Вернись сегодня вечером домой

      Привлечь студентов на поверку оказалось не такой уж и плохой идеей. Пока Минхо со своей группой штудировали информацию о строительстве путей в водонасыщенном грунте, ребята Сынмина прикидывали возможные причины обрушения. Инженеры Чана с помощью диспетчера и начальника Чо примерно определили, что произошло в тоннеле.       — Не знаю, то ли там пол поезда в рубашке родилось, то ли икону кто с собой притащил, — бубнит диспетчер, в очередной раз пытаясь связаться с машинистом поезда. Ответа по-прежнему нет, — состав уже подходил к Кваннару. Скорость сбросил, начал оттормаживать. Будь скорость хоть на десятку больше — беды не миновать.       Чан сверяет схему движения поезда с тем, что накидали его студенты.       — По итогу, что произошло сначала: затопление или обрушение? Поезд сам остановился, или врезался в завал?       — Сначала произошло короткое замыкание, — подсказывает студент Ким Убин, вбежавший к ним несколько минут назад. Глаза его горели живым интересом и возбуждением, как будто от того, чтобы не начать прыгать от распирающего любопытства, его удерживала лишь мысль о возможных жертвах, — смотрите на время: в восемь — сорок восемь поезд отъехал от Чхонхо. Перегон — пять минут, а значит прибыть поезд должен был в восемь — пятьдесят три. Однако в восемь пятьдесят на путях произошло короткое замыкание. Почему?       — Я чувствую себя учеником на уроке физики, — шепчет Сынмин Минхо на ухо. Тот замечание друга игнорирует. Должно быть в своё время на физике он слушал действительно внимательно.       — Из-за воды? Замкнуло этот, ну как его?       — Контактный рельс, — подсказывает начальник Чо.       — В яблочко, — радуется студент Ким, громко ударяя в ладоши, — это значит, что сначала пришла вода.       — Как пути так быстро затопило? — Чан параллельно записывает на бумаге озвученный студентом тайминг, но, задумавшись, отрывается.       — Наверно, их начало затапливать ещё раньше. Судя по данным насосов, они начали работать в усиленном режиме минут за двадцать до аварии.       — Какому идиоту глаза на жопу натянуть за внимательность? — шипит Минхо и получает тычок в бок от Сынмина. Начальник Чо кидает на него понимающе-сочувствующий взгляд.       — В любом случае воды было немного, — подводит итог Сынмин, — иначе бы предыдущие поезда не проехали.       — Верно, — соглашается Убин, — думаю, тут просто неудачное совпадение. Уровень воды был не настолько высок, чтобы достать до контактного рельса, но в момент начала обрушения вода хлынула сильнее. Случилось короткое замыкание, контактный рельс обесточило, а поезд, который и так начал тормозить, остановился. Это, на самом деле, их спасло. Потому что только после этого обвалился тоннель, и поезд въехал в образовавшееся препятствие. Если бы сначала рухнул тоннель, а потом начала приходить вода, поезд вошел бы в кучу бетона на скорости.       У Минхо резко и чуть ли не до боли скручивает внутренности от осознания того, что тогда могло бы произойти. Они с Джисоном как-то смотрели документалку про аварии в метро, и один сюжет как раз описывал подобное: поезд на скорости врезается в препятствие. Как следствие — полнейшая метало-человеческая каша. Никто бы в начале поезда не выжил.       Однако главное в этом во всем оставалось неясным.       — С чего ты решил, что всё произошло именно в такой последовательности? — проглатывая подступающий ужас, шепчет Минхо.       Энтузиазм студента Ким заметно угасает. Вместе с тонкими слабыми лучинками хрупкого душевного спокойствия Минхо.       — Только по таймингу и отчетам работы насосов. Ну и о времени зафиксированного короткого замыкания.       — То есть, догадки?       Студент кивает. Минхо тяжело садится.       — Эй, хён — хён, — тут же падает рядом с ним Сынмин, хватая за плечо, — остынь, ладно? Давай рассуждать логически. То, что говорит Убин, наиболее вероятно. Мы не можем игнорировать конкретные данные. Это факты.       — Не можем, — соглашается Минхо и с силой сжимает трясущиеся руки. Смысла в этом, правда, нет — Сынмин и так уже заметил, — но ещё мы не можем надеяться на авось. Нам нужно как-то связаться с ними. Узнать количество пострадавших, и как быстро прибывает вода. Это позволит понять, сколько у нас есть времени.       — Ты прав, — соглашается начальник Чо, — но беда в том, что без помощи изнутри мы связь не наладим…       В кабинете начальника повисает тишина. Минхо не был силен в физике, но даже он понимал, что связь — штука двухсторонняя. Вот только из-за отсутствия связи они никак не смогут передать людям в поезде информацию о том, что эту самую связь необходимо наладить. Чёртов порочный круг.       Если только кто-нибудь в поезде сам об этом не догадается.       — А если они уже начали что-то для этого делать? — предполагает Минхо, ловя на себе озадаченные взгляды.       — Хочешь сказать, что потрясенные такой катастрофой люди, да и к тому же скорее всего раненые люди, могли догадаться об этом и пойти в первый самый раскуроченный вагон налаживать связь? — резюмирует Сынмин. Минхо кажется, что ему пора завязывать с этим делом — у Сынмина все выводы звучат слишком осуждающе.       — Ну, не обязательно в первый…       — Ты сам сказал, не надеяться на авось, — качает головой Чан и в сотый раз за день сжимает плечо Минхо. Оно уже скоро отсохнет от такого внимания к своему хозяину, не иначе, — мы не будем бросать попыток связаться, но сейчас лучше сосредоточиться на разборе завала.       — И тут мы сталкиваемся с новой проблемой, — Убин плавно переводит фокус внимания на себя, — Ребята осмотрели завалы и со стороны Чхонхо, и с Кваннару. Фишка в чём: не смотря на то, что со стороны Чхонхо весь хвост состава стоит ровно под руслом реки, вода поступает именно от Кваннару — с носа поезда. Скорее всего из-за сезона дождей сильно поднялся уровень воды, а грунт просел. Думаю, поэтому то тоннель и не выдержал. Со стороны Кваннару рухнул укрепляющий тюбинг и перекрыл пути. Сверху всё это добро засыпало бетоном.       Чан быстро наносит на схему тоннеля то, что озвучивает Убин, после чего поднимает взгляд на своего студента.       — Мы можем его как-то поднять?       — Не думаю, что это хорошая идея. Во-первых, один тюбинг весит больше тонны. Во-вторых, тюбинг встал в раскаряку, — Убин берет в руки стаканчик для карандашей, высыпает всё содержимое, оставляя в руке один карандаш, — это тоннель, а это тюбинг. Они выкладываются для укрепления тоннелей как доминошки — один на один, — Убин кладет стакан на бок и прикладывает к верхней стенке изнутри другой карандаш, подпирая его первым, — наш сбежавший упал так, что одним концом уперся в пути, а вторым — в потолок. Держится он на честном слове, но тем не менее. Если мы его сдвинем, или, что ещё хуже, уберем, — студент Ким отпускает один карандаш, и второй, который был приложен к верхней стенке стакана, падает вниз, — остальные посыпятся следом.       — И погребут под собой весь первый вагон, — заключает Сынмин таким тоном, что у Минхо по спине пробегает холодок, — или вообще весь поезд.       — Как раз из этой дырки хлещет вода, — кивает Убин, возвращая карандаши и стакан на место, — поэтому первым затопит тоже первый вагон.       — Какой-то проклятый вагон, — бурчит Минхо, поправляя карандаши. Ему просто физически необходимо занять чем-то руки, иначе он начнет рвать на себе волосы, — я всегда говорил Джисону не садиться в первый и последний вагоны.       — Ну значит его там точно нет, — успокаивает Чан, и это, пожалуй, лучшее осознание за всё чёртово утро. — Значит сторону Кваннару не трогаем. А что с Чхонхо?       — Тут всё куда более радужно, — подхватывает начальник Чо. — Шестой, седьмой и восьмой вагоны остались не задеты — мы эвакуировали оттуда людей ещё до вашего приезда. Но вот пятый завалило. Случилось это прям между вагонами, так что есть надежда, что в пятом остались выжившие. Что произошло с остальными вагонами нам неизвестно — хода туда нет.       — И что нам мешает начать разбирать завал оттуда? — спрашивает Минхо, хотя уже предполагает ответ. Убин почти сразу подтверждает ужасную догадку.       — Аналогично первому. Во всем виноват тюбинг, — Убин наблюдает за тем, как Чан с тяжелым вздохом рисует отметку в примерном месте нахождения пятого вагона, — вот только там вода не пошла.       Минхо качает головой, не разделяя воодушевление Убина.       — Она может сделать это в любое время. Нужно как-то укрепить тоннель в том месте. Даже если мы начнем разбирать завал, нет гарантии, что наши действия не спровоцируют новый поток воды.       — Есть идеи?       Все присутствующие почему-то поворачиваются к Минхо, как будто у него должен найтись ответ на этот вопрос. Он уже было собирается возмутиться и напомнить, что инженер в их компании далеко не он, как в голове всплывает одно воспоминание.       Где-то год назад Джисон придумал себе новую обсессию. После месячного запойного просмотра документалок про дикую природу, он внезапно решил пересмотреть все сюжеты, связанные с катастрофами, которые только найдет на просторах ютуба. Минхо по большей части было всё равно, что смотреть, лишь бы не слишком тупые комедии, и не чересчур сопливые мелодрамы. Катастрофы не попадали ни под одну из этих характеристик, поэтому смотрели они их вместе.       Хотя кого Минхо обманывает, когда Джисон внезапно решил ознакомиться с творчеством Адама Сэндлера, кто же сидел абсолютно на каждом импровизированном киносеансе и доводил Джисона до приступов удушья от смеха своими комментариями происходящего на экране?       Словом, да. Документалки про катастрофы. Среди всяких штормов, ураганов, потоплений и землетрясений, они посмотрели ряд сюжетов про обрушения мостов, шахт и прочих радостей клаустрофобов. И в одном таком фильме как раз рассказывали про затопление тоннеля метро.       Как только Минхо вытащит этого одержимого документалками из-под земли, то, во-первых, зацелует, но это и так очевидно, а во-вторых, больше никогда не будет ворчать на предложения Джисона посмотреть очередной видеоролик в духе «Эти советы когда-то могут спасти тебе жизнь». Они теперь вообще пропишутся на этой стороне ютуба.       — Мы можем заморозить воду. Вернее, — Минхо подходит ближе к столу и указывает пальцем на отметку Чана, — вот тут, в месте обрушения тюбинга. Заморозим потолок изнутри. Там не только грунт, но и предполагаемая вода застынет.       Начальник Чо задумчиво чешет затылок, бросая взгляд то на внезапно оживившегося Минхо, то на схему на столе.       — И где мы тебе возьмем столько фриона? К тому же его тоже нужно охладить…       Минхо переводит едва ли не заговорщический взгляд в сторону Сынмина. Тот смотрит в ответ с таким лицом, будто сейчас ударит своего болтливого хёна.       — Я тебе больше ничего не доверю, ясно? — Сынмин сжимает переносицу и вообще выглядит как человек с просто невыносимой, огромной головной болью. Размером и формой примерно с Минхо.       — Вы о чём? — не понимает Чан. Сынмин вздыхает ещё тяжелее.       — Да просто Сынмин у нас немного жук, — гаденько улыбается Минхо, — жук, привычки которого в кои-то веки оказались очень полезными. Кто-то тут у нас любит подворовывать биоматериалы с мест полевых работ для живого наглядного изучения студентов. А руководство против.       — Толстолобые придурки, — бурчит Сынмин. Брови Чана с каждым словом ползут всё выше.       — Ну а для их хранения и транспортировки прекрасно подходит жидкий азот, — довольно заканчивает Минхо, ударяя по столу для эффектно поставленной точки.       Сынмин едва заметно краснеет. От смущения ли, или от злости — кто же этого прохиндея разберет.       — Говоришь так, как будто это не ты помогал мне договариваться с нашими бывшими студентами-медиками незаметно выносить тары со складов больниц.       — Вы наворовали жидкого азота для заморозки биоматериалов ради проведения лабораторных работ? — уточняет Чан.       Чан, который, на секундочку, декан факультета.       — Круто, да? — криво улыбается Минхо и указывает пальцем на возмущенного до глубины души Сынмина, — это его идея.       Чан молча моргает несколько раз. Смотрит на начальника Чо. На пожимающего плечами Убина. Как будто хоть у кого-то из них есть ответ на вопрос: «Почему я работаю с такими придурками».       В конце-концов он просто вздыхает.       — Ладно, с этим позже. Не думал, что скажу такое, но обвалившийся тоннель только что спас ваши задницы.       — А мы только что спасли задницу тоннеля. Хотя у тоннеля, конечно, задницы нет...       После того, как злой до чёртиков и показательно игнорирующий своего хёна Сынмин уехал в институт за баллонами азота, а Убин с начальником Чо отправились в тоннель контролировать разбор завала, Чан аккуратно отвел Минхо в сторону.       — Ты как?       — Порядок, — отмахивается Минхо, в миллионный раз блокируя всё ещё молчавший телефон. Он так и не прекратил его проверять, — Думаю, Джисон что-то придумает со связью. Мы с ним одни и те же документалки смотрели. Да и он гораздо смекалистее меня, — Минхо кивает сам себе, не переставая крутить выключенный телефон в руках. Как будто если он оставит его хоть на мгновение, тоннель обрушится, человечество вымрет, а мир схлопнется, — Хотя лучше бы ему сидеть на своей бедовой заднице ровно и не соваться в первый вагон...       — Ты так в него веришь, — улыбается Чан и как бы невзначай забирает из руки Минхо телефон.       Сперва Минхо хочет возмутиться. Но понимание правильности такого поступка приходит почти сразу. Глупая надежда ничего не даст, он этим только лишний раз терзает себе душу. Джисон не ответит, как бы сильно Минхо этого не хотелось.       Видит Бог, он бы лучше прочитал миллион сообщений с обидами и претензиями за утренний спор, хотя за Джисоном подобного и не водилось. Молчание убивало. Но ещё больше изнутри разрушал страх. А лишние проверки упорно молчащего телефона лишь подпитывают это гадкое чувство внутри.       Чан прав ещё в одном. Минхо верит в Джисона. Безоговорочно и безусловно. Вот и нужно продолжать верить в него. Его Джисон не из робкого десятка, как бы ни думал на этот счёт он сам. Джисон может испугаться, может заплакать, может дать волю эмоциям и даже довести себя до панической атаки (Минхо всеми силами пытается не думать о том, как Джисон пытается справиться с подобным состоянием в полном одиночестве). Но потом он непременно возьмет себя в руки.       Джисон сам себя считает немного размазней. Он говорит, что совершенно не приспособлен к жизни в одиночестве, что отсутствие направляющего его человека полностью парализует и не позволит сделать самостоятельно хоть что-то. Но вместе с этим именно Джисон первым предложил Минхо встречаться. Джисон с ледяным спокойствием разговаривал с врачами, самостоятельно принимая каждое решение, когда его мама один раз попала в больницу (он потом долго рыдал, уткнувшись Минхо в живот, и говорил о том, как он боялся хмурых докторов). Ни разу не предъявив ни единой претензии, Джисон полностью взял на себя весь их быт в период, когда Минхо чуть ли не с кровавым боем защищал диплом и сдавал экзамены. Джисон решился на переезд в другой район, уговорив Минхо, и почти сам занимался заключением сделки из-за занятости своего хёна на работе. И именно этот Джисон абсолютно не замечал за собой всех этих молчаливых подвигов, продолжая называть себя инфантильным из-за увлечения комиксами, сериалами и прочим проявлениям молодежных хобби.       А вместе с тем именно увлечения Джисона позволили Минхо придумать способ заморозки грунта.       Минхо забирает из рук Чана свой телефон и решительно закидывает его в сумку. А сумку относит в кабинет начальника Чо. Джисон не ответит, но это и не нужно. Минхо точно знает, что его сообразительный, умный, самый крутой во всем мире парень что-нибудь точно придумает. Так что он тоже должен не подкачать, и постараться максимально синхронизировать их придумки, находясь по разные стороны бетонного завала.       Пришло время проявить их ментальную связь. Не даром же Джисон всегда называл их соулмейтами.

* * *

      Пробраться в раскуроченную кабину машиниста оказывается той ещё задачкой со звездочкой. Балка, перегородившая путь и уже явно очень и очень мокрая от стекающей по ней воды, дорогу вот вообще не облегчает. Джисон некстати вспоминает все эти шпионские боевики, где супер крутые парни или невероятно гибкие девушки проходили коридоры, перегороженные лазерными лучами. Они ещё обязательно всегда распыляют что-то, чтобы лучи было видно в темноте, а потом с грацией и ловкостью кошки преодолевают неприкосновенную паутину.       Что ж. Балку было вполне себе видно. Даже очень. Лучше бы не видеть.       Из-за слишком явной несущей функции данной не внушающей доверия конструкции, Джисон, Ингук, а следом и машинист Пак, едва ли дыша перелезли балку, стараясь её вообще не касаться, и пробрались в кабину. Вернее в то, что от неё осталось. Дохён со своей ногой пролезть бы не смог, поэтому он с бабушкой Го и Хэюн пристроились по другую сторону от балки так, чтобы видеть происходящее в кабине.       В кабине, которая выглядела как последняя нервная клетка Джисона — откровенно говоря не очень.       Увидев весь масштаб бедствия, Ингук крайне карикатурно роняет челюсть и смотрит на машиниста Пака.       — Как вы выжить то умудрились?       — Чудом, очевидно, — пожимает плечами машинист Пак с настолько спокойным видом, что Джисон на полном серьезе скоро начнет подозревать у него контузию.       А удивляться было чему. Всё лобовое стекло поезда было снесено напрочь. Как и пульт управления, или как эта околокосмическая конструкция в метро называется. Джисон некстати подумал о корабле из фильма «Звездный путь». Минхо тогда долго плевался и отнекивался перед просмотром, потому что терпеть не может фильмы со всякими чудиками и не вполне человеческими расами, но в конечном итоге всё равно сдался под напором щенячьих глаз Джисона. Ну да, и этот человек на полном серьезе убеждает своего друга Сынмина, что его не проймут никакие манипуляции, какой бы степени умилительности они ни были.       Хотя, возможно, у Джисона просто привилегии.       Сложенный чуть ли не пополам потолок кабины развалился и разорвался, вываливая наружу свои проводные кишки — те свисали и выглядели крайне удручающе, хотя в этом подобии на кабину машиниста выглядело удручающе решительно всё.       Бедный поезд, думает Джисон, чтобы не вспоминать, что бедные тут вообще-то они, вот жил себе жил, перевозил людей, а тут бам, и кишки из проводов наружу. Ни зашить, ни заменить. Полный мрак.       Ингук тоже смотрит на свисающие провода и вдруг тычет Джисона под ребро, заставляя того подпрыгнуть от неожиданности.       — Смотри только не полезь их перевязывать, мистер-я-сую-пальцы-в-розетку.       — Ты так обо мне переживаешь, — не так непринужденно, как хотелось бы, огрызается Джисон, прекрасно понимая причину подначек. Он до сих пор чувствует себя ужасно глупо и виновато за тот необъяснимый порыв с водой. Но показывать Ингуку свою уязвимость — уж увольте. Только один человек имеет право подкалывать его по поводу и без, и этот человек, в отличие от язвы Ингука, после подколов всегда обнимет или даже в особо хорошие дни поцелует в макушку (ну то есть почти всегда).       — Ещё чего, — кривится Ингук и даже делает шаг в сторону от Джисона, — просто не хочу коротать свои возможно последние часы в компании трупа.       Джисон продолжает отвечать, но как-то лениво. У него нет ни сил, ни желания спорить с Ингуком, но и оставлять последнее слово за кем-то другим не позволяет врожденная вредность.       — А ты трупы то видел?       — Ага, было дело, — огорошивает Ингук таким непринужденным голосом, как будто рассказывает о встрече с уличным котом во дворе. От такого заявления и Джисон, и даже игнорирующий их до этого машинист Пак, отрываются от изучения останков кабины машиниста и переводят на Ингука ошалевшие взгляды, — что вы так смотрите? Я полицейский. А в напарники мне постоянно достаются такие же отбитые придурки, как ты. Мозгов нихера, а отваги жопой жуй. Вот и получается, что либо я буду ворчливым пердуном, либо они мертвыми.       В голове складывается пазл. Понятно, откуда растут ноги ингуковой пессимистичности. Джисон с нескрываемым уважением провожает взглядом пожавшего как ни в чем не бывало плечами Ингука, и тоже возвращается к изучению окружения.       — Машинист Пак, — приглушенный из-за обвала между ними голос Дохёна прерывает перебранку, — в метро же радиосвязь?       — Так точно.       — Значит где-то есть антенна?       — Имеется, — кивает машинист Пак и с тяжелым вздохом поднимает глаза на раскуроченный оконный проем, — её устанавливают над крышей поезда.       — Вот гадство, — шипит Ингук, — да мы никогда в жизни её не откопаем…       — Можно её чем-то заменить? — предлагает Джисон и оглядывается, будто новая антенна может свалиться ему на голову. Тут свалиться на голову может разве что обрывок провода. Ну или же кусок бетона, как повезет.       — Если найдешь где-нибудь восемь метров медной проволоки, — машинист Пак задумчиво чешет лоб и шипит, когда случайно задевает свою уже весьма и весьма внушительную шишку, — не думаю, что это нужно. Она смялась, это точно, но не испорчена совсем. Сигнал словит. Проблема в другом, — машинист Пак стряхивает с остатков приборной панели крошки бетона и стекла, после чего взмахом руки подзывает Джисона и Ингука ближе, — во-первых, вывод сигнала. Если я каким-то чудом смогу оживить эту развалюху, нам нужно убедиться, что провода, соединяющие антенну на крыше и приемник, целы. Во-вторых, для передачи сигнала вдоль путей устанавливают направляющие линии. Вон, посмотрите.       И Джисон, и Ингук мгновенно следуют за указывающей рукой машиниста Пака и высовывают головы в крошечное пространство между разбитой кабиной и фрагментом уцелевшей стены, вдоль которой протянуто множество всяких разных проводов. Каждый из них придавлен обломками потолка, часть же и вовсе порвана.       — Радиосигнал не может пройти сквозь препятствие, — раздается голос Дохёна, который всё это время внимательно слушал машиниста Пака, — Джисон-хён, вы можете как-нибудь освободить направляющую линию?       — Издеваешься? — вместо Джисона отзывается Ингук. Его голос подлетает на несколько тонов, — да тут всё рухнет к чертям, если мы прикоснемся. Оно, чёрт побери, на соплях!       — Даже если отодвинем тут, — размышляет вслух Джисон, не обращая внимания на какой-же-ты-идиот взгляд Ингука, — кто знает, сколько вообще там по длине завалено.       — Значит так, — решает машинист Пак, — у вас телефоны не сели?       — Но связи же…       — Да сдалась мне твоя связь, — отмахивается машинист Пак, — будете светить мне фонариком. Если приемник умер, то нет даже смысла пытаться освободить линию. А если нет, то будем думать.       Сидя на корточках перед останками приборной панели и светя машинисту Паку фонариком телефона, Джисон вспоминает, как они с Минхо один раз застряли в лесу.       Вообще, они оба те ещё домоседы. И если Джисон, устраивая в кровати под одеялкой и в обнимку с телефоном свои социофобные вечеринки, мог вполне себе не заметить даже начавшийся на улице зомбиапокалипсис, Минхо всё-таки любил иногда предаться одиночеству ещё и на природе. Ну да, в компании насекомых и мелкой живности куда интереснее, чем в теплой безопасной кровати…       Да, Джисон откровенно боится насекомых. Все восклицания Минхо о том, что «ты же рос в Малайзии, как ты можешь так бояться каких-то насекомых» Джисона вот вообще не убеждали. От слова совсем. Может как раз потому, что Джисон знает, как много ужасных мелких (и очень даже не мелких) тварей наплодила природа, ему так ссыкотно.       Словом, эта тема была одной из тех, в которой они не сходились. И вообще Минхо спокойно ходил в походы и один — они в достаточной мере понимали друг друга, чтобы иногда проводить время порознь без глупых обид. Но Джисон знал, что Минхо всегда будет рад его компании, поэтому в большинстве случаев всё-таки шел со своим парнем в это «адовое царство насекомых». Нет, Джисон не утрирует. И даже не драматизирует. Ну разве что чуть-чуть.       Просто ровно как и Минхо ради Джисона смотрел дурацкие комедии Адама Сэндлера, Джисон ходил в походы вместе с Минхо. В конце концов род совместного занятия не особо имеет значение, пока занятие совместное.       Так что да. Походы. Вечер. Лес. Пробитое по дороге колесо. Неумение пользоваться домкратом и, собственно, слабое представление того, как колеса крепятся к машине.       Минхо потом долго ворчал сам на себя, что никогда ещё не чувствовал себя таким идиотом. Джисон так же долго пытался успокоить его аргументом, что идиоты они вместе. Быть идиотом в одиночестве было бы совсем тоскливо. Особенно посреди лесной дороги на ночь глядя.       Тогда Джисон точно так же сидел на корточках и светил Минхо фонариком, пока тот пытался сообразить, как установить домкрат. Потом они поменялись, и светил уже Минхо. Правда когда Джисон умудрился уронить открученное таки колесо себе на ногу, Минхо с тихими матами отстранил его от починки. А потом долго-долго сидел, обнимал своего поднывающего из-за боли в ноге парня, а ставший бесполезным телефонный фонарик положил на землю, чтобы было не так темно. Джисон сверху поставил бутылку воды, и получилось почти романтичное рассеивание света.       Потом за ними приехал матерящийся на все лады Чанбин, потому что они оба, ну конечно же, не додумались позвонить ему сразу, вместо этого полночи пытаясь выдавить из себя гипотетические знания механика. Сложно, когда не знаешь, а ещё и забудешь.       В конечном итоге, они даже тупят вместе.       — Господи, — выдыхает Ингук с таким придыханием, как будто действительно увидел Господа.       А потом Джисон смотрит на руки машиниста Пака. На руки, освещенные не фонариком Джисона.       — Твою то мать, вы чёртов гений! — выкрикивает Ингук, подскакивая с места.       Машинист Пак тяжело заваливается назад и утирает вспотевший лоб. Джисон неверяще таращится на заработавший приемник с треснутым стеклом, выпавшими кнопками, но, чёрт возьми, работающий!       Где-то в вагоне, услышав вопли Ингука, радостную новость начинают передавать от человека к человеку. Гул голосов нарастает — люди впервые за всё проведённое здесь время почувствовали надежду. Бабушка Го пытается привести их в чувства, говоря, что заработавший приемник — ещё полдела, но даже она, судя по голосу, не может удержать улыбку.       — Машинист Пак, скажите честно, вы волшебник? — счастливо смеется Джисон, помогая улыбающемуся мужчине подняться с пола. Тот благодарно хлопает Джисона по плечу.       — Ну, у меня тоже в школе была пятерка по физике.       — Вот кто бы мог подумать, — присвистывает Ингук и поворачивается к выглядывающей их-под балки голове Дохёна, — слышь, парень, ты тоже крут. Всегда считал зубрилок лохами, а тут… Выйду на поверхность, сразу же запишусь на какие-нибудь курсы по физике.       Дохён показывает ему язык, но тут же начинает заливисто смеяться. Машинист Пак же улыбается уже куда более скромно.       — Не радуйтесь раньше времени. Дохён прав, нам нужно как-то освободить направляющие линии. А двигать эту конструкцию…       — Мы потихоньку, — на волне воодушевления с надеждой говорит Джисон, вспоминая Минхо и их ночное приключение в лесу. Им бы тут тоже домкрат не помешал, — будем поднимать по чуть-чуть, а если поймем, что только всё рушим, то прекратим.       — И как ты поднимешь эти каменюки? — интересуется Ингук, но уже и в половину не так едко, как делал до этого. Скорее действительно с любопытством, — ну-ка, физик Дохён, жги!       — Нужен рычаг, — тут же отзывается Дохён, — мы можем опять отломить поручень. Если найти точку опоры, то можно поднять что-то тяжелое. Чем длиннее будет поручень, тем легче будет поднять груз.       — Ну точно что-то на физическом…       Быстро пересказав вагону план действий, все приступили к работе. Сперва с трудом, но всё же отломили довольно длинный поручень. Потом Хэюн предложила перетащить часть плоских обломков из конца вагона в начало, чтобы приподнимать завалившую провод глыбу и тут же подкладывать опору. И пока Ингук восхвалял умных и смекалистых людей, часть обломков была уже разобрана.       Когда уровень воды сравнялся с полом вагона, всё было готово.       У Джисона ощутимо заходится сердце. Всё-таки этот завал — не конец вагона. Отсюда отчетливо слышно, как в тоннель прибывает вода, и Джисон вдруг вспоминает, как перед самой аварией услышал похожий звук — будто кто-то открыл кран. Если они сейчас накосячат, то похоронят весь вагон и себя заодно. У них просто нет права на ошибку.       — Поднимайте очень медленно, — машинист Пак даже голос понизил от витающего в кабине напряжения. Все прекрасно понимали, как опасно то, что они сейчас задумали, — я скажу, если приемник что-то уловит, и вы сразу же останавливаетесь. Ясно?       — Ясно, — кивает Джисон, наблюдая за побледневшим Ингуком. Насколько белым стало его собственное лицо, думать не хочется. Рисковать страшно. Не рисковать — ещё страшнее. Они должны попытаться. Минхо бы сделал тоже самое.       В четыре дрожащие руки они подсовывают конец поручня под камень над самым проводом. Джисон, как более маленький и гибкий, пролазит под напряженными руками Ингука и подставляет под балку один из обломков — точка опоры для рычага. Сзади Ингука страхует ещё один не раненный мужчина из вагона. На большее количество людей места в кабине всё равно не хватало.       — Джисон, будь готов, — непривычно серьезно предупреждает Ингук, — мы начинает поднимать.       Все замолкают. В вагоне повисает напряженная тишина — люди боятся даже вздохнуть лишний раз, как будто их дыхание в вагоне может помешать действиям в кабине. Ингук с другим мужчиной начинают медленно и с кряхтением давить на поручень.       И сперва ничего не происходит.       — Ну-ка ещё разок, — шепотом просит Джисон, не отрывая взгляда от щели между проводом и придавившим обломком. В руках — заготовленная подпорка. В груди — противный удушающий трепет.       Нельзя ошибаться. Одна ошибка будет стоить им жизней. Будет стоить шанса увидеть Минхо. Будет стоить всего.       На раз-два мужчины делают вторую попытку. Камни со скрежетом сдвигаются. В полотке эхом отдаются их действия, и кажется, будто по всему тоннелю проходит вибрация. Мужчины замирают, ожидая обвала.       Обвала не случается.       — Ещё.       Третий подход. Опять скрежет — ещё громче первого. Страх притупляется, прогоняемый слабой отчаянной надеждой. Джисон видит просвет.       Руки работают быстрее мозга. Заготовленная подпорка — совсем маленькая, поскольку на большую щель никто и не рассчитывал — с трудом входит между стеной и камнем. Потная рука соскальзывает, но Джисон лишь до скрежета сжимает челюсти, игнорируя резкую боль.       — Ещё.       На восьмой подход им удается приподнять камень сантиметров на пять. Криво засунутые и перемазанные кровью подпорки стоят плотно — их придавило всей тяжестью глыбы. Между стеной и обломком появилась щель. Поток воды, теперь видный из-за щели, увеличился.       — Машинист Пак? — шепчет Джисон, дрожащими руками упираясь в стену. Так стоять на весу в течение долгого времени, да ещё под напряжением от осознания рискованности всей задумки, тяжело. Мягко говоря тяжело.       Тем не менее машинист Пак не реагирует. Сведенные брови и намокший лоб свидетельствуют о таком же нервном состоянии, что и у остальных. Он с силой вжимает в ухо наушник, пальцами подкручивая что-то в приборе, и вообще не обращает внимания на окружение.       Время, воздух, вся Вселенная. Разумеется, мир не стоит на месте. Но прямо сейчас, в застрявшем под землей вагоне, замерло всё.       Джисон слышит стук своего сердца.       В следующее мгновение тишину разрезает звук радиопомех.