3
Малхолланд Драйв*
10 декабря 1998г Телефон зазвонил в тот самый момент, когда Мартин натянул шапку и собирался выйти из дома. Лори залаял и радостно завилял хвостом, словно знал, кто звонил. Шикнув на пса, он зажал трубку между ухом и плечом, а сам открыл рюкзак, проверяя содержимое: ручки, кошелек, тетрадь для записи, потому что на приеме у Элен частенько приходили дельные мысли, две пластинки мятной жвачки. — Привет, — голос Нельсона прозвучал отчетливо, точно он стоял рядом. В автомастерской была удивительно хорошая связь, надо спросить, что у них за модель телефона. — Сегодня все в силе? — Да, я взял напрокат Малхолланд Драйв. — Мартин стукнул себя по лбу и поспешил в гостиную, где на телевизоре лежала кассета, сунул ее в рюкзак. — В девять у тебя? — Тебя подхватить? — Нет, спасибо. Я запомнил дорогу. Мартин положил трубку. Лори смотрел на него с обожанием и держал в зубах поводок. — Какой же ты… — Он потрепал пса за ушами. — Хорошо, я вернусь за тобой, и мы поедем вместе. Поверь мне, Нельсон будет рад тебе даже больше, чем мне. В декабре в Спрингфилде, в отличие от северных штатов, не выпадал снег, но стояла противная промозглая погода. В этом году город еще не затянуло свинцовой облачностью, и каждый день радовал солнцем. Мартин успел продрогнуть в автобусе, пока ехал до кабинета Элен. Три года назад они начинали встречаться в психологическом центре, куда его отправил отец, подозревая, что у сына поехала крыша. Элен опровергла опасения, но подтвердила депрессию и сильное выгорание. Выписав таблетки, она предупредила, что не может гарантировать выздоровление без длительной психотерапии. Отец считал подобные траты расточительством, а психологов — новомодными мошенниками. Мартин согласился. Работа давала возможность ходить на сеансы по страховке. Всего пару сеансов, чтобы побесить отца, говорил он себе, даже не вспомнив, как неделю назад едва уговорил себя не запивать горсть снотворного виски. Какая мелочь. Так все и началось. Элен была приятной, напоминала любимую бабушку, и под ее сочувствующим взглядом у Мартина потекли слезы. Черная дыра пульсировала в груди, привыкший ее на замечать, он ужасался тому количеству боли, что обрушилась на него после часа разговора. Месяц спустя ему стало чуть легче, и он попытался уйти, но Элен настояла — минимум год. Привыкший подчиняться, Мартин не стал спорить. В конце концов, за эти два часа в неделю к нему начало возвращаться ощущение, что он — человек, живой и чувствующий. Привыкший к малому, жил ради: «как ваши дела, Мартин?». Этого было достаточно, чтобы он привязался к ее доброте, верил и нуждался в ней. «Хотите кофе или воды?» «Вы и правда многого добились за эту неделю. А что порадовало вас, кроме работы?». От таких вопросов Мартин терялся: разве есть что-то кроме отчетов, графиков, контрактов и крупных сделок? Со временем и оно начало находиться. Смотря сквозь время на тот год, Мартин понимал, что Элен вела себя предельно осторожно и задавала вопросы так аккуратно, что в конце концов позволило ему переваривать ее точечные интервенции. Оказалось, что причина его болезни — длительное внешнее давление, в котором он потерял себя. Жить с родителями, вносить зарплату в общий бюджет, отдавать другим, но не себе — так естественно, но на деле — тихий яд. Элен говорила: вы были ребенком и не могли противостоять отцу-тирану. Мартин слышал в этом: ты бесхребетный трус. Элен переводила: вам не хватало поддержки для рывка. — Чем вы любили заниматься в детстве? — однажды спросила она, когда пауза в беседе затянулась. На улице шел дождь, он смотрел в окно и не мог собраться и внятно ответить ни на один заданный вопрос. Вчера произошла очередная ссора с отцом, и Мартин, хлопнув дверью, уехал из дома в маленькую студию на окраине города. Он снял ее еще пару месяцев назад и тайно оплачивал аренду, надеясь, что однажды наступит то самое время для взрослого разговора. Но, конечно, нет. И вот впервые, решительно отрезав от себя прошлое, Мартин стоял в пустой квартире, раздавленный и одинокий. Привкус долгожданной свободы обжег пищевод — вместо ожидаемого облегчения, захотелось себя убить. — Чем я… что? — Ваши увлечения, — подсказала Элен, чуть наклонившись вперед. На ее лице читалось беспокойство. — Что радовало вас? — О… я много чем увлекался. Комиксы, история, археология, чтение, тонны книг — помимо классики, он зачитывался научной фантастикой и фэнтези, ролевые настольные игры, в особенности Подземелья и драконы, дебаты, школьный театр, музыка… — Музыка, — повторил, он и глаза защипало. Отец, не спросив, продал его фортепиано, пока он учился в Гарварде. Когда он узнал об этом, в сердце точно вонзили нож и прокручивали так остервенело, пока в груди не осталось кровавая дыра. Слезы вырвались наружу, и Мартин согнулся, ощутив удар под дых, тихо заплакал, спрятав лицо в ладони. Не знал только, что оплакивает — потерю семьи или себя? — Вам стоит вернуться, — мягко продолжила Элен и протянула ему салфетки, когда он наконец перевел дыхание. — Вернуть все, чем вы занимались. Первое, что сделал Мартин, выйдя из кабинета, — пошел в книжную лавку и купил себе две новинки Дж. Роулинг. — Ну что, Гарри, — прошептал он, смотря в лицо мальчика со шрамом на лбу. — Тебе придется меня спасти. Смекнув, что разрыв с отцом может сулить крупными проблемами — они работали в одной компании, — Мартин снял всю сумму со своего счета, оставив только семейный вклад. На часть денег он купил пакеты акций — за последние несколько лет, когда рынок США так активно укреплялся, не инвестировать было грех, — а на остаток внес аренду на весь год и обустроил квартиру. — Я купил синтезатор! — вместо приветствия начал Мартин пару недель спустя. — А еще гитару. Интересно, конечно, чтобы сказал Монти. — Вы редко рассказываете о брате. — Мы не общались с моего выпускного. — Сердце больно кольнуло. — Не думаю, что он захочет видеть меня спустя столько лет. — Напишите ему, — предложила Элен. — Возможно, как раз сейчас он как никто поймет вас. Мартин сомневался два месяца. Не было предлога. Как он себе это представлял: берет трубку, ищет в справочнике Монтейн Принс и набирает: «Привет, это твой младший брат. Может, обсудим, какой наш отец мудак?» Но спустя полгода повод нашелся. Отец нанес свой последний удар, расписавшись в собственном бессилии. Мартина уволили. Без объяснения причин. А на следующий день из банка позвонили, вежливо предупредив о закрытии рабочего счета. Мартин взял телефон: он уже столько раз набирал и сбрасывал, что пальцы запомнили комбинацию. На том конце долго не брали. Мартин ждал, отстукивал пальцем по столу, сдерживая порыв положить трубку. — Алло. — Голос брата звучал знакомо и одновременно чуждо. В носу засвербело, захотелось оказаться рядом, обнять. — Монти. — Кто это? Сердце ухнуло вниз, живот болезненно скрутило. Ну и на что он рассчитывал? Рука потянулась нажать отбой. — Марти? Если это ты, то, блин, мог бы позвонить раньше! — Эээ. Кто бы говорил. — Где ты? Давай встретимся. Монти всегда был быстрее, чем он. Отец просто сломался, когда брат в свои шестнадцать послал его со всеми грандиозными планами, которые тот строил на его будущее. «У тебя есть мелкий, вот и корми его этим дерьмом. А меня оставь в покое». Они договорились встретиться на заправке. Увидев брата, не постаревшего ни на день, Мартин оторопел, но оцепенение тут же схлынуло, когда Монти, решительно преодолев расстояние в два шага и несколько лет, крепко прижал его к себе. — Я все знаю, — негромкий голос слегка щекотал ухо. — Я придурок и трус. Как я мог тебя с ним оставить. Мартин уткнулся носом в плечо брата. Им снова пять и десять. Монти, такой взрослый, с фингалом под глазом, в джинсовом комбинезоне на широких лямках, приходит в его начальную школу и, уперев руки в боки, доходчиво объясняет, кто сейчас будет висеть на том заборе, если не отстанет от его брата. — Не знаю, простишь ты меня… — Можно, я угощу тебя кофе? — предложил Мартин. Они до ночи разговаривали на круглосуточной задрипанной заправке. — Я помирился с братом! — только открыв дверь, заявил он Элен. — Отлично. Как все прошло? — Кажется, я почти счастлив! — Чего не хватает для полного счастья? Мартин знал ответ, но все равно помедлил. — Я с детства пытался упросить родителей купить мне собаку. Элен лукаво на него посмотрела, уголки губ поползли вверх — улыбка Агамемнона, взявшего Трою. — Тогда, вы знаете, что я предложу. Так в его жизни появился Лори. Выйдя на нужной остановке, Мартин быстрым шагом добежал до двухэтажного здания, в котором теперь Элен снимала кабинет. Пока он поднимался по лестнице, подумал: жизнь явно налаживалась. Новая работа — «Почему бы вам не заняться тем, что приносит вам удовольствие?» — начала приносить прибыль, а сарафанное радио разрослось настолько, что ему приходилось отказывать новым ученикам. Отношения с Уэнделлом, Кайлом (Базой данных) и Никки восстановились. Он прикупил себе несколько шкафов для книг, которые заглатывал с такой скоростью и упоением, словно в пустыне добрался до оазиса. А еще музыка… «Красная угроза», как рассказал Монти, распалась — во время учебы в колледжах участников разнесло в разные города, а после они уже не чувствовали былой общности. Но порой они собирались на джем-сессии. Мартин спросил, мог бы он прийти. — Я все думал, как тебе предложить, — оживился Монти. Они сидели в забегаловке перед работой. Брат преподавал частные уроки игры на барабанах для школьников. Да уж, если бы отец не был бел как снег, то, узнав об этом, точно поседел. Два горе-ребенка. И эти встречи с Нельсоном, словно последний штрих в большой картине под названием «Жизнь Мартина Принса приходит в норму». Постучав в кабинет, Мартин с улыбкой вошел внутрь. Элен сидела в кресле и приветствовала его неизменно теплой улыбкой. — Как вы сегодня? Неделя прошла чудесно. Многие ученики готовились к каникулам. Томми наконец преодолел тригонометрию, и его отец все же рассмотрел для него спортивный колледж. Что определенно повлияло на воодушевление парня. Ветеринар сказал, что Лори безупречен и в следующий раз ждет их на осмотр только через полгода. Нельсон закрыл долг по матстату, и вообще, он такой умный, как можно в себе столько сомневаться с его-то знаниями… Нужно идти дальше, поступить в институт, в Орегоне есть несколько достойных мест, как бы подсунуть ему буклеты… — Простите, что перебиваю, — Элен рассмеялась и жестом остановила его. — Я вижу вашу радость, и она меня греет. Скажите, а Нельсон — вы так часто рассказываете о нем последнее время, но я не совсем понимаю статус ваших отношений. — Статус? — опешил Мартин и откинулся назад. — Какой статус? — Ну… в каких вы отношениях? — Я вам рассказывал историю наших отношений, — затараторил он, словно это помогло бы избежать неловкости. — Мы не особо общались, а сейчас… — Да, но что вы чувствуете? — Когда? Взгляд Мартина заметался по кабинету: за креслом стоял рабочий стол, над ним в рамках висели документы об образовании, различные сертификаты с названиями психотерапевтических направлений и даже благодарственное письмо. У двери стоял шкаф забитый книгами: Психиатрия, Общая психология, «Скажи жизни «Да»!»… Из открытого окна дул ветер, слегка раскачивая темные гардины. — Мартин, что с вами сейчас происходит? — А? — он перевел на нее взгляд. — Я тут впервые увидел, как вы уютно обустроили кабинет. — Мне кажется, вас что-то испугало. Мартин сглотнул и оттянул ворот водолазки; вот она опять его подловила. — Да, похоже, я напуган. — Вы говорили с Нельсоном про ваши отношения? — Элен говорила мягко, но слова ее загоняли в ловушку. Перед глазами вспыхнуло воспоминание о вечере после Рокки Хоррора. Руки Нельсона на его бедрах. Мартин мотнул головой, отгоняя настойчивые образы. Впервые за долгое время ему захотелось встать и уйти. — Мы можем не обсуждать это? Брови Элен взметнулись вверх, губы сжались в тонкую линию, но она тут же совладала с лицом. Стукнула карандашом по планшету с бумагой, в который уже много сеансов ничего не записывала. — Это как-то связано с Донни? И вот тут Мартину потребовалось вся сила воли, чтобы удержать себя на диване. Он с такой силой сжал подлокотник, что костяшки побелели. Вдохнул, выдохнул, снова вдохнул. Взгляд его метнулся к окну, за которым сгущались сумерки, а затем на настенные часы у двери: до конца сеанса оставалось еще полчаса. О Донни они говорили только раз, с тех пор, казалось, прошла вечность. В груди глухо, сквозь могильную плиту, отозвалась боль. Донни. Донни Грейс. Его первый парень, после романа, с которым Мартин избегал отношений. Мысли снова вернулись к Нельсону. Господи, как все запутано. От напряжения в висках пульсировало. Уперевшись локтями в колени, он уронил голову на кисти. — Думаю, да, — горло перехватило жгутом. — Но это неважно. Нельсон натурал. — Он сам вам сказал? Мартин приподнял лицо от ладоней. — Элен, мы учились в одном классе. Сложно было не заметить. — Но вы никогда не спрашивали, нравятся ли ему мужчины? — повторила она, словно перед ней сидел умственно отсталый. Сегодня Мартин хотел ее придушить. Три года успешного альянса, глубокое доверие и признательность, но эта тема заставляла трещать хорошие отношения по швам. — Конечно, я не спрашивал! Как вы себе это представляете? О, привет, Нельсон, мы никогда не обсуждали, давно хотел спросить: ты, кстати, играешь за одну или сразу две команды? Мартин вспомнил, как в выпускном классе спел Нельсону в лицо: Так или иначе, я найду тебя и заполучу тебя. Стыд опалил шею и пополз к щекам. Чудесное, вытесненное воспоминание. Твою мать. — Мартин… — Нет, ну или так, — его было не остановить, грудь распирало от злости. — Ты друг Дороти, Нел? Если да, только скажи, потому что я тоже. Правда похож на пугало? ** — На что вы сейчас злитесь? — Элен смотрела спокойно, с сочувствием. — Да ни на что. Ну скажите тоже… — Он вам нравится? Мартин сильно сжал челюсти, словно удерживал себя от ответа. Элен продолжила постукивать пальцами по планшету. Она что, тоже нервничает? — Я не знаю, но так как вы рассказываете о Нельсоне, создало у меня, возможно, ложное впечатление, что вы… что он вам очень нравится. — Нет, — Мартин резко встал. — Он не может мне нравится. Я не хочу быть в него влюблен. Мне это не нужно. — Почему? — ее слегка расширенные глаза делали ее копией олененка Бэмби. — Я не готов переживать все снова.***
Бетти, держа под руку старушку, спускалась из аэропорта. На лицах обеих застыли неестественные широкие улыбки. Нежный образ и большие наивные голубые глаза сразу располагали зрителей к себе. Обнявшись и попрощавшись с пожилой дамой, Бетти поспешила на свое такси. Кадр сменился. Зловещая старуха со своим супругом неприятно скалились, уносясь в своем такси в неизвестном направлении. У дивана тяжело вздохнул Лори: он скучал. Обычно, когда они приезжали в гости к Нельсону, тот вытягивал их погулять по местному пустырю, и пес счастливо бегал без поводка, гонял ворон и иногда, если Мартину не было лень, ловил мячик. Нельсон полулежал, упершись макушкой в спинку дивана. Утомленный тяжелым рабочим днем, он лениво отвечал, то и дело давя зевки. На готовку сил тоже не осталось, поэтому предложил разогреть вчерашнюю пиццу, но Мартин остановил его, пожалев свой желудок. Отправил выгулять Лори, а сам поджарил бекон, заправил салатом и помидором хлеб, на скорую руку создав два больших сэндвича. Разлив по тарелкам кукурузный суп, купленный по дороге, он поставил все на кофейный столик. Когда Нельсон вернулся, Мартин успел проверить последнюю работу. Атмосфера гостиной, где они проводили большую часть времени, умиротворяла. Все здесь было идеально: несколько акустических гитар и одна бас-гитара стояли на стойке у стены рядом с телевизором. В библиотеке Манцев было много книг, в основном классической — Джейн Остин? Серьезно? — и современной прозы. К широкому шкафу притулился столик с виниловым проигрывателем. Винтаж. Потрясно. Они перекусили и запустили фильм. Мартин, прислонившись к подлокотнику спиной, сидел, укрыв себя пестрым пледом. Разговор с Элен не выходил у него из головы. «Ты мог бы и правда спросить его?» Только что это изменит, если я не хочу отношений. «Никогда?» — насмешливо спросил внутренний голос. Может, и да. Я не готов. «Ты никогда не будешь готов, если не начнешь двигаться в эту сторону». Заткнись, умник. Когда на сцене Бетти поцеловала Риту и между ними вспыхнула страсть, Мартин едва не застонал. Обязательно именно сегодня все подводить к одному? Он искоса глянул на Нельсона, но тот спокойно смотрел на экран, словно две красотки в одной постели вызывали в нем лишь созерцательный интерес. — Я не специально. Нельсон, сонно щурясь, посмотрел на него. — Не специально что? — Выбрал такой фильм. — Классный фильм, в чем проблема? Мартин поерзал на диване, глубже укутавшись в плед: по спине пробежали мурашки. Он же не собирался сейчас поговорить об этом. Он же правда не собир… — И… ты ничего не скажешь? — О чем? — Нельсон повернул к нему голову. Челка упала на глаза, и в полутьме комнаты, где свет шел только от экрана, его темно-синие глаза казались почти черными. Зачаровывающими. Мартин сглотнул. — О моем… обо мне? — О том, что ты гей? Мартин поморщился. Пускай сексуальная революция осталась позади и мир стоял на пороге нового тысячелетия, но люди так быстро не меняются. До сих пор в новостях не раз встречались новости о избиении и унижении геев. Что говорить о квир-культуре: фильмы, как на подбор, с трагичным концом и точно с единственным посылом — однополая любовь — это боль, тлен и страдание. Он готов был поставить доллар, что Малхолланд Драйв закончится трагично. — Да все норм. Тебя это беспокоит? Хотелось бы знать, беспокоит ли это тебя. Но по всему выходило, что нет. Интересно, почему. Нельсон щелкнул «стоп» на пульте, и картинка на телевизоре застыла. Рита и Бетти ловили такси в ночном Лос-Анджелесе, стремясь в таинственный театр «Силенсио». В фильму шла аннотация: любовь в городе снов. Идеальное отражение состояния Мартина. — Знаешь, — сказал Нельсон, откладывая пульт. — В средней школе мы напились с Бартом. Он вытащил бутылку из отцовских закромов. Мы заперлись у него в комнате. Я еще хоть как-то держался, а вот его сразу развезло. Виски был паршивый. Когда мы опустошили бутылку, он привалился ко мне и говорит: «Братан, я тут слыхал, что совместная дрочка сближает». Мартин поперхнулся. Он никогда не думал о Барте в этом смысле, но… да, забавно. Интересно, они до сих пор общаются? Нельсон никогда не упоминал его в разговоре. — Но, увы, ничего не вышло, — он встал, открыл дверь, выводящую на задний двор, и вышел, впуская в гостиную морозный воздух. Легкий порыв ветра принес с собой запах табака. Его голос глухо звучал с улицы. — Но не потому, что я не хотел. Мы круто перебрали в ту ночь — ни у меня, ни у него не встал. Барт быстро отрубился. А я подумал, что, если бы это случилось, ну… Хорошо. Никаких проблем. — Он больше не подкатывал к тебе? — Может, еще разок, и тоже по пьяни. Мы уже начали встречаться с Лиз. И это, ну знаешь, эти Симпсоны. Сложно угадать, как сделать хорошо одному, не обидев другого. Мартин не знал, но вдруг понял, что Нельсон же всю школу тесно дружил с братом и сестрой. — Но была еще ситуация после выпуска… На пятом году отношений с Лизой, когда она уже два года училась в колледже, девушка вернулась на каникулы с гениальной идеей. Все проблемы в отношениях, возникшие в последнее время, можно было легко решить. Всего-то стоит разнообразить секс. Она познакомилась с парой и уже успела договориться о встрече. — И ты согласился? — удивление в голосе было сложно скрыть. — Конечно, я же был от нее без ума. Все ее идеи казались мне верхом разумности. Если групповуха могла вернуть ее любовь ко мне, что ж, я был готов и на это. У Мартина перехватило дыхание от чужой откровенности. До этого момента он знал совсем другого Нельсона: закрытого, ироничного, с вспышками гнева. Видел ли он когда-нибудь его ведомым тюфяком? Память услужливо подкинуло несколько примеров за последние месяцы. Ого. Он что, позволял ему собой крутить? — Опыт, скажу я тебе, отстой, — продолжил он, зайдя внутрь. Закрыл дверь, приоткрыл окно. Нельсон сел напротив, облокотившись плечом о спинку дивана. Их колени соприкоснулись. — Похоже, Лиз хотела эту дамочку. Потому что стоило нам остаться вчетвером, они слиплись, как макаронины. Ну, мы с парнем переглянулись. Его звали то ли Грег, то ли Пит. Неважно. Это было … странно, но я на все готов был, лишь бы Лиза видела, как я стараюсь. — Ты … с ним переспал? Нельсон пожал плечами, задумчиво посмотрев за плечо Мартина. — Мы немного пообжимались. А потом дамы наконец удостоили нас вниманием. — Это… — Мысли проносились так стремительно, что просто не собирались в связную речь. — Тебе было приятно? — Вполне. Наверное. Я не совсем понял. Они застыли, смотря в глаза друг другу. Томительное напряжение — или только казалось? — повисло между ними. С пола раздался раскатистый храп Лори. Чуть осипшим голосом Мартин спросил, посмотрев на его губы: — А ты бы хотел что-то понять? — Если я смогу что-то понять, например, поцеловав тебя, — предложил Нельсон так легко, словно речь шла о чем-то будничном. О, Марти, я купил Cap'n Crunch, обычное или шоколадное молоко? — Если ты не против. Мартин откинулся назад, опершись локтями о подлокотник, и медленно кивнул. Краем сознания отметил противоречивость собственной позы: отстранился, соглашаясь. Нельсон потянулся вперед, упираясь ладонями рядом с его плечами. Поцелуй вышел целомудренным, сухие губы едва коснулись приоткрытого рта. Запах никотина горечью осел на языке. Тепло чужого тела проникло сквозь футболку, согрело: оказывается он замерз. В старшей школе Мартину удалось сбросить пару фунтов до приемлемого, на его взгляд, веса. Но даже в самой худшей форме Нельсон был крупнее и крепче его. Сейчас, когда его широкая, плотная грудь чуть вдавливала его в подлокотник, Мартин с быстро нарастающим желанием понял, чего хочет. Хочет, чтобы тот лег сверху и трахнул его. От кончиков губ по телу пробежал ток, в узких джинсах стало болезненно тесно. Еще, поцелуй меня еще. Нельсон отстранился, скользнул взглядом по пледу, за которым скрывался стояк, но ничего не сказал. Мартина обжег стыд, кровь прилила к щекам. Он поспешно встал, оправляя джинсы, преувеличенно бодро посмотрел на наручные часы. — Уже поздно, нам с Лори пора домой, — ноги уже несли его из гостиной. Вон он, спасительный выход. Господи, зачем он только поднял эту тему с Элен. — Через неделю, как обычно? Позади раздался скрип дивана. Мартин сделал еще два шага и замер, почувствовав прикосновение между лопаток. Он обернулся как раз в тот момент, когда одна рука Нельсона притянула его к себе за талию, а другая мягко обхватила горло. Очки скатились на кончик носа, когда их рты столкнулись. На языке остался горьковатый, копченый привкус. Биение чужого сердца отдавало в спину. Мартин ухватился пальцами за кисть, держащую его за горло, словно утопающий. Рука Нельсона поглаживала кожу живота, приподняв ткань водолазки. Ошеломительно. Это было так… Память услужливо подкинула ему образ Донни, и Мартин распахнул глаза. — Оставайся? — раздался шепот у уха. — Уже поздно. Мы сможем досмотреть фильм. — Я… — Я положу тебе в комнате матери. Никаких проблем. Останься. Пожалуйста. У Мартина сжалось сердце. Нельсон тянулся к нему, лбом упирался в его висок, теснее прижимая к себе. Горячее дыхание обжигало шею. В бок недвусмысленно упирался чужой стояк, и он понимал, что если прямо сейчас не уйдет, то останется. Сорвет с него эти дурацкие домашние спортивки, встанет на колени… Господи. — Ты же любишь меня, да? Скажи, что любишь меня, — голос Донни у уха, его руки ныряют под ремень. Свали из моей головы. Запутавшись, устав от того, что мозг атакует сам себя, Мартин холодно спросил и в ту же секунду мысленно врезал себе по лицу. — Я похож на Лизу? Руки Нельсона замерли. — Что? — Я плохая замена. — Что ты несешь? При чем тут Лиза? — Нельсон отступил, и Мартин высвободился из его объятий. Из-за открытого окна в комнате и правда было холодно. Поежившись, он поправил очки и обхватил себя руками. От предельного возбуждения потрясывало. В глазах Нельсона отражалось столько горечи и непонимания, что смотреть в них — как пытаться проглотить битое стекло, обрекая себя на мучительную смерть. — Ну разве я не умник со светлыми волосами? У меня тоже хорошие идеи. Скажешь, нет? — Мартин, — Нельсон отошел к окну, уперся руками в раму. Больше он на него не смотрел, но в голосе слышался нарастающий гнев. — Скажи, что я неправ. Ну я не такой сексапильный… Сэр, может этому самоубийце зарядить контрольный в голову, чтобы не мучился? — Тебе лучше уйти. Прямо сейчас. Мартин позвал Лори, тот сонно поднял голову, не понимая, почему его отвлекли от сладких снов. Пес лениво потянулся и сел, внимательно посмотрев на хозяина. «Никуда я не пойду, ты чо, дурень? Ночь за окном», — читалось в его умных глазах. Когда Мартин сделал к нему шаг, тот отступил и лег у ног Нельсона. На самом деле, Лори все спас. Мартин посмотрел в спину Нельсона. Тот не курил, а просто глубоко дышал, словно пытался впитать зимнюю ночь. Унять пожар в груди. Он не смотрел на него, отгородился, закрыл свою дверь на замок. Мартин больше был ему не нужен. К глазам неожиданно подступили слезы. — Он не хочет идти, — проговорил так жалобно, что хотелось себя придушить. Нельсон оглянулся, нахмурился, переводя взгляд с него на Лори. — Кто из вас? Мозги Мартина впервые в жизни его подвели. Медленно тикающий таймер на краю сознания остановился, и бомба из противоречивых мыслей и желаний наконец взорвалась. Удар пришелся на солнечное сплетение, сдавило болью. Он резко опустился на корточки, прижимая ладони под очками к векам, стараясь сдержать рвущиеся наружу рыдания. Прошло всего пару секунд, как теплые руки обхватили его за плечи. — Давай я уйду, — слезы душили, вместо слов выходили всхлипы. — А ты… а ты… а ты завтра его привезешь? Я просто не смогу… Господи Иисусе, — он судорожно вдохнул ртом, нос забился. — Я не смогу его сейчас уговорить. Ему слишком тут нравится. Похоже, он к тебе очень привязался, и я… я… я не знаю, как увести его. Он… я… о Господи, у тебя есть платочки? — Да, конечно. Нельсон помог ему подняться и, усадив на диван, вышел из гостиной. Мартин снял очки и положил их на столик рядом с пультом. Лори подошел ближе, неуверенно завилял хвостом. — Плохой мальчик, — с улыбкой Мартин протянул руку к его ушам, но пес фыркнул, увернулся и слегка прихватил его за пальцы. С тихим смехом он обхватил голову Лори и притянул ближе, отчего тот лишь больше разыгрался. Громко, призывно гавкнул и уперся лапами в колени Мартина, снося хвостом пульт, очки и пустую тарелку со стола. Из гостиной с туалетной бумагой вернулся Нельсон. — Это все, что я нашел. — Идеально. Все под настроение. Я сейчас, — Мартин оторвал кусок и утер уголки глаз. — Минутку. И я уйду. — Не надо никуда уходить. — Но ты сказал… — Мы тут оба много чего наговорили, — Нельсон взял кусок бумаги и осторожно стер с его щеки текущие слезы. Господи, да остановятся они? — Хочешь молока? Я могу подогреть. — Хочу, чтобы ты меня обнял, — выдавил из себя Мартин, и его накрыла новая волна слез. Почему все, в чем он нуждался, причиняло столько боли? Его разрывало на части от ужаса. А если Нельсон его оттолкнет. А если обнимет, а затем использует? А если он нужен ему только, пока тот не закончит колледж? — Мне кажется, или это не самая нормальная реакция на поцелуй? — уткнувшись ему в макушку, спросил Нельсон. Он привлек его к себе и теперь пальцами гладил по спутанным рыжим волосам. — Есть какая-то история, да? Мартин кивнул. — Если ты выговоришься — станет легче. — Так у вас на группах говорят? Привет, Я — анонимный алкоголик, порчу жизнь всем, но примите меня таким какой я есть. Сейчас я расскажу свою душераздирающую историю! — Марти, — когда последний раз его имя произносили там мягко? К горлу подступил горький ком. Нельсон провел по его подбородку и заставил посмотреть на себя. Черты лица его слегка расплывались от слез и слабого зрения. — Не надо пытаться поддеть меня. Я все равно не буду тебя бить. Мартин замер, а затем выдохнул, выпуская из тела накопленное напряжение. За день. За годы. — Тогда мне нужно молоко. И бутерброд с арахисовым маслом. И, может, тарелка хлопьев. Нельсон рассмеялся и встал, но остановился, пойманный за запястье. — И чтобы ты не уходил. — Тогда пошли со мной. И начинай рассказывать.