Нигель, Саки, и школьные забавы.

Вечером, Саки всë же написал Нигелю. Начинать диалог обычно не было чем-то особо волнительным и непосильным, но сейчас брюнет с сомнением на лице пялился в экран. Немного подумав, зачем же он это пишет сейчас, Саки всë же сделал первый шаг: «ниге слушай у тебя моя зажигалка? » (Обычно, Саки в переписках называл его так сокращëнно) Он написал это и почему-то сразу отключив телефон, кинул его куда подальше. Испугался. Чего? Да что с ним происходит?! Так. Нужно взять себя в руки. Он же мужчина в конце концов, ну! Простая. Переписка. С другом. Ничего такого нет в этом, Саки. Но когда откуда-то там из глубин одеяла послышался едва слышный отголосок ответа на сообщения, долговязый чуть не слетел с дивана. Он подполз к телефону. На экране привычно высветилось имя "Ни́гель". Саки даже там исковеркал его, ха! Он знал, коротыш был бы в ярости, увидев это. «Так вона у мене Іди забери її» Нифига он там устроился! Саки прибеги, помоги, подержи, да зажигалочку сам забери! Он сам забыл отдать, вот пусть теперь и выкручивается... «ага щас так и побежал» «Ой ну вибачте королевишна саки я вже везу вам карету!!!!» «чтоооо нигель ты обалдевшая рожа ты сам забыл мне ее отдать а щас что» «Щоооо Ти навчися з великоі букві писати спочатку!!!» «нигель нигель цигель цигель успокойся» «У тебе дах поїхав?????? Який цигель???????» «нигель а че ты забыл мне отдать еë» «Кого?» «ты дебил?» «Ти дебіл!!!!! Кого віддати?!!?!» «во дурачок я про зажигания» «Про які запалювання........» «зажигает*» «ЩО» «ЗАЖИГАЛКУ*» «АХАХАХАХАХАЗАХАХА У ІДІОТ» «А ЧЕ Я ЭТО Т😼» «КІТ? » «ГОВОРЮ ЭТО Т9 че у меня клавиатура отправляет котов... » «Який кіт смиішний» «ага» «Коротше завтра зустрінемося зажигалку твою ненаглядну віддам» «ееееееее цигель цигель» «ТАК ЗАМОВКНИ ТИ» «ну елы палы ниге дай мне спеть» «Заспівай це теркелю на його поминках» «даааааа, обалдеть ты его имя аж с маленькой буквы написал» «Не заслужив😢 Я вперше бачу як ти ставиш запятую» «ты заслужил👿 Т9..... я его на х вертел» «ЦЕЙ ДИЯВОЛ ЦЕ Я» «цигель стал дияволом.....» «По-перше я завжди їм був. По-друге ЯКИЙ Я ЦИГЕЛЬ МЛИНЕЦЬ» «хорошо хорошо цигель теперь ты будешь млинець» «...........👊 » «☺» «В блок хочеш мосаки?» «хочу млинець👽» «Блін у мене мама моя вже в печінках сидить...» «а че случилось» «Так каже блін: йти спати. Коли захочу тоді піду Дурка» «во загнула... и че это она прицепилась» Они ещë долго так переписывались, а потом даже созвонились. Неловкость куда-то испарилась, всë стало как прежде. Ну, почти... Они смеялись, секундно ругались, даже в шутку заигрывали. Саки это до жути нравилось сейчас, не так, как раньше.. Но всë-таки, хорошо!... Чуть позже, Нигель, видимо сдался на все уговоры мамы. Немножко поворчав в трубку, они распрощались и договорились встретится завтра в обед. *** Дул свежий ветер. Зеленая листва, сквозь которую уже успел пробиться утренний луч, приятно шептала какую-то раннюю лепту в саду. Деревья спокойно покачивались на ветру. Кукушки исполняли свои трели, соловьи тоже не отставали. Только вот, нравились они, к сожалению, не всем. А именно: двум взлохмаченным, сонным мальчишкам, которые сейчас забрались на крышу и, нахально, с присущей им беспечностью болтали ногами и кидались в птиц камнями. Кидали они неловко, неумело, будто даже не стараясь попасть в цель. Камни обречëнно скатывались вниз и били по крышам мирно спящих жителей. Они мимолëтно переглядывались и довольно посмеивались. "Раз уж мы не поспали — не выспится никто!", — читалось в их злых, с живым интересом рассматривающих страдания птиц глазах. Имена их нам уже известны. Нигель и Саки, ворча, обзываясь, кривляясь и даже не пытаясь спрятаться от посторонних взрослых, которые уже заметили их столь пробуждающую выходку, кидались камнями в ничего не подозревавших соловьëв. Утром их осмотрительность сильно хромала. Хотя, когда вы злые, на пике и импульсах несëтесь в чëм мать родила к тем, кто помешал вашему сладкому сну, вы вряд ли будете задумываться о том, как на на вас посмотрят. А может, они делали это на виду у всех специально? Похвастаться своим смелым порывом! Впрочем, это известно только им самим. Встреча в обед немного перенеслась. Ну, скажем, на часиков пять раньше. Ничего такого, правда! Один, сгорбившись, сидел, видимо целился; а другой, очень мелкого роста, но от этого не менее резвый, не останавливаясь бегал туда-сюда по крыше, стукая тяжëлой подошвой и пытаясь кидать во всех сразу. И видимо, тот был настоящим снайпером, потому что после каждого броска с пафосом и присвистом сообщал товарищу: "Готов!" А товарищ радушно кивал головой, поощряя его подвиг и советуя не останавливаться, одновременно шутя, что: "В армии пригодится!" На эту шутку блондин многозначительно подмигивал. Да и одет он был на самом деле подходяще: белая майка и армейские с зеленоватым оттенком штаны, с какими-то громоздкими сапогами. Видимо, он особо и не выбирал в чëм явится. Ну, разве что забежал к папиному шкафу стащить пару вещичек. И никогда он не признается, что оделся так специально. Для Саки. Чтоб покрасоваться. О да, он прекрасно помнил, как Саки нравилась военная тематика. Да и форма ему эта очень даже шла. Долговязый первый раз с восхищением оглядел его, и подметил его вид с наигранной завистью. Это была настоящая победа для Нигеля! Он был очень горд. Главное только успеть вернуть форму до пробуждения папы. Саки же выскочил в свет божий в вполне обычной белой футболке, да только такой помятой, будто она года два пролежала под грудой бетонных плит в самых разных положениях. В каких-то длиннющих штанах с белой полоской, да и по традиции в обычных уличных кедах. С отрезанными шнурками. Кхм... Ну, подумаешь, по пьяне прогулялись с Нигелем, достали Саки эти шнурки, много он Нигелю на них жаловался; тот предложил их отрезать. Как видите, Саки был очень даже за. — Достали заливать, — шипел брюнет. Его ноги, кстати, доставали чуть-ли не до чьих-то окон. — Когда они уже захлопнуться, кашолки! — Так! Ось заолухи! Не дали поспати нормально так отримуйте по качані! Глаза у Саки слипались. Он вскочил в несусветную рань из-за этих дебильных утренних трелей. Кому они вообще нравятся?! Выглянув в солнечный сад, в котором уже начинали расцветать деревья, Саки невольно поморщился от такого свежего ветра, который как на зло дул прямо в лицо. Погода то была хорошая, в самый раз чтоб встать и прогуляться. Только вот вставать Саки любил по собственному желанию, между прочим! По случайному совпадению, Нигель тоже уже не спал в это время. Саки немыслимое количество раз был у того во дворе и прекрасно знал, что у Нигеля под окнами находятся голубятня и море скворечников — так что тому было ещë хуже. Его мама посчитала замечательной идеей поселится в место около птичек и всякой такой живности. "Всегда мечтала о скверике возле дома! Или, может, голубятне...",— мечтала она, пока Нигель со страдальческим лицом слушал их разговор с папой из-за двери. По его словам он просто уже оглох от этих завываний. Товарищу оставалось только посочувствовать. Они позлились друг на друга по звонку — ну а что, выместить своë утреннее недовольство никогда не поздно! Пожаловались, погрустили, порассуждали о том, что у гениев мысли сходятся, посмеялись с чего-то там, и наконец стали придумывать план. По большей части, конечно, придумывал Нигель. У него с утра уже мозг кипел от приходящих идей; он был как заведëнный. Саки слышал, как тот ходит по комнате и чего-то там открывает, выдвигает, рисует, чертит, шелестит бумагами и открывает маркеры, параллельно резво рассказывая все свои думы. У Нигеля по утрам (тот курил как паровоз) очень садился голос, и с его украинским говором он походил точь в точь на какого-нибудь жестокого армейского солдата. Саки это забавляло и он каждый раз выкидывал какую-нибудь запретную шутку, пока Нигель возмущëнно молчал в трубку и ждал, когда же Саки соизволит успокоиться. У самого же Саки голос утром был совсем тихим. Слишком тихим. Почти неслышно он что-то там кряхтел, а в трубке это слышалось ещë хуже. Иногда можно было уловить, как он чего-то там покашливает или вроде того. Кричать он вообще плохо умел; в трубке часто был больше слышен голос Нигеля. Непонятно было, как блондин вообще разбирал, что именно Саки там бормочет, но, видимо он уже привык. Походило конечно больше на то, что блондин сам с собой разговаривает, соглашается, сам себе кивает и сам смеëтся со своих шуток. А вообще, ему до безумия нравился этот плавный, тихий и хриплый голос с того конца трубки, который если мимолëтно услышишь — затаиваешь дыхание и сразу же расплываешься в спокойной улыбке. Долговязый сонно мычал в знак полного согласия на все идеи без исключения, иногда даже не улавливая точной мысли, но понимая, что это Нигель будет повторять раз сто. А иногда просто забывал, что он вообще-то по звонку и просто молча кивал. Нигелю приходилось по нескольку раз переспрашивать того, слушал он или нет, запомнил ли, понравилось ли. Иногда у брюнета всë же шевелились шестерëнки, и он ради приличия накидывал какие-то идеи, и то, только тогда, когда коротыш задумчиво молчал в трубку. Нигель реагировал на это с неописуемым восторгом, заряжаясь ещë большим приливом сил(хотя куда уж больше), и идеи лились из него с ещë большим накалом. Он даже иногда похлопывал в ладоши и, видимо, добавлял что-то в свой чертëж. Саки гордо посмеивался, мол, это я вообще не стараюсь ещë, хотя эти соображения по правде казались ему чем-то секундным и непосильным. Когда восторженное "Готово!" наконец послышалось из трубки, ребята мигом договорились о встрече и ринулись переодеваться. Весь сон как рукой смахнуло под радостным ожиданием встречи. Их родители ещë спали, и они прошмыгнули из дома незаметно. Это было утро выходного дня. Солнце слепило глаза, голова болела и совсем не хотела соображать о чëм-то позитивном. Дни, когда можно выспаться и отдыхать вдоволь, не увенчались большим успехом. Саки едва помнил, как забрался на эту несчастную крышу. Он чуть не погнул пожарную лестницу, которая и так держалась на добром слове. Если бы не крепкая рука Нигеля, которой иной раз было так приятно касаться, Саки бы, наверно, добирался до крыши ползком. Коротыш каким-то чудным образом прикатил быстрее него аж на пять минут, хотя жил значительно дальше. Саки в иной раз убеждался: Нигель — чудо из чудес. Несмотря на паршивое настроение, он был рад видеть своего заводного друга. Он всегда светился, прыгал, чего-то думал и предлагал со злой усмешкой на лице. Откуда в нëм было столько сил — Саки даже предположить не мог. Долговязый же большую часть утра был сонной тетерей, как бы Нигель не пытался его растормошить. Однажды даже случай был: у Саки сломался телефон и звонок на двери; были каникулы, встретится с Нигелем он не мог и сообщить обо всëм этом тоже. Блондин не стал медлить: обзвонился в эту несчастную дверь; мама даже опасалась, как бы к ним не вломились в квартиру. Под конец он уже такого напридумывал, что сам решил залезть к Саки в окно. Саки, сонный, в непонятках долбанул Нигеля по башке какой-то банкой, которая по несчастью оказалась рядом. Коротыш чуть не свалился. Долговязый же, перепугавшись, подумал, что это как раз те самые дебилы, которые им названивали. А потом сам же Нигелю эту шишку и залечивал. Как они тогда хохотали, как они обзывались, как они чуть ли не слëзно прощались той ночью, когда блондину надо было уходить, ведь Нигель уезжал на дачу, а звонить друг другу они смогут только через неделю! Да может, они бы и заплакали. Но нет! Они же крутые парни, и вообще, все эти сопли не для них. Хотя дома Саки всë же всплакнул в гордом одиночестве, когда смотрел на махавшего ему с улицы Нигеля. Их дома на самом деле стояли не так далеко друг от друга. Но Саки даже согласился проводить Нигеля ночью до дома. По правде, страшно было — страсть, темнота всë таки, пьяницы, бомжи и наркоманы, а они, мелкие дурачки в потëмках шарятся; да не дай бог какого-нибудь Гуннара под фонарëм в дождь встретить. Такое уже было. Он их просто случайно подловил на улице, и со смехом спросил, мол, оценки не хотите подправить? Но как они тогда перепугались, честно говоря... И пиво, и сигареты он у них увидел, но ничего не сказал. Просто понимающе улыбнулся и удалился. Ребята ему в спину показали факи. Вот же фрик... В ту ночь, им вдвоëм было страшно, но они как пришибленные шли не отрываясь прямиком до дома. Саки почувствовал какое-то щемящее чувство у себя в груди. Когда они жались друг к другу, когда дрожащими губами что-то там нервно шутили, пытаясь держать вид смелых чуваков... Ему хотелось рваться к Нигелю, да хоть укатить вместе с ним на этом треклятом автобусе прямо к нему на дачу! Лишь бы быть с ним рядом. Чувствовать его рядом с собой, обнимать и ласкать его. Это чувство не покидает брюнета до сих пор. И теперь, от него уже было не так просто отвязаться. А точнее — невозможно. Если раньше Саки не хотел об этом задумываться, то сейчас, он понял одно. Это не просто... Дружба для него. Это... Это что-то другое. Это что-то такое, отчего вдвойне приятно и хочется просыпаться каждый день с тупой улыбкой на лице, зная, что тебя ждут и тебе рады. Это то, о чëм пишут смазливые книжки с героями и принцессами. Это то, о чëм так хитро переглядываются взрослые на вопросы детей о: "любит-не любит". Это что-то такое тревожное и очень приятное, но такое запретное. Это тот самый сладкий плод, который пока нельзя вкусить. Но тем он слаще. И чувствует Саки, вкусить его он хочет по полной. Непонятно было, сколько времени они там сидели, но долговязый уже успел проснуться. Нигель, на удивление, догадался взять с собой бутылку воды(сначало это было больше похоже на пиво). Обычно, утром ему было внимательности не занимать, но мысли о Саки заставляли будоражить и дрожать всë тело от приятного чувства. Кажется, он уже и не мог думать ни о чëм другом... Поплескав в Саки водой без всякого на то разрешения, он довольно оглядывал будто уже свои собственные окрестности. Эти крыши, провода, сады и дворы, деревья... Они с Саки обходили всë это по нескольку раз. Вид был красивый. По пьяне, с похмелья, с драк — эти дворы гостеприимно раскрывали им свои старые ржавые ворота в который раз. Они встречали их любыми и укрывали от всех бед. "Значит це тепер наші окрестности",— решил Нигель. Деревья уже потихоньку зеленели, в преддверии тëплых дней. Всего каких-то два месяца — и ребята снова будут отдыхать целыми днями, ища себе на долго запоминающиеся приключения. Тогда, брызгая водой и стаскивая прямо с Нигеля его излюбленные сапоги, убегая и чуть-ли не падая с крыши, Саки даже не подозревал, какие тучи сгущались над ними. И Нигель, гогоча и прыгая по крыше уже босиком не задумывался ни о каких бедах. Но кто знал, что повеселятся они так уже не скоро?... *** Поправив бант и пригладив свою "изумительную" по его честному мнению причëску, Оспри, под видом очень занятого человека, перебирал какие-то огромные бумаги. В помещении стоял невообразимый галдëж, непонятно, как он вообще смог остаться в рассудке. Оспри важно оглянулся на всех присутствующих — половину класса так точно, и как можно громче спросил своим тоненьким голоском, от которого все готовы были затыкать уши: — Все принесли то, что было сказано? — Принесли, принесли... — нетерпеливо и уже с подходящим раздражением в голосе оборвал его Джейсон. Он прожигал его выжидающим взглядом, закинув ноги на парту. Сколько можно было перебирать эти трухлявые бумажки? Уже голова гудит от скуки, будут они мстить этим двум дьяволятам или нет?! Зачем он вообще на это согласился? Джейсон устало закатил глаза. Теркель, сидевший рядом с ним, видимо, уже приготовился к своей скорой смерти, хотя планировалось совсем наоборот. Он весь вжался в стул и боязливо оглядывался; руки у него не находили себе места. — Да угомонись ты, брекетман. Мы тут не тебя жарить вообще-то собрались! — с каким-то нервным смешком предупредил его Джейсон. — Э-э.. — ещë больше испугался Теркель. Джейсон взмахнул руками, ненавистно сдвинул брови к переносице; "Брекетман", — как его вполне оправданно называл друг, уже смирëнно ждал поток новых возмущений. И получил его: — Собрались, блин, в выходной день, а сейчас сидим и дружно хаваем сопли — ждëм, когда же наш суперзанятой Оспри соберëт свои драгоценные бумажечки-финтефлюшечки... Тоска-а-а..! Всë, я сваливаю! Неожиданно закончив, Джейсон вполне себе уверенно поднялся со стула. Класс поддерживающе загудел и вслед за ним все возмущëнно повскакивали со своих мест. — П-погоди Джейсон, но он обещал скоро закончить! — безнадëжно лепетал и пытался задержать его Теркель хотя бы ненадолго, ведь ломик, блестящий и опасно сверкающий — был нужен им всем, в качестве неоспоримого аргумента. Так же, как и обладатель столь мощного оружия. Джейсон посмотрел на него с немым упрëком смешанным со злостью и цыкнул, шумно садясь на своë место. Остыл. Хотя Теркель соврëт, если скажет, что от него не веяло ежеминутным раздражением. — Я закончил! — наконец похвалился Оспри, прерывая поток всеобщего негодования. Джейсон смолчал, засунув руки в карманы, с раздражением отвернувшись. Непонятно было: рад он этой новости или нет. Класс бросился к его парте, чуть ли не придавливая, с вопросами и горящими глазами. Ребята с любопытством и живым интересом щупали все те листовки, которые Оспри так утомительно долго сортировал. А сам Оспри, с ужасом и разочарованием раскрыв рот, наблюдал, как всë это снова превращается в непонятную кучу. И зачем он так долго разбирал еë?... — Да! Наконец они займут своë место! — кровожадно потирал кто-то ручонки, рассматривая нарисованный план. Кто-то даже кулаки мял. — У-ух, повеселимся!... — радостно заливался ещë кто-то. — Ну мы им и покажем! — Да! Они вдвоëм — а нас много! — не переставал орать класс. — Ну наконец-то они от нас отстанут... — внëс свою скромную лепту во всеобщий гул Теркель, хотя его, конечно, мало кто услышал. Непонятно было — за он, или не очень. Боится он, или же наоборот наконец решил показать себя. А может, ему легче было просто подстроиться под поток общей ненависти и не идти наперекор мнению большинства, как это со спокойной душой сделал бы Джейсон, да ещë повлëк бы народ за собой. Как же ему иногда хотелось быть таким же пафосным и невозмутимым... И всë же он боялся Нигеля и Саки. Тысячу раз соврëт, если скажет, что не боялся и не содрогался, когда эти демоны проходили мимо него. Один вальяжно шагает в класс, оглядываясь на какое-нибудь там "смешное" по его мнению зрелище, которое они сами же и сотворили, при этом ехидно посмеиваясь; а другой гогочет и семенит за ним следом, что-то рассказывая и размахивая кулаками; а потом они вместе заливаются, наслаждаясь испуганной тишиной вокруг. Теркеля пугала и смущала их некая авторитетность. Чуть что — сразу на всех готовы скалить зубы, зажимать всех. Особенно хорошо получалось у них искать слабое звено, в которое можно вдарить со всей силы, сокрушить, запугать, сломать и заставить подчиняться, слушаться. Их было двое, но от них шло какое-то немыслимо страшное давление, под влиянием которого Теркель весь сжимался и готов был бежать куда угодно. Эта страшная гримаса исподлобья, закатывание рукавов, бесконечные угрозы с двух сторон, поддакивания, угрожающий смех, атакующий взгляд сразу и сверху и снизу, оскал, чëрные глаза — постоянно чем-то недовольные и возмущëнные, насмехающиеся; голубые глаза — бешеные и грозные, которые гневно округлялись при каждом не понравившемся слове; эти насмешки и колкие выражения, непонятные маты на украинском от которых кровь стынет в жилах... Все это пугало и вертелось в голове Теркеля; всë это выходило из рамок его понимания. Как с этим бороться? И почему эти двое такие злые?! Их авторитет стоял несокрушимой плотной стеной, которая всех пугала своим величием и непредсказуемостью. Бороться против них бесполезно, да и некому. Настолько это давление на всех воздействовало, что все единогласно решили бороться. И всеобщими размышлениями и домыслами, классу пришла в голову одна идея. Если не получается образумить их, когда они вдвоëм — их надо разделить. Может, вдвоëм они и те ещë буки-забияки, с которыми невозможно заговорить, и присоединиться к ним можно лишь если ты подойдëшь под их стандарты и под их планы. И то, ненадолго. А если... Поодиночке? Можно ли тогда избежать этого вечного осуждения в черных глазах? А можно ли добиться хоть какого-то уважения и понимания без сильных кулаков озлобленного коротышки? Никто не знал. Так может, самое время проверить? Или, во всяком случае, никто уже не стремился подружиться с ними. Просто разъединить этот ужасный союз навсегда, чтоб восстановить тишину и покой в этом вечно всполошëнном от нападок кабинете. Ребята огромной кучкой вышли из класса, унося вслед за собой все листовки. Странно было слышать привычный школьный гул в выходной день, когда все нормальные люди спят, а ненормальные — кидаются камнями в птиц, ага. Непонятно было, как они только уговорили Гуннара выдать им ключ от злосчастного кабинета. Ну или тот, конечно, желал поскорее отвязаться от таких назойливых учениц-фанаток. В этой кучке чувствовался всеобщий живой интерес. Все кивали и поддакивали друг другу на какие-то придумки и обсуждения. Иногда проскакивали какие-то ругательства в сторону обидчиков, но встречались они со всеобщим одобрением и радостным, поддерживающим гулом. Ребята выползли на улицу, целенаправленно поворачивая к когда-то знакомым домам. — Здесь живëт Нигель, я помню... — немного неуверенно сообщил всем Теркель, будто бы сам не до конца веря в свои слова. Хотя он прекрасно помнил эту местность. Джейсон, услышав сообщение, гораздо громче повторил его всем. Когда-то Теркель сам подавленно шагал к этому дому, по приказу Нигеля — принести им с Саки пива. Это был тот самый роковой день, свадьба его родителей... И то самое страшное избиение, которое даже сами Нигель и Саки отказываются вспоминать. Пострадали не только они, но и их гордость. Их вовсе не смущало то, что их поколотил здоровый пьяный в хлам мужчина в возрасте, нет. Их всë равно грызла совесть за то, что они тогда не дали конкретный отпор. "Больше, — со страшной злостью в голосе шипел на него в тот день Саки по телефону, — мы к твоему сумасшедшему дедуле не сунемся, можешь не переживать..." Ещë повозмущался, поугрожал(Теркель после этого выйти спокойно из дома не мог) а Нигель вдоволь нахохотался, слушая это со стороны и громко поддакивая в трубку; да ещë заставил "возместить ущерб", попросив безумное количество алкоголя. Видимо, они там с Саки это себе на месяц вперëд попросили, чтоб уж наверняка. И угрожал, что если Теркель не принесëт это к какому-то там дню, он придëт к нему и лично поколотит. Ну или ещë страшнее — скажет своим родителям. А вот они-то уж точно порвать готовы за своего любимого сыночка и его дружка. Ребята, тем временем, заворачивали по саду. Дул свежий ветер, охлаждая такой разгорячившийся разум народа. Было свежо и хорошо, несмотря на то, что где-то два часа точно на этом проклятом собрании они прели и потели в тесноте. Да-да, они организовали целое собрание против этих двоих. — Ставлю сотку, где-то неподалëку от него Саки живëт, — предположил кто-то, и все дружно стали размышлять. *** Саки сидел за столом и довольно жевал лапшу в прекрасном настроении, ведь птицы, как и планировалось, приумолкли; это была их личная победа. Им ещë за это спасибо скажут, вот увидите! Параллельно он сжимал и крутил в руке кубик-рубик, который Нигель отдал ему вместе с зажигалкой. Он случайно оказался в папиных армейских штанах; ребята расхохотались, но не стали терять шанс. Они никак не могли его собрать. Саки обозлился и попросил его на время, чтоб собрать. Мол, ему одному нужно попробовать. Нигель долго упирался, но кубик всë же отдал. С улицы Саки мельком слышал какой-то непонятный, но до одури знакомый гул. Когда они с Нигелем шастали по школьным коридорам, убегая от учителей или после очередной проделки, звук был такой же. «Да ну, я с ума схожу кажись,» — думал он, доедая столь вкусное блюдо. Как же он обожал лапшу-у! Это знал только Нигель, и на каждую чëртову ночëвку он брал еë с собой. Неважно где они были: на даче, ловя бабочек в банки и пытаясь приготовить из них варенье; на море, ловя крабов и высушивая медуз на солнце; да хоть в лесу в палатках, кидаясь тапками Саки в муравьëв и брызгая лаком для волос, который с такой заботой положила мама Нигеля, прямо на клещей; да хоть на гоночной трассе! О да, этот случай Саки помнил очень ярко и в красках: Папа Нигеля как-то раз провернул одну не очень законную штуку: связался с какими-то там гонщиками, мол, за каждый проезд дают бабки! Он вообще был довольно сумасшедшим в плане денег — на всë что угодно пойдëт, лишь бы зашибать лишнюю копеечку. Нельзя не отметить, что в жизни это ему на самом деле очень даже пригодилось. Нигеля он иногда брал с собой. Блондин так много рассказывал Саки про гонки, что даже однажды согласился взять его с собой. Папа был не против, мол: ох уж эти юные сорванцы, пусть познают мир! Привëз ребят к трассе, где гонщики брутально вытирали пот со своего пресса, отрывисто дышали около своих новомодных байков, а какие-то там девушки в коротких клетчатых юбках танцевали по углам с красно-белыми флажками. Ребята договорились, что когда вырастут, так же будут гонять. И вот тут-то как раз, за пять минут до премьеры, Саки приспичило покушать. Ну вот прям очень. Ходил, ныл, жаловался и ворчал. Нигель же не растерялся! С победоносной ухмылкой достал из-под отцовского гоночного шлема целых три пачки лапши. Отец был в шоке, Саки был в шоке; потом дал ему поиграть в джойстик. Пришлось конечно побегать по фудкортам в поисках горячей воды, в лучшем случае чайника; а так, всë прошло как нельзя лучше. И ребята уселись за свободный столик на трибунах. И Саки ел эту лапшу, горящими глазами наблюдая за всем происходящим, пока Нигель сидел у него на спине и что-то восторженно кричал вслед гонщикам, которые уже ловко заворачивали и пускали дым по холодным извилистым путям. Отец Нигеля тоже гонял, и они с Саки конечно же болели за него. Ой, что там началось!... Нигель материл каждого, кто хоть на километр обгонит его, а Саки поддерживающе бил кулаком по столу. Гул мотоциклов взревел в ушах, гонщики рассвирепели и давили на газ, везде светили яркие стадионные огни. Гонки всегда проходили поздно вечером. А когда Саки доел, они бросились к этим девушкам в клетчатых юбках и попросили у них по флажку. Они рассмеялись и что-то там стали мурчать им, пока ребята прыгали и бегали с одного конца трибуны на другой, показывая друг другу языки и знаки, понятные только им двоим; это они так переговаривались. Было так шумно, что даже истерический вой какого-нибудь слона не перекричал бы всë это стадо болельщиков. Это было незабываемо и так весело!... Как они кричали своими осипшими голосами, как они топали и хлопали, как Саки бегал с Нигелем на плечах, потому что того вскоре уже не было видно из-за разбушевавшейся толпы. Как они орали и трясли друг друга, когда папа Нигеля иной раз скользил по трассе первым! А потом, по грустным рассказам Нигеля, их накрыли менты. Папа слава богу легко отделался, так как имел неплохие связи. Но вот гонщики... Наверное, им там не хило досталось. Грустно было осознавать, что больше они так никогда не покричат и не побегают. Хотя, кто их знает? Саки улыбнулся своим же воспоминаниям и конечно же такой родной морде Нигеля, вновь всплывшей в голове, но тут же нахмурился. Гул под его окнами был всë сильнее. Будто колонки настраивали, знаете, как по праздникам бывает. Саки доел лапшу и раздражëнно бросился к окну. Когда он присмотрелся, глаза его округлились, а брови недоумëнно и даже чуть-чуть испуганно вскинулись кверху. То, что он там увидел, почему-то вызвало табун мурашек. Саки вжался руками в подоконник и нехорошо сощурился. Он узнал их всех с первого взгляда. Да, он не спутает их ни с кем. Это они! Его одноклассники! Целой кучкой стояли у Нигеля во дворе!!! Джейсон что-то там очень громко кричал всем, да даже Теркель мельком рот открывал. Чëртов сосунок Оспри, бант свой поправляет... Джоанна?! А, ну да... Вслед за Джейсоном она конечно, по первой просьбе... Та-ак.. Макси в этих своих дебильных очках, мгм... "Только Дорис не хватает",— прыснул про себя Саки. Какие-то широкие листовки, сверкающий ломик, надписи, смех... Да что происходит?! Может, у них какая-то экскурсия? Тогда где же учитель? Обычно Гуннар всех как цыплят постоянно по головам пересчитывает, не отходит никуда. Хотя нет, у Нигеля же есть родительский чат, в который он тайком от мамы заглядывает. Он точно бы сообщил, а так, ничего такого у них не планировалось... Суббота, выходной день... И чего им всем дома не сидится? Решили прогуляться дружной компашкой? Или, может, запугать их с Нигелем? Саки тихо расхохотался со своих же мыслей. Бред. Он хотел было позвонить блондину, поразмышлять с ним вместе, но потом разочарованно вспомнил: Нигель говорил, что он сегодня в обед уезжает к бабушке. Ненадолго, завтра вернëтся. Саки в предвкушении потëр руки. Вот он упадëт, когда узнает, что прямо в его дворе было это сборище идиотов! Нет, Саки себе никогда не простит, если не выдаст что-нибудь эдакое. Когда ещë во дворе столпится весь твой класс?! Долговязый забежал в комнату, открывая синий контейнер с водяным пистолетом. — У-у-у, ну, сейчас вы у меня получите... Ребята же даже не заметили Саки. Его окно было спрятано за густыми деревьями; видно было только их самих. Брюнет сбегал за водой и наконец привстал к подоконнику. — Пожуйте..! — прицелился Саки, и бесшумно выстрелил в макушку Теркеля, который единственный не двигался с места в этой толпе. Он вскрикнул и потрогал себя за волосы. Оглядываются. Не понимают ничего. Заволновались, замельтешились! Вот умора! Саки захохотал и снова прицелился. Теперь его жертвой был Оспри. Прицел... Нажатие... Бам! Оспри отреагировал ещë ярче — он стал носиться как угорелый по двору, трогая и отряхивая свои волосы. У Макси чуть очки не слетели, ха-ха-ха! Так... Джейсон оглядывается.. Да нет, он его не увидит, это нереально. Но какого же было удивление, когда Джейсон вышел из-за деревьев и уставился прямо на окно Саки! Он, конечно, не увидел долговязого, так как тот предусмотрительно спрятался за угол. — Ну давай, давай... Сгинь уже.. — наблюдал он за Джейсоном, который подозрительно осматривал оконную раму; будто это она могла выстрелить, олух! К нему подошëл Теркель и потрогал его за плечо, видимо спросил, что он увидел. Джейсон неопределëнно махнул головой, спрятал руки в карманы и медленно пошëл спиной вперëд, не отводя взгляд от окна. Теркель в непонятках оборачивался, но так же медленно шëл. Наконец они скрылись. — Во идиоты, даже не заметили ни че? — со смехом наблюдал за ними Саки, осматривая пустую площадку свысока. Никого не было. Двор опустел. Странно... Даже криков никаких, ничего не было... Саки раздражëнно цыкнул и отошëл от окна, вернувшись к кубик-рубику. И хоть он не сильно хотел заморачиваться теперь ещë и по этим додикам, в душе у него было неспокойно. Почему они были все вместе? Не сказать, что их было прям много, но половина класса так точно. Причëм тут листовки? Ломик это понятно, Джейсон всегда его носил с собой. Будто собрание какое-то затеяли! Саки сидел вот так и размышлял. Меньше всего ему сейчас хотелось думать о том, что кто-то затеял там что-то против них с Нигелем. Хотя такая мысль была, и она закрадывалась к нему не раз. Не зря же они пришли именно к нему во двор... Нет, надо бы сообщить. Саки подошëл к домашнему, проводному телефону. Обычный искать было лень. — Альо? — послышался вечно угрожающий тон. — Але, Нигель, это я! — привычно прохрипел Саки. — А-а-а, Саки! Здоров! Чого дзвониш? Я ж на дачі... — сразу сдобрился он. По звукам было слышно, он сейчас где-то на природе, скорее всего в его излюбленном саду. Птиц было слышно, у Саки чуть голова не вскипела от знакомых звуков. — Да знаю я, ты не поверишь, че было!... — Що такое? — сразу заинтересовался он и, видимо, куда-то сел. — Ты прикинь, ем я значит лапшу... — в предвкушении реакции начал Саки, но его тут же оборвали: — О-о-о-о, ось це так... — Да подожди ты! — зло сказал он, — сижу короче и слышу, какие-то звуки афигеть громкие с улицы! Открываю окно, а там... — он таинственно замолчал. — Що там? — не выдержал Нигель. — Только не думай, что я гоню... Ты прикинь, там наш класс стоит! — Що-о-о?! — ахнул Нигель. — Да-да-да, ты прикинь! Я просто в ауте! В твоëм дворе стояли между прочим, залупыш! — А мене як на зло вдома немає... — понимая весь крах ситуации подытожил Нигель. — А що там прям все? — ... И Джейсон, и Теркель, и Джоана, и Оспри, емаë! Даже Макси! — обалдело вспоминал Саки. — Та ну не-е-е.. — с тихим восторгом слушал коротыш. — ... Ну а я знаешь, думаю, че время терять! Взял пистолет, и бамбулей им бамбулей!... — Да-а?! А вони що?! Помітили тебе?! Так почекай, мам, я розмовляю!... — зло обратился он к кому-то. — Не-е! Я спрятаться успел, но там этот дурень Джейсон всë ходил, разнюхивал!... — Капець... — ужаснулся Нигель. — Ага-а.. Они ещë потом ушли куда-то, да так быстро... Я даже оглянуться не успел, очень тихо как-то... — Хвостики підібгали! — прыснул блондин. А потом задумался: — ...Не, Саки, я ось одного зрозуміти не можу... Чому саме мій двір? — Да вот я тоже не вдупляю... Захотели бы прогуляться, в другое бы место пошли, ну... — Та ще всім класом.. Маячня якийсь! Саки хихикнул. — Ну ладно, давай мені в разі чого дзвони, мене просто бабуся вже заманала.. Поки! — Поки-поки, чмоки-чмоки, — неожиданно пошутил Саки и сам испуганно рассмеялся. — Поки, принц мій, — смеясь, так же попрощался Нигель. И всë же ни с кем Саки не было так приятно разговаривать. Ни с кем.