***
Когда Лив впилась клыками в горло убийце, члены отряда наконец поняли, что прошедшей ночью с их лидером произошло нечто из ряда вон. — Не зря, мне показалось, значит, что взгляд у неё несколько изменился, — сощурившись, проговорила Шедоухарт. — Ты обратил её? — явно не веря своим же словам, спросил Гейл. — Моя жизнь переменилась. Вполне естественно, что это затронуло всё, что мне важно, — ответил Астарион и напыщенно, и с тенью насмешки. И смотрел он при этом на растерявшуюся Лив. — Теперь, будучи вознёсшимся вампиром, я могу даровать своей возлюбленной бессмертие и навсегда привязать её к себе. Лив мороз продрал по коже. Как он смеет так бессовестно хвастаться тем, что он с ней сотворил?! — Я надеюсь, ты говоришь об узах любви, а не о кандалах рабства, — по-своему обыкновению крайне осторожно отметил в ответ Гейл. — Узы любви — это всегда кандалы, иначе никакая это не любовь, — спокойно ответил ему вампир и вперил взгляд в Лив. Она должна была что-то сказать. О ней говорили в её присутствии как о… вещи. А если она скажет, что не хотела этого? Что Астарион украл у неё и решение, и жизнь, и… свободу… Этого ведь всё равно вспять не вернуть? Пока он жив… Как он освободился от Касадора, только убив его… Неужели и у неё нет иного пути? «Не хочу», — в отчаянии подумала Лив. — Не слишком-то её взгляд похож на безумие от любви, — подала вдруг голос Джахейра. — Скажи мне, испуганный мышонок, это правда твоё решение? Лив почувствовала, как от вопроса арфистки напрягся Астарион. Если Лив скажет ей «Нет», что его будет ждать? Карлах тоже очень внимательно смотрела на неё. И крепко сжимала в руках топор. — Это касается только её и меня, — с ядовитой ухмылкой ответил Астарион. — Не правда ли, радость моя? — Он… — начала Лив, и голос у неё дрогнул. И вообще показался каким-то чужим. Если подумать, теперь она для самой себя тоже чужая. — Он совершенно меня соблазнил и одурманил. — Представляя, как его белокурая голова катится в пропасть, Лив не нашла в себе смелости сказать, как всё было на самом деле. Почему ей вообще эта безмозглая голова до сих пор так важна и нужна на его плечах? Астарион этого не заслужил. Более того, её злости хватит на то, чтобы собственноручно оторвать ему голову и сбросить в пропасть. Но она этого не сделает. — Он пообещал мне вечную молодость… — добавила Лив и потупилась. — В любом случае, говорить об этом не время. А я, кажется, наконец вижу путь сквозь этот проклятый лабиринт… — Ох, молодёжь, — проворчала Джахейра. — Вечно верит всяким сантиментам. — Если к сантиментам прилагаются божественные руки и не менее божественный язык… — начал Астарион безобразно развратным тоном. — Заткнись! Сам сказал, это только между нами! — огрызнулась на него Лив. Он замолчал и плотоядно облизнулся, словно обещал ей что-то этим вечером. Лив отвернулась. Нужно сосредоточиться на том, что действительно важно сейчас — на спасении Йенны. Тем более что у Лив была и другая серьёзная проблема. Элистреи больше не слышала её мольбы, Лив осталась без божественной поддержки: не могла лечить, не могла защищать, успокаивать и укреплять. Не могла обрушить на врагов кару с небес. Остались лишь голые рефлексы и умения. И страшное чувство пустоты внутри. Это ощущалось как высшая несправедливость. С которой Лив ничего не могла сделать. Но от того было больнее всего.***
Храм Баала и бой с Орин оставили после себя тошнотворное и тяжёлое ощущение. Они победили Избранную бога убийств, но бедный ребёнок погиб. А Лив растеряла в сражении почти всю свою кровь. Ей случалось и раньше сражаться с безумными и страшными монстрами, но Орин превзошла всех из них. Но теперь с ней покончено. Очнулась Лив уже в лагере. В палатке Астариона. Совершенно голая, отмытая от крови, своей и чужой, исцелённая от ран. Робко сев, Лив прислушалась к шуму в лагере. Трещал костёр, лаял пёс и ухал сыч. Остальные молчали. Но Лив чувствовала, что они там, на своих местах. Скорбят по Йенне. Для Лив этот день обернулся одним из самых ужасных поражений в её жизни. Пустота внутри стала звенящей. Раньше в моменты отчаяния и неуверенности Лив всегда обращалась к Тёмной деве, и та откликалась на зов, ободряла, дарила вдохновение, направляла. Чувствовать себя под присмотром Лив нравилось. Как и везде, где то требовалось, совершать добрые дела. Она была грозой чудовищ. А теперь чудовище надело на неё ошейник и отобрало у богини. Ночь уже наступила, стемнело — это Лив тоже чувствовала. И тем громче стал внутренний крик о помощи. Днём она была героиней, как Астарион и сказал. И все её мысли занимал долг. А сейчас… сейчас свобода кончилась. Сидя в тишине, одна в палатке, Лив хорошенько обдумала всё, что с ней произошло. Поверить до сих пор было трудно. Что теперь она вампирское отродье. Что Астарион так с ней поступил из злого умысла. В голове у неё царила пустота, как и в груди. Лив не знала, чего теперь ждать от Астариона. Доверие её уже подвело, Лив было страшно. Он больше не тот, ради кого сразила ортона и за кого она дралась с истинным вампиром. Но существовал ли когда-то тот? По подземному городу вампир прошёл с лёгкостью, минуя ловушки и переигрывая убийц Баала. Он хрипловато смеялся и бил без промаха, красовался, убивал и жестоко, и изящно. И всегда оказывался рядом, когда у Лив дела шли плохо. Наверняка это он добил Орин. И забрал её нетерийский камень. Как и камень Кетерика. Вот же подлый кровосос! И всё же странно, но Лив не желала Астариону окончательной смерти. Даже после того, что он с ней сделал. Это иррационально и просто глупо. Но если его не станет… что будет с ней? Может быть, она что-то не так поняла? Чего-то не знает? Он ведь всё тот же Астарион, просто ему эйфория в голову ударила. Он говорил, что любит её… Астарион явился словно для того, чтобы разрешить сомнения Лив. Или же всё сделать ещё хуже. Лив натянула одеяло до подбородка, но он нагло сдёрнул его и отбросил в сторону. — Ты хорошо держалась сегодня, — похвалил он, усевшись рядом с ней, и окинул её обнажённое тело голодным взглядом. — Твои рефлексы обострились, сила возросла, и, о боги, что стало с твоей ловкостью! Раньше ты не порхала так в этих своих звенящих кольчужных рубашках. Кстати… — он недобро улыбнулся и выдержал паузу, — так ли они тебе нужны теперь? Лив вздрогнула и опустила голову. — Ты украл меня у моего божества. — Я тебя освободил, — фыркнул он. — Теперь ты не положишь лучшие годы жизни непонятно на что. Зато у Шедоухарт всё впереди, ахах… — Лив подняла голову и с неодобрением глянула на него. Астарион придвинулся. — Я не потерплю конкуренции с каким-то божком. И потом, то, как легко светлейшие и добрейшие боги отказываются от нас, обращённых в вампиров, лишь доказывает, что богам на всех наплевать. Не трать свой пыл на служение божеству. Люби меня. Сражайся за меня, — взяв её лицо в ладони, проговорил он, как помешанный. — А если я не хочу? Он закатил глаза и отпустил её. — Ну а чего же ты хочешь, радость моя? И дальше тратить силы на спасение каких-то никчёмных душ? — спросил он, взмахнув рукой. — Или хочешь охотиться на монстров? Всё это можно устроить. Знаешь, в городе тебя вполне могут полюбить, — с энтузиазмом продолжил он. — Да, тебя полюбят. Будешь защитницей. Заступницей! Героиней! Мне это пойдёт на пользу. Я, конечно, хочу внимания, но в ряде случаев, пожалуй, будет хорошо, если всеобщие взгляды будут устремлены к тебе, моя славная Героиня. Тем удобнее действовать в твоей тени. Лив скривилась. Почему он стал таким? Набросил на неё несколько арканов и затянул все петли на шее, облил ядом, обидел. Перестал считаться с её мнением. Может быть, всё дело в том, что она не сумела его защитить? Спасти… Вскоре после прибытия во Врата Балдура ночью на лагерь напали вампиры Касадора. Глава ковена хотел вернуть беглеца. И ему это удалось. Отродья победили и похитили Астариона. И оказавшись в плену вновь, пережив что-то ужасное вновь в одиночестве, Астарион так изменился. И теперь мстит ей — и за свой страх, и за боль, и за момент беспомощности. Но когда Лив решилась об этом спросить, он громко расхохотался. — Боги, до чего милые и глупые мысли рождаются в твоей голове. Всё ищешь причину… Но причина проста, радость моя, — притянув Лив к себе и посадив на колени перед собой, ответил он и вальяжно положил вытянутые руки ей на плечи. Взял её шею в замок, из-за чего беспокойство Лив возросло. — Я всегда хотел быть таким. И моя мечта воплотилась. Нашими стараниями. Раз сильнее я, сильнее и ты. Что тебя так удивляет? — подавшись к ней, спросил он. — Мы с тобой вместе навсегда. Вместе мы не победимы. Ты ведь оценила? То, как сегодня держалась. — Я не смогла спасти Йенну… — Ой, ну эту шмакодявку не спасла, спасёшь другую! Твоей вины в этом нет. Ты старалась. Просто… нужно время, чтобы разобраться с новыми силами. И тебе. И мне. Ждёшь, что я смогу превращаться в туман и призывать в бой нежить? — усмехнулся он. — Со временем я это смогу, но пока остаётся слушать голос ночи и учиться. Став отродьем, я тоже не сразу овладел своими инстинктами. «То есть, ты угробил семь тысяч душ и даже не получил никакой реальной силы?» Но тут Лив вспомнила о своём отражении в зеркале. И решила не говорить о нём Астариону. Возможно, он и прав. Но это значит, что сейчас он ещё уязвим, а что будет по прошествии месяца или года, как знать: какую силу он обретёт и на что будет способен. Нужными пешками он запасается заранее. — О каких «мы» и «нас» может идти речь, когда ты просто бессовестно придумываешь, как использовать меня? Я твоя пешка? Слуга? Инструмент? Ах да, ещё ты называл меня питомцем. Скотина, — проговорила она почти по слогам и отпихнула его. Хозяину можно сопротивляться. Астарион сам доказал это. И она тоже сумеет. — Рычи-рычи, радость моя. Сопротивление делает тебя ещё вкуснее. — Как ты мог так со мной поступить? Ты… ничем не лучше Касадора! — выпалила Лив ему в лицо. Астарион застыл. В глазах отразилось бешенство. В следующий миг он схватил Лив за щёки и подтянул к себе. — Не смей сравнивать меня с ним! — прошипел он. — Или тебе мозгов не хватает увидеть великую разницу между нами? — Нет никакой разницы! Он вдруг нехорошо рассмеялся и толкнул её на лежак. — Здесь ты ошибаешься, дорогая. Чего ты добьёшься, пытаясь меня оскорбить? Справедливости? Или отомстишь? Я тебя умоляю, радость моя, не тупи. Я лучше! Я великолепен. Могу быть великодушным и благодарным. Хочу разделить свою вечность с тобой — потому, что хочу для тебя всего самого лучшего. И знаешь, что ещё, прелесть моя? — прошептал он, по-змеиному скользнув к ней. — Я не маньяк-импотент. Лив бы посмеялась, если бы не его раскалённый взгляд. Похоже, он решил доказать последнее на практике. Лив зашипела на него, обнажив клыки. Астарион уселся сверху и довольно рассмеялся. — Как же тебе идёт! Ты стала ярче, прелесть моя. Глаз не отвести. Может, ещё укусить попытаешься? — предложил он насмешливо и наклонился. Лив рывком приподнялась и клацнула зубами. Совсем рядом с его губами, но вампир легко уклонился, смеясь. И поймал её за руки. — Видишь? Разве теперь между нами не больше огня? — Не трогай меня! — огрызнулась она. — Любовь моя, ну как я могу удержаться от этого? Я ждал целый день. Чтобы наконец попробовать новую тебя. А теперь замри. От его тона по коже побежали огромные мурашки. Лив непроизвольно застыла, точно кролик, когда он коснулся большим пальцем её губ. Провёл, чуть надавив. Приблизился, ухватил за подбородок и агрессивно поцеловал. Лив попыталась вырваться, ей было больно — он кусал её больше, чем целовал. В ответ Астарион свалил её на лежак и продолжил дегустировать, будто и правда собирался съесть. В ушах у Лив зашумело, паника, как прилив, накрыла с головой. Лив зажмурилась, попыталась представить серебряный свет луны во тьме — найти в себе ещё хоть каплю сил, подаренных ей богиней. Ничего. Тишина и пустота. Отчаяние заполнило Лив до краёв. И когда она подумала, что утонет в нём, Астарион отстранился и с наслаждением облизал себе губы. — Как же вкусно, — вздохнул он. — И всегда мало. Тобой не насытиться. Лив потерянно потрогала саднящие губы, увидела на пальцах кровь и обиженно уставилась на вознёсшегося вампира. — Почему ты это делаешь? — спросила она дрогнувшим голосом. — Тебе наплевать, что мне больно? Что я не хочу — такой… извращённой любви?! Я не кусок мяса, о котором ты мечтал после крушения наутилоида! Я думала… верила, что для тебя я больше, чем просто еда! — Конечно же, больше! Ты моя… — Заткнись! Ненавижу тебя! — закрыв лицо руками, прокричала она. — Ах, радость моя, ты заблуждаешься. Ты просто ещё не привыкла — к новой себе и новому мне. Она скорее почувствовала, что он тянется к ней, отняла руки от лица и уставилась на него. И почувствовала холодок от того, что он оказался слишком близко. — Не страшно. Ты привыкнешь. А теперь, радость моя, ночь не должна пройти напрасно. — Я не хочу! Я не буду! — Лив попыталась отползти, но не смогла сдвинуться с места. — Ш-ш-ш, моя прелесть, не шуми. Не кричи, не вырывайся. Голова у Лив мучительно закружилась, ощущение реальности происходящего покинуло напрочь. Это не может происходить с ней. Не должно. Он ведь не такой! Он всегда был так чуток и нежен! Да, он нервный и раздражительный, но всё-таки деликатный с ней в постели. Он не может так с ней поступить! Глаза заволокли слёзы. За ними Лив видела вокруг лишь размытые пятна. Сердце бешено колотилось. — Ты осталась тёплой, — проговорил Астарион с толикой удивления и радости, трогая её. — И я теперь намного теплее, — добавил он и потянул уже Лив за руки, приложил её ладони к своей груди. Тёплый. И сердце бьётся. В совершенно безумном ритме. В голове стало пусто-пусто. Лив застыла, боясь разбиться изнутри. И крепко зажмурилась. Такого его она видеть не хочет. И дышать перестала. Теперь это оказалось нетрудно. Её нет… Астарион хмыкнул. Через пару минут он улёгся рядом, опутал её руками, перекинул через неё ногу, словно хотел сплестись с ней как можно плотнее, и поцеловал в висок. Натянул на них одеяло и закутался в него вместе с ней. После чего стало тепло. Лив решилась открыть глаза, когда невольно уткнулась носом ему в ключицы. Она в ловушке, в капкане, не выпутаться. А он прилип, как пиявка, хоть и не присосался к новой ранке. Снова поцеловал. В лоб. В нос. В щёку. Пощекотал. Поцеловал. Так нежно… так обманчиво нежно, что можно сойти с ума… — Я хочу, чтобы мы были ближе, чем раньше, — прошептал он, обнимая её. — Чтобы ты наконец поняла, что быть моей — это дар. Лив не ответила. И зажмурилась, переживая предательскую волну мурашек от его прикосновений. Сердечко у неё всё ещё испуганно билось, но она пыталась его успокоить и понять, что испытывает. Чтобы справиться с этим… чтобы не проиграть этому восхитительному мерзавцу. — Ты будешь привыкать ко мне каждую ночь, — продолжил Астарион шептать и щекотать прикосновением губ её ушко. Лив поёжилась. Если он будет так пытать её каждую ночь… Боги, храните её рассудок!