† Познавательная поездочка! †
Новым домом Кинде стал всё тот же Скандлан-Билдинг. Основная часть обещанной экскурсии состоялась в лифте: Лейн наскоро перечислил, кому из сотрудников бюро какие апартаменты принадлежат, настоятельно посоветовал не блуждать по ним без спроса и доставил его на предпоследний этаж, выделенный под общее пользование. И если в головном офисе любоваться было по сути-то и нечем, то здесь, едва двери лифта разъехались, у Кинды сразу разбежались глаза. Просторная кухня-столовая, внушительный холл с овальной диванной зоной, где могла уместиться минимум четыре раза его стерильная комната и где Лейн сбросил с плеч сопящее тело, небольшой тренажерный зал, игровая с бильярдным столом и дорожкой для боулинга, укромная библиотека — все зоны были разграничены декоративными перегородками и цветовыми решениями, и во всём было отдано предпочтение строгим геометрическим формам и последнему слову техники. Кинда, разумеется, физически не мог ни к чему здесь прикоснуться: прочувствовать мягкость и текстуру обивки или снять с полки заинтересовавшую книгу или попробовать что-нибудь приготовить, однако это и не имело значения. У него появилось место, куда он мог вернуться. Кинда бы не возражал — и будь оно размером с конуру. «Могу оставить тебе трансляцию? Утерянный мир или спорт» — предложил Лейн, кивнув на сверхтонкий дисплей во всю стену в гостиной. Кинда мотнул головой, планируя не скучать, а тщательно исследовать всё на этаже вдоль и поперёк, что безусловно займёт не одну ночь. У него притаилась лишь одна просьба, но он не знал, как наиболее ненавязчиво её выразить. «А окна здесь тоже всегда закрыты?» — обычный безобидный ведь вопрос для справки. Тем не менее, господин Скандлан, которого он теперь привыкал звать по имени, пошёл ему навстречу и, открыв настенную электронную панель, зажал несколько кнопок, после чего матовая чернота пропустила в гостиную широкую полосу лунного света. С дивана донеслось недовольное мычание, и по дёрнувшемуся в ухмылке уголку губ Кинда сообразил, что это одолжение приятно компенсировала возможность вернуть должок третьему присутствующему. Что ещё Кинда сообразил за свой первый день — так это то, что среди его новых коллег напрочь отсутствовала субординация. Возможно, тому способствовало совместное проживание. Ему стоило заподозрить о том, когда Пьер высмеял формальное обращение «господин», укрепиться в своём подозрении, когда Мими хлопнула дверью кабинета, не дослушав поручение, однако в силу дилетантской наблюдательности он принял сей факт, лишь когда они направлялись домой, сделав круг через Вестплейн — центр ночной жизни Кэйблвея. «Обойти, если есть лишнее качество жизни», — прохладно отозвался Лейн в ответ на восторг Кинды: «столько клубов и за год не обойти!». Флуоресцентные лучи и смешивающиеся волны электронной музыки лились со всех сторон прямо на улицу, охватывая рейвом десяток кварталов. Астрономическое количество людей перемещалось между заведениями, игнорируя проезжую часть и танцуя даже на капотах припаркованных автомобилей, и потому их автомобиль продвигался практически ползком, пока не затормозил напротив вывески агрессивно красного цвета «Катакомбы». Снаружи клуба образовалось столпотворение, мешавшее разглядеть вход, однако их появление сразу привлекло внимание габаритного вышибалы, и тот пошёл на них настолько решительно, что последней здравой мыслью было бы опустить тонированное оконное стекло, что Лейн и сделал, без объяснений вручив бугаю свёрток банкнот. «И с чего вдруг я предпочитаю общество неживых», — утомлённо выдохнул Лейн, не спеша закрывать окно. Со стороны возбужденной толпы, куда нырнул вышибала, теперь чётко слышались по-звериному рычащие возгласы. Кинда распознал «давай!», ещё «вмажь ему!», а затем публика заунывно взвыла и расформировалась на покачивающиеся отдельные группы не внушающих симпатию личностей. В момент он так увлёкся подсчётом татуировок, шрамов и ирокезов, пытаясь вычислить участников драки, что аж подпрыгнул от удара по двери, на которую кто-то навис, упёршись в оконную раму сбитыми в кровь кулаками. «У меня день рождения или так ты извиняешься?» «У тебя убедительные родственные связи. Садись и покончим с этим». Лейн бесстрастно подкручивал что-то на наручных часах, казалось, нарочно не поворачивая головы, но слабая перемена всё же мелькнула на не освещенной красной вывеской стороне лица, когда парень снаружи клокочуще рассмеялся. «Не надо только строить из себя опекуна». «Не надо вести себя как беспризорный подросток. Сядь уже», — тонированное стекло скользнуло вверх, чуть не прищемив стёсанные пальцы, через несколько секунд открылась дверь с противоположной стороны, и в салон тяжело завалился новый пассажир. Лейн, поморщившись от отвращения, возможно, на резкий запах, назвал автопилоту пункт назначения и продолжил бойкотировать нестерпимые шипения, вырывающиеся из парня, пытавшегося найти наименее болезненное положение. Кинда уже сам не находил места от ощущения себя третьим лишним. «Успокойся», — точно не стал бы говорить сейчас Кинда господину Скандлану, — «я чист». «Мне сиденья обмочить от счастья?» «Я бы на это посмотрел. И чтоб ты знал, я и без конвоя домой собирался». «Будет познавательно для всех присутствующих». Брюнет ядовито прыснул, утёр рукавом джинсовой куртки кровь, стекающую от рассеченной брови на скулу, и суть услышанного наконец его достигла. На лицо, делая скидку на полумрак в машине и глубокие тени вокруг миндалевидных, вонзившихся в него, Кинду, глаз, парень показался разительно моложе относительно составленного на основе одного хриплого голоса ожидания. «Что ещё за новость?» «Кинда О’Лири. Наш новый стажёр». «Рад познакомиться!» — попытался он разбавить мрачную атмосферу. Парень так же безуспешно попытался поймать взгляд отвернувшегося к окну Лейна, ещё раз осмотрел его с ног до головы и, через боль вскинув оби брови, откинулся на сиденье. Непроглядная тень на шее оказалась плотной чёрной татуировкой с обрамляющими линию челюсти языками пламени. «Им это не понравится». Вот так, не нуждаясь в официальных представлениях, Кинда установил, что перед ним сидел брат Гвиневры. Быстрее чем они покинули Вестплейн, Сет откровенно захрапел, и выражение лица Лейна оттаяло, только когда он как попало швырнул мертвецки-сонного парня на полукруглый диван. Теперь, оставшись один, Кинда имел возможность рассмотреть его получше. Серебристый свет луны выявил каштановый цвет чуть-чуть завивавшихся от корней волос, как у сестры, расслабившиеся черты лица приобрели беззащитность и очевидное фамильное сходство, а тени вокруг глаз на самом деле являлись размазавшейся чёрной подводкой. При жизни, протекай она в самом обыкновенном русле, Кинда непременно держался бы от него подальше. Однако сейчас что-то заставило его вспомнить об агрессивной окраске животных, призванной отпугивать врагов. Такие существа, как правило, очень хрупкие и уязвимые. С другой стороны, ровно такая же окраска вроде бы присуща самым опасным и ядовитым животным... по правде сказать, из-за свойственной рассеянности у Кинды осталось немало пробелов в программе домашнего обучения. Так и к запланированному исследованию этажа он за всю ночь даже близко не подобрался. Стоило сделать шаг к оставленному для него панорамному окну, предоставлявшему, как на ладони, половину Кэйблвея, и Кинда забыл обо всём на свете. Он зачаровано наблюдал, как переливаются неоновые фасады небоскрёбов, как загораются и гаснут окна в бесчисленных жилых домах внешнего кольца, как мерцают огни летающих над магистралями скоростных поездов, бесперебойно циркулирующих по всем Генеральным Штатам, от провинций до центрального вокзала. Он и впрямь не догадывался, како́е преодолел расстояние. Его дома, Ирландского боро, или, как тоже говорили, Маленькой Ирландии, даже не виднелось на горизонте. Хотя, возможно, он смотрел на запад, и тогда за горизонтом располагался бы Итальянский боро, а его дом находился по другую сторону башни. С какой стороны света Лейн открыл для него жалюзи, Кинда так же не догадывался. Пока не взошло солнце. И тогда он улыбнулся. Ровно в восемь часов до полудня одновременно пискнула кофеварка и открылись двери лифта. Лейн объяснил, что утром сюда обычно кто-нибудь заглядывает, и Кинда, за час заняв положение, потому что «утро» понятие растяжимое, приготовился разразиться добродушием и дружелюбием, как из лифта показалась зевающая во весь рот Мими. В одно упущенное мгновение он припомнил, что она же его не видит, а в следующее она приподняла юбку, почесав бедро выше линии чулок, и теперь уже любое взятое мгновение не обещало стать лучшим для объявления. Всё-таки не будучи непроходимым дураком, Кинда дождался, пока она нальёт кофе и вернёт кофеварку на подставку. — Доброе утро. Мими неминуемо перепугалась. — Боги!.. не смей ко мне подкрадываться! — крутанулась она, тыча пальцем в примерную область его местоположения. — Я за столом, — подсказал Кинда, — прости. Мими, распрямившись, поправила юбку, пиджачок, прямые тёмные волосы и, кивнув, подошла к столу с прихваченной кружкой. Все стулья были немного выдвинуты. Она осмотрела каждый. — Свободно?.. — Да! — невесомо переместился он на три стула по часовой стрелке, — я Кинда. — Я уже поняла. Я Наоми, все зовут меня Мими. Так Лейн оставил тебя здесь? — Он упомянул, что может обставить по моему желанию любой этаж, но веселее, он считает, будет со всеми. — Пхах, уж если ты повязнешь в одиночестве весело точно не будет. Давно ты?.. Вопрос Мими не завершила. Раздался сигнал лифта и по этажу разлетелось протяжное завывание «к-о-о-о-ф-е-е-е». Из-за того же угла, откуда появилась Мими, с разинутым ещё шире ртом выполз Пьер. Блондин выглядел настолько помято, что Кинде стало жаль, что он подумал о нём подобным образом вчера. Рубашка, аналогично расстёгнутая на верхние пуговицы, на этот раз была избрана персикового цвета. — О! Здорово, лазутчик! Я вчера сто-о-олького из-за тебя наслушался! Если Гвиневра не может злиться на Сета, она злится на Лейна, скажи, да, Мими? А в итоге прилетело мне! А я-то что? Я думал, ты бойскаут или мойщик окон! — всё время, пока Пьер драматизировано жаловался, в кружку кофе отправлялись одна за другой ложки сахара. — Принимаются ставки, когда он помрёт от диабета, — прошептала в его сторону Мими. — Если Сет не вернётся, нас ждёт новая Тридцатилетняя война! — Сет в зале, — приподнял Кинда руку. Блондин скептично ткнул ложкой в указанном направлении. — Спит на диване. Ложка со звоном полетела на кухонную столешницу, Пьер — в восточную часть этажа, и через пару секунд оттуда последовали крики «пожа-а-ар!», затем «ай, блядь, свали с меня, примат!», грохот чего-то тяжёлого, ударившегося об стену, и голосистый смех, поразительно похожий на обезьяний. — Так давно ты стал призраком? — как ни в чём не бывало вернулась к вопросу Мими. Вместо мраморных прожилок на каменном столе Кинде представились ручейки дождя, обегающие прилипшие к стеклу пожухлые листья. — Осенью… — «наверное» добавил бы он, но и Пьер уже бодрой походкой возвращался в столовую, и Мими вроде ответ устроил, и очередной сигнал лифта предупредил не терять бдительности. Кинда понадеялся услышать скользящий ровный шаг Лейна или острый стук каблуков Гвиневры — её брат вернулся домой и, значит, теперь она должна была стать благосклоннее к нему, по крайней мере вполовину — и немало растерялся, когда в кухню-столовую зашёл типичный белый воротничок, какие кишмя кишат в даунтауне, за одним исключением: придерживавший под мышкой небольшую коробку мужчина в черных прямоугольных очках прощупывал дорогу тактильной белой тростью. — Завтрак! — торжественно воскликнул Пьер, и мужчина, не оборачиваясь, презентовал коробку кремового цвета, которую тот мигом доставил в центр стола. Внутри оказались крендельки с кондитерскими посыпками на любой вкус. Пьер уселся напротив, отчего Кинда подметил три стальных колечка в левой брови и в пользу хулиганской натуры. Мими тем временем быстро принесла ещё две кружки с чёрным кофе. — Благодарю, Мими, — подал мужчина басовитый голос, сложив трость и опустившись на стул рядом с Киндой. — И мои поздравления с дебютом, — кивнул тот верно в его сторону, — Ментор Льюис. — Я Кинда… — Точно! Мы же не представлены, — перебил его Пьер, облизнув пальцы и помахав. — Я Пьер Монро! А «ментор», между прочим, имя. Он не наш духовный наставник, учитель или гуру, не то напридумываешь ещё… Ментор кротко прочистил горло. — Но это не значит, что он не самый мудрый и уважаемый из нас! — Пытаешься лестью выцыганить работу? — подначила Мими и вскользь прошептала ему: — Ментор всегда приносит работу. — Что-о-о? Никакой лести, только правда! — положил Пьер руку на сердце, чудом не заляпав светло-серый жилет, и развернулся к Ментору. — Так есть работа? Ментор отставил кружку кофе и промокнул губы отглаженной салфеткой, прикрыв тем самым лёгкую ухмылку. Казалось, он был значительно старше своих коллег, пусть и ни на лбу, ни возле губ не виднелось глубоких морщин. Несмотря на очевидный недуг, мужчина обладал мощным разворотом плеч, затянутых в сидящий с иголочки костюм, в отличие от того же Пьера, без единой складки, крепкой шеей, общепризнанным авторитетом и, похоже, вовсе не имел привычки прибедняться. — Непростой случай. Из-за осложнений время ограничено, но я бы предпочёл первым делом обсудить нюансы с Лейном. — Лейна ждать не раньше обеда, а Сета ждёт капельница и выговор от Гвиневры. Все ужасно заняты. Я справлюсь! — Работа рассчитана на двоих. — Тогда поручи её нам с Киндой! Мы́ справимся. Кинде как раз нужна практика. Да, пацан? Кинда, повторяя за Пьером, спешно закивал, буквально ощущая на себе оценивающий «взгляд» Ментора. — Хорошо, — неожиданно легко поддался тот уговорам. — Запрос пришёл от директора Частной гимназии имени Клары Вик. — Глаза Пьера засияли ещё ярче. — Две ученицы старших классов были ранены во время уроков музыки, обеим раздробило кисти рук крышкой рояля. — Пьер сжал кулак и прошептал «джек-пот». — Ночной сторож не раз жаловался, что из той аудитории периодически доносилась чья-то игра. Ему, естественно, не верили. Гимназия расположена в Немецком боро. У вас сутки, чтобы констатировать катарсис или смерть, — чеканно обозначив задание и срок, Ментор вручил Пьеру какой-то стеклянный футляр и потянулся к коробке с крендельками. Пьер, активно жестикулируя и подмигивая, уже пятился к лифту. — Желаю удачи, — многозначительно и таинственно улыбнулся Ментор в его сторону. — Летучка окончена, — громогласно пояснила Мими, начав считать по-немецки: — eins, zwei, drei!.. Кинда, спохватившись, выбрался из-за стола и поспешил за Пьером, напоследок запечатлев, как Мими с ласковым выражением подлила Ментору ещё кофе. Выглядела она так, словно только и ждала, когда они останутся наедине, но что Кинда вообще в этом понимал? — Как селезёнкой чуял, что сегодня мне улыбнётся удача! — От перевозбуждения Пьера раскачивался лифт. — Эй, а ты чего не радуешься? Ты ж сам рвался работать с нами. Тебя Ментор смутил, что ли? — Мне показалось, он на меня смотрел. — А на кого ему ещё смотреть? Он только тебя и видит! У него что-то типа инфракрасного зрения, только подсвечиваются души, скажем, без плотской оболочки. Этакая особенность восприятия. — Как у Мими и Лейна? — Он к тебе уже прикоснулся? Ого-о, думал, Лейн прибережёт фишку на потом. Честно говоря, это жуткая жуть! Призраки-то тоже могут его касаться. И не только. Видел его перчатку? Ни разу её при мне не снимал. Бьюсь об заклад, у него там какое-нибудь увечье не для слабонервных. Мне такого, спасибо, не надо! — Лифт сделал короткую остановку на пятьдесят пятом этаже, и Пьер, выскочив на несколько секунд, вернулся с тряпичной сумкой через плечо и вставил в левое ухо наушник с длинным, выглядывающим из-под волос микрофоном. — Для отвода глаз. Подумают ещё, что я трынжу сам с собой. — У Гвиневры и Сета тоже есть «особенности»? — спросил Кинда, когда они продолжили путь вниз. — Ха! Особенная зависимость друг от друга. Чем самозабвеннее Гвиневра с ним носится, тем отчаяннее Сет рушит свою жизнь, заставляя всех вокруг с ним носиться. Они же втроём, то есть и Лейн, и Кроуфорды, вместе ещё со школы, так что у них свои высокие отношения. И мой дружеский совет: не суйся в этот водоворот! Иначе не поздоровится. Проверено. Манера общения между Лейном и Гвиневрой и, в особенности, между Лейном и Сетом, при котором ему посчастливилось присутствовать поневоле, не давала повода усомниться в пользе совета для сохранности даже загробной жизни. Однако в том, что их троих связывала давняя непростая история, Кинда почему-то и не сомневался. Так или иначе, лифт практически достиг первого этажа, и ему взаправду пора было начинать чувствовать всю особенность момента отправления на своё перво円†
Центральный вокзал Кэйблвея являл собой подлинное ядро Генеральных штатов и ежедневно пропускал через себя триста пятьдесят тысяч человек, о чем свидетельствовал электронный счётчик над табло с расписанием поездов. Под сводом гигантского стеклянного купола умещались двенадцать платформ, ведущих к эстакадам, для удобства передвижения всюду были установлены скоростные траволаторы, и как только они добрались сюда, Кинду посетило сильнейшее ощущение дежавю. Во время дороги он усердно старался не отставать от Пьера и следить за ходом его мыслей, перепрыгивавших на всё, что попадалось на глаза. Кинда добросовестно слушал о любимых заведениях в округе, о том, что многие ошибочно принимают Пьера за француза, хотя он родился в Британском боро, а имя ему досталось от какого-то прадедушки, о том, что в Кэйблвее неприлично дорогое жильё и один его знакомый во внешнем кольце делит с котом банку сублимированных овощей в день, о пустых трудозатратах на глажку одежды («достаточно сушить её на вешалках!»), о том, что Пьеру девятнадцать лет («ну, исполнится через полгода!»). Так, на основе распыленной информации и тринадцати «крестиков» на стене в кабине господина Скандлана, Кинда вычислил, что Пьер был самым младшим в бюро и к тому же присоединился к остальным не так давно, но достаточно, чтобы ему доверяли «непростые случаи». Пьер говорил быстро и зычно («трындел»), раскачивал плечами при ходьбе, сворачивал шею вслед всем встречным девушкам без исключений, не всматривался в него долгими сканирующими прищурами, не выведывал прошлое, и пускай дело обстояло совершенно иначе, Кинде было необычайно легко вообразить, будто он бесцельно гулял со старым другом по даунтауну и вот-вот они возьмут по мороженому, а затем решат заскочить в кино, выбрав наугад ближайший сеанс. К сожалению, стоило им подняться к нужной платформе, реальность, в которой ему порой приходилось вцепляться в пространство и время и притворяться, будто он осязает почву под ногами, вновь окатила его мощной волной. Он вспомнил, как уже стоял перед точно таким же магнитным поездом с небесно-голубой тройной полосой и как же ему было страшно ступить внутрь и позволить увезти себя из родного дома в новый неизведанный мир. «Скандлан-Рэйлвейс: пусть точка в конце станет отправной!» — приободрила его тогда та же надпись, сияющая путеводным светом маяка с каждого вагона. Вот каким образом у него получилось не позабыть цель судьбоносных поисков. — Извиняюсь за злую иронию, но ты будто призрака увидел. Впрочем, соглашусь, с учётом рода деятельности Лейна, девиз звучит как-то двояко… — Все эти поезда принадлежат Лейну?? — не поверил Кинда, обернувшись на гудящий, напоминающий космический корабль вокзал. Он-то решил, что это совпадение с фамилией — всего-навсего божественное проведение. Пьер озадаченно похлопал ресницами. — Эй, да ты вообще в курсе, кто наш босс? — Пьер, увидев встречную озадаченность, аж задохнулся. — Ё-ё-ё, ну, тебя ждёт познавательная поездочка! Только сперва совершим налёт на вагон-ресторан. Смерть как жрать охота! Бли-и-ин, извини… Они разместились в вагоне-ресторане для первого класса, который находился в начале поезда, и спустя десять минут ожидания стол ломился от количества быстрых углеводов, составлявших, по всей видимости, основу рациона Пьера. Многоэтажные вафли со взбитыми сливками, карамелью и джемами, молочный коктейль с цветными посыпками, блины с шоколадной пастой, трайфл с имбирным бисквитом — все представленные перед ним сейчас сладости Кинда в жизни не пробовал, и за всех них щедро расплатился Лейн. Как и за бейгл, купленный Пьером по дороге на вокзал. Как и за место Пьера в первом классе. Собственно, когда Пьер, всласть намахавшись перед его лицом корпоративной карточкой, рассказал, что Лейн — один из богатейших людей в Штатах, Кинда был уже морально готов тому поверить, а также сделать ставку, о которой ему утром шепнула Мими. — Серьезно. Ты, наверное, последняя в мире душа, не слыхавшая про «Скандлан-Групп»! Магнитнолевитационные поезда, электромобили, фабрики, отели, издательства — это целая империя. У меня даже школьная ручка была от них! Короче, в истории я не силён, но семья Лейна ещё двести лет назад участвовала в отстройке метрополии и состояла в Первом Сенате. У него в Зелёной Полосе, считай, настоящий дворец простаивает, но это неудивительно, он его терпеть не может. Ну и вот, вот к чему веду-то! После страшного пожара, об этом трубили из каждого утюга пять лет назад, Лейн должен был единолично унаследовать империю и унаследовал, а затем одним махом продал все компании, выплатил пострадавшим выходные пособия, которых хватит на пару поколений, ещё добрую половину отдал на благотворительность и освоение Утерянного мира и всё равно остался одним из богатейших богатеев. Ну, и Скандлан-Билдинг себе оставил. Я недавно случайно подслушал их разговор с Гвиневрой, и как понял, Лейн мелким любил этот кабинет отца. Только последнее я тебе не говорил! Противно сплетничать. Кинда вспомнил резную громадину, разделявшую их с Лейном в кабинете во время собеседования. Он вполне мог представить, как тот ребёнком, в безукоризненном маленьком костюмчике, залезал под стол, пока отец работал, подписывая важные документы, даже если представленная картинка была далека от реальности. Услышанное не столько повергло его в шок, сколько вызвало тихую печаль. Несмотря на зримый покоряющий себе облик, ему удалось вчера разглядеть нечто беспощадное, сокрытое глубоко внутри и проедающее душу. Теперь Кинда понимал. Лейн ни к кому не проявит жалости, потому что ровно столь же безжалостен к себе. В конце концов все чувства оборачиваются гневом и яростью. Теперь яснее поддавался пониманию и пунктик с окнами. Наверняка ведь он с детства рос под давлением повышенного внимания окружающих. Скорее всего, после трагедии и продажи империи, оно до сих пор оставалось в его жизни. Пьер, управившись с трайфлом, придвинул к себе молочный коктейль. — Ты только не подумай, мол, я считаю Лейна баловнем судьбы или типа того и в наглую пользуюсь его щедростью. Я не какой-то там нахлебник. Когда закончу комикс и разбогатею, я верну ему всё до последнего стерлинга! — Пьер постучал по сумке, где, видимо, хранился блокнот с тем самым далёким до завершения комиксом. Отчего-то Кинда был уверен, что Лейн вовсе не ждал от сотрудников бюро компенсации расходов. — Неважно, ждёт он того или нет. Кинда понимающе опустил глаза. Он тоже уже начинал задумываться, чем сможет отплатить господину Скандлану за заботу и не пришёл к другому варианту, кроме как не дать повода пожалеть о подаренном шансе. Облака, отражавшиеся в небоскрёбах, резко сменились за окном красным кирпичом внешнего кольца боро. — О чём твой комикс? — Хах, о драконах, рыцарях, волшебниках и принцессах, о чём ещё! — Пьер откинулся на спинку диванчика, похлопав себя по оставшемуся впалым животу и чуть нахмурился. — Вообще-то, о деревенском придурке, связавшемся не с теми ребятами. Он стал разбойником, потому что так было проще для выживания, хотя всегда мечтал стать рыцарем на службе короля, и волей случая ему представится шанс изменить свою судьбу. Он успел натворить немало делов, о чём, конечно, жалеет, но в итоге непременно найдёт способ всё исправить. Не без приключений на жопу и лучших друзей, разумеется, — заговорщицки подмигнул ему Пьер, заставив расплыться в улыбке. — Звучит потрясно. Я бы его купил. Блондин отмахнулся, как будто не придал его похвале великого значения, а у самого на щеках выступил румянец. — Реально потрясно здесь то, что ты свободно перемещаешься по миру, — перевёл тот стрелки, понизив голос. — Без обиняков, я всё боялся, что повернусь, а тебя уже рядом не будет, и я, оказывается, действительно болтал сам с собой пару кварталов. Как тебе удаётся? Сколько бы правил и законов изнанки мира, которой он теперь принадлежал, Кинда пока не понимал (в частности, потому что никто не спешил их ему разъяснять!), он точно знал, как именно ему удаётся свободно разгуливать по миру живых вместо того, чтобы быть привязанным к одному определённому месту, предмету или человеку: — Это всё, о чём я только мечтал. Вкратце он пересказал Пьеру обстоятельства своей жизни, на этот раз не вдаваясь в подробности рутины и ещё более беззаботно, но, в отличие от Лейна, на лице Пьера таки проступило нескрываемое сочувствие, от которого Кинде тоже проще всего было небрежно отмахнуться. — Всё в порядке. Я был счастлив прожить отведённое время. — Да нет, это чудовищно несправедливо, — Пьер заунывно втянул остатки коктейля через трубочку с неприличным звуком, — у тебя ж, выходит, ни разу не было девчонки! — О… — вот уж последнее, о чём задумывался когда-либо Кинда, — ну да, выходит. Девчонки не стерильны и могли бы меня убить. Как и скромнейшая доля третьего завтрака Пьера, который дал слово назвать персонажа комикса в его честь, и тут Кинда уже не стал возражать. Если быть откровенным до конца, он бы не возражал иметь такого друга, как Пьер. Но упёрлась же всем эта «несправедливость»! Кинда решил побыстрее сменить тему. — А ты сам как попал в бюро? — Чегось?.. — моргнул тот, — какое «бюро»? — Психологической поддержки для призраков. Пьер так расхохотался, что завалился набок и, стуча кулаком по столу, кое-как остановил стюарда, порывавшегося уже бежать за врачом. — Это Лейн придумал?? — не прекратив пузыриться от смеха, теперь обмахивался тот ладонями. — Может, у нас и горячая линия ещё есть?? — Ну хватит, — ужасно смутился он. — Я уже понял, что он пошутил. — Нет, Кинда, извини меня. Я просто… ох! — отдышался тот, составив пустую посуду на край стола, откуда её тут же прозорливо унёс официант. Пьер, поблагодарив, дождался, пока парень отойдёт на допустимое расстояние, и к тому моменту уже полностью успокоился. — Наверное, знай все вокруг о призраках – мы бы правда так назывались. Суть-то передана верно. Но нет. И не существует никакого «бюро». Иначе ночному сторожу гимназии, куда мы едем, поверили бы гораздо раньше, нас бы вызвали сразу и напрямую, и никто бы не пострадал. Практически все случаи «непростые», потому что к моменту нашего появления ситуация на грани критической, и чаще за них берутся старшие: Ментор, Гвиневра, Сет, если он «в кондиции», или сам Лейн. Прошлой весной он затем и явился в мою школу… один пацан из класса покончил с собой, и я был единственным, кто видел его призрака… — Пьер поморщился, словно воспоминания о прошлом причиняли боль, и Кинда не желал бередить старые раны, — …эм, в общем, после выпуска Лейн пришёл снова и предложил работать с ним! Ясен-трясен, неофициально, зато с проживанием и покрытием любых нужд. Мои родители до сих пор свято верят, мол, я учусь на геолога. Вот так я и попал в «бюро». Мне, правда, пока приходилось лишь успокаивать фантомов чьих-то мёртвых родственников, и они максимум чудили с электроникой, но я давно хочу доказать, что созрел для дел посерьезнее! Кинда, ощущая себя наивным простаком, которым и являлся, полностью отринул обиду за невинный розыгрыш. Как-никак, «добро пожаловать в «Бюро психологической поддержки для призраков»» — однозначно звучало лаконичнее и приятнее чем: «добро пожаловать в неофициальное сообщество людей, время от времени помогающих призракам упокоиться без уплаты налогов». Да и не нужно было ему таскать в душе лишнюю обиду. Однако самое время было признать, что он крайне нуждался во множестве совсем не лишних ответов на вопросы. За окном, куда задумчиво уставился Пьер, теперь проносились частные владения жителей Зелёной полосы, окаймляющей Кэйблвей, и значит, совсем скоро они должны были пересечь границу Немецкого боро. — Непростым случай считается, если кто-то успел пострадать? — Пьер угукнул. — А что значит «констатировать катарсис или смерть»? И как мы определим, кто «наш клиент»? — припомнил он характеристику, которую дал вчера Лейн шефу Ву. Если уж на то пошло, Лейн вчера заранее знал, кого искать, приехав точно по вызову, а Мими очень даже могла сойти за сотрудницу горячей линии. На вытянувшемся лице Пьера случилось озарение. — Погодь, Лейн тебе ничего не объяснил?? — Только то, что от одиночества призраки становятся озлобленными, их душа постепенно разлагается и существует возможность вернуться с того света. Он сказал, все подробности объяснят позже. — Ё-ё-ё… теперь ясно, отчего у тебя всё время это выражение! — Какое выражение?.. — Вот это самое! Нет, ну вот же попадалово!.. — Пьер суматошно полез рыться в сумке. — Не я, конечно, должен тебе всё растолковывать, у Ментора бы вышло куда лучше… но деваться некуда. Буквально! Мы же в поезде, несущимся со скоростью шестьсот миль в час! И сейчас уже будем на месте! Ладно! Без паники, без паники, мы не можем облажаться… Пьер вырвал чистый листок из блокнота с комиксом, взял ручку и, прилизав назад чёлку, которая сразу упала обратно на лоб, начертил древовидную схему с тремя, растущими из кружочка, подписанного «призраки», ветвями. — Итак, внимай основам основ, остальное, если что, разъясню по ходу. Условно мы подразделяем призраков на осязательных, кинематических и материальных или же приведений, фантомов и полтергейстов, соотвéтственно, в зависимости от того, как они себя проявляют. В первый период после смерти телéсной, если душа осталась неприкаянной, они никак не могут влиять на мир людей. Затéм по мере, как говорит Лейн, «разложения», затаённые чувства как бы выплёскиваются наружу и заодно придают им сил, — Пьер нарисовал рядом со схемой небольшой гейзер. — Для осязательной фазы, и честно говоря, поразительно, что она до сих пор тебя не затронула, в первую очередь характерно «беспричинное» понижение температуры. Люди жалуются на заморозки в квартирах посреди лета, а иногда и наоборот. У Мими для этого есть доступ к обращениям во все муниципалитеты. Собственно, именно в этом заключается её работа: искать любые странности в базах данных, да, не совсем законно, но сейчас не об этом. Ещё, бывает, вянут цветы, растения, — Пьер быстро подрисовал к вороху снежинок горшок с увядшей пальмой, — но самое главное, людей неизбежно охватывают апатия и меланхолия, они чувствуют, что «в доме есть что-то потустороннее», но никому не признаются, потому что никто им не поверит, понимаешь? Это самые несложные случаи, и чаще приведениям достаточно просто объяснить, мол, «ваша миссия на Земле окончена, пора покоиться с миром». С кинематической фазой работать уже сложнее и копать надо глубже. Внешний облик фантомов всё дальше уходит от человекоподобного. Из-за помрачения рассудка они могут забыть, зачем в принципе остались, а это по сути первостепенное в нашей работе: определить, что же их гложет, не отпускает, держит, не даёт уйти, понял, да? От беспамятства и бессилия негативные чувства полностью завладевают ими, и вот тогда они становятся способны на физические проявления: кидаются предметами там, вызывают перебои электричества. — Вчера шеф Ву устроил настоящий погром на кухне ресторана… принял меня за своего работника. — Да, это оно. Кинематическая стадия. Предварительно в нашем случае мы тоже имеем дело с фантомом. Ментор передал, что на девчонок обрушилась крышка рояля. Раз контакт с неодушевлённым предметом, значит, пока ещё не всё потеряно, но учитывая непрямой нанесённый вред, оставшегося содержимого может оказаться совсем мало. Гадать, так или иначе, нет смысла. Сначала поговорим с директором, который отправил запрос, затем проведём маленькое расследование, и если получится найти и очистить душу, то констатируем катарсис. Если же нет – придётся констатировать смерть. — «Смерть души»?.. Такое возможно? Пьер, защёлкнув колпачок ручки, вновь неутешительно кивнул. — Материальная фаза. Фантом бесповоротно превращается в полтергейста. Можно сказать, это тень, оставшаяся от призрака, оставшегося от человека. Совершенно неосмысленное существо, способное наносить прямой вред людям и не упускающее такой возможности. Синяки, если очень повезёт. — Но как тогда мы сможем ему помочь? — не понимал он. Лейн же говорил, насколько важно видеть в призраках людей, какой бы стадии разложения ни достигла душа. А теперь выяснилось, что и она может умереть. — Никак. Здесь уже мы вынуждены отступить и вступают ребята покруче. Хотя это как посмотреть. Лейн бы, например, поспорил. Предсказываю, если они прознают, а они прознают, что он взял под крыло призрака, им это ой как не понравится. Не боись, нашим мастодонтам не привыкать давать им отпор. «Внимание. Поезд прибывает на станцию “Дюссель”. Время 10:45. Просьба не забывать личные вещи», — оповестил приятный женский голос на общем языке. — Приехали! — враз переменившись, подорвался Пьер, скомкав листок и бросив его в сумку. Из окна вагона был виден один лишь молочный туман, окутывающий платформу станции, и такой же густой туман стоял в голове Кинды, потяжелевшей от груды свалившейся на неё информации. Он оторопело проследовал за жаловавшимся на морось Пьером до виадука, молча подождал, пока Пьер наругался с навигационным указателем на брусчатой мостовой, прокладывая кратчайший маршрут до гимназии, и собрался с духом для последнего, уже измучившего его вопроса. — А ребята-покруче, — которым это, то есть Кинда, (трижды!) не понравится, — они кто? Пьер, держа палец на карте, искоса прищурился. — А сам не догадываешься? — Кинда покачал головой. — Экзорцисты, конечно! — по спине пробежала волна фантомного холодка. — Вообще-то, Лейн, Гвиневра и Сет тоже ими были… до того, как решили открыть свой маленький филиал, но об этом как-нибудь в другой раз и не со мной. О причинах я знаю не больше тебя. Вот Ментор, кстати, обожает собирать сплетни. Ага! Нам туда! — ткнул Пьер пальцем в туман справа от указателя, — ну, за дело, напарник! Попытка Пьера ободряюще подпихнуть его в бок провалилась с оглушительным треском, посеявшим неловкую и уже необычайную тишину, продержавшуюся между ними вплоть до электробусной остановки. Зато у Кинды появилось время хорошенько всё переварить.