† Дети бывают жестоки †
Людей неизбежно охватывают апатия и меланхолия, — сказал Пьер. Если ты останешься рядом, сделаешь только хуже. Всё, что она будет чувствовать, это бездонную пустоту. Она не сможет оправиться и жить дальше, — сказал ему кто-то гораздо раньше. — Ты ведь не хочешь этого, Кинда? Он вспомнил. Бесплотный монохромный голос предостерёг его от ошибки, которую он едва не совершил из самых светлых побуждений: побыть рядом с мамой хотя бы ещё немного, попытаться облегчить горе. Вдруг она бы услышала его или почувствовала, что вовсе его не потеряла. Вдруг ему бы удалось согреть её своим присутствием. Они чувствуют, что «в доме есть что-то потустороннее», но никому не признаются, потому что никто им не поверит, понимаешь? Если бы тот голос не убедил его оставить маму, сколько бы её слёз Кинда ни желал всем сердцем утешить, он стал бы для неё удушающим мороком. И чем больше проливалось бы слёз, чем глубже она погружалась бы в отчаяние, тем сильнее он увязал бы в собственном бессилии что-либо изменить. Она ведь обещала. Единожды, когда они затронули вопрос, чтó с ней станет после его смерти, если она всё-таки случится. И мама, смотря ему в глаза, обещала, что приложит все силы, чтобы прожить оставшееся ей время настолько счастливо, насколько сможет, чтобы он на небе ни разу не взгрустнул, наблюдая за ней. Она обещала жить полной жизнью, а он продолжал бы тогда жить в её счастливых воспоминаниях. Он бы не вынес, если б она не сдержала обещание, которое сам и не позволил бы ей выполнить. Если б не ушёл. Теперь Кинда узнал, что в конечном счёте от его души осталась бы одна тень, и хуже всего: однажды бы он смог навредить маме. Тот голос спас и его, и маму. Может, тот голос подсказал ему и найти Лейна? Продолжишь в том же духе — гляди и память окрепнет. Может быть, со временем у него действительно получится вспомнить больше. Глупо было отрицать, что за один день ему уже стало легче на душе. Его слышали, видели, признавали. К нему прикоснулись. Если призраков сводят с ума невозможность быть услышанными, изолированность и одиночество, то в компании ребят из «бюро», Кинде это точно не грозило. Конечно, новостью стало, что ему грозило ой как не понравиться крутым экзорцистам, которые, как известно, специализируются не на помощи призракам, а на изгнании их из мира людей, в котором Кинда столько всего ещё не исследовал, но Пьер же твёрдо заверил, что Лейн и остальные смогут его защитить. Пока что Кинде оставалось только всецело довериться и положиться на них. И в ведении расследования тоже, потому как толку от него в настоящий момент, а именно в беседе со свидетелями, очевидно, не было никакого. Окно в кабинете директора выходило на мощённый двор, где из-под козырька парадного крыльца выбегали ученики младших классов, крепко хватавшиеся за руки встречавших их родителей. Один мальчишка, совсем поникший, утирал опущенные глаза, и мама, женщина с уложенными волной светлыми волосами, огладила его по щеке, поддев кончик носа, и произнесла, видимо, что-то очень нужное, потому что мальчик вмиг вскинул голову с сияющей улыбкой и закивал. Она подхватила его фиолетовый портфель, и они вместе вышли за кованные сводчатые ворота, отправившись, наверное, в очень приятное место. — Это шутка такая? — ну, уж точно в разы приятнее, чем кабинет директора. — Я серьёзный уважаемый человек, ежегодно совершаю пожертвования и не обратился бы к вам – не будь у меня на то весомых оснований! В моей школе происходит невесть что, две ученицы, получили увечья, не подлежащие полному восстановлению, родители в бешенстве, а мне в помощь присылают зелёного юнца?? — Пьер Монро. Зелёный юнец уже представился, господин Гольдберг. Спешу вас успокоить, я лишь исполняю обязанности аколита, и моя задача подготовить всё необходимое для ритуала экзорцизма. Как вы знаете, грамотное распределение функций – залог эффективной работы церкви в заботе о своих прихожанах. Боже, прости, но какая к чёрту церковь? — едва сдерживал себя Кинда, теперь догадавшись, ради чего Пьер застегнул рубашку, зачесал волосы и снял пирсинг за воротами школы, и покорно наблюдая, как тот дурит директора, без зазрений и колебаний прикидываясь священослужителем. Директор — сухощавый мужчина с коричневым галстуком-бабочкой в желтый горошек и седыми холёными усами — ещё раз сурово взглянул на развернутую перед ним бумажонку, выуженную раннее из стеклянного футляра с золотой резьбой по краям, который Пьер с утра получил от Ментора. — Ладно, — от выдоха мужчины заколосились усы, — от меня что-либо требуется для подготовки этого вашего ритуала? «Этого вашего». — Абсолютно ничего, помимо активного содействия и ответов, — держась уверенно, как рыба в воде, заправил Пьер выбившуюся прядь волос за ухо и занёс ручку над чистым листом блокнота. Ему явно нравилось всё происходящее. — Подскажите, недавно в вашей гимназии или около не случалось никаких смертей? Может, с кем-то, кто работал здесь или учился, произошёл несчастный случай? — Какой конкретно временной отрезок подразумевается под «недавно»? — А что пришло первым на ум? Директор, крепче сжав в замке пальцы, метнул взгляд за окно, аккурат мимо Кинды. — Больше года назад нам пришлось проститься с одним из лучших преподавателей. Смерть фрау Крузе стала горькой утратой для всех учеников и преподавательского состава. Достаточно «недавно»? — Сойдёт, — пометил Пьер что-то в блокноте, упустив из виду раздувшиеся ноздри директора. — Фрау Крузе преподавала музыку? — Физику. — Интересно… — у директора дернулся глаз. — Она была строгим, может, чересчýр требовательным учителем? — Фрау Крузе была добрейшей женщиной из всех, кого я знал! Она души не чаяла в своих учениках. Почему вы расспрашиваете подобное?? Пьер, однако, не растерялся, мигом подретушировав благочестивый облик. — Господин Гольдберг, мы обязаны предполагать любые обоснования для проникновения в вашу школу угрожающей ученикам нечистой силы, дабы отвергнуть неверное. Прошу, потерпите, если какие-то мои вопросы кажутся неподобающими. Значит, она умерла в школе? — У себя дома от остановки сердца. В стенах моей школы не происходило никаких несчастных или не несчастных случаев, мистер. Частная гимназия имени Клары Вик — престижное учебное заведение с безупречной репутацией! За наших выпускников не сказать иначе как бьются приёмные комиссии лучших университетов Генеральных штатов. Ваши предположения совершенно недопустимы! — Смерть не брезгует престижем, — буркнув под нос, захлопнул блокнот Пьер, — что ж! Благодарю от лица церкви за ваш вклад. Уверяю, уже к утру завтрашнего дня вам воздастся за терпение и опасность для учеников исчезнет. — У вас сутки, чтобы констатировать катарсис или смерть. — Не возражаете, если я поговорю с ночным сторожем и потерпевшими, чтобы задать и им пару вопросов? — Ради бога. Фестер Браун месяц как уволился, ищите где хотите. У Адель Хаген, одной из пострадавших, должна сейчас начаться философия, — бросив взгляд на расписание под стеклом на столе, — аудитория триста семь. Второй девушке родители не разрешили вернуться к занятиям, пока ваши здесь всё не «почистят», — машинально закавычил директор, чем наконец признался в полном отсутствии веры в существование «нечистых сил». Скорее всего, не выдвини родители-в-бешенстве второй девушки требование привлечь церковь — он бы и не думал вовлекать посторонние лица, чтобы не запятнать хвалёную репутацию. — Вот лицемер. Его же кроме рейтингов ничего и не парит, — пришёл к тому же выводу Пьер, растормошивший волосы сразу за дверью приёмной, — …хотя чему тут удивляться. — Твоей актёрской игре можно. Врать – тоже часть нашего рабочего процесса? — Эй, кто врал-то? Я лишь добавил от себя парочку деталей к сущей правде, — но это же и называется врать, — даже разрешение от церкви настоящее. Кто, по-твоему, передал Ментору информацию и дал нам сутки форы? Если мы не успокоим призрака, за дело возьмутся уже профессионалы, только в их арсенале найдутся средства порадикальнее, чем разговоры по душам. Стремился ли Кинда скорее выяснить, о каких радикальных средствах, шла речь? Честно, не очень и, тем более, не на своей «шкуре». Честно-пречестно, Кинду не на шутку напугал этот вскрывшийся нюанс. Но, очевидно, между «бюро» — и да, Кинда продолжил для удобства использовать это обозначение — и экзорцистами существовала некая договорённость. Распределение функций. Из чего следовало: если Кинда будет благополучно служить первым для исполнения своей части сделки, то, вероятно, ему удастся как можно дольше оттягивать встречу со вторыми. Лейн, Гвиневра и Сет тоже ими были… Подумать только, а Кинда самостоятельно же к ним в руки и сдался! Ещё тепленьким. Пока что от полученных ответов вопросов только прибавлялось, и зародившееся в груди смятение притупляло надлежащий энтузиазм от, как ни крути, его первого дня в школе. Широкий коридор, через который они прошли в кабинет директора в звенящей тишине, теперь жужжал и содрогался от сбежавшихся на длинную перемену учеников, стеснивших Пьера в свободе переговариваться с ним наравне с невообразимым галдежом. Кинда держался за спиной блондина, продвигаясь к названной аудитории, так же расположенной на третьем этаже, и не успевая особо высматривать отдельные лица в сливающейся массе сапфировых пиджаков, штанов и юбок в малиновую клетку. Большинство молодых ребят, его ровесников, кучковались компаниями по пять-шесть человек, заразительно смеялись, горячо спорили, сравнивая что-то в тетрадях и перекидываясь учебниками, однако среди них выделялись и уединённые фигуры, прятавшиеся в разворотах книг и не обращавшие внимание на шум и гам вокруг. Интересно, к какому типу относился бы Кинда — учись он в школе? У него было бы много друзей? Или, может, он стал бы изгоем, не сумев найти с одноклассниками общий язык? Кинда, чуть было вновь не отвлёкшись и не потерявшись в дебрях неокрепшей памяти, встряхнул головой и отвёл взгляд от одиноко сидевшей на подоконнике девчонки, следившей за ним не то с тоской, не то со скукой… не то вообще ты замечаешь, Кинда! — одёрнул он себя, вернувшись к тому окну. Но никого не обнаружил. — Так, вон она! — обернулся Пьер, придержав для виду наушник и кивнул на окно чуть дальше по коридору, где собралась группка девчонок. У одной из них, той единственной, что не смеялась со всеми, обе руки перевязывал медицинский бандаж. Адель Хаген. — Не отходи далеко, окей? — Окей, — закивал Кинда, ещё раз бесплодно оглянувшись. Вдруг ему просто показалось? Может, она смотрела не на него, а куда-то насквозь? Не время было отвлекать Пьера по пустякам. До окончания уроков нам всё равно нельзя предпринимать никаких действий, взаимодействие с фантомами напрямую может вызвать у них неконтролируемую вспышку агрессии, так что пока идём внутрь и собираем информацию. Опрашивание живых свидетелей, разумеется, оставим мне, ты здесь не помощник, зато тебе доступны скрытые для обычных глаз аномалии. Смотри в оба, может, что-то в школе покажется тебе «неестественным» или «странным», — проинструктировал его Пьер, параллельно причёсывая свой внешний вид, за воротами. А вдруг не показалось? Может быть, она тоже «восприимчивая», как Пьер? Помявшись, Кинда прикинул, что у него точно должно иметься в запасе пять минут, которые займёт у Пьера опрос пострадавшей, а то и дольше, если он будет красоваться — а Пьер будет — и направился обратно по коридору, прытко высматривая в толпище ту самую девчонку. Её образ, схваченный беглыми штрихами, отличался от преобладающей массы. На ней сто процентов не было пиджака, только рубашка и галстук, приспущенный. Тёмные, немного спутанные волосы обрамляли худое продолговатое лицо. Она выглядела уставшей, даже изнурённой. Она стояла за первым же поворотом в менее людный коридор, прислонившись к колонне плечом и виском, и отрешенно ковыряла лопнувшую серую краску. От накатившего в секунду волнения Кинда сжал кулаки. Во рту, казалось, пересохло, пусть он не ощущал жажды вовсе. И с каждым шагом по направлению к ней пол под ногами всё сильнее представлялся зыбкой трясиной. Кошмар, у него же не то что «ни разу не было девчонки», он же ни разу с ними даже не разговаривал! Мими не считается: она старше и не способна увидеть его красные щёки… а призраки вообще краснеют? Ну, всё. Соберись. Ты вполне мог всё себе придумать! — При-вет, — запнулся он, приблизившись на расстояние руки. Реакция не последовала. К ошмёткам краски на полу осыпался ещё один кусочек, поддетый длинными ногтями с местами облезшим синим лаком. Кинда осмотрелся по сторонам. Все так же были сосредоточены на себе. Он решил предпринять ещё одну попытку. — Я Кинда. Я… — Пришёл изгнать из школы нечистые силы, — закончила за него девчонка осипшим тусклым голосом и, не прекращая колупать стенку, перевела на него выразительные дымчатые глаза, в их уголках размазалась тушь, — слышала вас с другом у директора. — О… — значит, он ничего не напридумывал. Она его видела. Может, она сидела в приёмной и оттуда их подслушала? Она слабо прищурилась, ждала его слов. Вниз осыпалось ещё немного краски. Кинда с трудом мог оторвать взгляд от тонких длинных пальцев. — Так и будешь таращиться? Или впервые девчонку видишь? — Чт-то? Нет! Я видел, — у него интернет был, — я… Главное, не таращься, — всплыли в памяти слова Лейна. Призраки этого не любят? Она?.. — Я Тайра. — Мы не из церкви, — глупо выронил он. — Тоже слышала. И как именно вы собрались «успокаивать» старую грымзу Крузе? Тайра абстрагировано от своего же интереса перевела взгляд за его плечо и, вытянув вбок руку, сбросила сумку с плеча ученика, проходившего мимо них. Парень в очках испуганно крутанулся, в замешательстве повертел головой, подобрал сумку с пола и направился дальше, ускорив шаг. Тайра по-ребячески ему улыбнулась, и что-то трепыхнувшееся в груди заставило Кинду улыбнуться в ответ. Она не просто призрак, понял он. Фантом, достигший кинематической фазы и способный воздействовать на мир людей. Но в её шутке над уже сдутым с горизонта очкариком не читалось зла и, вдобавок, Тайра вовсе не выглядела отталкивающе искорёженной, как шеф Ву, точно выдернутый из могилы труп. Бескровный цвет лица, да чуток сиреневатый оттенок губ, немножко потресканных, если присмотреться. И Кинда, наверное, явно не тем занимался, присматриваясь к девчачьим губам, в сопутствующих обстоятельствах. — Мы хотим только поговорить с ней, если она правда здесь. Выяснить, что её беспокоит и почему она навредила ученицам, раз с теплотой к ним относилась. Тайра, развернувшись, прислонилась к стене лопатками и выдохнула колючий смешок. — Её теплоты удостаивались только те, кто заглядывал ей в рот с первой парты, а богатеньких детишек вроде этой Адель и Гретхен, для которых деньгами родителей выстелены все дороги мира, на дух не переносила и подавно. Не представляю, каким образом вы будете с ней говорить. Раньше её немного успокаивало, если я играла на рояле, — ночной сторож не раз жаловался, что из той аудитории периодически доносилась чья-то игра, — …но в последнее время она сама на себя не похожа. В обратившихся к нему глазах мелькнул неподдельный страх. С нового ракурса Кинда увидел тёмный горизонтальный след той же туши, тянувшийся из внешнего уголка глаза к уху, словно она плакала лёжа. Что с ней произошло? У Кинды язык не поворачивался спросить. Пусть наличие в школе двух фантомов стало неожиданностью, в первую очередь необходимо разобраться с тем, который представляет опасность. И, похоже, не только для живых. — Не волнуйся, мы сможем привести её в сознание и уговорить оставить это место. Пьер настоящий спец по таким делам! — добавил от себя парочку деталей к сущей правде Кинда, голову посетила гениальная идея, — пошли к нему вместе? Обещаю, с нами ты будешь в безопасности! Мы не позволим учительнице тебя тронуть. В изучающем его взгляде Тайры мелькнуло теперь что-то ещё, неизведанное. Она оттолкнулась от стены и ни с того ни сего приблизилась практически впритык к его лицу. Настолько близко, что его целиком поглотила бездонная чернота её суженных зрачков. Кинда зажмурился от пронзительной трели школьного звонка, и его губ вдруг коснулся лёгкий покалывающий холодок. Краснеют. Краснеют до горящих огнём ушей.†††
— Мы здесь меньше двух часов, а ты уже нашёл себе подружку! — Пьер разломил надвое мясной биточек и запихнул себе за щеку сразу половину. — Моя школа. Кинда без закатывания глаз повторил, что Тайра — не его подружка. Пытаться же провести экспертизу заключения «моя школа», при длительности знакомства в день, казалось заведомо провальной инициативой. Пусть Пьера и не обделило внешностью, котирующейся в модельных агентствах, в обаянии имелись явные прорехи. Пятью минутами ранее он стрельнул глазками раздатчице и поделился, мол, за всю жизнь не видал таких округлых мясистых биточков, как у неё — какой стыд! — а ведь ему всё ещё настояло держать марку малого чина церкви. Когда он открыл глаза, коридор полностью опустел, будто Кинда простоял с покалыванием на губах незнамо сколько. Это снова случилось. Он выпал из полотна времени и один, не ведая где искать Тайру, поспешил вернуться к Пьеру, как столкнулся с ним сразу за ближайшим углом. На удивление Пьер не стал его отчитывать за исчезновение, гордо заявил, что всё разнюхал и им осталось лишь дождаться, пока школа опустеет, а в накрапавшую как раз для слова Кинды паузу подоспело горячее объявление о неутолимой потребности перекусить. Наведавшись в столовую, Пьер с горкой набрал поднос еды, пал лицом в грязь перед раздатчицей, и Кинда, воспользовавшись минутной занятостью Пьера пережёвыванием пищи (сомнительное действо, учитывая, что она попадает не в желудок, а в чёрную дырень), наконец изложил всё с ним приключившееся. Пару раз он обежал пустую столовую с хромированными столами непокорным взглядом. Эта пара перебежек совпала по времени с отбытием из его изложения пары деталей. Кинда сам пока не определился, с какой целью укрыл от Пьера, как Тайра отколупывала краску со стены и скинула сумку паренька с плеча. Она не походила на описанных Пьером фантомов, — почти убедительно объяснял он себе. Не может же быть, чтобы все призраки, при всём многообразии судеб и обстоятельств, при всей непохожести друг на друга, в итоге подразделялись на три несчастные категории. Нет, не может быть. И сам же Пьер говорил, разделение их «условное», а значит, не лишено смысла, что призраку вовсе не обязательно поддаваться власти злобы и отчаяния, чтобы физически влиять на мир. Тайра ему улыбалась… Тайра его поцеловала. Его первый за жизнь до и после смерти поцелуй до сих пор приятно покалывал на губах, так и тянущихся к ушам, стоило о нём вспомнить. Однако, что покалывание, что прохлада, прильнувшая к нему, ощущались едва ли не неуловимо, в сравнении с не менее нежданным прикосновением Лейна. Кинда осязал его ладонь, чувствовал её тепло, передававшееся ему, и как бы ему ни хотелось прочувствовать поцелуй в той же мере, оба новых опыта отзывались самым потрясающим переживанием, которое с ним могло случиться и на которое он даже не рассчитывал. Даже неминуемая встреча с экзорцистами уже казалась не такой… стра́шной… вот оно! Если мы не успокоим призрака, за дело возьмутся уже профессионалы, только в их арсенале найдутся средства порадикальнее, чем разговоры по душам. — Но если мы успокоим фрау Крузе, никто-покруче сюда ведь тогда не явится?? Пьер, замерев с недонесённой до рта вилкой, всмотрелся в него с обречённым пониманием чего-то ещё недоступного Кинде, но в следующую секунду осёкся, выпрямился и, враз переменившись, стукнул пальцами по наушнику. — Весь твой, Мими! — обратился тот в сторону, — …чт?.. да я не!.. нет, я же!.. да знаю я, что без шансов!.. блин, это выражение такое!.. ни перед кем я не выпендриваюсь!.. всё-всё, проехали, выкладывай уже давай. Нормальный у меня тон! Пьер, развернувшись боком на скамье и сосредоточенно кивая-угукая, принялся записывать что-то надиктовывающееся ему в ухо относительно дела. Когда он успел связаться с Мими? Когда они разделились? — Так и думал. Ага. А по второму вопросу?.. — между делом взглянув на него, Пьер натянул вежливую улыбку, — ясно, так и думал. Хорошо, спасибо, — потянувшись к наушнику, — да не пытался я к тебе подкатывать! Пьер стукнул ещё два раза по наушнику и со свистом выдохнул: «больно надо». — Что сказала Мими? — неуверенно поинтересовался Кинда. — Что Илма Крузе тихо умерла в своей постели, в пяти милях отсюда и в том году и похоронная процессия состояла из чуть ли не всех её бывших учеников. Навряд ли они б пришли проводить школьную учительницу в последний путь – отбивай она им пальцы указкой. Похоже, здесь директор не соврал… Глаза Пьера беспокойно заметались по тарелке, до сих пор не сметённой, словно помешай ему — собьёшь разом и ритм, и мысль. Кинда притих, хотя по телу распространялся эфемерный нестерпимый зуд. Пьер ведь ему не ответил, буквально спасённый звонком, но его долгом всё ещё являлось — убедиться, что Тайре ничего не угрожает ни до, ни после того, как они разберутся с призраком учительницы. Он пообещал ей. Существовала ли самая малая доля вероятности, что она сможет уйти отсюда с ними? Присоединиться к «бюро»? Вдруг Лейн проявит благосклонное участие и к ней? Но только Кинда предпринял попытку окликнуть Пьера, их обоих отвлёк раздавшийся за пределами столовой крик. — Не надо! Хватит! — срывался ломкий голос. Прежде чем Кинда подумал, что надо бы посмотреть, что там происходит, Пьер помчался стрелой из столовой, едва не снеся поднос, и думать стало некогда, Кинда поспешил следом. Снаружи обнаружилась группа из семи подростков, заключившая в кольцо бегавшего от одного к другому того самого паренька, над которым подшутила Тайра. Он почти что плакал, очки съехали набекрень, а стоявшие вокруг ребята веселились тем, что перекидывали друг другу его сумку, из раза в раз мешком отпихивая его в центр и пресекая попытки её перехватить. Несмотря на то, что Кинда отчётливо видел, что конкретно делает каждый из них, он не понимал, что они делают. Зачем? Он посмотрел на застывшего Пьера и обомлел. Всю его беззаботную наружность смыло, точно водой из ведра. Он неотрывно буравил развернувшуюся сцену, светлая бровь подрагивала у переносицы, стиснутые зубы аж скрипели, и всего его, Кинда обнаружил, явственно трясло и особенно сжатые добела кулаки. — Пожалуйста! — вновь воскликнул парень, на что компания разразилась противным гоготом, и Пьер ломанулся вперёд, схватив двоих первых попавшихся и за шкирку раскидав их в стороны. — Вы что творите, кретины безмозглые, а?! — Тебе какое дело? Ты кто вообще та?.. — выступивший пацан вдруг замолчал, хотя Пьер, остановившийся рядом со свесившим голову пареньком, просто повернул голову. Другой, помрачнев и что-то буркнув остальным, протянул Пьеру отобранную сумку, и он повесил её на плечо владельца. — Валите на урок и возьмитесь за головы, пока ещё есть шанс не вырасти последними отбросами общества. Когда пристыженная кучка отдалилась достаточно, круглолицый парень поправил очки и тихо поблагодарил Пьера, задержав на нём распахнутый взгляд, будто ждал какого-то совета и для себя, но Пьер лишь подмахнул подбородком, подгоняя его. Кинда осторожно поравнялся с ним, бережно не говоря ни слова, и как он и догадывался, Пьер, тяжело дыша, провожал перебирающего ногами к концу коридора паренька истерзанным сожалениями взглядом. — В одном тебе точно повезло не учиться в школе, Кинда. Ты не узнал, насколько дети бывают жестоки.†††
Лестницы, ведущей на цокольный этаж, еле касался просвет из окон пустынного коридора наверху. Они сидели прямо на ступеньках. Пьер крутил в руках мятую чёрно-красную пачку сигарет. Протёршаяся на сгибах до желтизны, она валялась в сумке Пьера слишком давно. — Тот одноклассник, о котором я говорил… — один пацан из класса покончил с собой, и я был единственным, кто видел его призрака, — …это я́ его довёл. Мы с друзьями, тогда я называл их друзьями, постоянно издевались над ним, задирали, типа прикалывались: прятали его одежду в раздевалке, точно так же отбирали сумку и перекидывали друг другу, один раз перевернули внутрь со всеми учебниками сладкую газировку, один раз заварили его шкафчик. Я мог всё пресечь кучу раз или, как минимум, не участвовать, но меня самого шпыняли всю начальную школу, и тогда казалось, что лучше уж быть по сильную сторону. Только это не сила. Я трусил, боялся снова стать изгоем, каждый раз твердил себе, что мне весело, — Пьер со всей силы смял пачку, она даже не хрустнула, — …а потом он спрыгнул из окна верхнего этажа прямо в школе. Кто бы что ни говорил, убеждая меня в обратном, я заслуживал тех пыток, что он мне после устроил. Кинда, обхватив ноги, поместил подбородок на колени. Не в подробностях, но ему уже навеивали подозрения о прошлом Пьера и его резкая перемена, и сразу привидевшаяся ему в Пьере хулиганская безалаберность, и взгляд, провожавший спасённого паренька в очках и видевший кого-то совершенно другого. С учётом обстоятельств присоединения к «бюро», о которых Пьер обмолвился в поезде, сложить все подозрения не представляло особых трудностей. А ещё Кинда уже слышал эту историю от самого Пьера ещё раньше. Тогда же, когда впервые заметил признаки тяжёлой ноши на сердце юноши с громким голосом, непереносимостью глажки и широкой душой, всегда мечтавшем стать рыцарем на службе короля. — Ты связался с плохой компанией, потому что так казалось проще для выживания, и натворил делов, конечно. Но важнее всего: ты нашёл силы изменить свою судьбу и постараться всё исправить. — Пьер, перестав гипнотизировать ступени, вскинул голову с пробившейся на свет полуулыбкой. — Не без приключений на жопу и настоящих друзей, разумеется, — позволил Кинда себе внести маленькую вольность в пересказ. Пьер остановил локоть, успевший двинуться в направлении локтя Кинды, и они оба усмехнулись, правда новая добытая улыбка на губах Пьера царила не долго. — Слушай, Кинда, насчёт Тайры… И он вновь не договорил. Подобравшееся со спины предчувствие хлестнуло их, одновременно подняв на ноги и развернув к возникшей на пролёте объёмной чёрной тени, подобию человека. Искривлённого, перекошенного, его покрывал слой не то грязи, не то смоли. На месте глаз зияли впалые глазницы. Склоняясь в одну сторону, после шага к ним, оно резко скособочилось на другую. И хрип, горловой хрип из зияющей дыры на месте рта, откуда текла густая серая пена, на самом деле заставил их вскочить, а не какое-то предчувствие. — Нх… нх-х!.. — подобие ладони, чёрная лапища сжала деревянные перилла так сильно, что к ним, тихонечко отшагивающим вниз, сбежала глубокая трещина, — …нх-дх! — Кинда, — прошептал Пьер, не спуская глаз с фантома, как с дикого зверя, — на счёт три. — Что-на-счёт-три? — Хвх-хт!.. — Бежим. — А?? — Три!! Не дав ему переосмыслить новую стратегию (а как же поговорить?!), Пьер рванул вниз, в забарахлившее техническое освещение цокольного этажа, как фантом молниеносно сорвался за ним, точно сам хлестнутый плетью, хотя только что передвигался, точно хромая кляча. Кинда, нахмурившись на замигавшую на потолке лампу, опомнился и побежал следом за уже маячившем сквозь полумрак вдалеке Пьером с ужасающей тенью на хвосте. Он мчался к лестнице в другой части коридора, и Кинда старался его нагнать, даже не берясь взвешивать свои силы, как за одной из уносящихся за спину колонн мелькнуло лицо Тайры, и он мигом дал по тормозам. Прячась, она подозвала его рукой, но он и сам поспешил к ней. — Тайра, где ты была? — спросил Кинда и тут же осознал бесполезность вопроса в сложившейся ситуации. — Пожалуйста, побудь здесь. Я должен догнать Пьера, ему… грозит опасность, — наконец осознал он и всю ситуацию. …можно сказать, это тень, оставшаяся от призрака, оставшегося от человека… совершенно неосмысленное существо, способное наносить прямой вред людям и не упускающее такой возможности. Они опоздали. Поэтому Пьер не стал затевать разговор. — Я вернусь за тобой, х-хорошо? — дал слабину голос. Тайра, смотря в упор, нахмурилась, словно не понимала общего языка. — Зачем тебе за ним бежать? Ты ему уже не поможешь. Останься лучше со мной. — Не могу, я… — взглянул он на угол, где исчез Пьер. И призрак. А лампы всё ещё мигали, трещали. Под колонной, у плинтуса, валялись свежие кусочки отколотой краски. Слышала вас с другом у директора. Не надо!.. Хватит!.. «Нх нхдх»!.. «Хвх-хт»!.. — Почему я уже ему не помогу? — повернулся он обратно к Тайре. Не напуганной ни капли. — …Тайра. — Потому что мы оба слышали его признание. Кинда, он замучил какого-то чувака настолько, что тот в окно вышел! Ты что, собрался его защищать?? — Я не собираюсь его судить. Я его друг. От беспричинного смеха Тайры свет замигал ещё чаще, на мгновения погружая этаж в непроглядную тьму. Взаимодействие с фантомами напрямую может вызвать у них неконтролируемую вспышку агрессии. — Для таких, как они, дружба ничего не значит! Они будут тебе улыбаться, притворяться, а как только найдётся кто-нибудь поинтереснее и ты отвернёшься, вонзят нож в спину и ещё будут смеяться на твоими потугами его вытащить. А самое невероятное, им всё сойдет с рук! Они продолжат жить, как ни в чём не бывало! Их богатенькие предки замнут любой скандал, лишь бы их детишки поступили в сраный колледж и у них было сраное будущее! — …богатеньких детишек вроде этой Адель и Гретхен, для которых деньгами родителей выстелены все дороги мира, на дух не переносила… — И у всех будет сраное будущее! У всех, кроме меня!! Столько яростной обиды сочилось из её слов, накрывающих с головой, заливающихся в глаза, подобно смоле. Как ей удалось сохранить облик и ясность разума? Раньше её немного успокаивало, если я играла на рояле… Возможно ли? — Из-за тебя фрау Крузе стала такой?.. — Тайра, скрестив руки, отвела взгляд. — Тайра, если ты в силах отозвать её, я очень прошу тебя… — О чём просишь, Кинда? Ты вообще меня слышал?? — зашипела она. — Да, — отчётливо кивнул он, считывая, что она вновь начинает заводиться, и прикрыл глаза перед тем, как облечь в слова собственное горестное признание: — и я по себе знаю, что жизнь несправедлива. Есть сильные и слабые, богатые и бедные, обидчики и жертвы, но с какой бы несправедливостью мы ни столкнулись, настоящая сила – оставаться собой и продолжать гнуть свою линию, несмотря ни на что. Даже на смерть. Прошу поверь, Тайра, уподобившись тем, кто тебя обидел, ты навсегда потеряешь ту часть, что делала тебя человеком. Хорошим человеком. Чёрточки на её лице подрагивали, будто за дымчатыми глазами шла ожесточённая борьба его доводов с обжившимися там оправданиями. Оправдать ведь плохие поступки проще простого, когда с тобой уже поступили плохо. Однако за камнем «проще простого» и спускается дорожка в ад. Так говорила его мама. Она верила и в ад, и в рай, а Кинда считал, что после случившегося с Утерянным миром ни там, ни там не осталось места ещё столетия назад. Но куда бы ни отправился шеф Ву, растворившись во всполохе света, он верил, что это лучшее место, чем плен отчаяния, постигающий застрявшие на земле души. И только того он теперь и желал Тайре. Не «очищения», не «упокоения» — свободы. Свободы, которую сам обрёл, только умерев. — Тайра?.. — просочившийся из сомкнувшейся вокруг тьмы голос, надтреснутый, простуженный, переманил взгляд Тайры, и всё сопротивление на её лице разом разгладилось. Обернувшись через плечо, Кинда затаил дух, увидев подкравшуюся в нескольких ярдах ту самую девчонку с перевязанными руками, что не смеялась вместе с подругами. Бледная, как мел, она смотрела прямиком на Тайру, большими печальными глазами. Её плечо придерживала ладонь Пьера, поймавшего его взгляд и утвердительно кивнувшего. — Адель?.. — из-под ногтей Тайры, вцепившихся в колонну, посыпалась уже, похоже, штукатурка, — ты меня видишь? — Да, — шмыгнув, закивала та, оглянувшись на Пьера, не убиравшего ладонь, — вижу. Вижу каждый день. Во снах, в зеркале, на улице, везде. Тайра, мне так жаль!.. — Адель утёрла сбежавшую слезу о второе плечо, но следующие слёзы уже беспрепятственно бежали и бежали вниз, — мне очень сильно жаль. Мы не… я! Я не думала, что всё так обернётся. Я думала, твои приступы прекратились… нет, я, я вообще о них забыла, я не должна была забывать, не должна была оставлять тебя там, не должна была допустить, чтобы тебя заперли, и слушать Гретхен. Я-я, я не должна была тебя бросать. Я ужасно жалею и ненавижу себя и, знай, совсем не злюсь за то, что ты сделала, — подёрнув перемотанными руками, — я сразу догадалась, что это ты, твоя кара, и так мне и надо! Я так сильно скучала по нашей дружбе, но не сказала тебе, не успела сказать… но теперь скажу! Ты была моей лучшей подругой, никто не понимал меня так, как ты, и может, это меня и испугало, но я клянусь, клянусь, я не хотела тебя потерять навсегда, Тайра!.. мне так сильно тебя не хватает, умоляю, прости меня. Прости меня. Прости. Прости, прости!.. Пьер сжал ладонь на плече захлебнувшейся девчонки, и только сейчас Кинда заметил притаившийся за их с Адель спинами силуэт. Он ничего не делал. Стоял. Слушал? Ждал? Кинда повернулся к Тайре, и в то же мгновение с её направленных на сокрушающуюся подругу, ставших ярко-голубыми, глаз сорвались два кристаллика, разбившиеся о бетонный пол и оставившие на нём два мокрых пятнышка. — Я тоже скучаю по нашей дружбе, — подошла к подруге Тайра, протянув к ней кулачок, — всегда буду скучать, — Адель подавилась судорожным всхлипом и, исхитрившись, поднесла к бестелесному кулачку конец гипса, — и я прощаю тебя. Электрический треск окончательно смолк, и Кинда, уже зная, как оно бывает, до последнего не отрывал взгляд от ближней вспышки света, до последнего надеясь, что Тайра ещё хоть раз к нему обернётся.†††
Во вторую субботу весны, тремя месяцами ранее, несколько девчонок, среди них Адель Хаген и Гретхен Ренн, решили подшутить над своей одноклассницей, Тайрой Даммер, заперев её в лаборантской музыкального учебного класса и оставив там на всю ночь. На утро следующего выходного дня они собирались проникнуть в школу и выпустить её, однако ночью у Тайры случился эпилептический приступ. Когда девушки открыли дверь, она неподвижно лежала на спине, захлебнувшаяся рвотой и пеной, с раскрытыми к потолку глазами. Единственным родственником Тайры оставался дедушка, проживавший в доме престарелых, поэтому замять дело и при меньшем количестве привлечённых денег не составило бы труда, а директору так же не снилось имя своей первоклассной гимназии рядом с разгромными таблоидами. Всем смерть Тайры сталась неудобной. Казалось, о ней моментально забыли. И Тайра, наблюдавшая, как её тело выносила из музыкального класса частная служба, осталась в полном одиночестве. Правда, лишь до тех пор, пока на её плач не откликнулась всегда переживавшая за своих учеников до сжатия сердца женщина. Она вобрала в себя всю злобу, всю боль, разъедавшую нежную душу девочки, но в желании уберечь её от зла всё больше теряла собственную волю. Возможно, Кинда и добавил от себя парочку деталей, но правда от этого не пострадала. Освободившись от обиды, Тайра спасла три души — свою, фрау Крузе, вернувшуюся ради неё, и Адель Хаген, которая уже не могла рассчитывать на прощение, а затем к ней подошёл Пьер, представившись служителем церкви. В разговоре наедине, боясь божьего гнева намного сильнее родительского, измученная совестью, она выложила Пьеру от и до, обо всём, что они с подругами натворили, и поэтому, отыскав Кинду, он уже знал о Тайре и понимал, что именно она — их «клиент». К тому же Мими доложила, что о ней не значится ни одного упоминания ни в одной хронике. Когда фантом, почти трансформировавшийся в полтергейста, погнался за ним, он видел Тайру, прячущуюся за одной из колонн, и подразумевал, что Кинда её задержит, а сам побежал напролом к аудитории триста семь, за Адель. Пьер спросил её об одном: воспользуется ли она шансом попросить прощения? Он понимал её ношу, как никто другой, и не ожидал другого ответа. А вот каким чудом Адель удалось увидеть Тайру? Он к тебе уже прикоснулся? Ого-о, думал, Лейн прибережёт фишку на потом. Пьер приберёг свою «фишку» на потом. Дотронувшись до Адель, он, словом, поделился с ней своим даром — или проклятием — ви́дения. Такая вот она — особенность Пьера. И так Мими увидела его, Кинду, когда он впервые выскочил из кабинета Лейна во время их ссоры с Гвиневрой: она сидела на столе Пьера и сразу схватила его за руку. Сейчас Пьер, закончив переговариваться с двумя полицейскими перед крыльцом школы, отсалютовал стоящему изваянием в окне третьего этажа директору и подошёл к сидевшей на ступеньках Адель. Она уже отчасти пришла в себя, для остальной части понадобится время, однако что бы Пьер ей ни сказал, у неё получилось обессиленно улыбнуться. — Ну, что, напарник? — вприпрыжку подскочив к нему, ждущему у ворот. — Говорил же, мы отличная команда, — вроде Пьер такого не говорил, — дело в шляпе и суток не прошло! Предсказываю: теперь нам доверят случай любой сложности! Приблизительно в это время в Кэйблвее, узнав, что они с Пьером отправились на непростое дело без его ведома, Лейн разразился: «куда смотрел Ментор?!» (вопрос не бей лежачего, конечно), поклявшись: «этот балбес у меня месяц крематорий вычищать будет!», где «этот балбес» переводится как Пьер, а «вычищать крематорий» значит подгонять любого, вздумавшего даже чучуточку задержаться на своих похоронах призрака. Всё это им позже и ничуть не сочувственно поведает, конечно же, Мими. — Наверное. Всю работу ведь сделал ты, — безотчётно держась рядом на тротуаре, смотрел под ноги Кинда. — Не скромничай. Твои слова проняли Тайру. И не только её. Настоящая сила – оставаться собой и гнуть свою линию, да? Благодаря тебе она была готова воспринимать слова Адель. Ты что, не увидел этого?.. эй?.. Кинда, волоча носом по земле, мотнул головой. Его снедала невыносимая, незнакомая печаль. Кусачая и когтистая, она шкрябала по сердцу или там, где ему должно бы быть. — Понятно, — выдохнул тот и спустя пару шагов взвыл на пол улицы, не взирая на прохожих: — э-э-эх, первая любовь бывает только раз! — Это не любовь! — возмущённо вскинул голову Кинда, попавшись на удочку скалящегося Пьера. — Ну да, ну да. И всё-таки я на твоём месте бы радовался. Не каждому счастливится встретить любовь при жизни, а ты вот так взял и повстречал её после смерти. — Пьер, мы и часа не были знакомы. — Даже два часа в любви стоят двух лет без неё! — бездумно парировал Пьер, не смотря под ноги, и Кинда, вконец отчаявшись его переубедить, сам задержал взгляд на прояснившемся голубом небе. Хлопковые облака казались ослепительно белыми. Точь-в-точь сияние, вернувшее Тайре былую юную красоту и тотчас забравшее её куда-то, лишь бы в лучшее место. Она ведь не просто обернулась на прощанье. Она одарила его самой неотразимой и доброй улыбкой на свете. А Кинда, как дурак неотёсанный, помахал ей ручкой.