Бюро Психологической Поддержки для Призраков

Стоял солнцепёк. Прямые лучи, отражаясь от панорамных окон небоскрёбов, стреляли по глазам, заставляли непроизвольно щуриться и морщить веснушчатый нос. Толпище людей вокруг, в монохромных офисных костюмах, прятались в тенях занесённых над головами дипломатов. Все смотрели строго вперёд, на мчащийся едва ли не со скоростью света трафик. Все отчаянно спешили обратно занять свои пластиковые соты в тянущихся к небу бетонных ульях, сосредоточенных в центре даунтауна, обозначенного крестиком из пешеходных зебр такого масштаба, что из космоса перекрёсток выглядел не иначе как место нахождения сундука с сокровищами! Кинда, в восторге от остроты своего живого ума, оглянулся с широкой улыбкой по сторонам и не поймал ни одного отражающего да хотя бы ту же жизнь взгляда. Отчасти потому, что все до единой пары глаз заслоняли непроницаемые стёкла очков. И хоть никто не обратил на него внимания, он всё равно смутился и уставился вперёд, как на светофоре наконец загорелся зелёный человечек, размахивающий дипломатом, и автомобили, как штык, выстроились вдоль линии разметки, а толпа организованно и безжалостно к отстающим двинулась вперёд. Снесённый потоком, он оттоптал ни одну пару начищенных чёрных туфель, рассыпав безответные извинения, врезался в несчётное количество плеч встречного потока, пару раз заблудился и с боем таки вырвался на противоположный тротуар за мгновение, как зажегся красный человечек с занесённым над головой портфелем, и автомобили рванули с места, хлестнув его в спину порывом ветра. — Этот перекрёсток ведь считается первым этапом собеседования, да? — придя в себя, обратился он к мужчине в первом ряду уже скопившейся на тротуаре новой партии трудоголиков. Тот и бровью не повёл. — Ну, да… — отмахнулся он, поправив свою по-цыплячьи желтую футболку, выбивающую его из местного цветокора, видимо, не меньше способности улыбаться, — …ну да ладно. Прорвёмся! Повертевшись, он скорее убедил себя, что той белой тележки с синей надписью «кофе с собой» точно ещё не видел — не до конца уверенный, что таки перешёл дорогу, случайно не развернувшись на полпути, пока извинялся — и вприпрыжку устремился налево, мимо витрин респектабельных, «держащих рынок», фирм с одинаковыми трудно читаемыми платиновыми табличками у вращающихся, перемешивающих входящих-выходящих людей, как миксер — полиэстеровую массу, дверей. Зеркальная отделка футуристических высоток создавала ощущение будто он шёл по канату меж облаков. Не зря этот боро назывался «Кэйблвей», но пусть Кинда и многое слышал о нём, и видел фотографии, ему впервые представился шанс побывать здесь и испытать силу вскруживающей голову иллюзии на себе лично. Если бы плотность прохожих позволяла, он бы остановился, раскинул руки в стороны и прокричал бы во всё горло, насколько счастлив оказаться здесь, а затем, наверное, и затанцевал бы от радости, когда наконец дошёл бы уже до нужного адреса, потому что плутал по «небесному» лабиринту он уже не меньше двух часов, снова и снова возвращаясь к центральному перекрёстку. Трудно так-то научиться ориентированию на местности, когда за всю жизнь даже не переступал порог дома. И вот к четырём часам после полудня, а Кинда зайцем выпрыгнул из электробуса, когда от бело-синих тележек тянулись невообразимые очереди белых воротничков, чей день не начинается без тройного эспрессо на завтрак, он наконец стоял на ватных ногах перед вывеской, знаменующей триумфальное окончание поисков: «Скандлан-Билдинг». А почему бы и нет? — Ура!!! — раскинул он руки, выпустив весь воздух из лёгких, и сложился пополам, как полусдувшийся воздушный шарик. Позади раздался гулкий хлопок двери, и из-за спины вышел, как он сообразил, курьер службы доставки пиццы со связкой плоских желто-зелёных коробок. Не веря своей удаче, потому что ещё бы чуть-чуть и ему бы пришлось признать, что он так-то не продумал, как попасть внутрь, добравшись сюда, он шустро пошёл след в след за парнем в фирменной кепке и наушниках. На удивление вращающаяся дверь не среагировала на движение, а курьер сразу уверенно свернул к запасной, самой обычной двери, с обратной стороны которой была приклеена на фонарный скотч записка «эта тоже не работает». Времени осмыслять множащиеся неприветливые знаки, например такие как вымерший главный холл и охранный пункт, не было, и он лишь старался не отставать от курьера, по всей видимости, знающего что делает, без колебаний ступая в лифт с приклеенным предупреждением «лифт неисправен» и зажимая кнопку самого верхнего этажа с подписью «не нажимайте эту кнопку». — А мне вот тоже туда, — поделился он, поравнявшись плечом к плечу с сутулым парнем, покачивающим выпяченным подбородком в такт играющей в наушниках песне. Электронное табло в плавно и вполне себе исправно плывущей ввысь кабине мерно отсчитывало уходящие под ноги этажи с холодными и неловкими «пик-пик-пик». — Я на собеседование, — подёрнул он плечами, — …меня, конечно, не приглашали, — да и не спрашивали, — но я сказал себе: «эй, Кинда, как ж они поймут, что ты — именно то, что им нужно, пока не подозревают о твоём беспутном существовании, а?», «давай», «лови удачу за хвост!» Парень, ухватив коробки под другую руку, снял кепку, впечатляюще плюнул в купол жвачкой с такой силой, что та схватилась намертво, и надел кепку обратно. — Ого… — сконфуженно отвернулся он, невольно потянувшись поправить свои нечёсаные соломенные космы и покосившись на открывшиеся взору подписи на коробках с пиццей. Все оказались фруктовыми и сладкими. Больше всего поразила нижняя — с бананами и зефиром. — Наверное, у кого-то день рождения?.. — прикинул он навскидку, сколько людей — несомненно его будущих коллег — ожидают наверху четыре коробки пиццы и не прогадал ли он с моментом для осуществления своей неоспоримо выигрышной затеи. С одной стороны, праздничная атмосфера и вкусная еда должна делать людей добрее, с другой — «пицца с зефиром» даже на слух казалось сомнительным сочетанием. Вдобавок, несмотря на усердное самовнушение, что наверху его, вопреки нескромному ряду расклеенных тут и там предостережений об обратном, с распростёртыми объятиями ждёт сама судьба, в груди таки заскреблось острое волнение. Приложив всю мощь оптимизма, Кинда обратил его в лёгкий волнующий трепет перед переменами к лучшему и успел расправить плечи как раз за миг до того, как двери лифта разъехались. — Выключи газ, я сказала! — аж шея ушла в плечи от пронзительного женского возгласа из-за высокой стойки с букетом ромашек на углу. Курьер, так и не приглушив громкость инди-фолк-исполнителя в наушниках, уверенно шагнул вперёд, вытерев ботинки о коврик с надписью «теперь пеняйте на себя», и водрузил коробки на ресепшен, откуда высунулся тонкий указательный палец. — Ты хоть поговорить с ним пробовал? Да не сработают здесь благовония, Джин! И молитвы. Фу, как это вообще есть можно?.. — ткнулся палец в нижнюю коробку с пиццей, прежде чем отдать скрученные в рулет банкноты тут же отчалившему курьеру, — это не тебе, Джин. Просто попробуй сперва по-го-во-рить. Он же твой отец, бога ради… Пье-е-ер! Забери свою отраву, пока меня не вывернуло! — прижав трубку к ключице и зажав второй рукой нос, гнусаво разразилась неожиданно хрупкого сложения и миловидная девушка без бейджика. Вернувшись к телефонному разговору, она подобрала тонкую кисточку и продолжила аккуратно вырисовывать человеческие черепушки на чёрных ногтях, которые Кинда разглядел, встав на место курьера. — Да не запульнёт он в тебя ножом!.. Праздничной атмосферой, конечно, не пахло. В оправдание девушки, потянувшей себя за золотой кулон, словно бы пытаясь на нём вздёрнуться, с другого конца провода доносились такие же нестеснённые восклицания. Как Кинда ни пытался привлечь её внимание, даже не успевая вклинить слово между репликами, она упорно отказывалась поднимать свои раскосые глаза с кукольными ресницами выше стойки, и в итоге он сам разрешил себе пройти на мужской крик «уже бегу!», получается, принадлежавший ещё одному его будущему коллеге — Пьеру, который нашёлся без особых затруднений и за первым же поворотом: скрупулезно царапающим что-то в блокноте и явно никуда не разбегающимся с закинутыми на стол ногами. — Эм, простите, — остановился Кинда напротив немножко помятого блондина в лиловой, расстегнутой на верхние пуговицы рубашке и сером жилете. Тот, высунув в уголке рта кончик языка, кивнул, и он с облегчением вздохнул. — Я ищу встречи с господином Скандланом! Парень, с виду немногим старше его, только хулиганского вида, прыснул «господин» и, так и не взглянув на него, склонившегося в вежливом полупоклоне, указал в конец унылого лысого офиса с расставленными максимально врознь четырьмя столами, включая единственный не пустующий самого Пьера, и продолжил корпеть над тем, что при ближайшем рассмотрении оказалось очень… скажем, любительским графическим романом. — Спасибо, — выговорил он старательно отчётливо, воспользовавшись теперь официальным, пусть и невербальным одобрением здесь ошиваться. Зачем-то он ещё и отсалютовал и тут же спрятал непослушные руки в карманы широких шорт. Кинда одно не мог понять: либо рабочий день в этом офисе уже закончился, либо ещё не начинался. Либо здесь бытовало какое-то своё определение «рабочего» дня. Помимо остервенелого шороха фломастера и ругани метиски на входе, имя которой он так и не вычислил, было необычайно тихо: по сравнению с его ожиданиями, по сравнению с улицей и по-могильному. Даже не верилось, что он находился в сотне этажей над землёй. Весь панорамный вид был завешан плотными, не пропускающими солнечный свет экранами, а из освещения обстановка могла похвастаться работающими вполсилы и то через одну светодиодными панелями на потолке. Неумолимо накрапывало ощущение, что если сегодня его примут на работу, то радоваться придётся недолго, так как уже завтра фирма обанкротится. Но это проблема завтрашнего дня, а сейчас Кинда проскочил внутрь обособленного просторного кабинета, сразу видно «босса», и даже кружка соответствующая имелась, и пристроился в кресле для посетителей напротив массивного, совсем не вписывающегося в бледный интерьер деревянного, похоже, дорогущего стола. Кроме кружки с заявленной золотой подписью на лакированном столе, на другом углу стоял песочный маятник для снятия напряжения и стресса и больше ничего. Ни телефона, ни компьютера, ни каких-либо особо важных бумаг, ни собраний по экзорцизму, спиритизму и другому оккультизму, и, казалось бы, глазу было не за что зацепиться, однако его взгляд моментально приковала к себе турнирная таблица вдоль голой левой стены с подведением соревновательных итогов чего бы то ни было, что напротив колонки с пятью именами обозначалось длинными чёрными крестами. За косвенно представленным уже Пьером числилось тринадцать крестов, на три десятка его обгонял некто Ментор, отстающий в общем зачёте на пять «очков» от Сета, а первое место делили идущие ноздря в ноздрю и уверенно рвущиеся к трёхзначному числу Гвиневра — отчего-то сразу было ясно, что это не девушка с ресепшена — и Лейн. От этого имени у него перехватило дыхание, и Кинда невольно приосанился. Он знал, что обязан произвести самое лучшее впечатление, и ему уже не терпелось скорее начать его производить. Не терпелось познакомиться с обладателями всех остальных имён на доске, спросить, что это за состязание, после чего уже подумать, хочет ли он в нём участвовать, но главное: ему не терпелось стать частью этого нового мира, пусть Кинда и ожидал, что этот новый мир, да и кабинет человека, именем которого названо целое здание, будет обставлен чуточку… ну, понаряднее. — А мне вот не терпится узнать, давно ли кислотный трип у нас стал командировкой! — раздался со звоночком лифта возмущённый мужской голос, за которым последовал глухой топот. — Мими, прелестные цветы! Избавься от них! Пьер, ноги убрал. — Мими, оставь цветы, — пустился в погоню звонкий стук каблуков, — Пьер, расслабься. Эй, бо́сс, мы не закончили! — Ошибаешься, Гвиневра. — Топот круто развернулся, и он осторожно, по-шпионски, затаив дыхание, выглянул в проём, увидев остановившихся в двух шагах от двери кабинета мужчину и женщину. Пьер, всё же подсобравшийся за столом, и подоспевшая, как выяснилось, Мими занимали зрительные места с другой стороны сцены. Мими, оторвав корочку от последнего куска пиццы, украдкой кивнула на высокую шатенку в брючном сером костюме, очевидно Гвиневру. Пьер, словно без особого энтузиазма, выбрал то, что осталось, в безупречном чёрном костюме. «Босс»? — Конец и этому тягомотному спору, и моим тягостным мучениям от твоего братца, ежедневно клюющего мою печень. Когда объявится достаточно трезвым, чтобы не упустить сакральный смысл моего послания, передай ему, чтобы сворачивал манатки и катился. — Ты тоже кое-что упускаешь, Прометей несчастный: уйдёт Сет — уйду я. Гвиневра непримиримо скрестила руки под округлой, подчеркнутой блузой-жабо грудью, которую сложно было не заметить. Прозвучавшая же в ультимативной форме угроза словно разгипнотизировала Пьера, вскинувшего голову и, кажется, теперь действительно запереживавшего за исход ссоры. Наступило затишье. Все ждали ответа оппонента. Длинные светло-рыжие волосы полностью скрывали профиль, так что о выражении лица приходилось только догадываться. — Ты ведь помнишь, у меня предельно короткие разговоры с шантажистами, — недобро, очень недобро. И слегка напыщенно. — У тебя со всеми они короткие, потому что неимоверно сложно найти людей, способных поддерживать с тобой хотя бы мало-мальски адекватную беседу дольше поездки на этом чёртовом лифте, Лейн! — наконец-то подтвердив его предположение на счёт последней персоны, разгоряченно парировала Гвиневра. Господин Скандлан вытянулся на целый дюйм, но в этот раз будто не нашёлся с ответом. — Так что, прежде чем разбрасываться громкими словами и кадрами, сперва как следует подумай: где ты ещё найдешь таких непроходимых дураков, кто бы согласился с тобой работать?? — Я согласен! — ловя удачу за хвост, вышел в проём Кинда. — Он согласен, — тут же оглянувшись, поддержал его кандидатуру господин Скандлан, — А ты… — шагнув к повернувшейся всем телом в его сторону шатенке, — …придержи-ка мысль, — и теперь в его сторону довернулись все присутствующие с кристально чистым недоумением на лицах. — А ты ещё кто? Кинда, выпрямив руки по швам, склонился и выпустил как на духу и как репетировал: — Меня зовут Кинда О’Лири! Пожалуйста, позвольте мне работать на вас!! Он ещё добавил бы, что он самый непроходимый дурак во всём мире, если бы это как-то повысило его шансы, но от волнения зажмурился и замер, как перед ударом, которого так и не последовало, и когда верх над страхом взяло любопытство, он приоткрыл один глаз и увидел, что и Гвиневра, и господин Скандлан, заключив перемирие, объединились не против него, а против повинно скривившегося Пьера, похоже, совсем позабывшего, как пропустил его.

†††

С недавних пор он всё чаще замечал, что стал терять счёт времени. Даже ожидая в этом кабинете возможности всей своей жизни, он проморгал минимум час, а то, сдаётся, и два, если взглянуть на три составленные возле стола Пьера и уже опустевшие к приходу обоих боссов коробки пиццы. Не было никаких ощущений, словно он выпадает из жизни. Скорее само время пропадало, и иногда он оказывался в желанном моменте, в желанном месте, как переставленная на карте фигурка. Сейчас же он ощущал течение времени вокруг себя как никогда. Оно загустевало с каждым оборотом стального маятника, вырисовывающего круги на песке. — Сколько тебе лет? — Шестнадцать. Полных. — Ты из Ирландского боро? — Кинда, стараясь не ёрзать в кресле, медленно кивнул. — Как ты добрался сюда? — На электробусе, — ужался он под взыскательным прищуром и гнётом совести, — если бы у меня что-то с собой было, я бы обязательно заплатил! — Подобная ерунда меня не тревожит, — отмахнулся господин Скандлан левой облаченной в кожаную перчатку ладонью, — «Кинда»… «Кинда-Кинда»… — нараспев повторив его имя и снова подтолкнув песочный маятник на углу разделяющего их стола, — ты преодолел немалое расстояние, Кинда. Впечатляет. И ни разу притом не был в Кэйблвее? — Ни разу, — мотнул он головой. — Я в принципе нигде не был. Я долго болел, ну… в общем, у меня была эта проблема с иммунитетом, когда его нет, — не хотел он вызвать жалость. И не вызвал. — Зато теперь всё позади, и у меня наконец есть возможность увидеть мир, — не из этого кабинета со сплошь завешанными окнами, конечно, — сделать что-то полезное… — Проявить себя. — Да! Точно. Я слышал, ваша фирма помогает… — От кого слышал? — на порядок холоднее переспросил господин Скандлан, не спуская с него пробирающих до мурашек цепких глаз. Изначально не намереваясь ничего утаивать, он открыл было рот, чтобы позволить ответу легко слететь с языка, но вдруг образовавшуюся паузу заполнил стук за плечом. В приоткрывшуюся щёлочку проёма просунулась голова Мими. — Лейн, должна передать, пока не ушла: звонил Джин. Снова. Он там уже на грани пустить ресторан на воздух. — Принято, Мими. Я разберусь. — И ещё один момент, — помявшись в дверях, Мими оглянулась на офис и как-то принужденно прошла к стене с таблицей, стерев ладошкой один крест из очков господина Скандлана, тем самым спустив его на строчку ниже. — Подлежит обжалованию. — Не сомневаюсь, но Гвиневра настаивает, — защёлкнула Мими колпачок маркера. — Передай ей!.. — дверь безапелляционно захлопнулась. Господин Скандлан постучал ухоженными короткими ногтями по столу. Внимание Кинды привлекло серебряное кольцо-печатка на среднем пальце. — Так, на чём нас прервали? — Вы уже почти согласились принять меня, — не растерялся он, но всё же стушевался под нарисовавшейся на мужском лице снисходительной полуулыбкой, — можно стажёром! У меня ноль опыта, но я обещаю быстро учиться! Я вам пригожусь. Я ведь тоже… — господин Скандлан, на этот раз и не думая подсказывать, ждал, когда он закончит, — могу видеть призраков. С самого начала этого собеседования, когда господин Скандлан попросил обращаться к нему просто Лейн, в нём металось сомнение, достоин ли он в принципе сидеть напротив столь важной персоны. Несмотря на то, что изнутри Скандлан-Билдинг не оправдал его ожиданий, владелец башни их бесспорно превзошёл: стройный, высокий, ему должно было быть не меньше тридцати, однако лицо излучало молодость и свежесть, в движениях читалась ленивая кошачья грация, а от струящихся мёдом с плеч волос Кинде хотелось сквозь те же сто этажей провалиться со своей неподвластной силе притяжения соломой. Ко всему прочему жёлтая футболка и шорты уверенности в себе тоже не прибавляли. И тем не менее по-настоящему неудобно в кресле ему стало только теперь, когда взгляд господина Скандлана устремился куда-то сквозь него. — Мало просто «видеть призраков», — нарушил умиротворяющий голос молчание спустя невыносимо промозглую минуту. — Важнее не растерять способность видеть в них людей, какой бы безобразной стадии разложения ни достигла душа. Хуже всего случаи, когда она начала разлагаться ещё при жизни. Кинда вытянулся макушкой к потолку, надеясь лишь, что на его лице не выскочил побуждённый этими словами ужас. Он в самом деле не имел ни малейшего представления о тонкостях работы, которую так рвался получить. Он только знал, что она ему вроде как подходит, что вовсе не гарантировало, что для неё подойдёт он. — Впрочем, — оживился господин Скандлан, — в нашем ремесле неискушенность может сыграть даже на руку. Не вижу причин, чтобы не дать тебе шанса проявить себя во всей красе. Вперёд! — Сейчас?.. — не успев возликовать, опешил Кинда. — А чего тянуть? — Господин Скандлан, уличив его забежавший к турнирной таблице мятущийся взгляд, отрицательно покачал пальцем: — а вот для этого пока рановато. И тот стремительно покинул кабинет, не оставив других вариантов, кроме как последовать за ним через погрузившийся в сонную темень офис. Дорогу подсвечивала только лампа со стола Гвиневры, из-за которого та резво приподнялась, едва завидев их вместе, и в два счёта нагнала господина Скандлана. — Ты дважды подумал? — она не смотрела на него, словно его здесь не было, господин Скандлан упорно смотрел на лифтовой циферблат, словно здесь не было Гвиневры, и никакой загадки в том, что речь вполшёпота шла о Кинде, так же не было. — Беспрецедентно… — Предприи́мчиво. И не поверишь, мне как раз тут недавно напомнили, что не в моих интересах «разбрасываться кадрами», — звякнула с сигналом лифта колкая шпилька, — пошли, телёнок. — Им это не понравится, — в последний момент пробежавшись по нему сумрачным взглядом, хмуро бросила Гвиневра уже в закрывающиеся двери кабины, мягко направившейся вниз. Кинда, отогнав завихрившиеся мысли о доме, где его последний раз нежно звали «телёнком», покосился на расслабленный безмятежный профиль. Не так он представлял своё присоединение к коллективу… — О, не переживай, — словно прочтя его, как титульный лист, — сейчас Гвиневре встанет поперёк горла что бы я ни решил. Смело не принимай на свой счёт половину. А другую половину? — Она рассержена из-за брата? — припомнил он подслушанный спор, — Сета? — который, если он всё правильно подслушал, в зовущемся «командировкой» кислотном трипе. Господин Скандлан внезапно и мягко рассмеялся. — Скажешь тоже. Тросы целы, и мы не разбились оземь с высоты в пять сотен ярдов. Она не рассержена. Они, действительно невредимые, вышли в давящий эхом шагов пустынный холл, а Кинда отметил, что так и не получил ответ на свой, видимо, слишком личный вопрос. Его переполняли и другие. Начиная от: кому «Им» не понравится решение господина Скандлана? — хотелось верить, что Гвиневра не имела в виду остальных коллег, не досчитавшихся в офисе. Заканчивая: когда на улице успело так стемнеть?! — Все в порядке? — оказалось, пристально наблюдал за ним господин Скандлан, нажав кнопку на наручных часах и поправив манжет. Мимо по шоссе мчались автомобили. Повсюду горели рассеивающие внимание неоновые билборды с рекламами газировок, чипсов и передовых VR-приблуд. — Да. Просто не заметил, как солнце село. Из-за окон у вас в кабинете. — А-а, это. Не люблю, когда всякие тут суют нос в мои дела, — невразумительно ответил господин Скандлан (какой нос достанет до высоты пять сотен ярдов??), как напротив них затормозил спортивный автомобиль бизнес-класса, любезно открыв и закрыв заднюю дверь, стоило им уместиться напротив друг друга в комфортном кожаном салоне. — В «Четыре когтя»! Автопилот принял пункт назначения, они гладко влились в скоростной поток, и господин Скандлан, подперев голову и закинув ногу на ногу, уставился на него. — Расскажи мне о своей болезни, — буднично попросил тот. Кинда был уверен, что можно было найти по меньшей мере сотню способных скрасить поездку других тем для разговора, и всё же решил не увиливать. Вероятно, его судьба всё ещё решалась, а собеседование не окончено и лишь перенеслось в автомобильный салон, сверкающий новизной. — Ну, я родился с ней, поэтому не знал ничего другого, — пожал он плечами, — было много правил, ограничений: не покидать комнату, не трогать ничего, что не прошло стерильную обработку, не пропускать приёмы препаратов, не падать духом, не сдаваться, — с улыбкой припомнил он главное правило мамы и её усталое, но доброе лицо. — И ты не злился? — Нет, — нахмурился он, — на что?.. — На несправедливость, например. Другие мальчишки ходили в школу, гоняли мяч на поле, ухлёстывали за девчонками, пока твоя рутина состояла из сдачи анализов и гудения медицинского стерилизатора. Ты имел право позлиться. — Неправда, — замотал он головой, — у меня было всё необходимое. Мама заботилась обо мне и много работала, чтобы оплачивать лечение. Я всегда был благодарен ей, старался поддерживать как мог. Даже когда было совсем плохо, и когда первая трансплантация не помогла, я ни на секунду не переставал верить в то, что люди обязательно найдут лекарство! Кинда не понимал, зачем господин Скандлан изобразил его жизнь с этой стороны. Он действительно никогда не думал о своём детстве как о «трудном», не жалел себя, не подсчитывал лишения. И пусть слова про рутину попали в точку, в том числе и про нескончаемое гудение стерилизатора, через который проходили все вещи, прежде чем попасть ему в руки, не было у него никакого права злиться. То есть ему не хотелось злиться. Да и не на что и не за чем! Господин Скандал увёл задумчивый взгляд на буйство неона за окном. — Вот что ты должен понимать, Кинда. Работая со мной, тебе зачастую придётся сталкиваться со злостью и поэтому не мешало бы разбираться в её природе. В подавляющем большинстве призраки крепко привязаны к какому-либо месту, предмету или человеку. Со временем невозможность быть услышанными, изолированность, одиночество сводят их с ума. У них не остаётся ничего кроме собственных печалей, сожалений, обид, страхов. И даже если по началу им удаётся сохранять призрачный отблеск тех, кем они являлись, в конце концов все чувства оборачиваются гневом и яростью. — Именно они разлагают душу?.. — Как и при жизни, да, — слегка кивнул господин Скандлан в знак признательности, что Кинда внимательно его слушал. Теперь он понял, к чему были эти неприятные расспросы. — Тогда хорошо, что я ни опечален, ни озлоблен из-за всяких «несправедливостей», — усмехнулся он, позволив себе прилипнуть к окну. Автомобиль как раз сбавил ход, свернув на перекрёстке, похоже, у внешнего кольца боро. Здания здесь уже были жилыми, из красного кирпича и высотой лишь в двадцать этажей, тротуары ýже и грязнее, прохожие неспешнее, а витрины стремящихся к закрытию магазинов подсвечивались жёлтыми лампами и ценниками. Спустя ещё пару поворотов, они остановились напротив вывески «Четыре когтя», над которой мерцал золотистый лунг — типичный китайский ресторанчик. Вот только дракон мерцал от перебоев электричества, внутри не виднелось ни одного посетителя, а снаружи на корточках сидел курящий и плюющий в ливневую канализацию упитанный мужчина, являвшийся, рискуя сделать поспешный вывод, наседавшим на ухо Мими Джином. — Джин-дружище! — выходя из машины, сразу оправдал риск господин Скандлан. — Слышал, ты подался в подрывники. Кинда, вылезая следом, притаился, лишь завидев побагровевшее лицо «дружища», с явной претензией направившегося на них слоновьей поступью. — Ты говорил это последний раз! Последний раз! — с ярким акцентом завопил мужчина, размахивая пальцем. — Он распугал покупателей! Последних посетителей! Сотрудников! Сломал холодильник! Термостат! Кухня провоняла потрохами! Теперь запер дверь! Как зайти купить лапшу, если дверь не отпирается?! Куда мне девать столько благовоний?? Господин Скандлан, выше на полголовы в том числе благодаря гордой осанке, галантно отодвинул целящийся ему в лицо пучок палочек благовоний. — Джин, ты меня поражаешь. Позвонил бы… — Я звонил! — Мими сразу бы сказала, что благовония бесполезны. — Я звонил!! — А поговорить ты пробовал? — Я звонил!!! Группа мальчишек, игравших на втиснутом меж домов футбольном поле через дорогу, оглянулась на ультразвук. — Давай-ка не привлекать лишнее внимание, — приобняв Джина, господин Скандлан безропотно увёл того под потрескивающую вывеску, и мужчина вдруг принял готовый прижаться к широкой груди и расплакаться вид. Возможно, таково воздействие ауры господина Скандлана. — Теперь по порядку. Когда появились признаки присутствия? — Вчера, под закрытие. Народу и так не бывает, горстка завсегдатаев и картёжники! Все опять ополчились против крахмала! Я еле-еле нашёл агента, которого заинтересовала эта дыра! Я перед ним и так распинался, и сяк, и тут всё как полетит!.. — Постой, ты продаешь ресторан? — Да я бы с радостью! — снова взвыл Джин. — Оба моих спиногрыза собрались в колледж. Мне нужны деньги. Но ты гляди! Гляди! Чокнутый старик!! Мужчина ожесточённо, налегая всем весом, дёргал выкрашенные красным двустворчатые двери, но те не поддавались и дребезжали, словно были скованы невидимой цепью. Господин Скандлан обернулся на улицу, которой они уже успели наскучить, выпучил глаза на немой вопрос в его глазах и развернулся обратно к выдохшемуся владельцу ресторана. — Сдаётся, мне всё ясно. Подожди здесь, — господин Скандан, вытянув руки, вытиснул мужчину из своего личного пространства, и затем движением облаченной в перчатку кисти велел сделать ещё пару шагов назад. Перекинув волосы за плечо, он наклонился к дверям и легонько пристукнул по одной из них костяшками. — Шеф Ву, я Лейн Скандлан, не уделите мне минутку по доброте душевной? Ответа не последовало, однако потянутая на пробу дверь беспроблемно поддалась, пропустив их внутрь и тут же с грохотом захлопнувшись, правда скорее не за их спинами, а перед носом оставшегося снаружи Джина. — Шеф Ву, — осторожно шёпотом начал Кинда, — он… — Наш клиент, да, — в тон ответил господин Скандлан, продвигаясь мимо прямоугольных столиков и кое-где перевёрнутых деревянных стульев, и, значит, «по доброе душевной» было отпущено весьма глумливо. — Ох, ну Джин не приукрасил, — вонь Кинде была не страшна, но господин Скандлан аж пошатнулся при непосредственном приближении к двери, ведущей на кухню. — Пока просто наблюдай и главное не таращься. Тот факт, что господин Скандлан и оставшийся нервничать снаружи Джин были знакомы, от Кинды, конечно, не укрылся. Также было прочное основание думать, что это не первое столкновение Джина с потусторонним «присутствием», а «присутствие» в свою очередь не в первый раз осаждало «Четыре Когтя». Неудивительно, в таком случае, что Джин был в отчаянии. И, судя по всему, не только Джин. В переднюю часть кухни, куда они зашли, через маленькое окошко поступал свет уличного фонаря, заднюю же часть, откуда доносилось бормотание и лязги, заливала полутень, мешавшая как следует разглядеть силуэт. На тускло переливающихся столешницах скопились груды тарелок, крошек, из-под холодильника растекалась талая лужа, на полу были разбросаны выпотрошенные мешки с мукой. — Не годится, — услышал Кинда, — лайфэнь слишком тонкий, надо переделать, всё испорчено! Испорчено! — Шеф Ву? — окликнул застывшую фигуру господин Скандлан. — Вы не могли бы к нам выйти? — Не сейчас! — фигура резко обернулась, и Кинда невольно оцепенел. Нет, у пожилого мужчины не было полуотвалившейся челюсти или гнойных язв. Глаза были затянуты белёсой пеленой, а кожа выглядела землистой и обтёсанной, но Кинду впечатлило, что сперва к ним повернулась голова, и только затем за ней поспело тело. — Чего таращишься, недомерок?! У нас полная посадка! — шеф Ву порывисто толкнул вдоль столешницы грязную тарелку, и та разбилась практически у них под ногами. — Живо неси вонтоны за второй стол! — Боюсь, посетителям за вторым столиком придётся подождать, шеф Ву. — Господин Скандлан невозмутимо полез во внутренний карман пиджака и поднял ладонь, будто держал в пальцах удостоверение. — Мы из санинспекции. Шеф Ву вдруг выпрямился, обежал застеленными глазами захламлённую кухню, и вытерев руки о грязный фартук, подошёл к ним с относительно смиренным видом. — В моём ресторане соблюдаются все нормы, — всё же бойко заявил тот. Господин Скандлан, пространно хмыкнув, изобразил будто раскрыл в руках некую папку. — Прошу прощения, похоже, вышла неувязочка. В документах указано, что ресторан принадлежит вашему сыну. Джину Ву. — Вздор! — рокочуще закричал шеф. — Этому мальчишке десять лет. Он не способен управлять рестораном! — Не может быть, — продолжил подыгрывать господин Скандлан, — по нашим данным Джину сорок пять лет, и он очень даже правомерно управляет рестораном. Вы слышали, что он намерен его продать? Бескровное лицо, лишь на миг озарившееся прозрением, перекосила озлобленная гримаса. — Вздор! Он не посмеет! — Вас это огорчает? — Огорчает?? — шеф Ву ожесточённо зарядил по свисавшей с потолка хромированной посуде, — я всю жизнь положил на этой кухне! За моей лапшой стояли очереди с самого утра, зал всегда был набит битком! Восемь выходных за двадцать лет! — Восемь выходных… ошеломительно. Вы ведь заслужили хороших отдых. — Заслужил!! — Тогда, почему вы до сих пор здесь? Шеф Ву, вроде действительно вняв вопросу, попытался задуматься. Отголоски его мыслей и воспоминаний, очевидно, были спутаны, как та же лапша. Он повторялся, разговор ходил по кругу: его сыну, Джину, то было десять лет, то вновь становилось сорок; совершив круг, он снова пытался отправить Кинду обслуживать второй столик, а господин Скандлан терпеливо возвращал его к потерянной мысли, пока от полусвязного навязчивого бреда не осела пара весомых фраз: — Я не могу потерять ресторан. У меня больше ничего нет. — Раз так, что произойдёт, если у вас ничего не останется? — Смерть. Кинда, лишь наблюдая, пропустил вдох. В глазах припекало фантомное желание. Его больше не пугали ни неестественно-дёрганные движения, ни скрюченные пальцы, ни чешуйчатая кожа, ни тёмные зубы. Важнее не растерять способность видеть в них людей. Теперь он видел. Видел всепоглощающий страх. И понял, что ещё важнее: способность достучаться до человека взаперти, у которого закрыты глаза и уши. Шеф Ву сфокусировал на господине Скандлане осмысленный взгляд и поднял слегка потряхивающийся указательный палец. — Я тебя знаю… — в скрипящем голосе вдруг нашлись тёплые нотки, — ты не из санинспекции! — Разумеется нет, — с улыбкой на губах выдохнул господин Скандлан. — А Джин… Джин, мой мальчик!.. Господин Скандлан непреклонно перегородил дорогу, едва старик — теперь самый обычный немощный старик — поддался к дверному проёму, и почему-то Кинде показалось, что это было даже слишком безжалостно. — Ты знаешь правила, мой друг: тихонечко присматриваем сверху и не мешаем детям набивать шишки, да? Мы это уже проходили. Твой брат погиб на улице, когда банк забрал ресторан. Это у него ничего не оставалось, Ву. У тебя же были дом и семья, у тебя есть внуки. Ты выкупил ресторан, вдохнул в него новую жизнь. Но ты не должен продолжать её контролировать. — Вы так много работали, чтобы дать вашей семье достойную жизнь, — услышал Кинда свой тихий, не поставленный голос, — заботились о них как умели. Вы сделали более чем достаточно и теперь можете отпустить их. Они справятся, — получилось у него улыбнуться, — поверьте, ладно? Господин Скандлан обернулся через плечо, и Кинда, припоминая раннее наставление, опустил глаза, как кухню осветила ярчайшая вспышка, и в следующий миг они остались только вдвоём. — Сдаётся мне, он тебе поверил. В итоговом заключении вроде не сквозил упрёк или раздражение, но Кинду всё равно пинком погнало к выходу из ресторана, мимо подпирающего стену снаружи Джина. Он перебежал дорогу и остановился на ровном газоне футбольного поля перед полосатым, оставленным или забытым мячом. Другие мальчишки ходили в школу, гоняли мяч на поле… и хлестнувшее его чувство скомкалось в горле противным до тошноты стыдом. За кольнувшую в груди жалость. Только не к судьбе шефа Ву, а к себе. Он очень сильно скучал по маме.

†††

— Жаль, ты вмешался. Гвиневра скажет, я не сам отправил Ву на тот свет, так что плакал мой «крестик». Между прочим, уже дважды отработанный. В прошлый раз он вернулся, когда Джин удумал добавить в меню онигири. Кинда, перемотав туда-сюда слова господина Скандлана, который нашёл его на поле, ещё раз представил перед глазами стену с турнирной таблицей и «крестиками», и раскрыл рот не то от возмущения, не то от восхищения. — Вы соревнуетесь, кто сколько душ упокоил?? — Кто скольким душам помог. Согласись, это малость оправдывает нашу безнравственность. Да и надо же как-то веселиться, — господин Скандлан подопнул мяч, подкатившийся к его ногам и отскочивший от лавки. — Отчего сбежал? — Ни от чего. Просто… не ожидал, что он… так быстро растворится. Пусть он не ответил на прямой вопрос, это была правда, и господин Скандлан великодушно её засчитал, не торопясь задавать новые и будто чутко предоставляя время. — Значит, с «того света» можно вернуться? — Как видишь. Нюанс в том, что с каждым разом возвращается всё меньше сути и не каждому везёт так же, как Ву. Он был одним из моих первых, и это что-то уже вроде личного. Если не передумал работать со мной, позже тебе в подробностях объяснят все нюансы… — Я не передумал! Я перенервничал, но… — Но перед этим всё-таки ответь на мой вопрос, — надавил господин Скандлан. — От кого ты услышал о нас? Точно. Он ведь увильнул тогда, в кабинете. И искренне порадовался успеху, потому что нашёл выход из тупика. Он не помнил ни от кого услышал о господине Сканлане, ни где, ни когда. Вроде это было уже давно. Вроде на улице. Вроде ночью… такой же ясной ночью, какая стояла сейчас. — Я не помню, не могу вспомнить. Я изо всех сил старался не забыть адрес и ваше имя, пока добирался... — Ладно, не перенапрягайся, — взмахнул перед его лицом ладонью господин Скандлан и оглянулся на пустой тротуар. — Сегодня ты отлично проявил себя, Кинда. Продолжишь в том же духе — гляди и память окрепнет. И тот, наклонившись с доброжелательной улыбкой, чувствительно прихлопнул его по плечу. — Пошли. Проведу тебе экскурсию по новому дому, только сначала заедем за другим осо́бо ценным кадром! А Кинда с радостью бы и подорвался с лавки, чтобы скорее увидеть его «новый дом», и принялся гадать, за кем таким «особо ценным» они заедут, вот только он продолжил сидеть, как ошпаренный. Вокруг плеча всё ещё искрилось тепло первого настоящего, непосредственного, прикосновения. Не через резиновые перчатки. Господин Скандлан развернулся у края поля и вынужденно вернулся, впрочем совсем не озадаченный его внезапным ступором. — К-как… как вы это сделали?.. — еле выговорил Кинда, непроизвольно потянувшись к своему плечу. — Особенность восприятия, — выгнул тот губы дугой. — Мими, к примеру, вас только слышит. — Кинда припомнил, как махал руками перед стойкой в попытке привлечь внимание миловидной брюнетки. Он в принципе невероятно отчётливо помнил сегодняшний день. Господин Скандлан поиграл пальцами в воздухе. — Ну а я могу и подзатыльник дать, если продолжишь на меня «выкать». Договорились? Кинда сражённо и, наверное, крайне нелепо кивнул. — Тогда добро пожаловать в «Бюро психологической поддержки для призраков», Кинда О’Лири, — и господин Скандлан, Лейн, протянул ему руку. Горячую и удивительно мягкую наощупь. — Конечно, с твоей модной униформой остаётся только смириться... Кинда, не отпуская рукопожатие, потупил на мультяшное солнце в черных очках на своей желтой футболке оверсайз. — Ну, я в ней умер, — поднял он взгляд навстречу и поджал губы, — так что да. — Что ж, — и лицо Лейна озарила белоснежная лукавая улыбка: — зато живенько. В тот миг Кинда осознал, что никогда не дождётся от этого человека жалости.