Недоразумение из-за Кроатона

Городок тот был совсем захолустным, но и не самым маленьким, что видел Берн за свою не очень долгую жизнь: обветшавшие домики стояли у окраин, а вся жизнь гудела в центре, как в улье. Тут же яркие свежие вывески против выцветших старых, шум на небольшом рынке, музыка из единственного не подпольного не то клуба, не то паба. Правильно же: чем меньше город, тем меньше чем людям есть чем заняться, тем больше они пьют. Он, впрочем, тоже — количество выпитого всегда росло в геометрической прогрессии, когда Берн не находил себе существенного применения. Дело шло к Хэллоуину, однако Хэллоуина в этом городке боялись как никогда раньше. «Эпидемия, выкосившая почти весь город, еще откликается в сердцах людей спустя десяток лет.» — гласила местная газета, которую Бенджамин кое-как отыскал на заброшенном новостном сайте. Он слышал, что людей задирали насмерть собаки в этом городе, да и явно не просто так. Возможно, это дело рук виндиго — неужели люди бы не справились со стаей обычных собак? Нет, такого быть не должно. Но десять лет — срок приличный, а еще Берн знал, что именно такой срок демоны дают тем, кто заключает с ними сделки. Обычно. Он определенно сегодня выпьет немало — мысль эта быстро отозвалась в голове, когда он уже стоял около выхода из комнатки мотеля, которая располагалась прямиком у черного входа. Стоял в рясе, длинной, черной, католической — в целом, все по правилам, за исключением того, что та была не выглажена. Правда, вот незадача: Бенджамин никогда не был до скрипа чистоплотным, а утюг с собой и подавно не возил, в отличие от десятка видов различного оружия тех мастей, которыми принято было убивать всевозможных монстров. От вида себя в рясе хотелось плеваться; из зеркала на него смотрело кислое, перекошенное недовольством лицо без всякого румянца, зато с темными углями таких же недовольных глаз. Ткань рясы водопадом спускалась с широких плеч вниз — фигура его явно не соответствовала обычному представлению фигуры святого отца. Те обыкновенно либо старики с набитым брюхом вопреки заповедям Иисуса Христа, либо тощие и сутулые зануды. Но Берн как-то не жаловался: в крепком теле крепкий дух и все такое, поэтому ворчать на себя не приходилось много. На небе уже давно зависла влажная паутина облаков, зацепившаяся за горящие собственным увяданием деревья. Листья уже почти не держались на тонких ветках, потому малейший ветерок вызывал падение ярких искр в пожелтевшую траву и на голую после жатвы землю. Изредка с оперенных облаками осколков неба капали скудные капли дождя, мешая пыль и глину в густую грязь у порога церквушки. Церковь была совсем обычной, стандартной — верхушка ее колола крестом серость, рядом находился непонятной формы пристрой: судя по всему то было подобие небольшой католической школы или жилое помещение; порог и нартекс были укреплены свежими толстыми досками. Похожая серая доска была брошена через глиняную канавку, чтобы любой желающий прийти в церковь мог спокойно пересечь осеннюю грязь. У тяжелых дверей, во дворе, громко булькала собака. Бен бы не назвал это нечто, больше напоминающее мочалку, собакой; брюхо ее измазалось в грязи, глаза застилала свалявшася шерсть, однако две злые бусинки очень злобно смотрели на новоприбывшего подставного святого отца. Желтые клыки, расставленные в разные стороны, торчали из-за черных губ разинутой пасти, пока Бон-Бон заливался своим совсем нестрашным лаем. Старый, старый дурак. — Бон-бон, хватит. А ну-ка, отец Бейтс, перехватите у меня кастрюльку, пока я провожу нашего гостя. — монахиня остановилась в дверях, держа алюминиевую исцарапанную кастрюлю с наваристой мясной жирной кашей для самого младшего «служителя» церкви. Седые волосы выбивались из-под белой каймы апостольника, а крепкие ноги коренастой пожилой женщины стояли всегда на ширине плеч в не самой доверчивой воинственной позе по старой привычке. Наконец, она повернулась к Бенджамину, но посмотрела куда-то за высокое плечо: уже совсем не грозно, даже милостиво. Нет, святого отца никто здесь не ждал, несмотря на многочисленные смерти, однако… Если у них гость, то это всегда к лучшему. — Меня зовут… — и не успел Берн открыть рот, растянув тонкие губы в подобие приветственной улыбки, как его оборвал голос позади. Две тяжелые ноги окунулись в холодную грязь носками ботинок, после чего за его плечом послышался глубокий тенор. — Да, конечно, сестра Мэри. Добро пожаловать, отец… И тут его глазам предстала странная, противоречивая картина: его справа обошел молодой мужчина, примерно с него самого ростом, что встречалось редко. В очках и с кучерявыми темными волосами, острым носом, благородными вытянутыми чертами лица — такие, обыкновенно, бывают «сутулыми занудами». Однако, похоже, этот исключительно зануда — осанка у ботаника-святого-отца была более чем завидная. Странный тип. — Отец Бенджамин. Спасибо, что не перебиваете. — съязвил, неудержавшись, Бен, после чего покашлял в кулак и сделал несколько шагов следом за отцом Бейтсом. — Всегда пожалуйста. — Могли бы из вежливости представиться, отец… — Отец Дастин. — мужчина даже не обернулся на его язвительную персону. Необходимо было осмотреться, оценить ситуацию и ее персонажей, а потому Бенджамин изучал взглядом монахиню, пока та переговаривалась с другим отцом. Ну, как сказать, другим… Пока что среди них он был единственным истинным отцом. По крайней мере Бен считал, что это было именно так. — Излишняя суета ни к чему, — пришлось и привычную речь поправить, дабы сойти за верного и прилежного служителя церкви. — Я бы не хотел, чтобы мой визит послужил поводом для вашего беспокойства, тем более, что у вас и так в последнее время неспокойно. Самое время обратиться за помощью к Богу, оттого меня сюда, собственно, и направили. — Это не беспокойство, не надумывайте. Нет, разумеется, если Вы были уже в нашей церкви, то добро пожаловать, не буду навязываться с небольшой экскурсией. — Дастин перебрался кончиками пальцев за ручки посудины и подошёл ближе к углу церквушки, где и начинался её «двор», чтобы поставить «большой старой мочалке» еду. Пёс, заметив лицеприятные телодвижения, поднял тяжёлый грязный хвост, и, замахав им из стороны в сторону, направился следом за концом тёмной рясы, задрав не менее грязную после прогулки морду. Длинная ладонь легла на светлые собачьи завитки шерсти на голове, почесывая за ушами. — Нет, в вашей церкви мне ранее бывать не доводилось, но, думаю, ее устройство во многом будет походить на все остальные церкви, в которых мне бывать уже приходилось. Одним словом, я вряд ли потеряюсь в этих стенах, если, конечно, у вас нет здесь никаких потайных дверей, — позволяет себе отпустить шутку Бенджамин, издает короткий смешок, однако внутренне остается совершенно спокойным. Шутливая фраза так шутливая фраза, однако прямо сейчас стоит проследить за реакцией сестры и отца на нее. Мало ли подобные места здесь реально находились? — Нет, ничего особенного. Во всяком случае, если строители не решили пошутить таким образом. — Дастин перешагнул край нартекса, проходя внутрь церкви. По привычке внутри уже ничего не отозвалось, за год можно и привыкнуть ходить по святой земле. Блять, как же это отвратительно. Внутри Берн корежило от одной только мысли, что сейчас он походит на мальчика-отличника, желающим положить свою жизнь на алтарь в качестве жертвоприношения католической церкви. Ох нет, он прекрасно знал, что демоны, прочая нечисть, а, соответственно, и святые существуют, но он совершенно не хотел быть причастным к церкви, являвшейся банальным способом управления общественным сознанием. — Сомневаюсь, что у архитекторов была хотя бы какая-то выгода на сооружение такого. Лишняя работа для себя врядли может зайти за хорошую шутку, — прозвучало довольно-таки душно, отчего Бен закусил щеку с внутренней остороны. Однако некоторые отцы, возможно, именно так нудят.Да, приходилось пока что проводить анализ каждого своего действия — Бенджамин не на своей территории, и ему всеми силами необходимо было сойти за «своего». Но от бунта придется отказаться во имя дела. — Я был бы не против узнать более подробно о происходящем у вас, — охотник поворачивается лицом к отцу и принимается изучать взглядом его. Что ж, внешне он очень даже походил на священнослужителя. Весь прилизанный, спокойный и сдержанный. Вероятно, разговорить на тему людских смертей надо будет именно его. Но и у сестры Мэри поинтересоваться этими же вещами тоже необходимо.Разные версии очевидцев — важная зацепка в расследовании. — Происходит? Люди мрут как мухи от демонического влияния! — пробурчала громко и возмущённо монахиня, потирая губы и нос, поглядывая в сторону возвращающегося к порогу церкви молодого мужчины. После секундного помутнения она подняла массивную ладонь и перекрестилась. — Ну почему же сразу от демонического? Будьте приземлëннее, сестра Мэри. Самый страшный враг человека — сам человек, и никто иной другой. Он сам или иной человек в том числе. — Дастин поднял голову, положив одну руку на другую руку и чуть выпрямился, смотря на Бенджамина долгим немигающим, но совершенно равнодушным взглядом. Заходить пока что не хотелось: густая боль внутри ещё не успела выветриться, конечности слабли — стоило бы почаще уходить с освещённой земли, чтобы стало легче, да дел навалилось.— Они все умерли как по проклятию. Хорошо хоть семь лет назад церковь снова отстроили, а то совсем бы город выкосило. Давайте, проходите внутрь, нечего пороги оббивать. — сестра Мэри развернулась, положила ладонь на лоб и зашла в церковь, пустующую в неудобные для простых прихожан часы. Бен мысленно вздыхает и чертыхается на фразу сестры Мэри, что была произнесена с весьма яркими эмоциями. Как же он не любил слышать подобный тон от людей. Он всегда жутко раздражал, казался какой-то ненужной и бесящей крикливостью, походл больше не на выражение истинных чувств, а на изображение некоторых кривляний, от которых хотелось плеваться.Однако приходилось дальше стоять здесь и удивляться содержанию сказанных слов словно дураку. — Демоническое влияние? И что же именно вы имеете в виду под влиянием? Черти повылезали из Ада? Стали голосами в людских головах? Сподвигают на грехи? — кажется, именно такие вопросы должен был бы задать настоящий священник, скажи ему кто про демонов. — Что ж, с вами нельзя не согласиться, — это уж точно: самое страшное существо во вселенной — человек. Нечисть чаще всего имеет какой-то мотив для своих поступков, для многих из них просто напросто стоит вопрос голода и выживания… Человек же способен совершать страшные вещи без особой мотивации на это. Просто творит зло, потому как не видит в этом чего-то постыдного. В современном мире абсолютно каждый способен на совершение зла. Отчего отдельному индивиду быть лучше и отличаться от стада? Простые эгоисты. И зачастую трусливые. Так после постройки этой церкви количество смертей уменьшилось, говорите? Отчего сейчас тогда история со смертями возвращается к своим истокам? — Бен следует за сестрой в стены церкви. От ее архитектуры он многого не ожидал и рассматривал окружение исключительно ради ознакомления и, пожалуй, приличия. Стоит изучить место своего пребывания на ближайшие сроки. — А как часто при вашей церкви людей заживо задирают собаки по десятку за год? Вот и думайте. — отмахнулась монахиня, нервно потирая между пальцев ткань апостольника и слепо смотря будто бы вперёд, куда-то на алтарь. На плечо Берн с усилием легла рука, прося остановиться и пропустить сестру Марию вперёд ради увеличения дистанции. В нос ударил запах соли и затхлости от рясы Бенджамина, что заставило дрогнуть бровями и невольно поднять кончик носа. Мало то было похоже просто на засаленность или запах пота, как обыкновенно это бывало у давно не стиранных вещей, вовсе нет. Только вот ряса, очевидно, не то чужая, не то пролежала в свертке доброе количество времени. — Не так резво. Её дочь задрали два месяца назад, а внук сейчас в психиатрической больнице. Она хорошо держится. — зелёные глаза уставились прямо в лицо Берн, не выражая никакого давления, однако от косвенного неодобрения и напряжения и без того, очевидно, пыл разбрасываться вопросами поугаснет. — Прошу напомнить, что экзорцизм в католической церкви, как и в православной, запрещён. — вопрос совершенно не к месту, только вот подозрения, что Бенджамин не то новичок, не то не самый хороший богослужитель, начинали иметь своё подтверждения. В конце концов за этот год здесь побывал не один охотник, а потому схемы их повторялись раз за разом. — То есть… Эти псы убивали людей прямо на ваших глазах? — охотник резко оборачивается. Положенная на его плечо рука послужила триггером — Бенджамин быстро отреагировал и уставился на Бейтса хмурым и колким взглядом. Мало того, что приходилось всегда быть начеку, так еще и привычка не позволять чужим людям тактильного контакта с собой давала знать. — Нет, собак видел только один очевидец, которого задрали на следующий день. — Дастин ослабил хватку, но пока что не убрал своей ладони с плеча подставного. Псину смог улицезреть только один человек, и его же задрали на следующие сутки? Что ж, кажется, этот очевидец, как и прочие счастливые в этом городке, продал душу, и в качестве подарка в последние дни своей жизни получил возможность слышать адских гончий. Еще одно подтверждение тому, что виновниками происходящего являются именно демоны. Остается основная и самая муторная часть — понять, кто именно из окружающих является таковым. И, судя по «урожаю душ», вряд ли орудовать здесь будет только один демон. — Хорошо, я постараюсь не задавать ей лишних вопросов. Хотя бы делать это как можно реже. Время удивляться начинается теперь и у Бенджамина. Он удивлённо приподнимает бровь. — Но к чему мне сейчас информация про экзорцизм? Поскорее бы Бену удалось найти причину всех проблем и устранить ее экзорцизмом или перерезанием глотки. Зависеть будет от обстоятельств и подручных материалов. Но уже сейчас с большей уверенностью можно было сказать, что ко всему причастен именно демон. Возможно демоны.Охотник продолжал смотреть на Дастина, с потому подметил дрогнувшие брови. Что послужило причиной его смятения? Он ведь точно почувствовал или увидел то, что обычно не приходилось. — Ладно, догоните. Не засиживайтесь до службы тут только, нужно ещё по бумажкам оформить вас, отец. — Мэри на них даже и не обернулась, шагая в узком проходе между лавок в сторону алтаря, чтобы скрыться уже где-то в служебных помещениях. — Если Вам нужна информация, вы можете обратиться ко мне. Но не советую этим злоупотреблять: любопытных в рясе, журналистов и пишущих статьей студентов до вас было достаточно. И экзорцистов тоже. — намёк весьма понятный и однозначный. — Не заставляйте меня проверять вашу документационную принадлежность к католической церкви, прошу. — Тогда позвольте узнать, куда они все делись. Те самые студенты и экзорцисты, — усмехнувшись, спрашивает Берн. После этой фразы отца захотелось тут же завалить его вопросами, но, как тот только что подтвердил, это может вызвать много подозрений. — Осмелюсь предположить, что вы мне не доверяете. Какова же причина? — Ничего особенного. Не будут же жители небольшого селения сажать на вилы любого любопытствующего, если он не… Чересчур любопытен и покажется большинству подозрительным. Студенты возвращаются на учёбу, не выудив ничего особенного… Для поиска информации такого вида недостаточно просто опросить людей, в конце концов. Экзорцистов предпочитают по-тихому выгонять, мол, мало ли чего ещё принесут и Господа Бога разгневают. Ничего страшного, можете не беспокоиться за свою безопасность. Люди тут вам не угроза, пока в душу глубоко не полезете. — отец сложил руки за спиной и на секунду спокойным жестом отвёл глаза. — Отчего же люди здесь не хотят откровенничать? — спрашивает Бен, тихо фыркая и уставляясь на отца пристальным взглядом. Пока что тот совершенно ему не нравился и, не существуй трагичных событий в жизни сестры Мэри, с большей частью вопросов охотник предпочел бы обратиться именно к ней. Она располагала к себе куда больше, нежели здешний святой отец. От созерцания физиономии последнего хотелось сморщиться до предела, плюнуть тому в ноги и уйти из этой церкви куда подальше. Неужели все священнослужители своим постным и серьёзным видом навевают такую жуткую скуку и отвращение ко всему происходящему? Бен прикрывает глаза, старается сделать как можно менее заметный вдох, в попытках успокоиться, и вновь уставляется на Дастина. — Тогда, я так понимаю, с вами мы вряд ли сможем сойтись, — Берн снова фыркает и позволяет себе наглую полуубылку на лице. Только по истечении нескольких мгновений он осознает, что и фраза, и выражение его лица могли пошатнуть и без того хилое доверие к его персоне. Стоило не выпускать из головы, что он на работе, что пытается разобраться в смертях не одного десятка людей. Но стоявший перед ним святой отец, а именно его вид, начинал с каждой секундой все больше и больше раскапывать какую-то нехорошую ямку внутри его души, со дна которой стали всколыхиваться даже огненные языки злости. Бенджамин был в церкви — наилучшего момента сознаться в своих грехах и не найдешь.Злость. Это разъедающее чувство поистине являлось его самым страшным грехом, который рождался даже в моменты общения с близкими людьми.Охотник отводит от святого отца взгляд и обращает глаза на внутреннее убранство церкви. Он редко признавался в подобном сам себе. А сейчас, видимо, на него повлияли эти святые стены, да? Хах. Успокоиться. Завершить дело. И поскорее убраться отсюда.