Palworld: умри или влюбись.

      — Ну и иди! Ну и пожалуйста! Больно ты мне нужен, — орет вслед Чимин, психуя и размахивая руками. Дурацкие таблички все никак не исчезнут. Юнги бросил его, «удачи, опасный парень» — сказал тот, вспомнив трансляцию, — «Не собираюсь еще раз погибать из-за тебя». Ему обидно. Этот мир, усеянный зверями и преступниками, его пугает. Он слышит, как где-то ломается дерево, хрустя.       Пак выходит из пещеры, ежась от легкого ветерка. Его руки трясутся, когда он пытается дотронуться до иконок перед глазами. Пальцы проходят сквозь них. — Черт, как же этим управлять, — шипит Чимин, переключая взгляд на мелькающего вдали Мина. Он видит, как тот ежится от холода, прочнее завязывая кусок ткани на бедрах, и продолжает голыми кулаками бить дерево. «Он всегда был мерзляком» — хмыкает он, присаживаясь на землю. Вид с холма неплохой. Вдали он видит летающую огромную птицу, кажется, Найтвинг. — Красивый, но ужасный, — комментирует Пак, смотря на него. Десятичасовой стрим прошел не зря, он помнит, что Найтвинг уносит в свое гнездо новорожденных Палов и выращивает их, заменяя родителей, а когда они готовы к употреблению, убивает их и съедает.       Руки несчадно жжет, а пот скатывает по скулам. «Чего же не хватает» — останавливаясь, хмурится парень, открывая древо технологий. Цыкнув, Юнги пробегается вокруг в поисках камня. «Кажется, ранее он валялся на земле» — рассуждает, оглядываясь. Замечает поникшего Чимина, хмыкая. — Вот дурак, — прыскает, поглядывая на иконку снизу. — Скоро ночь наступит, замерзнет и сдохнет, если развиваться не начнет, — качает головой, наконец-то находя нужное количество камня.       Парень выбирает более ровное место среди холмов, начиная строить примитивный верстак. «Вот же блядство» — проносится в голове Мина, когда он понимает, что построить, как в игре, зажав одну кнопку, не получится. На его голову сваливается инструкция и материалы. — Это издевательство, — шипит сквозь зубы, глядя на нарисованные картинки. Лежавший в руках молоток так непривычен. — В последний раз держал его, когда жил в общаге.       Тяжело вздохнув, он принимается за работу. Пару гвоздей, вроде несложно. Прикрепляя последнюю досточку, Юнги слышит истерический крик: «Ебись оно конем да гори синим пламенем! Изыди, чудовище!». В двадцати метрах от него проносится Чимин, отчаянно размахивающий нашедшей палкой. По его пятам бежит огромный, мать его, Пал, что выше Пака в два раза. — Мамморест, — сглатывает Мин, глядя на него. — 35 уровня, черт.       Чимин, едва получивший второй уровень, пищит, карабкаясь на дерево. Его выносливость падает с бешеной скоростью, а сердце готово выбить грудную клетку, когда Пал останавливается под ним, готовясь к атаке. — Господи, Господи, Господи, — шепчет он трясущимися губами, наблюдая за встающего на две лапы Маммореста. Он напоминает взрослую особь слона. Своими бивнями Пал бодает дерево, из-за чего Чимин скатывается по ветке, падая спиной назад. — Мамочки...       «Вверх ногами он еще страшнее» — изрекает Пак, повиснув на хитоне. Густая лиственная растительность по спине и холке свисает на свирепые глаза Маммореста. — Мы забрались в камыши! — раздалось позади Пала, в которого тут же прилетел камень с явным намерением отвлечь. — Нае... А-а-а, — заверещал уже Юнги, который сумел переагрить того на себя. — Ландыши-и, ландыши-и-и, — тянет он, бегая вокруг Маммореста. — Нах... Мать моя пингвин! — хватается тот за сердце, когда огроменная лапа опускается с грохотом в полуметре от него. Пал трубит, устремляя хобот вверх. Мин, уставший бегать, стремительно виляет среди деревьев, прыгая с холма в обрыв.       Дрожащие пальцы ухватываются за куски торчащей земли, а Юнги не сводит взгляда с убывающей шкалы выносливости. Та стремится к нулю. «Черт, еще минута, и я упаду». Его внимание привлекает расхаживающий из стороны в сторону Мамморест, потерявший цель. Аккуратно перебирая ногами по сыпучей земле, Мин старается подняться обратно до того, как сорвется вниз от бессилия. Присев на корточки, он отползает на пять метров дальше жующего траву Пала, переходя на бег. — Вист груша, нельзя скушать, — хмыкает Юнги, присаживаясь на землю возле дерева, на котором все еще висит Чимин. — Обосрался? — Испугался, — закатывает глаза Пак, тут же об этом жалея. Его лицо уже не бледное, а красное от прилившей в голову крови, но все еще с застывшей гримасой ужаса. — Спасибо, — шепчет, сглатывая гордость. Парень на земле запыханный, его волосы в полнейшем беспорядке, а грудная клетка ходит ходуном после таких длительный физических упражнений. Торс Мина усыпан царапинами, которые тот получил, удирая сквозь густые деревья. — Будешь должен, — хмыкает Юнги, поднимаясь. Он разминается, смахивая мокрую от пота челку в бок, и собирается уходить. — Эй, что-... — не понимает Пак. Его не собираются снимать с дерева? — Ты ничего не забыл?! — Например? — оборачивается через плечо Мин, направляясь к своему верстаку. — Юнги!       Насвистывая песенку, парень вчитывается в книгу, лежавшую на верстаке. Изучает, перелистывает, а потом соорудит. Чимин, висевший на дереве, начинает чувствовать недомогание. Он пытается раскачаться, ухватиться за ветвь, но шкала выносливости горит ярко красным, не давая шелохнуться больше пары сантиметров. Система оповещает Пака о голоде, привлекая внимания к убывающему из-за этого здоровья. — Мудак! — кричит он в надежде обратить на себя внимание. — Я скоро умру! — злобно, но так жалобно. Наблюдает, как Мин прогулочным шагом осматривает кусты, что-то с них собирая. Шкала здоровья опускается до двухсот из пятиста. Его глаза закрываются. — Умирать ведь небольно, правда? — шепчет себе под нос. — Трусишка, — хмык справа от него. — Пошел нахер, — цедит, смирившись со своей участью. — Ладно, — пожимает плечами Мин, снова собираясь уйти. — Стой! — Ну что, капризуля, закончили истерику? Или еще повисишь? — устало вздыхая, произносит Юнги, подкидывая в руках недавно сделанный топор. — Как я, по твоему, должен был снять тебя? — наклоняет голову, заглядывая в чужие уставшие глаза. — Я делал топор, — поясняет, показывая. А потом взбирается на верх, усаживаясь на ветку, на которой повис Пак. Чимин визжит, чувствуя как хрустит ветка, когда Мин наносит первый удар по ней. — Ты чокнулся? Я же упаду! — брыкается, еще хуже раскачивая ветвь. — Не умрешь, — пожимает плечами, продолжая рубить.       Чимин наблюдает за прибавляющимися ресурсами в инвентаре. «Так тебе» — думается ему, когда все дерево, падающее при рубке, отправляется к нему, а не к Мину. Он даже расслабляется, теряя бдительность. В чувство Пака приводит сильный хруст и последующее падение, при котором он больно прикладывается скулой об землю, сдирая кожу. — Ненавижу, — пыхтит, поднимаясь. Скидывает, отцепляя от себя ветвь. Здоровье достигает критических значений прежде, чем он замечает брошенные под нос ягоды. — Взаимно, — кивает Юнги, закидывая топор на плечо. — Съешь, шкалу голода восстановишь, а там и здоровье вырастет, — отвечает на немой вопрос в глазах Пака, уставившегося на ягоды.       Съев ягоды и уместившись под деревом, Чимин чувствует холод. Наступает вечер. «Только этого не хватало» — понимает он, вспоминая, что ночью температура падает, а выжить становится сложнее. Его только-только попытавшееся восстановиться здоровье вновь начинает убывать, теряя сразу по пять единиц в секунду. Ему холодно, очень. Поднимая взгляд, он замечает Юнги, успевшего уже соорудить костер. Тот довольный разглядывает языки пламени, протягивая к нему ладони. Шкала здоровья Мина на максимуме. Завидно.       Прихрамывая, Пак ковыляет до диаметра тепла, исходящего от костра, в надежде хотя бы сохранить здоровье, продолжая игнорировать озноб, пробирающий тело. Он усаживается на холодную землю в точке, когда здоровье прекращает убывать, а лучи света от костра едва освещают его. — Сядь ближе, — хрипит Юнги, даже не смотря в его сторону. — Истеричка. Чимин игнорирует прилетевшее оскорбление, присаживаясь слева от Мина в метре. Усталость — лучшая подушка. Его глаза закрываются, а тело расслабляется. Как же он устал... «Скорее бы это закончилось» — произносит сквозь сон, укладываясь на землю. — Спокойной ночи, — хриплое и такое тихое, но Пак этого уже не слышит, отправляясь в царство Морфея.