Полынный сад

      Когда обрушилась внешняя городская стена, брат Адриан уже был готов ко всему.       Хаан пал. Тут и думать нечего: предателей среди идейной знати было хоть отбавляй, оборону саботировали. Чтобы понимать такие вещи, достаточно было просто здесь пожить. Адриан вот понимал, хотя меньше всего интересовался борьбой за власть.       Но сегодня борьба за власть догнала его, защитная стена города рухнула, а Ворота Солнца открыли врагу — слух об этом разнёсся между храмами ещё только громыхнул засов.       Теперь жрецы Огдоады могли только бежать вслед за отступающими войсками, верными повелителю. Кто-то, впрочем, мог бы и отсидеться за храмовыми стенами — но жрецы Миары, целители, нужны воинам.       Даже если им придётся покинуть страждущих мирных горожан.       Всех способных передвигаться с достаточной скоростью больных увели, в крыле милосердия остались самые слабые.       Адриан уходил последним. Жребий выпал ему.       Как известно, целители знают не так уж много ядов, но все они — смертельны. Иногда их называли каплями милосердия или слезами утешения, но Адриан эти слащавые метафоры никогда не любил. Яды были ядами, существуя только для того, чтобы нести смерть: мотивы не так существенны. И сегодня весь запас ядов храма был израсходован.       Брат Адриан в последний раз обвёл взглядом зал с безнадёжно больными, убеждаясь, что всё сделано, и решительно развернулся. У дальней стены кто-то заплакал. — Это будет быстро.       Обещая, он не обернулся. Читать отходную ему тоже было не положено. Затворились тяжёлые двери, отсекая от умиральной опустевший мраморный коридор. В нём гулко отдавались шаги — неровная походка сама собой подстроилась под стук сердца, и Адриан вполголоса выругался. Сейчас его больше всего беспокоила необходимость покинуть город живым, так что от своего тела он ждал полного подчинения и координации, а получил глупую рассеянность.       Старый подземный ход вёл из-под бокового алтаря в малой зале. Бездействоваший больше семидесяти лет, всего за эти пару дней он вновь был освобождён от пыли и паутины сотнями людей, успевших здесь пройти. На Адриана, как на последнего, возложили заодно обязанность по запечатыванию входа.       Он, не слишком хорошо ладивший с иллюзорными чарами, ругался, тратя бесконечно много времени на маскировку запирающей плиты.       К тому времени, как он наконец покончил с этим и наложил уже не такое сложное охранное заклятие, сил почти не осталось. Спустившись по узкой крутой лесенке с крохотным магическим светлячком в руке, Адриан присел на ступеньку, погрузив наконец себя в полную темноту.       В проходе гулял ветер, скорбно и уныло завывая между шершавых каменных стен. — Эйка, Эйка, забери наших преставившихся поскорее, что ж они лежать будут.       Дальше он двинулся неспеша, надеясь, что к его приходу целителей уже распределят по отрядам и не придётся бесконечно долго ждать. Всё равно без него там никто не умрёт. По крайней мере, хотелось бы в это верить.       Скоро к ходу стали примыкать боковые ответвления. В основном совсем узкие, ведущие из более мелких храмов и каких-нибудь имений Храмового квартала, принадлежащих жрецам, но по ним никто не шёл. Видимо, все, кто мог, уже выбрались.       Адриану идея покидать город и неизвестно сколько торчать в полевых лагерях, ещё неизвестно с каким запасом лекарств, решительно не нравилась. Ему нравилась келья при храме (прекрасные покои на несколько комнат), нормальная больница и хаанские женщины, с которыми можно утешиться после тяжёлого дня. Но выбора, конечно, не было. Поэтому он против желания, уже порядком устав, тащился вперёд, прислушиваясь к шумам подземелья. Лишь бы не топот и не шуршание плащей.       Но кроме обычного завывания ветра, шорохов и эха собственных шагов Адриан не слышал ничего.       Наконец впереди забрезжил свет: похоже, специально для него выход оставили открытым.       На поверхности, в тени скалы, возвышающейся над старым узбоем, стоял лагерь. Людей в нём было намного меньше, чем ожидал Адриан, но он оставил это на потом. В планы отступления его никто не посвящал, поэтому разберётся по ходу. Сейчас нужно было найти настоятеля. Вместо пароля зачитав дежурному первую формулу молитвы, Адриан не задерживаясь выдвинулся на поиски.       Настоятель Великого храма Миары, Мекангаль, на главной дороге лагеря что-то втолковывал командирам, среди которых оказался генерал Ракал эбн-Бера и даже глава дворцовой стражи, он же в народе Глава Зверинца, Исфайесар эбн-Кертахуль. Адриан чуть в стороне терпеливо ждал, пока они закончат, гадая, почему это в городе вообще не осталось армии и где в таком случае сам сетхан со своей семьёй. Разве дворец не должен стоять до последнего? Да даже и если нет, он ведь тогда тоже должен был бежать?       Наконец, недовольно выдав что-то на портовом диалекте, настоятель спровадил командиров — и почти сразу же повернулся. — Брат Адриан! И где это тебя носило? У нас тут всё катится в бездновый афедрон, а ты изволишь шляться, чтобы я гадал и переживал, а не тюкнули ли наше светило медицины по макушечке! И упаси Миара тебя сказать, что ты оплакивал обречённых. — Настоятель Мекангаль, да будет путь ваш… — Короче.       Адриан без тени раскаяния широко улыбнулся. — Да ничего такого, я не люблю быстро ходить, да ещё так далеко: вот и задержался. А почему здесь Ракал и Глава Зверинца? Мы что, подарили иллатам город вместе с сетханом? Я думал, стража будет оборонять дворец, пока не придёт помощь.       Настоятель в ярости хрустнул пальцами, глядя на Адриана снизу-вверх и явно старательно воздерживаясь от того, чтобы высказать несколько приятных слов. — Подарили, чтоб тебя до могилы мыши на полозьях везли, подарили. Только не мы, а старорежимная знать, на золочёном блюде. Ворота открыли и всё передали, безухий ты слепонемой огрызок. Сетхан со всем двором в заложниках, самых надёжных воинов он отослал сюда. В том числе господина Исфайесара эбн-Кертахуля, а не как ты его назвал.       Адриан вскинул брови. Они действительно решились зайти так далеко? — Это какой-то бездонный афедрон, а не бездновый. И что мы теперь делаем? — Лично ты сейчас топаешь в войско Ракала эбн-Бера и прекращаешь меня доводить. — Ну хорошо, хорошо, а какой отряд? — А в отрядах чижи сидят, будешь им матерью-наседкой. Скоро в Кариваал двинете, к Анодалу. Вот в боях за столицу и повелителя ты как раз пригодишься.       Быть начальником над другими целителями? Ну уж нет, этого Адриан никак не планировал. Тем более в таких условиях. Он попытался было возмутиться и отказаться, но получил увесистым посохом настоятеля по хребту и поспешно согласился. Не стоило даже надеяться.       В расположении генерала Ракала было суматошно. Попутно Адриан заметил несколько знакомых целителей и целительниц, в основном бездельничающих. Решив провести беседу на тему важности подготовки лекарств позже, он в первую очередь доложил о своём прибытии секретарю генерала, который указал на палатку для раненых и личную палатку для самого Адриана, то есть — палатку господина начальника целителей.       Ну, по крайней мере, храм оплатил себе полевые удобства. Можно отдохнуть и собраться с мыслями.       На полпути, однако, дорогу преградил солдат с самым решительным видом. Солдат этот ростом Адриану был чуть выше груди, зато очень крепко сложен, так что целитель остановился и вопросительно приподнял бровь. — Вы меня не помните? — Нет.       У него больных были сотни, каждый день приходило не меньше десятка, а уж прихожан — и того больше. Поэтому Адриан никогда не утруждал себя запоминанием лиц. Кроме, может быть, отдельных случаев, к которым этот парень не относился. — Ну и ладно. Почему все целители здесь? — Юноша, ты бы задал этот вопрос своему командиру. А лучше разуй глаза. Где армия, там и мы. — А больные? — Где-то здесь, полагаю. Или дальше. Во всяком случае, их уводили в эту сторону. Если это всё, дай пройти.       Тот сжал кулаки и не сдвинулся ни на шаг. — Уводили? Их не могли увести всех. Где те, которые не могут встать?       Ах, вот оно что. До Адриана дошло, что разговор предстоит не из приятных. Вот ведь невоспитанный шакал. — Кроме них. Тех, кто не мог идти, оставили в храме. — Что значит оставили? Как оставили? Они же там умрут, им нужно…       Адриан молчал. Отвечать на эти вопросы он абсолютно не горел желанием. Выражение лица солдата менялось с вызывающего на ошеломлённое. Ну когда он закончит? Жара ужасная, стоять под солнцем сплошная му́ка. — Вы… вы их… капли милосердия, да?! — Яд. Это называется яд. Если смеешь вести себя подобным образом, имей смелость называть вещи своими именами. — Ты!!!       Солдат подался вперёд, схватив Адриана за грудки в яростном порыве, но замер. Со всех сторон на них устремились взгляды. Кто-то из офицеров уже спешил, но всё ещё был слишком далеко. Правда, парень так и не сдвинулся, сверля целителя слезящимися глазами.       Адриан наконец брезгливо убрал его руки, почти без сопротивления, и отступил на пару шагов. — Не слишком смело для того, кто в любой момент может попасть ко мне с развороченным пузом? — Там была моя мать! Вы её лечили! Ты лечил! — голос у него уже срывался. — Мне что с того? Там все чьи-то родители, дети, братья, сёстры. Я выполнил приказ. Целители должны быть с войсками, иначе смертей будет гораздо больше. — Ты бесчувственный пёс! Да конечно, ты сам ничейный, откуда тебе что-то знать?!       Наконец беснующегося, продолжающего изрыгать проклятия и оскорбления солдата повалили на землю. Подбежал офицер с перекошенным лицом. — Брат Адриан, с вами всё в порядке? — Да. Донесите, пожалуйста, до всех, что лежачие больные из храма мертвы. Не хочу разбираться с каждым скорбящим истериком по одному. И раненых направляйте ко мне только в тяжёлых случаях, с остальными справятся целители при отрядах. — Я бы конечно, но это должны быть распоряжения генерала… — Ну и отлично, вы же ему доложите? Захочет пообщаться со мной — я на месте.       Офицер неуверенно кивнул, и Адриан наконец отправился к себе. Хотя палатку сложно назвать домом, другого не было, и приходилось мириться с тем, что есть. Лишь бы не замёрзнуть ночью.       Здесь, в жутко тесном низком шатре, Адриан оставил мешок с вещами и повязал под жреческую рясу чёрный кушак. Не напоказ, а из собственных убеждений. Не было сомнений в правильности сделанного в храме, но это никак не мешало испытывать глубокую печаль по поводу смерти всех этих людей. В конце концов, целитель должен лечить, а не убивать.       Убивать Адриан зарёкся. Это было против установленных им же правил, но… облегчить страдания — это помощь. И обрекать всех этих несчастных на ещё более мучительную смерть было бы бесчеловечно. Как и лишить войска лекарей. Из всех зол нужно выбирать меньшее.       К палатке для раненых дошёл уже позже. Ему хотелось оценить запасы, а ещё — побыть в тишине и привести мысли в порядок. Неподалёку буйному солдату давали плетей.       Ничейным сыном Адриана было не оскорбить. Через это проходят все воспитанники Материнского дома, лет после восьми в ответ на подобное они разве что смеются. По-человечески этого дурака было даже жаль. Наверняка он сильно любил свою матушку. Но права быть идиотом это не давало, само собой разумеется. Хочется верить, что когда придёт время забирать тела, защищённые заклятьем сохранения, он будет лучше понимать происходящее. А если нет… что ж, дурака не жалко, жалко окружающих.       Проверка и упорядочивание зелий и трав отняло львиную часть оставшегося дня. К их количеству и разнообразию было очень много вопросов, но ночь опустилась на пустыню, и Адриана стало клонить в сон. С лекарствами можно разобраться и завтра, а на сегодня оставалось ещё одно дело.       Среди зелий и инструментов стояла небольшая жаровня. Обычно такие использовались для окуривания, но ни одно правило не запрещало проводить с их помощью ритуалы.       Пока разгорался в медной чаше маленький огонёк, Адриан расплёл косу и, встряхнув головой, наугад выбрал одну из прядей, упавших на лицо, затем заплёл из неё тонкую косицу, которую срезал ножом.       Стоя над жаровней в красных отблесках пламени, укрытый длинными распущенными волосами как плащом, он едва слышно заговорил: — Конечно, я служу Миаре, но ты, великий Аликари, стоишь над всей империей. Под твоим крылом наше войско. Так дай нам победу над нашими врагами — и над твоими. Custeda na ab omne ilaai, Magne Alikaari.       Косица сгорала в огне, удушливо дымя, сворачиваясь, как маленькая змейка. Адриан не отошёл ни на шаг: малая жертва иногда показывает грядущее. Но в этот раз ничего не произошло, только мелькнул последним всполохом образ птицы.       Что ж, по крайней мере, жертва принята. Теперь остаётся только уповать на самих себя и на божественное покровительство.       Оно точно пригодится.