Необратимый процесс
⤝Дэн⤞
Я умер и воскрес. Почти буквально. Уже давно я поклялся себе: ни одна девушка больше не заставит меня потерять рассудок и, уж тем более, падать ниц перед ней. И сейчас мой внутренний голос громко смеется, потому что всему этому бреду суждено было разрушиться. Думал ли я, что кинотеатр, возможно, послужит нам спальней? Конечно. Обжигающее желание слишком долгое время навязчиво парило в воздухе. Но я не какой-то похотливый идиот, не умеющий держать себя в руках. Все зависело от Миры. Если бы она почувствовала себя дискомфортно, то я бы просто заграбастал эту лису в объятия, утопая в ее аромате. И мне было бы хорошо. Но все-таки стереть любое расстояние между нами и поглотить друг друга целиком — особый вид нирваны. — Ты как хочешь, а я собираюсь съесть всю пиццу! — гордо заявляет Мира, когда возвращает на прежнее место свою одежду. Она садится на диван по-турецки и заправляет волосы за уши. И в этом есть что-то настолько простое и обыденное, что сердце тает от чертовой нежности. — Грандиозно. Хотя если ты намерена лопнуть и умереть молодой, тогда не буду останавливать, — усмехаюсь я. Мы говорим громче обычного, потому что на экране по-прежнему проигрывается фильм. К слову, это новинка, которая еще не вышла ни в одном кинотеатре. Но я ни капли не жалею, что все просмотрел. Сейчас я понимаю, что единственный фильм, который я могу смотреть вечно — это темноглазая морковка, что сидит рядом, пытаясь скрыть наслаждение за колючей маской. — Что за стереотипы! — возмущается она, довольно мило хмуря бровки. — Вообще-то, в меня влезет и побольше одной “Пепперони”! — Охотно верю, — киваю я и сажусь рядом с Мирой. Ничего не могу с собой поделать — руки так и тянуться к ее талии. Не сказал бы, что я тактильный человек, но в случае с Мирой мои рамки закрытости разваливаются. Пора привыкать. Мира отрывает кусок пиццы и с аппетитом откусывает, при этом прикрыв глаза. А я, как полнейший дурак, смотрю на эту картину и радуюсь тому, что эта девушка моя. — Я хочу кое-куда тебя свозить, — говорю я и перемещаю ее внимание с тянущегося сыра на себя. Она поворачивает голову, продолжая тянуть нескончаемый сыр. Он когда-нибудь уже потеряет эту вязкость или нет? Я наклоняюсь и перехватываю сырную нить в пяти сантиметрах от лица Миры. Она замирает, наблюдая за моими телодвижениями. А мне чертовски нравится ловить ее пристальный взгляд на себе. Ухмылка непроизвольно появляется на лице. Этот момент мне напоминает сцену из мультика “Леди и бродяга” со спагетти, только в нашем случае вместо макарон — сыр. Я начинаю его есть, приближаясь к Мире. Когда оказываюсь вплотную к ней, я мягко касаюсь ее губ. Я не мог не сделать этого! — Ты вроде что-то говорил. — В глазах Миры читается мягкая растерянность. — Да. Я говорил, что сегодня ты в моем распоряжении, поэтому беру тебя в охапку, и мы уезжаем. Я не строил четких планов на сегодняшний вечер, решив позволить обстоятельствам вносить свои коррективы. И эти изменения связаны с невыносимо красивой улыбкой Миры. — Сбавь обороты, Данечка, — возвращая дерзость, отвечает Мира. Ее наигранная приторность в голосе одновременно бесит и забавляет. — Я буду делать только то, что пожелает моя душа! И ничего кроме этого! — Мира наивно хлопает ресницами и наматывает прядь волос на палец, мило улыбаясь. Да, в ней точно есть талант. Играть на публику она умеет. — Как скажешь, малышка. Может ли существовать настолько осязаемый уют между двумя людьми? Не знаю, как у других, но у нас именно так. Есть пиццу, подкалывая друг друга, смеяться над тем, что не понимаем, что происходит в фильме, кидать забавные комментарии и наслаждаться порывами жадных поцелуев.***
⤝Мира⤞
Из легких вырывается вздох восхищения, когда я выхожу из машины. Высокие деревья, окутанные снежной пеленой, возвышаются надо мной. Но совсем не зловеще, а скорее с целью укрыть и уберечь. Я и подумать не могла, что недалеко от шумного города есть лесной парк с аккуратными тропинками и ненавязчивой подсветкой фонарей, теплым светом обрамляющей природу. Городская зима никогда не шла в сравнение с той сказкой, что прячется за серыми высотками и грязными сугробами. Возможно, это и есть одна из главных причин, почему обычно я не ощущаю трепет от предвкушения новогодних праздников. Только сейчас, кажется, все мои старые убеждения начинают рушиться. — Ого! — нарушает минутную тишину Даня. — А глазки-то у лисы могут не только хитро сверкать, но еще и радостно блестеть. Мягкая усмешка в его глазах вызывает теплое чувство, порхающее в районе солнечного сплетения. В ответ я все равно закатываю глаза, сохраняя сучий образ, который уже давно прирос ко мне. Но все-таки Даня ловко вытаскивает из меня сентиментальность и ласку. Ухожу вперед по той снежной тропе, которая выглядит так просто и естественно, что и не скажешь, будто к этому прикасался человек. Хруст под ногами доставляет особый кайф, когда не приправлен назойливыми звуками людных улиц. Температура тут явно ниже, нежели в городе, поэтому я сильнее кутаюсь в шарф, пытаясь натянуть его так, чтобы прикрыть уши. Выходит не очень, потому что ветер продолжает покалывать кожу, заставляя меня сжаться. Остановившись, оборачиваюсь назад и вижу какое-то слишком довольное лицо Дани. Он напоминает кота, которого только что погладили. Хотя в глазах, устремленных прямо на меня, по-прежнему переливаются наглые огоньки. — Не можешь отвести от меня взгляд? — кидаю я. — Так же, как и ты от меня, — ехидничает он. — С чего бы это? Я вот смотрю на пейзаж вокруг, а ты слюни пускаешь. Я, конечно, понимаю, что являюсь объектом твоего обожания, но, Данечка, челюсть того и гляди отвалится. Отворачиваюсь и продолжаю идти вперед, держа замерзшие руки в карманах. Да, перчатки и шапки в моем гардеробе отсутствуют. Но не потому, что я какая-то идиотка. Теплые варежки еще той зимой я где-то потеряла, а купить новые забыла. А шапки.. Шапки просто не мое. Они постоянно сваливаются на лоб, да и волосы магнитятся так, что потом ходишь полдня, как одуванчик, еще и стреляешь во всех электрические разряды. — Просто прикидываю, сколько тебе понадобится времени, чтобы потом выйти из леса, — говорит Даня. Я разворачиваюсь на пятках к нему под скрипящие звуки. Он стоит в пяти метрах от меня у поворота, который остался незамеченным среди деревьев. — Могу заранее собрать людей на твои поиски, — хмыкает он. — Придержи свое остроумие. Зачем ты, вообще, меня сюда привез? Заманил в лес. Поздно ночью. — Будешь убегать — не получишь ответ. Приближаюсь к нему и заглядываю в глаза, которые теперь на несколько тонов темнее. Но в них по-прежнему плещется бескрайнее море. — Ну, веди, маньяк-красавчик, — произношу я, приподнимая гордо подбородок. Даня берет меня за руку. Его ладонь такая теплая, словно у него в карманах лежат маленькие обогреватели. Мои же.. — Ты мне не говорила, что владеешь силой льда. — Он вытаскивает мою вторую ладонь из кармана и прячет в свою. — Одним взглядом могу до смерти заморозить, — парирую в ответ. — А еще отморозить конечности. И как тогда будешь пируэты выделывать на сцене? — Во-первых, я и правда умею их делать. Во-вторых, классические танцы не совсем моя стихия. А в-третьих.. — я замолкаю на секунду, залипая на губах Дани. Даже зимой они не выглядят сухими и потрескавшимися. Так и хочется прикоснуться к ним. — Что? Не придумала? — Ты будешь мне лекции читать о том, как важно носить варежки зимой, или я все-таки узнаю, зачем мы здесь? — В преподаватели никогда не метил, — фыркает он. — Просто замолчи и иди за мной. Мы проходим по небольшой тропинке, окруженной высокими соснами, на которых лежат пласты снега, а затем выходим на открытый холм. Открывается захватывающий вид почти на весь город. Сердце на мгновение перестает гонять кровь по телу, а легкие забывают, как втягивать в себя кислород. Настолько здесь красиво. Смотрю на тысячи переливающихся огней, которые тонут в снежном массиве. И любые понятия о времени перестают существовать. — Как ты нашел это место? — Я поворачиваюсь к Дане, который как-то по-особенному смотрит на меня, отчего в груди вновь оживает сердце и пропускает удар. — Здесь так чудесно. — Вообще, этот парк не закрытая территория, чтобы его искать, и обычно тут гуляет много людей, особенно куча семей. Сейчас поздно, поэтому подозреваю, что мы здесь одни. Но я сюда приезжаю с самого детства. — Он отводит взгляд, устремляя его вдаль. — Раньше мы жили недалеко отсюда, а мама всегда была инициатором разных вылазок. Так, почти каждые выходные проводили здесь. Я внимательно слушаю его, стараясь впитать все, что он говорит. В словах Дани столько уюта, что это заметно контрастирует с печалью, поселившейся на мгновение в его глазах. — Наверное, это чертовски здорово: проводить время с семьей за такими простыми вещами, как совместная прогулка, — произношу я и перевожу взгляд на прекрасный вид. — А ты сюда продолжал ходить и после.. — я запинаюсь, не зная, как правильно спросить его о маме. — Сначала было тяжело. Помню, как сидел на той скамейке после похорон, — он указал на лавочку, что находилась на краю холма, — и тогда меня прорвало на слезы. До этого ни одна эмоция не могла вырваться из меня. Но это наше с мамой место. Здесь я ощущаю ее присутствие, как бы высокопарно это ни звучало. — Мне так жаль, Дань, — я сильнее сжимаю его ладонь. Он кивает и сразу же переводит тему. — Сейчас звезды плохо видно, но в летние ночи небо здесь куда чище и намного ярче сияет. Хотя подожди, — он всматривается в облака, бегущие по черному полотну. — Вон там созвездие Орион, — она указывает наверх. — Оно напоминает песочные часы, видишь? Он поворачивает голову ко мне в то время, как я и не отворачивалась от него, наблюдая за мельчайшими изменениями в его лице и улавливая нежные нотки в голосе, которые появляются, когда он говорит о маме. — Посмотри, лисенок. — Даня аккуратно касается моего подбородка, направляя вверх. — Очертания песочных часов — это Орион. Серые облака мешали рассмотреть звезды, но мне все же удалось увидеть верхнюю часть созвездия, отчего губы тут же расплылись в дурашливой улыбке, а внутри разлилась наивная радость. Полчаса мы вот так просто стояли и болтали обо всем на свете, не стесняясь и не пытаясь отшутиться, когда речь заходила о чем-то важном и даже болезненном. Я подробнее рассказала о том, как получила травму, и о том, как обожала танцы. Даня тоже открывался мне. Хотя все мое существо ощущало, что он до сих пор что-то умалчивает. Я же никогда не была одной из тех девушек, что допытывались всей информации от предмета своей любви сразу. И сама не спешила открывать все завесы души. Но это был первый раз, когда мы спокойно и без подколов слушали друг друга. Ладно, все-таки пару раз из меня вырывались шутки, но и в меня летели ответки, которые скорее разряжали обстановку, снося последние кирпичи толстых стен, что были воздвигнуты нами. *** — Не-е-ет, — я во все глаза уставилась на Даню, пока мы двигались по направлению к моему подъезду. — Вы реально на спор ели сырую рыбу? — Да, — с оттенком непонятной мне гордости отвечает он. — Это же опасно и отвратительно, Боже. — Меня даже передернуло в этот момент. — Ну, у нас был знакомый повар, он нам ее почистил и освежевал. — Подожди, а чья это была идея? Хотя я не удивлюсь, если Арса. — У этого придурковатого парня мозгов бы хватило на такую ерунду. — Вообще, это он обычно бывал зачинщиком такой хрени, но тогда он меня в край достал, и предложил уже я. Решил посмотреть, насколько этот идиот отбитый. А он согласился, да еще и при свидетелях. И все. — Какие же вы придурки, — качаю головой и начинаю искать ключи в сумке. — А кто в итоге выиграл-то? Я обшариваю всю сумку, которая, к слову, в длину не больше тетрадного листа. Да и в ширину тоже. Правда, складывается впечатление, что на нее кто-то наложил заклинание Незримого расширения. — Арса вывернуло сразу же, а вот меня нет. Зато потом три дня я из дома не вылезал. — Знаешь, а я ведь раньше любила рыбу, но теперь у меня большие сомнения по этому поводу. Еще раз оглядываю всю сумку, щупаю карманы пальто, пытаясь вспомнить не доставала ли я ключи. Но нет. После того, как я вышла за порог квартиры, я больше не заглядывала в сумку. Ключи просто исчезли. Твою ж мать. — Все в порядке? — Да, просто, — я резко вздыхаю и бросаю руки вниз, — ключи не могу найти. Но я точно помню, как закрывала дверь. Это уже невозможно! У меня сейчас какая-то безумная полоса отстоя! — И даже я вхожу в разряд “отстоя”? — приподнимает брови Даня, пока его губы расплываются в моей любимой ухмылке. — Знаешь, когда ты в шаге от того, чтобы ночевать на холоде или на вокзале, то все будет казаться отстоем. Еще и мой милый братик свалил из дома сегодня. Черт! Мне кажется, воздух вокруг меня наполняется электрическим зарядом возмущения, а из глаз летят искристые молнии ярости. Это просто сюр какой-то! — Так в чем проблема, лисенок? Просто поехали ко мне, — Даня произнес это так обыденно, словно мы уже вместе не один месяц и вот-вот съедемся. От этих мыслей по телу пробегают мурашки. Только непонятно: от страха или от приятного предвкушения. — Ты ведь этого только и ждал, да? — провоцирую его, что уже вошло в привычку. — Скажу тебе даже больше. — Сильные руки обхватывают мою талию и притягивают к твердому, даже сквозь одежду, телу. — Я мечтал о том, чтобы утащить тебя к себе в логово. — И ты думаешь, я так просто тебе сдамся? — шепчу ему в губы. Я даже сообразить ничего не успеваю, как Даня одним движением закидывает меня к себе на плечо. От неожиданности из меня вырывается писк, как у мышки. Он несет меня обратно к машине, где снова ставит на ноги. — Не хочу портить и так растрепавшиеся волосы, поэтому залезай в салон сама. Позволю тебе, — цедит он, находясь все так же близко ко мне, пока его глаза хитро смотрят на мои губы. А мое сердце отбивает в это время чечетку, пока по венам снова начинает разливаться жар. Ничего не могу с собой поделать. Когда Даня так близко, и его горячее дыхание обжигает кожу, контрастируя с морозным воздухом, я кажусь себе беззащитной девочкой. — Слушаюсь и повинуюсь, — подыгрываю я и шагаю назад, делая наигранный реверанс. Даня ухмыляется и закрывает за мной дверь. А я все еще взбудораженная чувствую, как румянец на щеках от холода начинает пылать ярче. *** Передо мной возвышается трехэтажный коттедж в серых тонах с панорамными окнами на первом этаже. Дом не был вычурным, скорее наоборот — простым, но очень стильным. — Довольно мило, — говорю я, продолжая глазеть по сторонам. Вокруг коттеджа тянется небольшая брусчатая дорожка, по краям которой высажены неизвестные мне кусты. А чуть поодаль виднеются голые деревья, похожие на яблони, рядом с которыми расположена беседка с мангалом. Эта картина почему-то забавляет меня. — Ты что, садовод? Яблони разводишь? — хмыкаю я, глядя на Даню. — На заднем дворе есть еще слива и черешня, — спокойно отвечает он. — И за садом ухаживает специальный человек. Хотя я мог бы и сам. У меня много скрытых талантов, — ехидно улыбается он, наклонившись ко мне. — Веди уже в свой замок, талантливый, а то холодно. — Пф, — фыркает он. — Это ты, лупоглазик, уставилась на деревья, словно ни разу их не видела. Я пихаю его в бок, и мы наконец направляемся к крыльцу. Даня включает подсветку, лучи которой мягко ложатся на стены сероватого оттенка, создавая игру теней и света. Сняв ботинки, я прохожу вперед и оглядываюсь. — Я отойду на пару минут, хорошо? — произносит Даня, и я киваю. Интерьер такой лаконичный, аж бесит своей аккуратностью. Но когда я обращаю внимание на мебель, то становится понятно, что здесь все-таки живет человек. Бархатный синий диван хаотично завален подушками, а на подлокотнике висит белый плед, на котором я замечаю несколько пятен. Ура, он не идеален! А то бы точно свихнулась. На кухне за стеклянной дверью вижу легкий беспорядок, состоящий далеко не из упаковок заказной еды, как это бывает у меня, когда я долгое время нахожусь дома одна. Из открытой посудомойки я вижу кастрюли и сковородки, а на столе лежит оставленная разделочная доска и нож. Обхожу пространство, словно дикий зверь исследует новую территорию. Но мне слишком интересно. Завернув за угол и не дойдя до столовой зоны, я натыкаюсь на.. ДЕТСКИЙ МАНЕЖ? Какого черта? Сердце падает в пятки, а челюсть уже давно отпала. Рой мыслей зажужжал в моей голове, прикидывая причины нахождения манежа у Дани дома. Перемещаю взгляд правее и вижу контейнер с игрушками. Не могу пошевелиться, потому что я в ступоре. Как там называется эта реакция? “Замри”? Вот именно это я сейчас и сделала. Вопрос только в том, когда наступит стадия “бей” и “беги”? — Я думал, ты уже в спальн.. — доносится до меня его голос, но звучит так, словно я в вакууме. Заставляю себя перевести взгляд на стоящего рядом Даню. Он сжимает двумя пальцами переносицу, прикрыв глаза. Продолжаю молча смотреть на него в ожидании ответа. Эмоции смешались так, что теперь не разберешь — я чувствую любопытство или же настороженность. — Прошу тебя, только не пускайся в бега, сломя голову, после моих слов, — напряженно произносит Даня, повернувшись ко мне. — Вот теперь обещать этого не могу, — мямлю хриплым голосом. — Только не говори, что ты женат, — уже более твердо произношу я. — Нет, не женат. И ни разу не был, — мгновенно отвечает Даня. Несколько секунд он молчит. Надеюсь, он не пытается придумать отмазку или что похуже. Ну почему? Почему именно я каждый раз попадаю в какие-то дебильные и неловкие ситуации? — У меня есть сын. Его зовут Матвей и ему скоро исполнится три года. Эти слова громом отозвались в помещении, а после наступила звенящая тишина. Я стою в полной растерянности, не понимая, что сказать и какую эмоцию выдать. Что, вообще, девушки говорят в таких обстоятельствах? Если, конечно, с ними вообще происходят такой абсурд. — О-о-ке-ей, — тяну каждую букву, заправляя волосы за уши. — Я без понятия, как мне реагировать, — признаюсь я и решаюсь заглянуть в глаза Дане. — А я не знал, когда и как тебе будет лучше об этом сказать. Я все еще отчаянно пытаюсь подавить внутри себя бурю чувств, хотя прекрасно осознаю, что в полученной информации нет ничего ужасающего. Но это было неожиданно. Крайне неожиданно! Кое-как, но у меня все же получается собраться с мыслями и немного притупить оглушающий стук сердца. — Расскажи, — прошу я. — Хочу узнать твою историю. Мы садимся на диван — я подтягиваю ноги к себе и обнимаю их руками, а Даня открыто разворачивается ко мне. Пока я его слушаю, во мне снова поднимаются вспененные волны чувств. Ревность от понимания, что в его жизни была настолько противоположная мне любимая девушка, которую он практически боготворил. Затем ревность сменяется раздражением с примесью боли. Я отказывалась отказывался верить в то, что Даню так подло обманывали и предавали. Это несправедливо! — Почему она не могла с тобой просто расстаться, чтобы никого не мучить? — в сердцах выпалила я, перебивая Даню. Честное слово, еще никогда я так не злилась на девушку, хотя людей в принципе не особо люблю. — Это же низко. — Лисенок, я не умею залезать в головы других людей, — на контрасте с моим возмущенным выкриком спокойно и ровно произносит он. — Да и я был влюбленным придурком, у которого мозги, видимо, расплавились в тот момент. Он рассказывает дальше, а я не могу перестать хмуриться. Ненавижу предательство и не понимаю людей, которые решились на такой гадкий поступок. Если ты выбрал человека, вывернув ему всю свою душу, то взял на себя ответственность быть верным ему. А если прошла любовь, завяли помидоры, то ты просто говоришь ему об этом. И дело с концом. Мы вроде не в средневековье, чтобы увлекаться пытками. Когда Даня начинает говорить о сыне, в его голосе кристально виднеется вселенская нежность, которая вот-вот станет осязаемой. Сердце щемит. Ему пришлось так быстро привыкать к новой роли и статусу в жизни. На плечи столько всего свалилось, но он справлялся и даже больше — добивался успеха. — Тебе было страшно? — Страшно ли мне было стать папой в двадцать три? — переспрашивает он и тихо усмехается. — Ты сама сегодня слышала, насколько отбитыми были у нас головы в универе. Мало кто это видел, но я был в панике. До самого рождения Матвея я почти не мог нормально спать, пытаясь принять тот факт, что скоро на свет появится человек, за которого я буду нести ответственность, а еще тогда была полнейшая задница с бизнесом. Так что, да. Между нами повисла тишина. Я собирала пазлы в голове, чтобы переварить получившуюся картину. А еще пыталась понять, послевкусие из каких чувств осело на сердце. Но в чем я была точно уверена, так это в том, что внутри меня таилось что-то приятное и уютное. Я касаюсь его руки, что покоится на колене. — Дань, честно признаюсь, если бы ты еще на пару минут оставил меня одну у того манежа с игрушками без ведения, то увидел бы только мои сверкающие пятки. И мне плевать, что на дворе ночь и мороз, — шутливо, но в то же время смятенно говорю я. Сложно описать его взгляд одним словом. Там смешались надежда, страх, облегчение и.. трепет. Мне же хотелось просто быть рядом с ним. По-настоящему рядом. Когда ты доверяешь человеку не только свое сердце, но и свои страхи, оголяя наэлектризованные провода, и не боишься, что от тебя откажутся. — Так, какой вердикт ты мне выносишь, Мира. Убежишь от меня? — Могу, — глядя ему в глаза, твердо отвечаю я. — Но не хочу. — Тогда второй вопрос: ты останешься со мной? — А у меня есть другие варианты? Уголки моих губ приподнялись, а глаза ехидно сверкнули, встречаясь с его яркой синевой. Даня улыбнулся самой широкой улыбкой, какую я когда-либо у него видела. Он сграбастал меня в свои объятия, усадив к себе на колени, и стал целовать каждый миллиметр — лоб, щеки, глаза, брови, подбородок, губы. Это не были страстные и жаждущие поцелуи, это были по-особенному откровенные и любящие прикосновения, которые запустили необратимый процесс.