. Арсений усмехнулся тому, какая кривая получилась фраза, попытавшаяся скопировать порядок слов у любовника, и поплёлся наконец в душ, оставив телефон на диване. Антону позвонит потом, может, утром, тот всё равно сейчас был занят кем-то более свободным, чем он. На противоположном конце Москвы молодой человек открыл вторую бутылку вина и приложился к ней прямо из горла. Мысли не останавливались, алкоголь не расслаблял, тогда как следовало срочно вернуться к работе. Ревность пожирала его изнутри, проклятый Арсений третий час не отвечал на пожелание доброй ночи, чего не делал прежде. Видимо, был занят кем-то более свободным, чем он.***
Осень не щадила горожан: выкашивала простудами, как Лизу, заваливала делами, как Серёжу, поливала дождями, как его машину. Подобрав вымокшего до нитки парня у метро, Арсений вёз Кьяру на кружок, чтобы потом поехать не в свой дом, а в чужой. По крайней мере таким был изначальный план. На деле же они втроём стояли в пробке и молчали, как незнакомцы. Пока ребёнок смотрел в книжку, изредка шурша страницами, а он смотрел в лобовое стекло, Антон по правую руку странно на него косился, будто пытался вычислить что-то по тому, как была отглажена рубашка и лежали волосы. Говорить, тем не менее, не спешил, чем немного пугал. Они ещё не успели раскрыть рты, но оба заранее понимали, что поссорились. — Пузырь, а у тебя с собой та колода, которую я одалживал? — устав от тишины, поинтересовался водитель, обернувшись на задние сиденья. Ребёнок отложил чтение, покопался в рюкзачке и вытащил картонную коробочку, передал ему. Второй пассажир вопросительно поднял бровь, глядя, как он погасил двигатель за ненадобностью, убрал их руки с подлокотника и раскладывал там карты. Пришлось пояснить: — Всё равно ничего не делаем и, видимо, не сделаем ближайшие полчаса. — Одну партеечку на троих? — усмехнулся Антон, получил кивок, отстегнулся и принялся помогать с раздачей. Сложно было не заметить, какой натянутой, искусственной была чужая расслабленность, однако понять что-либо — ещё сложнее. Только дома, после высадки дочери у нужного здания и традиционного «обыска» комнаты, молодой человек заговорил по существу, поймав его фразой у шкафа: — Могу предложить взаимовыгодную сделку? — Тот дождался кивка, присел на край кровати. — Я говорю, сколько у меня клиентов на данный момент, ты говоришь, сколько у тебя партнёров. Тоже на данный момент. Вероятно, была какая-то причина, почему ему решили пойти навстречу именно сейчас. Уставший за день Арсений подумал недолго, не нашёл, чем мог спровоцировать вопрос, потому отмахнулся: — Спасибо, но избавь. Ты был прав, эта информация ничего хорошего мне не даст. — Ладно. Тогда любой личный вопрос. Один. С твоей стороны условия те же. Антон совершил ошибку, когда настоял, показывая потребность в ответе, и, судя по серьёзному выражению лица, прекрасно это осознавал. Тем не менее посчитал риск оправданным, раз не отступил после отказа. Мужчина нарыл наконец в глубине полки свою футболку, развернулся на собеседника: — Кто ты по образованию? Поджатые губы сказали всё за второго: «Любой вопрос, но не этот». Он усмехнулся, развёл руками, мол, «сделка есть сделка», принялся расстёгивать рубашку. Напряжённый взгляд, проскользнувший по его телу от шеи до ремня, озадачил. Парень снова что-то вычислял, искал, однако не находил и оттого раздражался. На самом деле ему нечего было спросить, интимные подробности наверняка бы ранили. — Гуманитарий, — выдал собеседник после паузы, когда успел измять пальцами штаны до глубоких складок. — Так не пойдёт, — цокнул Арсений, — есть много гуманитарных специальностей. Не смотри на меня, как на врага, я просто принял правила игры. Можем пойти с другой стороны: разве моя личная жизнь — твоё дело? У него не было плана отомстить за услышанное когда-то. Не было, правда, тем не менее фраза попала в цель со снайперской точностью. — Значит, всё-таки больше не моё? Понятно. Антон опустил голову, закрыл глаза, будто тоже почувствовал, как комната пришла в движение. Спальня вместе с ними падала куда-то в неприятное место, не похожее ни на ад, ни на бездну. Скорее на пустоту. Испугавшись увиденной реакции, вместо которой ожидался саркастический выпад, мужчина приблизился, зарылся пальцами в кудри, поднял чужую голову обратно. — Ты прав, — вяло улыбнулся парень, — я лезу, куда не следует. — Что заставило тебя сомневаться во мне? «То, о чём я тоже не могу упомянуть, никого не подставив. То, что ты убегаешь от вопроса и больше не отвечаешь на мои звонки после первого же гудка, что прикоснулся ко мне сейчас впервые с самого момента встречи. Я не знаю, как и чем тебя удержать, потому что не понимаю, из-за чего мы отдаляемся». От него ждали объяснений, а получили новую вымученную улыбку, которой не поддались, потому что в принципе перестали поддаваться так быстро, как случалось пару недель назад. — Спрашиваю, поскольку вижу, что в правду не поверишь, — уточнил он, чтобы заполнить паузу. — Поверю, если действительно её скажешь. — Один. — Что «один»? — поморщился Антон, не уловив смысл реплики. — Партнёр. Один. — Арсений ткнул пальцем в горячий лоб. — Ты, — и хотел отойти, но был удержан за бедро. — Мне, кажется, обещали веру. — А мне — правду. — Не создавай конфликт там, где ему неоткуда появиться. Понятия не имею, что тебя насторожило, но, раз ты ничего не поясняешь, не могу ничего опровергнуть. Теперь отпусти готовить ужин, я свою часть сделки выполнил в отличие от кое-кого. Его взяли под коленями, усадили на себя, заодно приобняв и талию, чтобы точно не дать уйти, потёрлись носом о подбородок, будто просили о нежности или прощении. Закинув руки второму на плечи, он отпустил футболку падать на матрас, затем отпустил себя падать в слабость. Расстёгнутую рубашку сняли, оставили рядом и замерли. Антон осмотрел по новому кругу его чистую от следов кожу, короткие волоски на груди, дорожка которых пролегала по животу и пряталась за ремнём. Сглотнул, поднял глаза до нижней губы Арсения и сказал тихо: — Я хотел бы… Подавшись вперёд, мужчина перебил фразу, которую по-прежнему считал лживой. И обнаружил, что они взаимно соскучились друг по другу. Не изголодались, не физиологически потянулись, а именно соскучились. Потому, раздеваясь, не спешили, не совершали резких движений, делая прелюдию такой же тягучей, как поцелуи, обмениваясь бессмысленными смешками, как бы говоря: «Я рад быть тут, с тобой». Когда партнёр переложил его на матрас и осторожно проник внутрь пальцем, он, выгнувшись наверх от удовольствия, огрызнулся: — Что, хочешь сказать, я недостаточно узкий? — Ты восстанавливаешься часов за девять, — пробубнили со знанием дела куда-то в шею, — до состояния девственности — за двадцать. — Гуманитарий, да? Ну-ну. — Просто внимательный, — его коротко чмокнули в губы. — Не больно? — Нет, но обидно. — Я про… — Парень, не переставая двигать кистью, осёкся. — Зачем я продолжаю тебя спрашивать о чём-то? Знаю же, что хуже делаю. — Тот, пока ворчал, приподнялся, сполз с кровати на пол, не вытащив руку, потом принялся покрывать поцелуями кожу на внутренней стороне бёдер. Арсений уже расслабился снова, задышал чаще, когда пальцы, судя по ощущению, сменились чем-то более мягким и влажным. Языком. — Так, ты куда там полез? — гаркнул он, привстав на локтях и глядя между своих ног. Там через секунду появились злые серо-зелёные глаза, будто из засады на него смотрел крокодил. — Ляг обратно. И замолчи уже. Цокнув, мужчина покорился, оставил при себе «Это отвратительно», «Я не хочу» и «Перестань сейчас же, мы не в порно», откинулся на матрас, прикрыл веки. Ощущения были не столько неприятными, сколько странными. Он всё боролся со внутренними установками, с протестом, боролся, однако не побеждал и вздрагивал, когда язык на пару миллиметров проникал внутрь тела. Антон выдерживал наэлектризованную тишину около четырёх минут, затем прошёлся губами по длине его члена и шепнул: — Стоны и комментарии по делу разрешены. — Тот не получил даже выдоха в ответ. — Арсений? — Нет. Видимо, Костя, — отозвался он, желая уместить во фразу всё, что говорить запретили. — Чёрт, радость моя! — Антон подорвался наверх, лёг рядом и, прижав мужчину к себе, успокаивающе гладил теперь по голове. — Прости, я думал, тебя… прости. Ничего плохого не хотел. — Обычно всем нравится? — уточнил Арсений, чувствуя вину за что-то, чего сам не осознавал пока. — Не знаю, не пробовал. Это нравится мне, а в ответ я… «Брезгую» стало понятно по выражению лица, которое побледнело, когда парень понял, что именно сказал. А, может, и вовсе — что сделал. Тот отвернулся к подушкам, достал из-под одной тюбик, возвратился к нему со смущённой улыбкой: — Не будем мучить тебя, да? Снова это старое «да?», означавшее запрос на разрешение. Только сейчас в партнёре не было прежней уверенности. Они оба испугались, оба — его реакции на невинное действие. И так же оба не понимали, остановятся ли тут или всё же пойдут дальше. Стоило лишь кивнуть, как вселенная вернулась на круги своя, как удовольствие выгнуло снова, а пустота перестала маячить на горизонте. Единственное, куда они падали — это друг в друга. И падение было потрясающим.***
Двумя часами позднее Антон уже собирался закончить работать и прийти к нему в постель, когда увидел на телефоне входящий звонок, проматерился и выскочил из спальни, оставив ноутбук стоять открытым на столе. Ему не следовало подходить, смотреть на экран, но он, будучи не в силах перебороть соблазн, подошёл, посмотрел и опять увидел аудиодорожку с выделенным фрагментами, тремя слоями: барабаны, гитара, клавиши, как было написано в англоязычной программе. Оглянувшись на дверь, Арсений взял один из наушников, нажал на пробел. Запись запустилась с начала. Ему хватило двадцати секунд отлично сведённой, но в остальном отвратительной поп-музыки, чтобы унять интерес. Когда второй вернулся в комнату, мужчина уже закутался обратно в одеяло. Молодой человек перед тем, как захлопнуть крышку ноутбука, обратил внимание, что пауза стояла не на нулевой секунде, как было, а на двадцатой. Кое-кто не прошёл проверку. Он усмехнулся вместо расстройства, мысленно обратился к другу, с которым встретился накануне: «К вопросу о том, зачем я страхуюсь со всех сторон, — затем улыбнулся поманившему его к себе партнёру. — Хотя этот оказался любопытнее, чем я полагал. Всего пять секунд не дослушал до настоящей записи». — Ты завтра свободен? — обратились из темноты, обвив его плечи длинными руками. Сонный мозг услужливо воспроизвёл вчерашний диалог с Алёной. — Нет, с дочерью буду, — грустно вздохнул он. — И ближайшие дни тоже, если с няней не договорюсь. Спасибо, что напомнил, я собирался позвонить ещё утром, но заработался. — Понял, — Антон оставил на лбу поцелуй, к тому же месту притёрся щекой. — Отдыхай, моя красавица.***
Ему было страшно. Так страшно, что ужас дошёл до глубин мозга, парализовав всё на своём пути. Жена не отвечала на звонки из-за роуминга, Лиза не брала трубку, потому что, наверное, спала. Не мудрено уж в два-то часа ночи. Арсений метался по спальне, не зная, куда обратиться, как выкарабкаться из паники, пока онемевшие пальцы по памяти набирали номер без контроля разума. Он понял, кого побеспокоил, когда услышал «алло», и остановился посреди комнаты: — Привет, можешь приехать сейчас? «Пожалуйста. Ты же уже спасал меня в такие моменты. Пожалуйста. Пожалуйста». — К тебе? — усмехнулся Антон неожиданно бодро. — Адреналина не хватает в крови? — Нет, тут, — мужчина осмотрел дочь, такую же испуганную, продолжавшую стоять на пороге его спальни, — тут с Кьярой проблема. На другом конце линии связи разбилось что-то стеклянное, послышался мат, затем ответ: — Вызови такси, куда нужно, и перенабери. Страх отступил достаточно для того, чтобы вернуть ему временный контроль над телом. «Спасибо».