Проигравших не будет
⤝Мира⤞
— Готов все на свете отдать, лишь бы ты всегда с таким энтузиазмом накидывалась на меня, — усмехается Даня, сильнее обхватив мою талию. Я лежу сверху, ощущая каждый его мускул и улавливая дыхание на коже. “Влюбленная дурочка”, — нараспев произносит внутренний голос. А я больше не пытаюсь его заткнуть, потому что он чертовски прав. — Так уж и все? — приподнимаю бровь, всматриваясь в синеву его глаз. — И даже больше, лисенок. Даня невесомо касается своими губами моих, и трепет разрастается в груди. Я бы и сама отдала все на белом свете, чтобы он был рядом. Улыбка расцветает на моем лице, когда я — с не присущей мне сентиментальностью — отстраняюсь и нежно касаюсь кончиком своего носа его. — Решила сопли вытереть? — ехидничает Даня, за что получает щелчок именно по тому месту, где только что наши лица соприкасались. — Ой, ой, ой. У меня нос вообще заложен. Он ловит мою руку, и в одно мгновение уже я оказываюсь внизу. Даня нависает надо мной, опершись локтями на кровать около моей головы. Жар ползет по телу и останавливается внизу живота. Про пульс и говорить нечего — он давно преодолел отметку равной скорости света. — Физическая нагрузка помогает, ты знала об этом? — Его слегка хриплый низкий тембр активирует мурашки, которые начинают ползти по всей коже. — Сомнительная теория, — шепотом отвечаю я, не в силах заставить свой голос быть громче хотя бы на один децибел. Мои руки перемещаются с его плеч на шею, притягивая Даню ближе. И будь проклят прогресс со своими технологиями, потому что именно в этот момент пространство заполняется рингтоном внезапно ожившего телефона. И, конечно, не моего. Не меняя положения, Даня достает из заднего кармана джинс телефон и отвечает. Я слышу, что на другом конце мужской голос, но не могу разобрать слов. — Она со мной, все в порядке, — говорит он, и голос в трубке сменяется на звонкий, женский. Мои брови автоматически сходятся на переносице. Даня же отодвигает от уха телефон и переводит взгляд на меня. — Тут тебя просят.. и делают это весьма агрессивно. Я прислоняю экран к уху. — Мирослава, блин, Громова! — Что ж, отчасти можно расслабиться, потому что это Ася. Вот только ее тон совсем не вселяет надежду на мое светлое будущее. Подруга в гневе. — Я тебя убью быстрее твоих болячек, травм и эмоциональных потрясений! Какого черта ты вне зоны доступа, и почему я вынуждена слушать, как меня перебрасывает на голосовую почту? Я набираю в легкие воздух, но дается мне теперь это тяжело. Ощущаю на себе взгляд Дани, который уже перекатился на бок и лежал справа от меня. Телефон я выключила еще несколько часов назад, чтобы даже не думать о нем и о том, что там находится. А сейчас я словно была под прицелом сразу двух пистолетов — один уже был приставлен к виску в виде Асиных вопросов, а второй находился где-то вне поле зрения, ожидая моего выбора. Мне надо как-то объяснить все не только Асе. — Он просто разрядился, а я почти весь день спала, — нагло вру я. Отличный выбор, Мира! Браво! — Не хотела тебя пугать, прости. Я сажусь на кровати и держусь изо всех сил, чтобы не скрестить пальцы, потому что это заметит Даня. Черт. — Я, конечно, привыкла к тому, что мои звонки часто оказываются проигнорированными, но не в те моменты, когда ты в эмоционально нестабильном состоянии. И даже не отрицай это! Чувствую себя застуканной с поличным. Ненавижу, когда другой человек оказывается прав, оставляя меня в проигравших. Но все, что со мной творится последний месяц, из раза в раз вынуждает меня видеть и признавать свои ошибки. — Все, я уже поставила его на зарядку, — тараторю я, глупо думая, что Даня не разберет слов. — Ну не злись. Со мной все в порядке. Жива и почти здорова.. — И с Дэном, — договаривает за меня Ася, меняя ракурс беседы. — Вы поговорили? — Да, но это потом, ладно? — В следующий раз я приеду к тебе домой и вручу кнопочный телефон, у которого будет отсутствовать функция беззвучного режима. Мне кажется, я уже успела вспотеть, потому что на меня давила настоящая причина моего желания быть вне зоны доступа. К счастью, разговор завершается. К сожалению, мне сейчас придется поведать Дане о видео. Мне даже стыдно от того, насколько я бедовая. Меня надо занести в книгу рекордов Гиннесса. Уверена, в мире не найдется большего профессионала в неудачах, чем я. Собраться с мыслями не составляет труда, ведь во мне уже нет энергии на переживания. Пусть все будет так, как должно быть. — Что-то не так, — утвердительно произносит Даня. Я поворачиваюсь к нему и уверенно заглядываю в глаза. Возможно, пытаясь найти там очередную порцию поддержки и принятия. Даня придвигается ко мне. — Без лжи и утаек, — я повторяю его слова скорее для самой себя и делаю небольшую паузу. — Вчера кто-то со скрытого номера прислал мне видео, на котором я танцую в клубе. Помнишь то выступление в ночь, когда я готова была прибить Арса? Так вот, с той ночи. Боже, у меня начали трястись руки. Я кладу ладони на согнутые колени, чтобы это было не так заметно. — Можешь показать? — спокойно просит Даня. Как же я завидую его непоколебимости! Я беру телефон в руки и включаю его. У меня сейчас внутри взрывается сразу тысяча фейерверков, отзываясь оглушительным шумом. Пытаюсь найти нужный диалог, но.. Какого? — Мира? Я поднимаю глаза на Даню, который в ожидании смотрит на меня. — Тут пусто, — отвечаю я. — Ничего не понимаю. Еще с утра это дебильное видео висело в диалоге и сводило меня с ума, а теперь.. Нет ни диалога, ни сообщений. — Дашь взглянуть? — Даня протягивает ладонь, и мой телефон оказывается у него. — Если что, я не в бреду, это правда. Вчера ближе к вечеру мне пришло сообщение от неизвестного. Там была видеозапись из стрип-клуба, где я танцевала у чертова пилона. Кроме этого ничего больше не было, но отвечать я не стала. Да и честно признаться, думала, что дальше последует либо шантаж, либо что-то противное.. — Хэй, хэй, лисенок. — Даня взял мое лицо в руки и повернул к себе. — Давай я попрошу одного своего знакомого проверить твои входящие и, в целом, телефон? Чтобы исключить все те страшные картинки, что ты себе уже успела нарисовать. Зная твою бурную фантазию, ты там уже выстроила целую пирамиду догадок. Его голос действовал на меня лучше любых успокоительных. А когда он касался теплыми руками моей кожи, я ощущала себя в нужном месте. И любое время рядом с ним — подходящее. Меня поражает количество внутренних битв, что произошло во мне с момента появления в моей жизни Дани. Вряд ли можно сказать, что моя жизнь кардинально преобразилась, зато изменилась я. *** — Мирослава, если ты хочешь продолжать активно заниматься танцами, то тебе необходимо поддерживать сердце через препараты и тщательный контроль за самочувствием, — с ноткой нравоучений произносит отец Дани в конце моего приема. По правде говоря, Эдуард Михайлович выглядел суровым человеком, отчего внушал немало страха. Но когда он начинал разговаривать со мной, то становилось понятно — в нем доброты и мягкости хватит на все человечество. — Да, я все учту, — киваю я. — Мне почти удалось привыкнуть к постоянному приему таблеток, поэтому все схвачено, — на моем лице расцветает милая улыбка. И не потому, что мне хочется казаться в его глазах хорошей, а потому, что по венам растекается невесомая эйфория от собственного решения вернуться к хореографии. — Тогда отпускаю тебя, — улыбается мне в ответ Эдуард Михайлович. В коридоре меня ждет Даня, который наотрез отказался отпускать меня в клинику одну. Будто я собиралась не на прием к врачу, а в психбольницу из ужастиков, откуда меня точно бы не выпустили. Подхожу к нему с грустным лицом и тяжело вздыхаю, наблюдая, как Даня хмурится. Знаю, плохо играться с чувствами людей, но желание подколоть его сильнее. — Что он сказал тебе? — спрашивает Даня и берет меня за руку. — Да в общем.. — начинаю я, растягивая каждую букву. Смотрю ему в глаза со всей тоской, что мне под силу изобразить. — Все не так радужно, как мы думали.. Если следить за своим здоровьем и принимать таблетки, то моих сил хватит лишь.. — Мне кажется, у меня ни разу еще не было такого печального голоса. — На возвращение к танцам. — Выражение моего лица резко меняется, и бровки домиком сменяются самой искренней и широкой улыбкой. Даня громко выдыхает и закатывает глаза. — Мира, если ты еще раз так сделаешь, то тебе уже не помогут никакие лекарства, — угрожает Даня. Одной рукой он притягивает меня к себе, крепко держа за талию, а вторую запускает в мои волосы, и тихо произносит: — Веришь или нет, но ни один человек еще не бесил меня настолько сильно, как это делаешь ты. — Веришь или нет, но ни одного человека мне еще не хотелось выводить из себя настолько, как хочется тебя. Наши губы сливаются в осторожном поцелуе, который стремится перейти в глубокий и даже жадный. Несмотря на всю взбалмошность нашей истории, я ощущаю себя хорошо и правильно. Вот только сейчас у меня нет желания ловить на себе косые взгляды. Мы все-таки находимся в больнице. Поэтому я немного отодвигаюсь от Дани и спрашиваю с хитрой ухмылкой: — Не жалеешь, что пропустил вечеринку и не привел обещанную пассию? На день рождения того самого друга мы не пошли, решив, что лучшим вечерним досугом послужит мягкая постель, фильм “1+1” с прекрасным Омаром Си и попкорн. А еще нескончаемый поток жарких поцелуев и громкого смеха до слез. — Какой смысл жалеть о том, что не имеет значения? Тем более, я выиграл другое пари, которое намного большего стоит. В этот момент мне стало кристально ясно — я уже не смогу отпустить этого человека. Все мое существо тянется и будет вечно тянуться к нему. Мне всегда будет его мало, и эту жажду вряд ли когда-нибудь станет возможно утолить.***
⤝Дэн⤞
На три вещи можно смотреть бесконечно: как горит огонь, как течет вода и как Мира хозяйничает в зале. Меня она не видит. Я стою за стеклянной дверью, прислонившись плечом к стене так, чтобы было видно все пространство. Лисенок хмурит брови, стоя у аппаратуры и пытаясь подключиться к ней. Затем ее лицо освещает победная улыбка, а по зал наполняет ритмичная музыка. Ей так идет небрежный пучок, из которого выпадают непослушные пряди, что меня пронзает разряд возбуждения. Черт, мне нужно как-то охладиться, но и отвести взгляд от Миры никак не могу. Она садится на пол и зашнуровывает белые кроссовки, которые контрастируют с ее черными штанами и просторной черной кофтой. На щеках уже горит румянец, но сложно сказать из-за чего именно. Надеюсь, что из-за приятного предвкушения, а не из-за отблесков прежнего страха. Еще какое-то время я наблюдал за Мирой, не в силах отвести глаз от любого движения, что она делала. В голове не укладывалось, что она долгое время не танцевала. Столько страсти, столько жизни кипело в этой лисе, когда музыка проникала не только в сознание, но и в ее душу. Хотя иногда слабость, падавшая легкой тенью, омрачала ее лицо. Мира могла быть уверенной и стремительной, но на мгновение замешкаться. В такие моменты ее тонкие пальцы слегка сжимались, но в глазах мелькал далеко не страх, в них пылала потребность. Внутренняя борьба в ней еще долго будет продолжаться. И ее слабость являлась слабостью не тела, а духа, которая делала ее лишь еще более человечной и настоящей. Мира была олицетворением той уязвимости, что делает нас людьми, и той силы, что позволяет нам преодолевать свои страхи и двигаться вперед. Что она и делала прямо сейчас. В ее планах точно не было проигрыша. И не кому-то, а самой себе.