Брат против брата (Brother Against Brother)

      Мэтью Скрэпс действительно был не совсем уверен, что делать с этим заданием. Он был весьма доволен тем, что принцесса доверила ему нечто столь важное — доверяла его благоразумию. Но это было также, при всем уважении к ней, очень скучно.               За два дня он выучил главный лазарет Бракстена наизусть. Доктор время от времени болтал, но был занят другими пациентами и документами. Комната, которую охранял Скрэпс, находилась за углом от главного лазарета, так что он мог видеть, что там происходит, но, в основном, находился в маленьком коридоре. Он много ходил взад и вперед. Мэтью пытался прокрутить в голове свои любимые статьи и книги и подавить растущее любопытство, которое он испытывал к заключенному.               Он и Хобби были кратко ему представлены. Он на самом деле не присматривался к имперскому капитану, больше заботясь о том, чтобы выслушать генерала Вирса. Генерал явно придавал пленному большое значение. И Скрэпсу не потребовалось много времени, чтобы понять, что они, должно быть, были друзьями. Возможно, все еще ими являлись. Вирс приходил повидаться с капитаном раз в день — дважды, если мог. Это давало Скрэпсу и Хобби передышку. Принцесса вчера тоже прибыла и провела с имперцем час. Мэтью не думал, что она будет задавать ему вопросы. Принцесса Лея не казалась такой. Это вызвало у Скрэпса любопытство.               Кливиан отказался входить внутрь для несения караульной службы — его презрение к имперцам глубоко укоренилось. Он сказал Скрэпсу, что ему тоже не следует — никакого братания с врагом. Однако, очевидно, что генерал и принцесса нашли время, чтобы просто... побыть с ним. И Вирс сказал, что они могут выбирать, находиться внутри комнаты или снаружи.               Скрэпсу было очень скучно.               Он набрал код на панели управления дверью, и она с тихим шипением открылась, позволяя ему войти. Это была очень простая и заурядная комната. Ему дали понять, что Бракстен использовал ее в качестве изолятора, если у пациента было очень серьезное или заразное заболевание.               Там стояла медицинская койка и приставной столик, а также два стула и небольшой освежитель. На столе лежала настоящая книга, сделанная из флимси.               Взгляд Мэтта привлекло синее покрывало на стандартном белом больничном постельном белье. Он задавался вопросом, кто его принес — это придавало желанный цвет очень пресной обстановке.               А затем он встретился взглядом с имперским пленником, который явно наблюдал за ним с того момента, как парень вошел. Он был невысоким — это все, что Мэтт запомнил из краткой встречи с ним. У него были тонкие черты лица и глубоко посаженные глаза — это заставило лейтенанта задуматься о том, через что прошел этот человек еще до своей болезни. Несмотря на это, глаза были понимающими и проницательными. Ему давали кислород, и его грудь под одеялом двигалась болезненно неглубоко.               Скрэпс выпрямился, что-то в их пленнике вызывало его уважение, несмотря на презрение Хобби или общее мнение об имперцах, как об ублюдочных убийцах.               — Э... здравствуйте, сэр. Я... я... — он запнулся и покраснел. Он должен был подумать, что сказать. Привет, мне так скучно, что разговор с имперским заключенным выглядел лучше.               — Лейтенант Скрэпс, — негромко прохрипел капитан. — Я помню. Могу я что-нибудь для вас сделать?               Вежливый и сдержанный. Если бы Мэтт не знал лучше, он бы почти почувствовал, что вошел в кабинет этого человека.               — Эм... нет, не совсем. Я просто... генерал Вирс сказал, что мы можем охранять вас либо снаружи, либо здесь, сэр.               Одна бровь слегка приподнялась.               — Так что... я просто... я подумал… Я имею в виду, если только вы не предпочтете отдохнуть, что вполне понятно, но если бы я застрял здесь, мне было бы так скучно и...               Он был бессвязен. Он болтал без умолку, как ребенок, хотя приближался к своему 20-му дню рождения. Но капитан удивил его и слегка улыбнулся.               Добрый. Это было подходящее слово. Его лицо было добрым, и Мэтт действительно не был уверен, что делать с этим выражением лица имперского капитана.               — Значит, вам скучно, лейтенант? — мягко спросил он. — Коридор не намного интереснее, чем эта комната?               Скрэпс снова покраснел оттого, что его уличили, и решил, что на данный момент честность — лучшая политика.               — Да, сэр. — Теперь он чувствовал себя ужасно грубым. Вторгнуться в комнату больного человека, независимо от того, что тот был имперцем, потому что ему нужна была компания.               Капитан зашелся в мучительном приступе кашля, и Скрэпс поморщился от звука его легких, похожего на треск стекла.               Он инстинктивно пошевелился, нашел кувшин с водой и налил новый стакан. Мэтт подождал, пока капитану удалось восстановить контроль, прежде чем откинуться на подушки, совершенно измученному.               — Воды, сэр? — спросил Мэтт. — Может, мне позвать доктора?               Имперец покачал головой и уперся руками в матрас, чтобы сесть, но без особого успеха. Скрэпс поставил стакан и помог ему, устроив подушки так, чтобы имперцу было удобнее, прежде чем передать стакан.               Капитан осторожно взял его и медленно отпил, прежде чем вернуть. Скрэпс заметил легкую дрожь в его руке, но мужчина превосходно владел собой и просто небрежно опустил обе руки на колени, сложив их, чтобы скрыть дрожь.               — Спасибо, — сказал он все еще тихим тоном, чтобы поберечь свой голос. — Боюсь, я не могу предложить вам много развлечений. Не хватает кислорода, чтобы говорить. Итак. — Он сделал паузу, явно пытаясь набрать достаточно воздуха. — Расскажите мне о себе.               Он указал на стул у своего изголовья, и Скрэпс повиновался, опустившись на него. Он был не совсем уверен, что ему следует сидеть во время дежурства. Это было странно, но капитан указал...               — Э... — он прочистил горло. — Боюсь, моя история не столь уж примечательна...               — По-моему, вы сказали, что вам скучно, — пробормотал офицер. — И я сейчас не в состоянии читать, так что...               В его словах был смысл.               — Ладно, — начал Скрэпс, немного отодвигаясь, чтобы бластер не утыкался ему в бок. — Ну, что ж. Я родился на Бургаси. Это планета в Среднем Кольце... — он остановился, неуверенно глядя на капитана, который наблюдал за ним устало, но с интересом.               — Вы, вероятно, знаете это, будучи флотским офицером, — сказал он, снова чувствуя себя неловко. — Звездные карты и все такое.               — Да, — отозвался имперец без малейшего снисхождения. — Но это предел моих знаний. Пожалуйста, продолжайте, лейтенант. Я полагаю, у вас есть имя?               Скрэпс моргнул: — Эм. Честно говоря, я не уверен, что должен называться здесь по имени.               Капитан еще раз слегка улыбнулся, дыша неглубоко, чтобы как можно больше щадить свои легкие: — Я — Фирмус Пиетт. И вы совершенно правы в том, что для вас я — «капитан». Мне просто было интересно.               Ладно. Что ж. В этом не могло быть никакого вреда, предположил он.               — Я Мэтт. Мэтью Скрэпс. Да, фамилия настоящая, — он вернул капитану улыбку, немного расслабившись.               — Итак... я вырос на Бургаси. В основном, она сельскохозяйственная — много фермеров и владельцев ранчо. На самом деле, мы являемся одним из основных поставщиков имперских линий снабжения. Мой дядя — фермер, а родители — владельцы ранчо на соседней территории.               Об этом было труднее говорить, чем он ожидал после... после всего.               — Но вы не владелец ранчо, — прокомментировал капитан Пиетт, снова потянувшись за водой и делая осторожные глотки. Мэтт снова покраснел, но показания над его головой не были в тревожной зоне, поэтому он решил, что может продолжить.               — Нет, — вздохнул он. — Мне нравилось там расти. Я рано научился ездить верхом. Моим любимым временем был ранний летний вечер. Все пахло свежестью — тот запах зелени, знаете?               Он взглянул на Пиетта, который выглядел каким-то грустным: — Я... на самом деле, не знаю. Хотя могу догадаться. Я вырос на пустынной планете.              Интересно. Скрэпс знал в Ядре не так уж много пустынных планет, но галактика была большой. По крайней мере, он предположил Ядро, судя по этим элегантным теноровым интонациям.               — Что ж. Надеюсь, когда-нибудь у вас будет возможность почувствовать этот запах. Когда поля еще молоды и от земли исходят последние лучи солнечного тепла.               Он остановился, удивив самого себя комом в горле. Он не ожидал, что будет так тосковать по дому.               Возьми себя в руки, Мэтт.               — Эм, ладно. Я любил ездить верхом. Остальное же не особенно. Я старался, чтобы меня не нашли, чтобы я мог лежать на спине в моем любимом месте в траве и наблюдать за появлением звезд. Не могу передать, как сильно я хотел оказаться среди них.               Он взглянул на Пиетта и обнаружил, что мужчина сжал губы и смотрит в сторону. Не совсем уверенный, что с этим делать, Скрэпс продолжил.               — В остальном жизнь была довольно предсказуемой. Ну, нет, это неправда. У нас на территории было озеро. Настоящее озеро, а не пруд, который кто-то называет озером.               Он услышал тихое фырканье и обнаружил, что капитан снова на него смотрит.               — Так что я с раннего возраста там плавал. А у моего дяди была маленькая парусная лодка — он часто брал меня с собой летом, и это... это было ПОЧТИ так же здорово, как летать в космосе. Звук ветра в парусах и то, как лодка движется по воде...               — Ощущение веревки на своей ладони, — вмешался Пиетт, удивив Скрэпса. — Знание того, что ты и корабль в этом вместе — что он пойдет туда, куда ты направишь, если ты его ласково попросишь.               — Вы знаете, — сказал Мэтт, более чем когда-либо заинтересованный этим имперцем. — Я думал, вы выросли на пустынной планете.               — Действительно, — ответил Пиетт, слегка задыхаясь. — Но не остался там.               Дверь зашипела, и они оба оглянулись, чтобы увидеть, как Хобби хмуро на них смотрит.               — Я здесь, чтобы сменить вас, лейтенант, — холодно сказал он, едва взглянув на капитана. — Я, кажется, вам говорил, что мы охраняем в коридоре.               Скрэпс покраснел, когда поднялся: — Генерал сказал, что можно и так, и этак, Кливиан. — Он собрался с духом и повернулся спиной к Хобби, хотя все еще чувствовал на себе его пристальный взгляд.               — Благодарю вас, сэр. Я... я действительно надеюсь, что вы скоро поправитесь.               — Я ценю это, лейтенант, — тихо сказал ему Пиетт. — Спасибо за компанию.               Дверь едва успела с шипением закрыться, когда Хобби на него набросился.               — Что, в преисподней, ты думаешь, что делаешь, болтая с импом??               Мэтт был совершенно ошеломлен свирепостью в голосе и лице Дерека.               — Мне... было скучно. И... должно быть, довольно тяжело быть целый день таким больным и одиноким...               — О, да, — усмехнулся Хобби. — Бедный имперец. Лечение  выглядит чертовски  лучше, чем они когда-либо обращались с любым из нас!!               Скрэпс глубоко вздохнул, напоминая себе о сокрушительных потерях, которые понесли все истребительные эскадрильи. Ни у кого не было их больше, чем у Разбойников. Добавьте к этому тот факт, что коммандер Скайуокер пропал без вести…               Что ж.               Было понятно, что чувствовал Хобби. Как бы то ни было, Мэтт должен был заговорить.               — Послушайте, сэр, — сказал он, как можно спокойнее. — Я ценю ваши чувства по этому поводу. И я это уважаю. Но капитан Пиетт также является кем-то важным для генерала. И только потому, что его люди могут плохо относиться ко мне, не означает, что я должен отвечать взаимностью.               Хобби фыркнул: — Ты невероятно наивен, Мэтт. Но все в порядке. Будь нерфом. Он того не стоит.               Кливиан занял свою позицию за дверью, когда Скрэпс ушел.               Может, он и был нерфом. Но было что-то в глазах Пиетта — что-то, говорившее ему, что этот человек искренне оценил его присутствие. Мэтт увидит его снова.               *******               Лея скрестила руки на груди и изо всех сил старалась не смотреть на Мон Мотму.               — Вы слышали, как генерал Вирс сказал, что с этим офицером любой допрос был бы неэффективен. Мон, вы знаете, как имперцы обучают свое высшее командование...               — Я знаю это, Лея, спасибо, — тон Мон был вежливым и стальным, означавшим, что Лея зашла слишком далеко, и чандрилланка была недовольна тем, что ей сообщали то, что она уже знала. — Но мы уже держим это в строжайшем секрете. Когда, а не если, когда в какой-то момент это обнаружится, нам нужно иметь все надлежащие процедуры. Ради капитана Пиетта, а также ради нас самих. И при всем моем уважении, генерал, — продолжила она, поворачиваясь к Вирсу, который напряженно стоял рядом с принцессой с твердым выражением лица, — хотя я вам верю, на самом деле, возможно, этот офицер будет более откровенным, чем вы думаете. В конце концов, прошло три года с тех пор, как вы его видели в последний раз. Все могло измениться. И вы сказали мне, что он — хороший человек. Возможно, тогда мы сможем быть убедительными.               — Он — хороший человек, — ответил Вирс холодным тоном. Лея восхищалась его самообладанием. Если бы это были Люк или Хэн, а она смотрела на них с противоположной стороны…               — Но именно потому, что он таков, я знаю, что это не сработает. Он считает свой долг перед своим кораблем и командой превыше всего остального. И знает, что если он передаст нам конфиденциальную информацию, а до Империи дойдет, что он это сделал, его старшая команда почти наверняка потеряет свои жизни. Неприятным образом.               Мон встала и подошла к иллюминатору. Ее офис в «Доме Один» был приличных размеров, с той округлой, успокаивающей конструкцией, которую так любили мон-каламари.               Успокаивающие линии в данный момент никому из них не помогали.               Наконец, сенатор обернулась, ее лицо было серьезным, но решительным.               — Я должна рассмотреть более широкую картину. Я очень хочу сохранить присутствие капитана в секрете — по двум причинам. Потому что дела на высших уровнях достаточно напряженные и без тех, кто был бы рад увидеть, что его допрашивают так, как мы не одобряем, требуя его крови. Мы не можем быть разделены в то время, когда все и так непрочно. А также потому, что, как вы говорите, его собственные люди могли бы воспользоваться этой информацией и сотворить с ней ужасные вещи.               Лея ждала неприятной части этого разговора. Она уже могла видеть, что Мон приняла решение.               — Однако, выполняя наш долг перед Альянсом и ради соблюдения надлежащей процедуры, мы должны официально допросить Пиетта.               — А Альдераанские конвенции? — напряженно спросила Лея, в то время как рядом с ней Вирс стоял так прямо, как только был способен. — Где мы все согласились, что не будем переходить с заключенными определенные границы? Что насчет этого, Мон?               Ее подруга вздохнула: — Лея... вы знаете, как я этому сочувствую. Вам, в частности. Но в настоящее время я имею дело с многочисленными системами, которые считают, что мы слабы. Мы сейчас с трудом не даем этому Альянсу развалиться. И я надеюсь, вы согласитесь, что то, о чем я прошу, едва ли пересекает эти границы?               — Давать наркотики правды больному человеку? — спросил Вирс таким холодным голосом, что Лея удивилась, как комната не покрылась инеем.               Но Мон достигла своего положения не потому, что ее было легко запугать. Она так же сурово посмотрела на генерала и вскинула бровь.               — Они не причиняют боли, генерал, как вам хорошо известно. Я не понимаю подтекста...               — Мэм. Я присоединился к вам именно потому, что вы выступаете против всех способов, которыми Империя все чаще посягает на права живых существ. Я довольно хорошо знаю, на каком скользком пути мы сейчас находимся.       Мон подняла тонкую руку: — И этот человек также ваш друг, генерал Вирс, так что ваша объективность сомнительна.               Лея тяжело вздохнула и подошла, чтобы опереться на стол Мон, чувствуя себя такой усталой. Она с самого начала знала, что скажет Мон Мотма. И часть ее понимала и соглашалась с этим рассуждением. Могла видеть картину в целом. Просто…               Она была на другом конце. Вот почему она так яростно предлагала Альдераанские конвенции. Они не могли уподобляться Империи. Лея не променяла бы один тиранический режим на другой. В то же время чандрилланка была права — то, что она предложила Пиетту, не причинит ему боли. Это установило бы надлежащую процедуру, чтобы защитить его от кого-то вроде Мадина или Владмира. Если бы допрос уже состоялся, другим было бы труднее на нем настаивать. И, в свою очередь, это означало, что был только один вариант в отношении дознавателя капитана...               — Я это сделаю, — тихо сказала Лея, наблюдая за Вирсом. Как и следовало ожидать, он нахмурился.               — Я не могу просить вас об этом, принцесса. Не со всем, что вы пережили. Это сделаю я.               — Вы не можете, — мягко сказала Мон Мотма. — Генерал. Если выяснится, что мы позволили вам быть тем, кто допросит вашего друга...               — Я способен на...       — Да, — вмешалась Лея. — Это верно, я знаю. Но вы не должны этого делать. После всего...               Она сделала паузу. Вирсу не понравилось бы, если бы она поделилась своими соображениями о том, что он чувствовал, покидая своего друга. Генерал был очень скрытным человеком, но Лея, вероятно, знала его лучше всех, — и она могла видеть, что это было не то, что он мог сделать без серьезного ущерба для и без того пострадавшей дружбы. Она избавит его от этого. Этот человек отказался буквально от всего, чтобы присоединиться к Восстанию. Ему нужно было знать, что, по крайней мере, один из них оценил эту жертву.               — Я это сделаю, — твердо повторила она. — При условии, что Бракстен все время будет за ним следить.               — Конечно, Лея, — сказала Мон, примирительно разводя руками. Но Лея чувствовала себя слишком уязвленной, чтобы ее можно было так легко успокоить.               — Боюсь, не «конечно», Мон. Я больше не уверена.               Ее подруга вздрогнула от этого: — Тогда я думаю, что эта встреча окончена, — сказал Мон. Лея и Вирс склонили головы и вышли из кабинета. Генерал молчал всю обратную дорогу к шаттлу. Как только они поднялись на борт, он заговорил.               — Я буду с Бракстеном, — жестко сказал он ей.               — Я подумала, что вы можете этого пожелать, — согласилась она, включив питание и отправив коды допуска начальнику палубы.               Они возобновили молчание, пока медленно двигались к «Победе», эмоции Леи были в смятении.               — Мне очень жаль, — сказала она, наконец. — Я... хотела бы...               Он посмотрел на нее, и она с облегчением увидела, что его «железной» маски на нем не было.               — Я знаю, почему вы это делаете, принцесса, — ответил он. — У вас нет причин извиняться. Я… благодарен за то, что вы есть. Но я бы тоже хотел, чтобы вы этому не подвергались. — Он положил руку ей на плечо в редком проявлении нежности. Но она глубоко это ценила. Лея надеялась, что они все еще смогут так разговаривать после того, как она допросит его друга.