Нигель, Саки, и школьные забавы.

— Да нет же, Ни́гель, не так ты всë делаешь! — в который раз исковеркали его имя. — Да-а-а? — возмутился коротышка, — тоді навчи мене як правильно! И с вызовом Нигель уставился наверх, прожигая брюнета взглядом. — Так у меня тоже не стоит! Больше..— с досадой прошипел брюнет и развëл руками. Ребята игрались с бумажным самолëтиком и поспорили, у кого он больше простоит на самом кончике. У Саки как-то один раз получилось продержать его так пять секунд, и Нигель теперь волосы на себе рвал — хотел так же! Бред несусветный, но что ещë делать на контрольной, правильно? Раз уж они получили свои законные двойки, пришло время развлекаться и мешать всем. Их отсадили аж на самую последнюю парту третьего ряда — так они всех достали. Но, честно, их и оттуда было слышно. На весь класс. Да и не то, чтобы они так рьяно хотели сохранять тишину и быть заместителями здешнего порядка. Хотели их ещë рассадить, но эти двое словно прилепились друг к другу. Начинали спорить, срывать урок, кидаться своими бумажками с грязными жестами и не давать покоя другим ученикам. Даже учителям! Ну, а как уж тут стерпеть такое давление? Один снизу ругается и, видимо, матерится на своëм языке, другой сверху дерзит, да ещë посмеивается! Нигель так однажды кстати косичку одной девчонке отрезал — она Саки несколько раз обозвала, а тот сидел далеко. Да и в тот день у товарища, видимо, было настроение погрустить. Он лишь неохотно грозил ей кулаком, чтоб заткнулась уже. Поэтому, Нигель сделал всë сам. Смеху было! Даже Саки развеселился. Скорее из-за того, что Нигель не дал его в обиду. А уж ради него, можно и не такое сделать. Саки, цыкнув, откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и начал осматривать класс исподлобья — искал жертву издевательств на следующую перемену и уже готовился доложить Нигелю. — Ну ти і лопух! Так швидко здувся! — загоготал Нигель. — Не стоит у меня, я же сказал! — громко прошипел Саки на весь класс. — Я тобі допомогти можу, — возмущëнно предложил Нигель, будто это была самая очевидная вещь, которую только можно попросить. Он ведь его лучший друг, ну! Саки всë же смягчился и взгляд у него стал дружелюбный. Только вот в классе раздались непонятные смешки. Девчонки переглядывались, а мальчики уже шутили про что-то. — Що? Я правда можу! — обратился ко всем Нигель, желая доказать свою преданность непонятно кому. Он не понимал, что не так. Класс потонул во взрывах хохота. — Бедный Саки! — задыхались все. — Да, помоги ему, Нигель! — Сладкая парочка! — Ну не при всех же, ребята! Друзья недоумëнно переглянулись. Саки не сразу понял смысл всего веселья, но когда понял, что потешаются на ними — ему это совсем не понравилось. Очень не понравилось. Тупая шутка из обрывок фраз. Они даже не знали, о чëм идëт речь! Дебилы извращëнные! Конечно, ребята сами умом не блистали. Но они — это другое дело. Им можно и нужно. Тут они хулиганы, ясно?! Он знал, как для Нигеля важна репутация. Чтоб все боялись, шарахались, да и вообще чаще всего потешались они, а не над ними! Это просто идиотская насмешка — но ведь раньше все и слóва боялись им сказать! Это нужно было исправить. Нигель сначала побледнел и глаза его округлились, брови недоумëнно поползли вверх. Он даже рот приоткрыл, оглядываясь. А потом покраснел и оскалился. Брови поползли уже вниз. Над ним потешаются. Над ним!!! Да он сам кого хочешь обидит!!! Снова этот устрашающий взгляд исподлобья, оглядывающий всех, от которого даже у Саки застывала кровь в жилах. Коротыш сжал кулаки, а Саки как бы невзначай подтолкнул его плечом, мол, не переживай, сейчас всех заткнëм. Долговязый повернулся к одному из особо развеселившихся ушлëпков, и смирив его презрительным взглядом сверху, не хило так треснул по голове. Тот охнул и позеленел от страха, уставившись на него. Смешки на их ряду поутихли. — Ты ч-чë? — пролепетал он, прожигаемый взглядом. — Ни чë. Дружков и подружань своих угомони, — холодно приказал Саки, склоняясь к нему. Мальчик, как пришибленный, резво закивал и демонстративно повернулся к остальным — успокаивать. Саки чувствовал его дрожь. Он невольно ухмыльнулся. Ему не то, чтобы нравилось приказывать, командовать, нет. Он не Нигель. Но когда речь касается близкого человека, разве Саки смог смолчать? Это было его родное существо, которое сейчас гневно махало руками и заставляло всех стыдливо опускать глаза в пол, под напором украинских матов. И он никому не позволит обижать его. Это было личное. Какой-то потайной уголок долговязого, который он хранил внутри себя, в тайне от всех. И злился, если ему угрожает опасность. Он был очень чувственен с ним, нежен и внимателен. Пусть Саки никогда и не признается в этом. Учитель, не оставляя попытки хоть как-то успокоить класс, решила, что лучшим решением будет — выгнать причину веселья. На глаза ей сразу попался высокий мальчик со смоляными короткими волосами. Он был повëрнут к ней спиной, и что-то там кому-то ели слышно приказывал. Нигель, уже награждая кулаками какого-то додика который посмел открыть рот, пока тот съëживался и охал, прислушался к словам учителя. А когда услышал, почему-то представил, как колотит уже еë. Саки соврëт, если не считал иногда Нигеля садистом. — Саки, встал и вышел отсюда вон! — потребовала она и показательно махнула рукой. Ей уж очень хотелось повысить авторитет среди учеников и она как бы хотела показать, что она на их стороне, мол, против обидчиков! Но она выбрала не тех жертв. Саки повернулся, вылупился на неë, как на идиотку, и справедливо потребовал объяснения: — А чë я сделал-то? — Та, що він зробів! — сверлил еë взглядом Нигель. От этих двоих веяло странной аурой опасности и непредсказуемости. Особенно сейчас, когда они крепко мысленно ухватились друг за дружку, и шли против всех напролом. Разве кто-то мог их остановить? Кажется, класс затих. Обычно, учителя не горели желанием связываться с этими двумя. Бессмысленно, да и контрольная уже на грани срыва. — Выйди. — Не отставала учительница. Саки чуть не закипел от негодования. Над ними, значит, все смеются, а им даже стукнуть никого нельзя? Да они где находятся вообще? Разве школа — не место, где можно выместить на ком-нибудь свой гнев? Ударить, посмеяться, обозвать? А как же авторитет?! — Він не вийде! — распетушился Нигель и сжал кулаки. Его напряжëнный звонкий голос прерывал тишину. А ещë чего эта дура очкастая хочет?! — Выйдет! — заупрямилась учительница, поправляя очки. — Тоді ми разом, — тихо и отрывисто сказал он, будто обрывая все другие возможные варианты, смотря ей в самые зрачки. Она смущëнно отвела взгляд. — Да, тогда мы вместе! — нахально поддакнул Саки и демонстративно встал из-за парты. — Может, хоть там Нигель ему поможет, — тихо прокатился по классу смешок. Саки закатил глаза и цыкнул. Когда же они заткнутся... От брюнета никто особой реакции и не ждал. Все смотрели на Нигеля, ожидая шоу. И они его получили. Нигель повернул к себе за шиворот остроумного шутника и ударил его кулаком с такой силой, что тот не удержался и с грохотом полетел со стула. Все зашептались, задвигались. Как муравейник, честное слово. — Меня бьют! На помощь! — жалобно заголосил он. Ну прям настоящая жертва! — Нигель, прекрати немедленно! — без конца трещала учительница. Но могла ли она хоть что-то сделать? Нигель решился на кое-что. Такие ситуации обычно всегда прибавляли ему уверенности. Саки смотрит, Саки согласен, Саки поддерживает и одобрительно ехидничает. Это всë, что Нигелю нужно для уверенности, разгоняющейся по жилам с невероятной скоростью. Вот, что значит импульсы. Хотелось творить всякую дичь, ещë и ещë, чтоб видеть это удивление на его лице и последующее восхищение! Коротыш схватил Саки за руку и крепко сжал еë, отчего тот чуть не свалился. Ноги были ватными и как-то странно согнулись. Брюнет стал ниже своего роста где-то на сантиметров пять. Саки почувствовал, что земля уходит из под его ног. А Нигель, скрывая смущение, посмотрел ему в глаза и как можно увереннее сказал: — Підемо. Вони не встигнуть скучити. Саки не смог сдержать улыбку. Они вместе вышли из класса, под всеобщий гул негодования и насмешек. Конечно, всем хотелось прогулять контрольную, а их выпустили просто так! Точнее, никто их не выпускал. Они сами ушли. Ребята остановились в коридоре. У Нигеля на душе стало спокойно. Он совсем не жалел о том, что вмазал тому придурку. И, если по правде, дело было совсем не в его насмешках и той тупой шутке. Конечно, в этом есть доля правды, но такая ничтожная... Да может, Нигель и не обратил на него внимание, если бы этот дебил не пялился на Саки весь урок. Он постоянно хотел ему что-то сказать, видимо, одëрнуть или пошутить, но съëживался под грозным взглядом Нигеля. Саки его даже не заметил. А коротыш заметил. Ещë как заметил, скажу я вам. Ревность кольнула его в самое сердце. Такая детская глупость, но такая действующая. В голове он уже представлял, как пинками сопровождает его до ближайшей канавы. Кулаки сами зачесались, честное слово! Саки спокойно сидел и привычно язвил, он ни о чëм не подозревал, а тут этот подонок! Нигель чувствовал себя в роли телохранителя. — ... А ловко ты его там! — неожиданно похвалил Саки. Он видел, как у Нигеля из глаз искры посыпались, едва тот чудик открыл рот. И кто его только просил шутить... Они всë ещë держались за руки. Саки не хотел отпускать его теплую жëсткую руку. Он гладил его ладонь большим пальцем, сам того не замечая. Коротыш чувствовал это. Нигель посмотрел в глаза Саки с какой-то нежностью, будто пьяный, но тут же, видимо, опомнился и коварно ухмыльнулся. В глазах заплясали дьяволята: — Та це я ще в пів сили! Саки в голове зачем-то подметил: "Он хочет, чтоб я гордился им...", — и зачем-то продолжил: — Да, я даже не сомневаюсь. С твоей-то силой, к тебе никто на километр не подойдëт. Нигель раскраснелся и весь засиял: — Так! К тебе теж! Ти мені тільки скажи, — он резко схватил Саки за кончик кофты и его дыхание стало близко-близко, оно обжигало кожу; он шепнул ему в самое ухо: — Будь-якого приб'ю... (любого прибью...) Брюнет только и мог, что удивлëнно охнуть. У Саки словно что-то разорвалось внутри и вылилось наружу, всë задрожало. И всë читалось на лице. Он был так близко... Хотя, для друзей же это нормально, верно? Ничего такого... Но что-то сердце Саки колотится всë чаще, дышать становится всë труднее, а руки не знают, куда себя деть. Куда смотреть? Что сказать? И как успокоить мысли, которые уже рвутся в самых развратных фантазиях?! Хотя хочется притронуться, обнять, обвить его своими руками и сидеть вот так, шепча всякий пошлый бред в ухо. А он бы скалился, возбуждëнно прикрыв глаза, и кивал головой, представляя всë это. Перед глазами всë поплыло от волнения, был только Нигель: весь такой уверенный, красный, улыбающийся, ждущий чего-то, сжимающий его рукав и смотря прямо в душу. — Нигель, ты... Он замер, не в силах сказать что-то. Язык не слушался, заплетался. У долговязого кололо сердце. Ему хотелось сделать что-то, но... Так ведь неправильно, да? Нехорошо. И Нигель, наверно, ждëт совсем не этоого. Он ждëт похвалы и признания, вовсе не поцелуя. Это Саки сам себе всë напридумывал, да. Игра больного, влюблëнного разума. Саки просто приоткрыл рот, пытаясь собраться с мыслями. Он разглядывал Нигеля, и вдруг заметил, что товарищ облизывается и поглядывает на его губы. А блондин с нетерпением ждал. Он и сам-то был весь на импульсах и схватил Саки в порыве чувств. — .. П.. Пошли прогуляем этот урок? — первым вышел из транса Саки. Нигель, придя в чувства, отупело заморгал и отпустил долговязого. Он опешил. Как близко они были!.. Как близко были эти губы, эти руки, это лицо... Как доверчиво и ласково смотрели на него эти глаза. В них не было привычной язвительности или укоризненного цыканья, не было жестокой насмешки или равнодушия, как с другими. Не было этого. И не могло быть. Нигель округлил глаза и весь как-то согнулся под пристальным взором Саки, сложив руки. Он будто хотел предложить что-то, но бегающие повсюду глаза и эти обрывки звуков: "А.. Це.. Ну..", выдавали его смущëние. Таким коротыш на людях бывал КРАЙНЕ редко. Но Саки, как обычно, застал его врасплох. — Ну чë ты, весь извëлся, — выдавил из себя Саки, краснея как рак, чтоб хоть что-то сказать и не стоять как пень в коридоре. "Дебил я",— пронеслось у него в голове. "Этот, блин, стоит, мучается, а я любуюсь им. Просто издевательство какое-то! И сам-то я не лучше. Минуту назад так же стоял, тëк по нему..." Видно было, что Нигель до чëртиков смущëн. И как же, блин, Саки нравилось на это смотреть. Нравилось видеть, как он мешкается, путается, как-то по-детски опуская глаза в пол; как он краснеет, словно помидор, и также тщательно пытается это скрыть. Нигель наконец не выдержал и топнул ногой от злости. Ну почему формулировать простые, искренние слова, когда смущëн — так сложно?! Но потом он вздохнул и выдохнул: — Сл.. Слухай, Саки, а... Пішли на вулицю? Чого тут стиртачи! А там зараз свежо-о! — и не дожидаясь своего спутника, коротыш побежал к лестнице. По пути его так и подмывало сказать Саки, что тот скоро придëт, а самому забежать в кабинет музыки. Времени-то полно! Но что-то мешало ему. И снова этот беглый взгляд. Саки знает. Саки всë понимает без слов, ему не нужны никакие чëртовы объяснения. "Просто скажи уже, что хочешь этого, Нигель. Терпеть уже невозможно...", — думал Саки, лениво плетясь за ним по лестнице. Ребята вышли во двор. Раньше, Нигель ещë хоть как-то знал, что значит ловко отмазываться, сглаживать ситуацию и даже иногда сдерживать свои чувства под злорадной ухмылкой. Сейчас же, он ощущал себя подобно тикающей бомбе. Он был готов взорваться от любого прикосновения, нежного взгляда, шëпота его лучшего друга. Это было просто неконтролируемо... Всë то напряжение от невыраженных чувств, все те тайные желания блондина, все его фантазии, в скором времени дали о себе знать! Они выявлялись как-то чересчур резко и неожиданно, так, что Нигель сам от себя был в смятении... Чëрт знает, что дëрнуло его облизнуться смотря на губы Саки в школе. Но он действительно не смог устоять перед соблазном рассмотреть их. Они были тонкие и бледные, шершавые и иссохшие от сигарет. Чаще всего, конечно, расплывающиеся в едкой ухмылке. Нигель после неë и сам ходил, ухмылялся. Ещë секунда и, кажется, Саки бы задыхался и постанывал от его напористых чëрствых губ; так жадно рассматривал их Нигель. Уже был бы прижат к ближайшей стенке, лавочке, неважно. Уже бы обвивал его, потихоньку стягивая жилетку и прикрывая глаза, не желая так быстро выдавать смущение; а Нигель перехватил бы еë и нетерпеливо откинул в сторону, понимающе посмеиваясь. В момент, когда дышать стало невозможно, он почувствовал некую дрожь по телу, которое просто списал на нервы. Но нет. Совсем нет. Капля возбуждения всë же захватила его разыгравшуюся фантазию. Неизвестно, чтобы коротыш выдал, если бы Саки вовремя не вышел из транса. Рассудок остановил его весьма своевременно, хотя, Саки соврал бы, если бы сказал что с удовольствием прервал этот момент. Ему тоже хотелось уже испробовать что-то, ощутить всем телом, отдаваясь только одному человеку. Полностью... Надоело убегать от этого ощущения! На первый взгляд оно и не несло в себе ничего такого ужасного и неправильного; просто установки, поставленные строго и неприкосновенно говорили об обратном... Но всë же! Хотелось, чтоб каждая частичка тела дрожала от волн новых ощущений, чтоб румянец был физически ощущаем. Хотелось чувствовать его руки, ощущать, как они уверенно изучают его тело... Ну и ещë закусывать губу и возбуждëнно закатывать глаза, размякнув в его руках и тихо стоная ему в самое ухо... Так, а ну стоп. Саки, о чëм ты только смеешь думать?! Мысленный Саки, что был в его голове, крохотный, но от этого не менее ехидный и злой, с острым языком которым каждый раз умело ранил себя же, уже носился туда-сюда, хлопая себя по лбу, смеясь над собой и шутя все запретные и обидные шутки, неуместные язвительности, тыкая в себя пальцем, крутя им у виска и стыдясь себя. Мечтательно вздохнул бы блондин, вспоминая этот момент; как приятно Нигелю было сжимать его рукав! Как приятно было слышать стук его сердца и такое же взволнованное, отрывистое дыхание. Нигель видел: чëрт, Саки тоже это почувствовал! Он тоже хотел что-то сделать, выдать несусветную чушь, да даже невооружëнным глазом можно было заметить, как между ними пролетели искры. Брюнета тоже захватило это незнакомое ранее чувство и, Нигель всей душой надеялся, что не ошибся. И он не ошибся. Знать бы ему ещë об этом... Но что-то всегда останавливало Саки. Какие-то невидимые оковы стыда, непонятно кем навешанные на него. Они стягивали всë тело, мешаясь двигаться. Заставляли думать, что ты делаешь что-то не так, что-то не то. Очень стыдно ему становилось тогда, за свои же действия... Блондин с горечью понимал, что терпеть долго он не сможет. Раньше, он, хотя бы надеялся, что чувства угаснут со временем. Что это просто: "Бушующие гормоны", — как ласково говорила его мама, при любом упоминании о дрожи в руках и непонятном волнении. Сейчас же, стресс был слишком силëн. Он даже пытался смотреть на других девчонок, но от всего их смазливого, похотливого и смущëнного вида у Нигеля чесались кулаки, да и только. Ну как можно быть такими неискренними и тошнотворно кокетничать при каждом столкновении?! Ему всегда больше нравилась искренняя застенчивость, а не для показухи. Вот у Саки она была. И, чëрт, он был таким симпатичным, когда говорил от всего сердца!... Нигель помнил каждый случай, когда долговязый так обращался с речью. Саки был очень искренен с Нигелем. Этот стойкий характер притягивал. И, конечно же, этот обворожительный тихий смех с прищуренными чëрными колкими глазами!... О боже, от всех этих мыслей уже невольно начинаешь испытывать странное волнение... Вот чëрт! А вот смех этих кикимор был больше похож на писклявый свисток физрука. Даже хуже, когда они заливались все хором!... "Пора бы расслабиться", — вертелось в голове у этих двоих. Нет сил больше дразнить себя этими нежными приятными фантазиями, которые пока не в силах осуществится. А такое прохладное пиво, действовало лучше всяких разговоров и признаний. Оно затуманивает разум и вселяет капельку уверенности. По-крайней мере, бдондин на это надеялся. Нигель с энтузиазмом достал пиво из рюкзака. Приятный звон бутылок достиг слуха товарища. Саки повернулся и даже не удивился, а лишь закинул ногу на ногу и заинтересовано сощурил глаза. Что Нигель отрыл на этот раз? — Ну що, намëк зрозумілий? — вечно уверенным голосом поинтересовался он. Хотя, если прислушаться, в его голосе можно было расслышать нервозность и неловкость. Желание прервать тишину. А Саки прислушался. И заметил. Но, не подав виду, ухмыльнулся и активно закивал головой. Всë таки, выпить он всегда был не прочь. Нигель испытал некоторое облегчение. Ну, хоть что-то оставалось на своих местах. Главное, пьяным не ляпнуть чего-нибудь лишнего... Впрочем, Нигель бы не пожалел об этом. Когда Нигель открывал бутылку, Саки присмотрелся, увидел знакомую марку, сощурил глаза и ехидно спросил: — Ну что, Ни́гель, у бати стырил, н-да? — Ні! Це заначка з восьмого марта! — нарочно яростно начал оправдываться Нигель, подняв голову к товарищу, мол, что это такое Саки несëт?! — Да не гони, ты же стыбзил! — уверенный в своей правоте притворно злился Саки, подталкивая Нигеля локтем; неосознанно подталкивал его признаться. — Та не-е, — паясничал Нигель, нахально посмеиваясь. Он любил спорить до последнего, как бы в шутку. Саки-то привык, а вот остальных это порядком раздражало. — А ну дай сюди, — изображал его говор Саки. Получалось плохо и от этого стало ещë смешнее. — Поглядуем, с какого це числа. Нигель расхохотался и стал бить Саки кулаком по плечу. — Гони пляшку, друже! — задыхаясь, угрожал блондин. — Гоню-гоню, друже... — сдался Саки. Ему нравился смех Нигеля. Он был очень заразительный и какой-то по смешному грубый. Коротыш всë же сам выхватил бутылку, нарочно касаясь длиннющих пальцев Саки. Брюнет это почувствовал, и у него что-то приятно закололо в сердце. Выходит, ему тоже хочется его касаться! Саки лукаво усмехнулся. Настроение поднялось. Долговязый для вида смачно отхлебнул из бутылки, по-хозяйски расставляя ноги так широко, что мог бы, наверно, обхватить ими пару лавочек. Он "растекался" по скамейке, словно пьяное желе. Нахлынувшая на него свежесть одурманила разум и взгляд брюнета на время смягчился, даже как-то затуманился. Он стал сощуренный и с какой-то горящей искоркой внутри. Саки стал чаще смеяться со всяких глупостей, раскрепостился и шутил. Язвить не перестал, но издëвки стали звучать менее ненавистно ко всему окружающему его миру! Нигель же теперь выглядел ещë более похабно, нахально и уверенно, хотя казалось бы, куда уж больше. Он без передышки махал руками и кулаками, что-то рассказывая; гоготал, активно кивал на какие-то там размышления Саки вслух. Даже ногами иногда пинал какие-то камешки, не дай бог оказавшиеся рядом. Пиво глотал как ненормальный.. Ухмылка не сходила с его лица, но если раньше она была злая, ненавистная и колкая, то сейчас она больше расплывалась в самодовольной, радостной и даже немного заигрывающей, когда тот осматривал Саки. Глаза его всë так же изучали всë вокруг, ища новые и новые идеи. Но видно было, что он тоже "растекался" вслед за своим товарищем. Голос его стал звучать более протяжно и плавно, а взгляд всë больше стал задерживаться на Саки. Он, не стесняясь, пялился на него; всë больше двигался в его сторону. А сам Саки, будто по привычке, обвивал его плечо длинной рукой. Рука его была тëплая, и плечо Нигеля горело от прикосновений. Ну а самое главное, эти двое становились страсть какими тактильными. Саки непослушными руками вынул зажигалку из кармана, и не переставая смеяться с какой-то вовсе не смешной шутки Нигеля, пытался зажечь сигарету. — Да бо-оже, чë она не зажигается... — по-смешному нахмурился он, не переставая щëлкать зажигалкой. Нигель тоже заливался, а посмотрев на Саки, согнулся в приступе смеха ещë больше. Он беззвучно дëргался и шатался: — У.. У ти олух звичайно! ... — хлопал он себя по коленке, пока Саки недовольно оглядывал сигарету, будто ища, за что можно на неë поругаться. — А ну дай сюди, дурний.. — как-то особенно заботливо сказал он и выхватил зажигалку прямо у него из рук. Саки покорно подставил сигарету и через секунды две, из неë уже шëл едкий дым. Брюнет сначала прокашлялся от резкого запаха ударившего в нос, но потом привычно расслабился. В конце концов он "растëкся" так сильно, что его голова коснулась плеча Нигеля. Он прилëг на него. Коротыш раскраснелся от неожиданности, но потом с готовностью подставил плечо, довольно хмыкая. Саки полежал так немного, ощущая приятный трепет и одновременно спокойствие в груди, а потом до него вдруг дошло, на ком он сейчас разлëгся. Он как-то неловко привстал и отвернулся, чтоб спрятать жар прильнувший к щекам. Нигелю совсем не понравилось, что его любовь отклонилась от него, так ещë и отвернулась. Он, совсем не контролируя свои действия, ни о чëм особо не думая, привстал и просунул руки под подмышки Саки, тем самым обвив его туловище скрестив руки на его груди, прижавшись к его спине. И засопел... Саки же просто обалдел, если это ещë можно так назвать. Он приоткрыл рот, глаза его чуть из орбит не выпали, и сигарета, так спокойно дымящаяся секунду назад, упала на лавочку, потухнув. Затаив дыхание, он весь как-то содрогнулся и размяк в крепких, тëплых руках Нигеля, который сейчас прикрыл глаза и вдыхал такой родной запах волос Саки. Чëрт, он чувствовал его дыхание, чувствовал его руки так близко! Он сам, сам прижимал его к себе и буквально дышал ему в макушку!... Нигель совсем не желал отпускать его. Саки и в жизни бы не хотел прерывать этот момент, да даже готов был на что-то значительно большее, потому что дыхание уже спëрло, а сердце бешено билось прямо об руки Нигеля, крепко сжатые на его груди. Вот только сейчас они были в школьном дворе... Где их все могли увидеть. И непонятно, что тогда будет... Это представлялось Саки каким-то взрывом средь бела дня. Перед глазами тотчас всплыла огромная толпа, в этих полосатых свитерах и коротких юбочках с зигзагами и огромными ресницами, шëпот, улюлюканье и громогласный хохот, да даже Гуннар с этим своим дебильным непонимающим выражением и нравоучениями, пытаясь быть со всеми на одной волне. Да даже долбаный Барри, со своей этой балдëжной усмешкой, со смешными очками, с барабаном под рукой! ТАК.... — Нигель... — не своим, каким-то дрожащим от волнения и опьянения голосом позвал его Саки. Он буквально заставлял себя говорить, чтоб в край не отдаться чувствам и не дай бог не начать страстно целоваться у всех на виду!... Хотя никого ещë не было, но Саки уже будто за километр готов был услышать этот едва уловимый звон, оглашающий начало перемены... Красивое всë таки у него имя. Нигель... Так мелодично и приятно оно звучало каждый раз, когда он звал его. — М? — очнулся Нигель и будто начал просыпаться. Трезвел. Через секунду, он как-то болезненно вытаращил глаза, осматриваясь, и сначала вылупился на Саки, будто это и не он, а уже собравшаяся поглазеть на них толпа. Потом как-то нехорошо покачнулся, нехотя выпустил Саки и чуть не грохнулся с лавочки. Коротыш отполз в сторону, покачиваясь. Саки не менее испуганно вытаращился в его сторону, но совсем не от того, что сейчас было. Он больше тревожился за состояние Нигеля. Блондин в испуге открыл рот, беспомощно хлопая глазами; хотел объясниться, оправдаться, но, видимо даже не нашëлся, что сказать. Саки сам пришëл на помощь: — Т-ты это, ну, не волнуйся, я всë понимаю... Ты там, пьяный, всë такое. Ни чë страшного, ты и не такое можешь выдать, я ж знаю... "А ещë чего ты знаешь?", — гневно спросил он сам себя. Саки говорил нервно, без конца теребя свою жилетку и не смея смотреть Нигелю в глаза. Язык заплетался. Саки не знал, сильно ли повлиял алкоголь на все эти действия, или Нигель делал их сам, от чистого сердца. Хотя сам брюнет больше хотел верить в последнее. Впрочем, сейчас от него бесполезно было ждать честного ответа. Коротыш лишь как-то неопредлëнно, неуверенно, но быстро закивал головой, бегая глазами Хотя слова Саки резали его душу острым кинжалом. Он не жалел о содеянном, вовсе нет. Но его терзали сомнения. Саки сам оправдал его, сам всë понял без слов. Но впервые в жизни Нигель почувствовал и услышал, с каким трудом Саки приходилось врать. Он видел, слышал его нервозность и неловкость. За столько лет дружбы он уже замечал всë. Нигель тоже всë чувствовал, всë понимал. Но говорить об этом вслух пока не решался... Блондин как-то тяжело вздохнул и стал рассматривать свои блестящие, отполированные ботинки. Некоторое время коротыш шатал ногами, о чëм-то думая, а потом поправил свой неизменно выглаженный чëрный галстук, кашлянул и уже с полной уверенностью заговорил: — Це... Мені треба сьогодні додому, ну ти знаєш, батькам допомогти... Саки, выйдя из своих мыслей, тут же откликнулся: — А.. Ты знаешь, у меня там тоже дела есть. Я вот только сейчас вспомнил... — он задумался. Что же у него за дела? Поесть? Попить? Погулять? Помыть посуду? Ой, нет! Он же крутой пацан, кто о таком вслух говорит... Нигель, видя растерянность товарища, тоже решил ему помочь; он, не дослушав, кивнул головой и покачнувшись, встал. Мол, понял всë без слов. Саки хотел было придержать его, вдруг упадëт? Он так болезненно качался... Но испугался. А вдруг опять? Вдруг его опять понесëт в самых развратных фантазиях?... Снова покраснеет, да похуже малолетней влюблëнной школьницы! Саки уже боялся собственных мыслей. Нигель был таким желанным, а сейчас так свободно разгуливал возле этой лавочки, не подозревая ни о чëм, пиная камешки. А может, у него и у самого сейчас начался мозговой штурм... Их нарастающую с каждым действием неловкость прервал оглушающий звонок. Саки вскочил, словно его обухом по голове ударили. Уже в голове у него снова мелькнула толпа, визги и топот, которые стали слышаться из здания. — Ну, это, пока, Ни́гель! Созвонимся ещë. И ушëл, почти убежал, не в силах обернуться на Нигеля в последний раз. Лишь бы домой, скорее домой, всë обдумать... Блондин сначала в растерянности застыл, раскрыв рот в немом вопросе: "А як же я?" А потом вдруг закивал головой, забыв как вообще что-то уверенно говорить. Саки этого конечно же не увидел и ещë больше смутившись от его молчания, ускорил шаг. Нигель развернулся и посеменил за территорию школы, огибая здание, торопливо доставая сигарету и ловя на себе возмущëнные взгляды учителей и учеников. Они что-то кричали ему вслед про сигареты, про школьный этикет, но он уже их не слышал. Ему было всë неважно, всë глупо. Неправильно. Потом он остановился и раздражëнно стал осматривать зажигалку, которая постоянно норовила выскользнуть из болтающейся руки. Нахмурился. Когда он волновался, блондина раздражало всë. И только потом до него дошло: это не его зажигалка. Это была зажигалка Саки; Нигель забыл еë отдать, когда лично зажигал ему сигарету. Коротыш затаил дыхание и медленно прижал зажигалку к себе. Секундного тревожного размышления хватило на то, чтоб быстро понять, что делать. Он резко развернулся, будто готовясь бежать без оглядки. Остановился. Одумался. Нет, бежать за Саки сейчас было поздно. Он уже задумчиво и быстро шагал через светофоры, скверы и дворы, под надоедливые звонкие завывания птиц. Он хотел нарочно прийти домой раньше Нигеля, чтоб не дай бог не пересечься с ним. Странно это было — избегать его. Они с Нигелем жили рядом, всегда ходили вместе, а сейчас так разминулись... Саки специально выбрал дорогу посложнее. "Потім йому віддам,"— подумал Нигель. Как раз появилась причина написать Саки! Развеять столь гнетущее молчание, да! Нигель победоносно подпрыгнул и погрозил что-то особенно разыгравшимся первоклассникам, которые так бурно обсуждали его сигарету. Те поутихли. Он с особой нежностью взглянул на зажигалку, вспоминая еë обладателя. Саки... Нигель улыбнулся. Просунул ее глубоко в карман и уже беспечно зашагал домой. По-крайней мере, он хотел выглядеть беспечно. *** Влетая домой, Саки сразу же пошëл в свою комнату, не обращая внимание на приветствие матери. — Сынок, ну что, как в школе? — протирала женщина посуду, совсем не смотря в его сторону. — Да как обычно, мам, — раздражëнно отмахнулся Саки, взлетая вверх по лестнице. Непонятно было, расслышала-ли женщина ответ, но осталась довольна, что-то там напевая себе под нос. Долговязый поспешными шагами зашëл к себе в комнату. Он уже по дороге домой как-то неуютно себя чувствовал. Ну, во-первых, идя куда-то, брюнет имел привычку постоянно что-то щупать в карманах. Например: свою излюбленную зажигалку. Но сейчас, его руки просто бесцельно лазали по карманам. Зажигалки не было. И с каждой минутой, тревога охватывала его мысли. Он всегда носил еë с собой. Да был бы хоть чëртов апокалипсис, Саки бы в первую очередь проверил зажигалку в кармане. Он вытряхнул штаны, осмотрел их снизу и сверху. Не было еë. Нигде. Саки разочарованно швырнул штаны на кровать и стал думать, кусая губы. Варианту, что чаще всего вертелся у него в голове, сейчас хотелось верить меньше всего: зажигалка могла остаться у Нигеля. — Бо-оже.. — вздохнул Саки. Значит, встреча вне школы была неизбежна... Ну и вторая причина его беспокойства состоялась в том, что Саки, как не странно, всегда писал Нигелю первым. Заводил разговор, там, все дела. А сейчас... О чëм можно было говорить после столь неоднозначного события? Господи, да что это Саки вообще так много замарачивается? Ну как девчонка, ей богу! Вообще пофигу на этого Нигеля. Сам сделал, сам виноват. Кстати, интересно, как он там? И что делает? А может, позвать его гулять? А может, спросить как дела? Поинтересоваться там чем-нибудь, ну... Может, пригласить в гости?! Саки хлопнул себя по лбу. Нет, это уже перебор. Как бы он не старался забить, забыть, остыть, мысли всë равно брали своë. Ему хочется думать о нëм, говорить без остановки, знать, как у него звучит и чего он хочет. "Саки, а ну стоп!!!", — кричит ему кто-то из глубин его подсознания. Но какой же тут "стоп", если эта нахальная ухмылка с злыми глазами не выходит из головы?! Он Нигеля за кого принимает вообще?! Размышляет так, будто к девчонке собрался подкатывать... У Саки загорелись щëки. Но ведь Нигель и вправду был таким классным... Получше всякой девчонки. Брюнет сидел за столом. Он слепо что-то чиркал на клетчатом листке, нетерпеливо отбрасывая мешавшую чëлку. Это был листок Нигеля; он вырвал его для крестиков-ноликов, и сейчас на нëм была коряво нацарапана их игра. Нигель ляпал нолики, Саки чиркал крестики. Было непонятно, кто же наконец выиграл. То Нигель набирал очки, явно жульничая; непонятно как Саки вообще не отказался с ним играть после таких очевидных нарушений; то Саки по пять раз ловил лютый джек-пот, то они зачëркивали чуть ли не до дыр ходы друг друга, видимо, ссорясь. Больше всего почему-то было замазано ходов у Саки, а у Нигеля всë было чисто и красиво — честный игрок номер один! Хотя долговязый выигрывал честным трудом. А хотя, нет... Саки перевернул листок. Все ходы Нигеля зачëркнуты. Видимо, тут и у него сдали нервы. Саки усмехнулся со своих воспоминаний. Вышла ничья, хотя Нигель с пеной изо рта доказывал, что честная победа — его. Саки глянул на свои чирканья, пригляделся, и чуть карандаш из рук не выронил. Нет, нет, нет, нет... На этом несчастном листке, в правом нижнем углу был неразборчиво, незатейливо, но вполне узнаваемо нарисован Нигель. Да ещë пара сердечек! Поздравления тебе, Саки! Теперь-то ты уж точь-в-точь занял роль влюблëнной школьницы. Саки раздражëнно вскочил из-за стола. Он преследует его, что это за безумие?! Это вообще лечится? Боже, видел бы его сейчас Нигель — засмеял бы... Или нет?