Нигель, Саки, и школьные забавы.

Под всеобщие кряхтения, охи, вздохи, Нигель вбежал в квартиру, предоставляя все сумки и чемоданы взрослым. Ведь никто не хотел, чтобы малыш Нигель так перегружался, правильно? Вдруг пальчик поранит! Или ещë хуже, вдруг у него силы кончатся? И он в изнеможении упадëт в кроватку! И хотя у него сил было более чем предостаточно, он, конечно, предпочел сразу отдыхать. Перед этим он забежал в комнату и сразу выглянул в окно. Перед ним цвëл его родной двор. Было тихо, спокойно. Ха... Никаких Джейсонов, Джоанн.. Интересно было посмотреть на это! Плюнуть бы кому-то в макушку, вот визг бы поднялся... В целом, всë было как обычно. Только птицы снова достали. Чëрт бы побрал эти скверики и голубятни. Просто мерзость.. Неужели они с Саки плохо закидали их в тот раз?! Вот же.. О. Саки. Саки, Саки, Саки, Саки-и-и... Нигель облокотился на подоконник и расплылся в мечтательной улыбке. Как хорошо было думать о нëм! Как весело они вчера посидели на крыше, прям улëт! Правда, один сапог они немного продырявили об оголëнный провод. Но папа не заметил. А может и заметил, но, неважно! Это того стоило. У коротышки что-то закололо в груди— так приятно стало от этих воспоминаний! Он и сам не заметил, как плюхнулся на кровать, вздыхая. На даче, ему уже снился сон с Саки. Только вот, Нигель совсем не помнил, что там было. Вот как не крути!... Он всë же напряг память. — Нигель, — неожиданно зашла к нему в комнату мама, в руках держа какие-то вещи. — Ась? — раздражëнно вскочил он, вырываясь из сладких мыслей о его товарище. — Сынок, ты что-то стал всë чаще мечтать о чëм-то.. — она хитро ухмыльнулась; глаза еë по-доброму засияли, — тебе что, девочка понравилась, да? Нигель поморщился. Девочка. Ну почему именно девочка? — Мама, ну яка ще дівчинка? — он отмахнулся. — Вони всі дурні. — Ну что ты, не говори так... Мало-ли, может, со временем тебе и понравится кто-нибудь. Ты же не знаешь, — она нежно погладила его по голове, со всей аккуратностью складывая вещи в шкаф. Нигель отодвинулся от еë руки, под видом капризного ребëнка. Он так разозлился, что она Саки сравнивает с какой-то девчонкой, что злость так и хлынула к вискам. Нигель, даже не подумав, как это будет звучать для мамы, гневно вылил все свои мысли наружу: — А може мені хлопчики подобаються! — и с вызовом уставился прямо на женщину, которая на миг замерла. Потом она как-то нервно посмеялась и засуетилась: — Кхм... С-сынок, это шутка такая? Нигель, ничуть не смутившись, закинул ногу на ногу: — А якщо ні? Но она лишь снова посмеялась, будто успокаивая саму себя и ушла, говоря что-то про подростковый юмор. А Нигель-то совсем не шутил. Совсем. Ещë больше разозлившись на то, что его не приняли всерьëз, он вдруг выбежал на балкон; во-первых, чтоб освежиться; во-вторых: он будто интуитивно что-то почувствовал. И не ошибся! Там же, на балконе напротив, стоял Саки, облокотившись, отодвинув ветку и наблюдая, как его родственники заносят всякие чемоданы и пакеты. Теперь его было хорошо видно. Он искал кого-то взглядом. У Нигеля замерло сердце при его задумчивом выражении лица; он как будто подорвался и заорал что есть мочи: — Саки-и-и-и! — и замахал руками. Запрыгал, как сумасшедший. Саки очнулся не сразу. Он как-то смешно дëрнулся, будто хотел сразу спрятаться, откинул чëлку и стал ещë внимательнее рассматривать толпу, поднимаясь взглядом к балкону блондина. А потом, заметив Нигеля, тоже обрадовался, хрипло завыл и замахал: — Ни́ге-е-е-ель! И они вдвоëм словно с цепи сорвались. Нигель прямо так, в одних тапочках и длинных шортах выбежал на улицу, предварительно споткнувшись в подъезде о какую-то коробку — небольшую, она была прямо около входа. Нигель на радостях даже не заметил еë. Саки тоже выбежал, счастливый. Он не ожидал, что Нигель приедет рано утром, но услышав до боли знакомую возню, шуршание пакетов и бутылок с улицы, он сразу выполз к окну. У Нигеля на даче всегда был такой звук, как они только приезжали. Буквально вылетев на улицу и за секунду преодолев расстояние между ними, они вцепились друг в друга и закружились, будто сто лет не виделись; один с какими-то украинскими радостными воплями, другой с громкими хриплыми хихиканьями. Нигель и сам не понял, откуда у него взялась такая самонадеянность, но он прижал Саки к себе за талию. Долговязый чуть не свалился... Он держал крепко, обвивал его, не в опьянëнном состоянии! Ну теперь-то он точно был в рассудке! Пытаясь скрыть смущение и согнувшись в три погибели, он обнял Нигеля за шею. Коротыш чуть голову не потерял от его тëплых рук, и сжал его крепче. Глаза его округлились и уставились куда-то вдаль, хотя мысли его были совсем не о деревьях и садах... Щëки коротышки порозовели. Саки заглянул ему в самые глаза и сказал не своим голосом: — Н.. Ну ты и халк.. Нигель растерянно хихикнул, будто находясь где-то там, далеко в своих чувствах и мыслях. Комплименты Саки не умел говорить от слова совсем. Ну, или, он не пробовал их говорить, потому что стеснялся такой постоянной искренности. Вот в шутку язвить, или подстëбывать — это пожалуйста. Сколько влезет! Искренность на высоте. А всякие мудрëные смазливые словечки.. Бе. Какая мерзость, ну! Да он теряется каждый раз, когда его смело берут за руку или обнимают, а вы хотите от него ещë слов?! Нигель самодовольно ухмыльнулся и только сейчас понял, что чуть-ли не приподнимает Саки с земли. Он быстро отпустил его, и так же быстро сказал: — Да ладно тобі, я ще в пів сили! Где-то Саки это уже слышал... — Кста-ати, я тебе тут кое-что приготовил. Ты выпадешь.. — заговорщически сощурился он, вспоминая кубик-рубик. Он всë таки собрал его!... — Показувати! — сразу взорвался Нигель. — Ну не-е, сейчас не интересно будет. Потом. Ты сам увидишь короче. — Саки уже представлял, как позовëт его в гости. — Ось пендаль!... Ну хто спочатку говорить а потім вже робити?! — возмутился он, разведя кулаками и затопав ногами. — Я так делаю, привыкай, — ухмыльнулся и засунул руки в карманы Саки. — Це ти у мене скоро звикнеш... — он оскалился. — К чему же? — язвительно склонил голову брюнет. — До того ж, що я ждать не звик. — Ой-ой-ой, — фыркнул Саки, — простите за ожидание. Вам даëтся пять лишних подарочных минут, — запищал он. Нигель расхохотался, уж очень смешно получалось у него это. — Нигель! — вдруг снова позвала его мама, выглядывая из окна. Блондин напыщенно развернулся, мол, что ей опять надо? — Сынок, иди сюда! Тебе тут от бабушки подарок! Иди открой, давай-давай... — Гляньте-ка, Нигелëк весь в подарках!.. — сладко протянул Саки, смотря на него. — Ц, це опять звичайно бабусин светр... — смущëнно потупил взгляд коротыш. Саки прыснул, Нигель иногда ну очень смешно разговаривал. Этот его говор... Несмотря на весь отрицательный вид блондина, коротыш всë же пошëл к подъезду. — Поки, ще спишемося! — Пока-пока, цок-цок, — хихикнул Саки, а Нигель, уходя, с улыбкой во все тридцать два погрозил ему кулаком. Но не успел Саки дойти до своего дома, как его тут же окликнули. Голос, только что разговаривавший с ним. Но теперь это уже звучало не радостно, а... возмущëнно? — Саки!! Ти з глузду з'їхав?! Єблан! — всячески обзывая его, будто по раскалëнному углю шëл к нему Нигель. Он отбивал каждый шаг. Когда злился — всегда так ходил. Долговязый недоумëнно повернулся. Нигель даже в шутку никогда не материл его, а сейчас... Интуитивно хмурясь и презрительно щуря глаза, Саки развернулся и уставился на него, как на противника. Решившую возникать жертву. Не то, чтобы маты так сильно задели его, скорее защитная реакция сработала. — Ты чего это? — враждебно уставился он на уже на красного от гнева коротышку. — Це я у тебе хочу запитати!! — он, не дойдя до него, швырнул ту самую злосчастную коробку у подъезда к его ногам. Саки осмотрел еë сверху. Ещë больше нахмурился. — Что это? — Да, Саки, що це?! — Нигель, ты приколист, — старался как можно холоднее обращаться к нему Саки, — я это вообще впервые вижу. И почему ты так зол? На меня? — он сложил руки на груди. — Відмінний подарунок, — не слышал его Нигель, — такі приколи мені не подобаються! — Нигель, это не я тебе подложил, ты гонишь!... — опешил Саки, глядя на коробку, как на бомбу, которая вот-вот взорвëтся. — Мгм, мгм... — насмешливо согласился он, подходя всë ближе. — Слушай, ты меня за кого принимаешь вообще?! — взорвался он. Чего это он так подходит?! Близко!... Нигель наконец остановился. А Саки поймал себя на том, что кулаки в его карманах напряглись до предела. Не сказать, что такие перепалки происходили у них редко. Нет, они могли повздорить с мелочей, от места в автобусе до: "кто кого первым начал обзывать, в каком году, в какой день недели и почему". Но гораздо реже происходило то, что в конфликте в открытую был виноват Саки. Обычно происходило так: Нигель вытворил дичь, Саки начал смеяться над Нигелем и шутить дичь, Нигель начал оправдываться и злиться, Саки закатывал глаза но успокаивался. Всë, на этом конец перепалки, и каждому было ясно, кто прав, кто виноват. Конечно, Саки тоже был не подарок. Колко пошутить на запретные темы он всегда любил, и делал это в самых громких и обидных выражениях, иногда даже неуместных; а когда замечал свой промах, всегда спешил смущëнно извиниться перед Нигелем, сложа руки за спиной, пока тот выжидающе топал ногой и сверлил его взглядом. Но прощали они друг друга быстро, и уже через секунду смеялись с чего-то вместе. А сейчас, ясно всë было только Нигелю, да и то ещë нет подтверждений, что это правда! Брюнет всегда был честен с ним. Никогда старался не врать, да и не умел этого делать. На тех же самых уроках, за такие частые опоздания, всегда Нигель их искусно отмазывал самыми правдоподобными рассказами, а Саки же участливо уточнял некоторые выдуманные детали и многозначительно кивал головой, не давая никому и на секунду опровергнуть и прервать враньë товарища. Но Саки скрежетал зубами. Нигель ему не верил! Да где это только видано? При каждом удобном случае он подходил и мог спросить самую очевидную вещь в мире с наивным лицом, а Саки хоть и с сарказмом, но объяснял, а Нигель хоть и злился, но слушал. А сейчас что?! — Ой, знаешь, я вижу сейчас ты всë равно мне не поверишь, — каким-то очень тихим предупреждающим тоном подытожил он, и отвернулся. — Да-а-а? — вспыхнул Нигель, —яка жалість!... Так я тобі взагалі не повірю більше! — И не верь! — рявкнул Саки. Для него это стало самым обидным, что когда-либо говорил Нигель на эмоциях. Коротыш в ярости топнул ногой, развернулся и посеменил домой. К бабушкиным подаркам, ага. Саки съëжился, согнулся, и уже подавленно-спокойными, тихими, медленными шагами пошëл к дому, забрав коробку с собой. Всë же интересно было, из-за чего Нигель так вскипятился. Ну, ничего. Он позлится, повозмущается, и успокоится. По-крайне мере, Саки на это рассчитывал. Зайдя домой, он сразу кинул коробку на стол и открыл еë. Рот его в немом ужасе раскрылся... Теперь он вполне мог понять реакцию Нигеля!.. Да даже удивительно, как тот его ещë не поколотил, с его-то нервами! В коробке лежал кирпич, обмотанный скотчем с запиской. Точно такой же они когда-то кидали Теркелю,в дребезги разбивая его окно... Ведь долговязый лично и с размаху бросал его, строго по команде Нигеля. Саки дрожащими пальцами достал кирпич и прочитал написанное: ..."Ты покойник". Ха, оригинально. Да, всë в точности как в тот раз. Это была их с Нигелем фишка, но неужели коротыш реально подумал, что Саки обернëт это против него? Да он бы в жизни такого не сделал, ну! У брюнета в голове почему-то снова прокрутился момент, как толпа одноклассников пришла к Нигелю во двор. Это было вчера. А Нигель приехал только сегодня, соответственно и увидел сегодня. Но Саки быстро отбросил эти мысли. Ну не стали бы они всей толпой угрожать ему, верно? Не такие уж они и смелые. Немного погодя, он заметил мелкую подпись на кирпиче. На удивление, нацарапано было его почерком: "От Саки". И улыбочка подрисована. Как заворожëнный, Саки читал это снова и снова. Сердце сжималось. Он такого не писал. Никогда не писал, ни в жизни! Только Теркелю в тот раз! А что Нигель почувствовал, читая это? Саки стало ещë хуже. — Ах они... — едва слышно выдавил он, непонятно кого ругая. Язык отнялся. Саки всë же решил вылить гнев на одноклассников. Откуда они только узнали его почерк? Не дай бог лазали в его тетрадках! А может, это всë же не они? Тогда кто? Нет, ну не мог же Саки сойти с ума и сделать это сам, правильно? Он нахмурился. Нигель имел все основания, чтобы думать на него. Но это же не Саки! Брюнет в ярости схватил эту несчастную коробку, отклеил надпись и разорвал еë. А кирпич с силой раскрутил и выкинул прямиком в окно. Пусть зарядит кому-нибудь по башке, может, образумится. Какой же это кошмар. Весь вечер ребята не переписывались. Ни словом не обмолвились, ни звонили. Это было так странно... В груди закололо тоской и одиночеством. Саки вышел из комнаты, потому что там и так всë напоминало о Нигеле. Приставка, компьютер, доширак... Телефон тоже оставил в комнате. Будто находясь в своëм мире, брюнет хмуро спускался по лестнице. Мамы дома не было, у неë сегодня должна быть ночная смена. Есть не хотелось, да ещë и погода испортилась. Если рано утром светило солнце, и небо укрывало мраморные крыши яркой голубизной, то сейчас всë заволокли бесцветные огромные тучи. Даже солнце не пробивалось. Поднялся ветер. Так ещë и по радио монотонным и до жути притворным громким голосом сообщили, что сегодня всю ночь будет лить, как из ведра. Да ещë завтра обещали морось и даже грозу под вечер. Как же скверно! Если раньше можно было без задней мысли написать Нигелю, позвать гулять хоть в дождь, хоть в снег, хоть в град, то сейчас приходилось заниматься всякой фигнëй в полном одиночестве, в четырëх стенах комнаты пустого дома. Жесть, ничего не скажешь. Саки понуро опустился на диван и начал делать то, что он делал всегда, либо от скуки, либо от безвыходности. Он начал думать, размышлять и даже пытаться анализировать. Ну хорошо. Предположим, за все шесть лет непрерывных, мошеннических, даже убийственных издевательств (Дорис в счëт) , никто и слова им не говорил. Все дрожали и мялись под их вопросительным грозным взглядом. А сейчас все неожиданно решили проснуться и пойти в атаку? Да это же бред, ну! С какого перепугу? Тем более, эти олухи даже драться нормально не умели, хотя по-любому знали, что к этому идëт. Ну, насчëт Джейсона Саки не был уверен. Тот случай с Джоанной в походе он с гордостью пропустил. Но всë равно, это даже звучит абсурдно. Ни у кого не могло возникнуть на них планов, это всем известно! Тут они сокрушители и короли подчинения, больше это недоступно никому. А тот же самый Теркель каков? То был зайчиком запуганным, то вдруг очнулся и побежал вместе со всеми на месть, только пятками сверкнул. Да ещë и этот Оспри, подпевала, достал. Сто процентов там какой-нибудь сногсшибательный хорошо продуманный план всем рассказал, со своими примочками и всякими заморочками. Со всеми исходами событий и счастливым концом, где Нигель и Саки с возмущëнными воплями и угрозами варятся в ближайшем болоте, или связанные падают с обрыва. Хорошо бы поймать этого Оспри где-нибудь в переулке, да и начать колошматить как следует. Вот Нигель бы обрадовался! Саки вдруг нахмурился. Нет. Никакого Нигеля сейчас не будет. И он не обрадуется. Всë, хватит думать о нëм! Хотя, может всë же написать?... Да ну! Он первый начал. Истерику закатил на ровном месте!Саки даже не виноват, а он нашëл кому верить! Левой бумажке на кирпиче. А своего лучшего друга, он даже слушать не стал! Обида заиграла в чëрных сощуренных глазах. Всë же было хорошо, ну! Вот надо было этим олухам всë испортить. Ну ничего, он им ещë устроит... Он им всем покажет. Саки ненароком вспомнил, как Нигель его крепко обнимал со спины. И как обвивал его талию... Жар пробежался по телу, а щëки вспыхнули. Глаза Саки смущëнно забегали, пытаясь отвлечься на какой-то другой предмет. Нет, нет, нет, нет... Он же обещал не думать о нëм! Но уже всплывающее весëлое выражение лица Нигеля застряло в памяти, и почему-то заигрывающе двигало бровями вверх-вниз, как тогда, на лавочке. Саки закрыл лицо руками и медленно сполз спиной на диван, поджав к себе ноги. Как же всë таки хотелось к нему... А без него было так скучно, что прям жесть. Саки с большой скорбью на лице сполз с дивана и пошëл мыть посуду. Надо бы потом заварить лапшу себе и не думать о грустном. Может, в холодильник заглянуть? Хотя нет, мама давно ничего не готовила... Чего только не сделаешь, чтоб отвлечься. Уроки он не сделал, да и не собирался. Оказывается, эта новая учительница имела свои прибомбахи! Например: не проверять домашку месяцами. Или иногда исполнять желания учеников, переносить всякие контрольные. Короче, пыталась быть на одной волне. Она была чем-то похожа на Гуннара, только в женской версии, и преподавала всего один урок — математики. А Гуннар находился в классе большую часть времени. Это очень расстраивало... Саки задумался. А будет-ли Нигель завтра ëрничать насчëт того, что брюнет с ним сидит? Попросит-ли пересесть с пафосным видом безразличия, задирая голову кверху? Да он помрëт от тоски! Саки отчего-то взяла злость. Да если он и будет возмущаться, брюнет без лишних слов пересядет. Пожалуйста. Пусть мучается. Закидает его бумажками. Затыкает его карандашами. Но нет, Саки будет держаться гордой стеной. А потом там, в толпе на перемене, где ничего нельзя разобрать и нормально увидеть, отвесит подзатыльник. Даже сигаретой Саки решил не делится. Хотя он прекрасно знал, что Нигель к нему на коленях приползëт ради них. Пиво, вино, всë что хотите — это к Нигелю. А вот сигареты он всë никак не мог отыскать. Ни в ларьках в подворотне, ни даже у родителей!... Блондин не раз ругался Саки на то, что они, к сожелению, не курят. Прямо ужас какой-то!... А у Саки мама курила. Не так часто, конечно, как сам Саки. Пусть поймëт, какого друга он потерял! Долговязый улыбнулся своим же мыслям. Что за переполох наверно поднимется в классе!... Нигель и Саки расселись, да ещë по собственному желанию! Хотя эта мысль брюнету почему-то не понравилась. А кто знает, сколько это будет продолжаться? Они оба были упрямые, как два барана. Никто друг другу лишний раз не уступит. Он ещë долго размышлял об этом, протирая тарелку полотенцем. Домыв посуду, Саки поднялся в свою комнату. Несмотря на все предрассудки о его матери, и то, как он не любил шум, находится один дома он ненавидел больше всего. А теперь, ему даже с Нигелем нельзя было попереписываться. Да господи, пошла к чëрту эта дебильная коробка! Он что, настолько любит играть в обиженку, что предаст столько лет дружбы так просто?! Ну и пожалуйста! Саки закрыл распахнутое окно, из которого уже во всю дул холодный ветер. Комнату наполнил мрак. Во всей обстановке собирающегося дождя было что-то странное, недоброе, даже мистическое. Деревья тревожно перешëптывались, шушукались, боязливо покачиваясь во дворах в разные стороны. Будто обещал грянуть гром средь бела дня. Для Саки это показалось весьма символично. И всë же... Интересно, о чëм сейчас думает Нигель?... *** Коротыш в бешенстве ударил рукой об стол. От безысходности, безвыходности, непонимания и такой убивающей беспомощности. От стола пошëл такой оглушающий треск, будто он уже готов был расколоться. Нигель всë же был не на шутку силëн. Коротыш принялся быстро ходить по комнате туда-сюда, словно сумасшедший. Его глаза горели неподдельным гневом и что-то болезненно соображали. Из раза в раз он садился за этот чëртов стол и снова вставал, молниеносно перемещаясь по комнате. Нет, это было невозможно. Написать ему, или нет?! Спросить, или находится в гордом молчании?! Кто виноват, а кто прав? Ещë на улице Нигель клялся у себя в мыслях поколотить Саки за такую шутку и больше никогда к нему не соваться, но сам он даже не представлял, насколько непривычно было без друга. За это время, он жуть как к нему привязался. Ужасало его открывать пустой телефон, таращится на пустой балкон,в котором так одиноко плавали шторы в призрачном просвете... И как же тяжело всë таки бывает видеть ситуацию по-разному. Когда коротыш увидел ту самую коробку у входа, он сначала вообще подумал, что это мама вынесла подарок на улицу. Потом он пригляделся, и тут же отбросил эти мысли. Коробка на грязном полу, у входа? Если бы это был подарок, мама бы носилась с ним как потерпевшая, не дай бог испачкается, порвëтся, сломается. А тут... Он уже хотел было позвать Саки для пущей безопасности, мало-ли что там? Но он всë же открыл сам. А когда открыл, уже пожалел, что хотел позвать его сюда минуту назад. О-о-ой, он был страшно зол. Сжал челюсть, и прямо так, стукая тапками, пошëл к своему ранее названному другу. Нигель как-то и испугался, и расстроился, и разозлился одновременно. Вот так радостно встретились, обнялись, и теперь этот чëртов кирпич с угрозами?!... Да ещë подписан, с улыбочкой!... Нигель меньше всего любил такие шуточки, которые чаще всего должны были быть адресованы его жертвам. Он словно ощущал себя на их месте, и Саки это знал, чëрт, прекрасно знал!!! А теперь что?! Нигель даже не сможет ответить, что именно помешало ему кинуть эту дребедень в мусорку, а самому пойти и вмазать Саки с неимоверной силой. Но почему-то тогда, ему этого страшно не хотелось. Впервые в жизни он ждал объяснения на словах, честного и справедливого, как бывает у смазливых друзей, да наплевать! Нигель рассчитывал на раскаяние, на худой конец спокойную лекцию, но нет!.. Саки встал, да как сгорбился, да как нахмурился, да как губы поджал! Ну, будто это Нигель сейчас подложил ему этот кирпич. Вот-вот кулаком норовил погрозить, да? Прямо нахохлился на него. Нигелю, в глубине его озлобленной души, стало до того обидно... Он ведь так всегда, всегда смотрел на других, на идиотов! А разве Нигель похож на идиота? Помнится, блондин даже хотел выучиться этому взгляду, чтобы вместе так прожигать противников. Не мог он даже представить, что когда-то, так будут смотреть уже на него. Но, хоть этого было и не видно, коротыш растерялся в первые секунды. Ведь это Саки сделал, так? Написано его рукой... Его тонкой, длинной рукой, с этими гибкими, извилистыми пальцами, которые иной раз так ловко обхватывали его плечо, шею, да даже талию, в мечтах Нигеля... Так, кхм. И кирпичи они так кидали; сами придумали, сами посмеялись. Ну точно он. Не может быть никого другого. Оставался вопрос, зачем? Что он такого сделал? Накануне они вроде не ссорились, ни о чëм особо таком глобальном не спорили. Да даже так, что-то яростно вопило у Нигеля в душе, что Саки бы так не сделал. Он способен на такое, тысячу раз способен. Но в жизни не сделал бы ничего дурного Нигелю, правильно? А как у него заныло сердце, когда Саки отвернулся!... Ну прямо плюнул ему в лицо! Похуже всякого грубого жеста. Он вëл себя так, будто это сделал не он. Словно привык, что он не виноват. Но тогда кто же? Та компашка во дворе? Пф, да это не реально. Нигель бы им все карты перепутал... Но, в любом случае, сейчас между ними настало что-то напряжëнное. Тучи плыли за окном, родители привычно копошились на кухне и в гостиной. Боже, не хотелось больше тухнуть в этой дебильной, чистой, убранной, освещëнной комнате! Хотелось к Саки. Поиграть в новомодную видеоигру, да хоть в старую — вообще наплевать, сходить в магазин и своровать какие-нибудь энергетики, порисовать на заборах всякую фигню... А ещë лучше — открыть заветную стеклянную дверь шкафчика, про которую папа вспоминал только по праздникам, и стащить оттуда две хорошеньких, холодных бутылки пива. Жалко только, что сейчас связь с Саки прервана. Так бы они шиканули, как в последний раз!... Нигель расплылся в нехорошей ухмылке, которая появлялась на его лице каждый раз, едва ему запретят что-то или постараются отругать; рассказывали что-то тайное, а он естественно обещал молчать до самой смерти, уже предвкушая провал этого человека (к Саки это не относится!). А что ему мешает выпить одному? Пива там было навалом, от одной-двух бутылочек вреда не будет, ведь так? В глубине души он конечно не хотел признавать, что без Саки выпивка уже не приносила такого удовольствия и эффекта. Блондин воодушевился и поспешно выйдя из комнаты как можно незаметней протопал в сторону кладовки. Нигель жил в большом доме. Он был всегда убран; растения торчали зелëной листвой из каждого угла, покоясь в разноцветных узорчатых горшках. Складывалось впечатление, будто блондин живëт в тропиках. Что на улице зелень, что в доме. Так ещë и всë цвести начало... Нарциссы и лютики красовались с каждого карниза, а окна в доме всегда здорово горели приветствующим светом от сверкающей люстры. Родители отдавали предпочтение всему белому, и конца и края этому предпочтению не было предела. От мебели и обоев, до мраморного пола, скатерти и шкафчиков. А также блестящей плиты и огромного потолка. Всë это доходило до абсурда и какой-то тошнотворной идеализации; будто в чëртов рай попадаешь когда приходишь домой. И всегда тут какие-то нерешëнные дела, возня, шум... В общем и целом — никакого покоя! Нигеля это ужас как бесило, отчего и в школу он шëл, и с прогулки возвращался всегда раздражëнный. Вот у Саки дома всегда тихо. Прохладно так и спокойно, даже темно в некоторых местах. Ну, прямо полный расслабон. А тут тебе всегда слепит глаза драгоценная люстра с тысячью и одним кристаллом на верхушке. Нигель в детстве мечтал раскачаться на ней, прямо как в мультиках, и восхищëнно представлял, как она с дребезгом падает на пол и разлетается на тысячу маленьких сверкающих осколков. Непонятно было, к чему такая роскошь? С этими узорами и образами... Нигель чувствовал себя скорее в музее, чем дома. Тут ничего нельзя было трогать, портить, пачкать, ломать и разбивать, рвать. Нельзя было носиться и орать, как они привычно делали у Саки дома, когда повздорили или играли в догонялки. Нет, тут нужно было заниматься какими-то там полезными делами. Нельзя было день и ночь портить глаза за какими-то там приставками и играми, разговорами с друзьями. Нужно было саморазвитие прокачивать, емаë! Это дом, или долбаный бизнес-клуб?! Нигель улепëтывал от мамы куда угодно, лишь бы больше не слышать вопросов об учëбе и тем более девочках. Он всë больше проникался ненавистью к этим косичкам, улыбочкам и звонким голосам; придумывал всë больше школьных пакостей. В последнее время женщина стала заострять внимание на поведении сына, который то витал в облаках, бегая глазами и любовно соображая что-то, то раздражëнно топал в своей комнате, да так, что внизу было слышно. "Подростки...", — со вздохом рассказывала она мужу, пока тот понимающе кивал и заливался, совсем не замечая сына, который морщился и скрежетал зубами. Никто не воспринимал его всерьёз, ну конечно! Так всегда было. Для них он глупенький, несмышлëный, невинный Нигель, который ещë не познал этот мир и никогда в жизни не слышал слова: секс, алкоголь, терракты там всякие, пушки и дробовики. И родители наивно думали, что пиво просто портится, как бы, исчезает само по себе, с божьей помощью (семья Нигеля была жуть какая верующая), хотя по большей части им было вообще всë равно; А Нигель многозначительно кивал, понимая, что ему это на руку и беспощадно обворовывая запасы алкоголя, отводил подозрения невинно хлопая глазами. И сейчас, коротыш медленно крался к шкафчику в полутьме, хищно улавливая знакомые очертания и манящий блеск бутылок. Он в предвкушении оскалился, с небольшим скрипом отворяя стеклянную дверцу. Вот оно. То самое лекарство от плохих мыслей, тот самый отдых и покой в голове, дурманящая свежесть и утоление жажды. Схватив две прохладные бутылки, он привычно тихо пододвинул задние бутылки вперëд, чтоб на первый взгляд отвести ощущение таинственной и бесследной пропажи. Осторожно выглянув из-за двери, Нигель убедился, что никого рядом нету. Родители привычно гоготали на кухне, смотря какую-то совсем не смешную передачу с анекдотами из девяностых. Как их только не выворачивает от испанского стыда за этих недоумков на экране?... Коротыш прокрался к входной двери, медленным рывком снял куртку с вешалки и незаметно выскользнул на лицу. По-крайней мере, его родители вообще не обратили на это внимания. Нигель шëл по улице, открывая бутылку. Явно собирался дождь, и это было видно по затянувшемуся густыми тучами небу. Но блондина это особо и не волновало. Он и сам не заметил, как машинально притопал прямо к подъезду Саки. Нигель смутился, развернулся и хотел уже поскорее уйти, желая остаться незамеченным, как вдруг почувствовал на себе чей-то сверлящий взгляд сверху. Ну конечно. Саки, собственной персоной, сначала с любопытством, а потом, когда на него с таким же непониманием посмотрели снизу, испуганно пялился на него. Через секунду, долговязый быстро исчез в чëрном квадрате окна, словно тень. Нигелю сначала даже показалось, что ему привиделось, но нет!... Чëрная чëлка свисала и лезла ему в лицо, Нигель прямо увидел, как Саки ежесекундно еë поправил и скрылся. Ах, как бы Ниге тоже хотелось заправить ему еë за ухо... Он по привычке хотел позвать его, остановить; даже руку поднял, но... Получилось лишь икнуть. Нигель испуганно нахмурился и прикрыл себе рот. Он ещë даже не пил, а уже икает! Ужас. Смеркалось. Включались фонари. Мелкий дождик легонько капал ему ему на куртку и неслышными бульканьями стекал вниз. Уже стали появляться лужи, и в воздухе чувствовалась некая прохлада. Поднимался ветер. Да, собирался обещанный ливень. Нигель отхлебнул из бутылки, мимолëтно думая, что если бы они с Саки сейчас не были в ссоре, он непременно бы затащил его к себе домой, отвесив пару хороших подзатыльников за то, что тот побрëл выпивать в ливень, да ещë и без него. А Нигель бы накинулся на него с кулаками и возмущениями, мол, что он, маленький что-ли? Пнул бы его (Саки увернулся бы) и поспешно вбежал в дом, как уже в родное место. Долговязый бы поворчал и прохрипел что-то про то, что от него много грязи, и съехидничал бы по поводу того, как Нигель вообще ещë не затерялся между фонарей, плюхаясь на диван. А Нигель бы быстро и зло ответил, что прямо сейчас с ним находится двухметровый фонарь, и ничего вроде, жив пока. И они бы рассмеялись, ненароком трогая друг друга локтями. И Нигель бы изучал его лицо, аккуратно облокачиваясь на его худое плечо, и зло сверкая глазами на недоумëнный и до жути смущëнный взгляд чëрных глаз. И он уверен, Саки бы обвил его рукой. И стало бы тепло... А может, Нигель бы даже решился..! Блондин встряхнул головой и сделал ещë глоток. В голове всплыли такие манящие губы друга. О боже, нет! Алкоголь должен был помочь забыться, отпустить грусть и такое накрывающее из раза в раз с головой возбуждение! Нигель ещë долго так ходил. По тëмному парку, по скверам и дворам. Дождь всë усиливался, постепенно переходя уже в ливень. А когда послышался первый гром, Нигель без раздумий поспешил домой. Одну бутылку он выдул, другую не осилил. Точнее, не успел выдуть. *** Саки сидел за столом, перебирая толстые макароны вилкой. От них шëл пар, и такой дурманящий запахом бульон, в котором они плавали... Саки так и подмывало его выпить. Он старался не думать ни о чëм лишнем, тревожном. Хотя Нигель, так невинно пресмыкающийся у его подъезда, просто не выходил у него из головы. Он проклинал себя за то, что спугнул его. Ну конечно, Саки бы и сам ушëл после такого. Подходишь ты значит к дому, а на тебя сверху осуждающе косится человек. Кошмар. А может, он хотел поговорить, объясниться? Сердце билось часто-часто, под ночь чувства иногда брали контроль над брюнетом. Он то и дело бросал короткие настороженные взгляды в сторону окна, по которому уже колошматили крупные капли. Ветер. Холодно. И Нигелю, наверно, сейчас тоже холодно, но этот дурень упрямится и сто процентов ещë там. Пьяный... Беспокойство охватило Саки. А где он сейчас? А как далеко он мог уйти? Дурень несчастный... Да он же там помрëт один, ну!!.. Ходит в этой своей дебильной тонкой куртке, хотя там ещë не так тепло! Саки залпом выпил всю лапшу, и небрежно кинув вилку на стол. Та звонко брякнулась, но он уже не слышал ничего, кроме своих тревожно бьющихся в висках мыслей. Он распахнул окно, и ошалел. Насколько испортилась погода!... Ветер ударил ему в лицо, в ушах зазвенело и голова затрещала от грома. Капли противно били в лицо, не давая разглядеть хоть что-то в уже кромешной тьме. Где же Нигель?... Где же его родной, упрямый, глупый, вечно заведëнный Ни́гель?!... Деревья ехидно шушукались, предвкушая драму. Они уже слишком сильно качались в разные стороны, и Саки на миг показалось, будто они сейчас все разом сломаются под сильным напором ветра, грянет молния, и все раздавят такого маленького и крохотного блондина, который, наверно сейчас пьяный, ничего не понимает... У Саки сжалось сердце. Ну конечно, это был лишь плод его разыгравшегося от чувств воображения. Но дышать почему-то становилось всë труднее. Нигель тем временем, беспечно, но быстро шагал в сторону дома. Он шатался, едва стоя на ногах, но было видно, что он ещë в рассудке. Удовольствия от своей вечерней прогулки он получил мало, если вообще получил. Разве что пиво было очень вкусным... И какого же было его удивление, когда он увидел своим пьяным затуманенным взглядом знакомый силуэт в окне. А увидел он вот что: Саки опëрся руками на подоконник, и кого-то очень тревожно, болезненно так высматривал. Нигелю стало не по себе. Волны ветра прокатились по нему, и новый раскат грома ударил где-то в небе, но его это не испугало. Его испугало то, как сильно Саки сжался под напором ветра, и как его руки были плотно сложены на груди. Он словно очень ждал чьего-то появления. Мурашки прокатились по всему телу от его сурово поджатых губ. Брюнет вдруг нахмурился, и медленно-медленно, словно в замедленной съëмке, перевëл взгляд на Нигеля. Коротышка оторопел и едва сдержался, чтоб испуганно не охнуть. Саки молча разглядывал его минуты две, словно сканируя и подмечая его состояние. А потом выпрямился, и машинально указал взглядом на дом Нигеля. Мол, иди уже скорее, дебил ты несчастный. Видно было, он успокоился. Нигель как можно быстрее сообразил, что именно Саки хотел ему сказать этим взглядом, одновременно трезвея, а потом покраснел и быстро посеменил к дому. У Саки аж от сердца отлегло. Он проклинал себя за то, что ночью становился таким. Ну... Уязвимым. Нежным, ранимым и каким-то очень смазливым, как он сам считал. Хуже всякой девчонки. Но, в любом случае, потом он уже спокойно плюхнулся в мягкую кровать. А что ждëт его завтра?... И будут ли они так же молчать? Саки не знал. Саки не догадывался, но терзать себя сомнениями показалось ему наихудшим вариантом. Тем более ночью. Он прикрыл глаза и почти сразу вырубился, преспокойно засопев. Нигель же не смог остаться незамеченным. Когда он вошëл в дом, то чуть не упал прямо на входе. Вымотался. Устал. Мама заботливо выглянула из кузни, мол, мне не наплевать, куда ты уходил. Нигель что-то сонно, на украинском пробурчал ей в ответ, натягивая куртку на вешалку и ели-ели плетясь в свою комнату. В его голове был он. Саки. И он не выходил из неë никаким образом. Даже алкоголь не смог затмить столь манящее желание испробовать эти губы на вкус. Нигель хотел подумать о чëм-то ещë, но едва его тело коснулось постели, он прямо так и уснул. В одежде. Знали бы они, что завтра, их школьная жизнь приготовила для них уже новые сюрпризы.