Лекарство

Алан сидел в кабинете и подготавливал учебный план для профессора, который совсем скоро должен его заменить. Но по большей части он просто сидел положенное время, чтобы позлить Бишопа своей исполнительностью и не дать ему возможности лишить себя части оклада за дисциплинарное нарушение. Прошло два месяца с небольшим, как Андервуду стало известно о болезни отца. Но каждый день становился для него новым испытанием. Это касалось всего - личной жизни, состояния папы, университета и магазина. Мир стал похож на карточный домик, который колыхался от малейшего ветра и мог рассыпаться в любую минуту. Как ему удавалось балансировать во всем этом, Алан не знал. Но знал, что совсем скоро он сам превратится в рассыпавшуюся груду карточек. Потому что с каждым днем все сложнее было приходить домой, улыбаться и что-то делать. Андервуд слегка потянулся и облокотился на спинку стула, бросая взгляд на часы. Еще пятнадцать минут, и он может пойти в магазин, а потом к отцу, а потом в больницу, а потом… Вся жизнь теперь состояла из «а потом». На плечах не переставала ощущаться тяжесть. Алану казалось, что примерно так себя чувствовал греческий Атлант. Только если для греческого гиганта это было небо, то для мужчины это была огромная бетонная плита. Целыми днями он один держал ношу, на которую тратились все силы. Это предел, и Андервуд чувствовал, что его личное «небо» совсем скоро может его раздавить. Часы завибрировали, оповещая, что он теперь свободен. Подхватив папку с документами, мужчина надел темные солнцезащитные очки и вышел из кабинета, запирая его на ключ. Голова грозилась расколоться на части от каждого шага, но, стараясь не думать о столь печальных последствиях, он упрямо шел к выходу. — Алан Андервуд, немедленно остановись! - Офелия стремительно приближалась к застывшему мужчине. Обойдя его, она сложила руки на груди и пристально на него посмотрела. - И долго ты собрался от меня бегать? — Я не бегаю, а хожу. И вполне медленно, как ты могла заметить, - он ухмыльнулся уголком губ и снова направился к выходу. — Поговори со мной, Алан. Мужчина замер, будучи не в силах противиться ее просьбе. Действительно, последний раз они поговорили перед тем, как Нельсон ушла в отпуск. И то, он лишь парой слов обрисовал всю ситуацию, не желая вдаваться в подробности и ссылаясь на занятость. Тогда Офелия пообещала, что они обязательно поговорят, когда она в августе вернется в университет с отдыха. И сейчас вся правда была в том, что Алан вот уже как неделю бегал от нее не хуже провинившихся студентов. В самом деле, он может немного задержаться. Андервуд считал Нельсон другом, а с друзьями принято разговаривать, не так ли? — Веди меня на допрос, - мужчина устало, но по-доброму улыбнулся и направился за Офелией, которая, как казалось, была вполне довольна своей маленькой победой. Налив в кружки чай и поплотнее закрыв дверь, женщина наконец села в кресло напротив Алана: — Так и будешь сидеть в солнечных очках в этом темном кабинете? Он вздохнул и нехотя снял их, после чего внимательно посмотрел на нее. Под глазами залегли глубокие тени от постоянного недосыпа и бесконечного количества выпитых кружек кофе и выкуренных сигарет. А сами глаза были покрасневшими и раздраженными. — Нравится? - хрипло спросил Алан, прекрасно зная, что Офелия сейчас борется сама с собой в попытке пожалеть и непременно отругать его за такое бессовестное отношение к своему здоровью. Но профессор лишь отрицательно мотнула головой и отвела взгляд в сторону. — Как ты? - наконец задала она вопрос, давно мучивший ее. Как он? Андервуд глубоко вздохнул. Плохо, отвратительно, хреново, беспомощно. У него был довольно богатый словарный запас, чтобы и дальше продолжать этот удручающий список. А еще он был зол на обстоятельства, себя и врачей, которым так и не удалось еще подобрать эффективную химиотерапию, чтобы она дала более существенные результаты. И в глубине души он злился на Шэрон, которая отказалась помогать ему с отцом. А он всего лишь попросил, чтобы она привезла ему кое-какие продукты, а Пейдж ссылалась на занятость. Но все это было мелочью. На самом деле он чувствовал себя никак. В те короткие моменты, когда Алан ни о чем не думал и ничего не делал, он переставал чувствовать что-либо вообще, кроме разрастающейся в груди пустоты. — Справляюсь, спасибо. — Если бы я хотела услышать эти дежурные фразы, то не звала тебя поговорить, - Офелия поджала губы и отставила кружку на стол. - Алан, пожалуйста. Мужчина опустил взгляд на столешницу и отрицательно помотал головой: — Не хочу, чтобы ты подумала, будто я жалуюсь. — С друзьями обычно делятся, а не жалуются, - Офелия выглядела несколько оскорбленной. Ей было важно узнать, как дела Андервуда, но увы, ни у кого кроме него самого выведать она этого не могла. — Прости, ты права, - мужчина вздохнул и наконец посмотрел ей прямо в глаза. Не вдаваясь в лишние и личные подробности, он рассказал про отца. Было тяжело подбирать слова, но одновременно с этим, с каждой сказанной фразой будто становилось легче. И когда он завершил свой рассказ тем, что Кадмусу, к большому сожалению, не становится лучше, а химия сильно его выматывает, с плеч на секунду исчезла та бетонная плита, которую он ощущал изо дня в день. Нельсон молча смотрела в одну точку, не зная, что сказать. Все слова в одно мгновение потеряли всякий смысл, а любая словесная поддержка была бесполезна. Потянувшись за чаем, она заметила, что у нее слегка затряслись руки, и женщина просто положила их себе на колени, слегка сминая ладонями ткань юбки. — У мужа мать тяжело болела, тоже рак, - неожиданно для себя тихо начала Офелия, продолжая взглядом прожигать точку в стене. Странно, что в подобных ситуациях людям становится легче, когда они слышат похожую на свою историю. Может, они чувствуют себя не так одиноко? - Практически ничего не помогало долгое время. Мы готовились к худшему. Но в конечном итоге ей успели подобрать эффективный курс лечения. Она прожила после ремиссии еще пять лет. Как сказали врачи, она умерла от старости. — Сколько ей было лет, когда выявили рак? - тихо спросил Алан. — Семьдесят. Он кивнул. Отец старше практически на десять лет. Когда переваливает за пятьдесят, каждый год ощущается сильнее. — Ты должен понять, что врачи - не Бог. Они не могут вылечить каждого, также как мы не можем достойно обучить каждого студента, - пожилая женщина грустно улыбнулась. - Мы верим им и вверяем в их руки жизни близких, но не всегда получается так, как нам бы хотелось. — Точно, - Андервуд провел по волосам, заправляя упавшие на лицо пряди за ухо. - Давай сменим тему. Как там твои любимчики поживают? Нельсон ухмыльнулась. За все время обучения у нее было не так много студентов, которые по непонятным причинам запали ей в душу. А среди тех, которых знал еще и Алан, и того меньше, а точнее двое - Медея и Андрес. И Офелия нет-нет, да любила что-нибудь рассказать о них, чувствуя гордость. — Андрес совсем скоро станет отцом, - ее лицо засветилось неподдельным счастьем. - Я недавно видела его в торговом центре, он с женой вышли оттуда с коляской. Я думала, это будет еще не скоро, а оказалось, осталось пара месяцев. Время так быстро летит… — И не говори, - Алан усмехнулся. - Честно, мне сложно представить мистера Родригеса в роли отца. В моей памяти он сам похож на ребенка. Нельсон рассмеялась и наконец взяла кружку с недопитым чаем. Руки больше не тряслись: — Знаешь, я тоже. Но ты просто не видел его рядом с Джо. Он выглядит непривычно взрослым и серьезным. Хотя, держу пари, это притворство. — Да ладно. Ты, должно быть, его с кем-то перепутала. — Не так уж я и стара, профессор Андервуд, - она хитро прищурилась. — Верю-верю, - Алан искренне улыбнулся, наверное, впервые за несколько дней, если не недель. - Как Медея? Радость, которая сияла на лице Офелии, всего за секунду померкла, а в глазах появилась грусть: — А Медея, кажется, совсем запуталась, - женщина с досадой помотала головой и тихо продолжила. - Я ее не видела с той конференции в июне, помнишь? Андервуд кивнул. — Но Андрес мне сказал, что она разводится с Питером. Я его толком не знала, но они казались такими счастливыми, - она посмотрела на Алана. - А Сайлас? Ума не приложу, как он будет себя чувствовать во всей этой ситуации, ему же всего три. Всего три… Это целых три года, которые мальчик бок о бок провел с обоими родителями. Андервуд невольно поджал губы, вглядываясь в чаинки в своей кружке. Ему было четыре, когда мать бросила их с отцом, но он очень хорошо запомнил, как плохо тогда себя чувствовал. Можно ли рассчитывать на благоразумие Питера и Медеи? Что они сделают, чтобы их развод несильно травмировал мальчика? Настроение невольно снова начало скатываться к чертям. — Андрес сказал, что после подачи заявления на развод она стала еще более одержима работой. Мне кажется, она потерялась. — Она не маленькая девочка, чтобы потеряться, - Андервуд отставил кружку на стол. - Сколько ей? Лет тридцать? Думаю, родив ребенка и выйдя замуж, можно было стать более продуманной в этом плане. Но Офелия лишь махнула на него: — Никто ни от чего не застрахован. Я родила сына в тридцать и посвящала ему все свое время, но у меня будто не получалось найти с ним общий язык. Дома я чувствовала себя как неприкаянная. А когда мы с мужем решили, что я вернусь в университет, то поняла, что наконец-то на своем месте. — Но тем не менее с мужем ты не развелась. — Ради всего святого, Алан. Мы два трудоголика, которые все время пропадают на работе. Поверь, в твоем возрасте у нас бы даже не нашлось времени на то, чтобы обсудить развод, - она невесело усмехнулась. - Не знаю, как тебе, но мне жаль и Медею, и Питера, и, конечно же, Сайласа в равной степени. Думаю, тут не все так однозначно, чтобы винить в этом одну девочку. Алан кивнул, соглашаясь с ее словами. Отношения - всегда про двоих, а значит и любая проблема - тоже касается двоих. Вот только бы знать, в чем, например, его проблема, если Шэрон не хочет детей. Андервуд взглянул на часы. В магазин он сегодня уже точно не успеет, да и пришло время везти отца в больницу. Врач сказал, что Кадмуса следует положить в палату, так им будет легче следить за его показателями. И это избавит мужчину от лишних нагрузок и постоянных перемещений. Он поднялся с кресла и, подхватив свою папку, улыбнулся: — Спасибо за приятную компанию. Я совершенно точно буду скучать по таким разговорам. Офелия с улыбкой кивнула и окликнула его, когда Андервуд был уже у двери: — Алан, даже не думай пропадать, слышишь? А если пропадешь, обещаю, я буду до конца твоей жизни преследовать тебя в виде назойливого приведения. Мужчина тихо рассмеялся: — Через неделю я уже официально буду свободен от университета. Но обещаю, мы обязательно встретимся. Как минимум, ты знаешь, где находится магазин отца.

***

— Пап, привет, - Алан закрыл дверь и, сняв очки, положил их в нагрудный карман футболки. Из туалета послышался кашель и громкие шаркающие шаги. Кажется, что-то упало. Первый порывом Андервуда младшего было пойти на грохот. Но больше всего на свете Кадмус не любил выглядеть жалко, поэтому с трудом принимал любую помощь. — Пап…? — Все в порядке, - пожилой мужчина закашлялся и наконец появился в коридоре. За два месяца химиотерапии он сильно изменился. Даже если бы Алан не брал в расчет чрезмерную худобу, он не мог смотреть на облысевшего отца. Теперь его лицо медленно превращалось в череп - глаза впали, а темные круги под ними с каждым днем становились все отчетливее. Врач предложил сбрить волосы, чтобы не наблюдать, как они клочьями будут выпадать сами. И теперь в этом старом и больном человеке Алан с трудом мог узнать своего вечно улыбающегося отца. Теперь если Кадмус улыбался, то это напоминало гримасу боли или оскал. — Как магазин? - он оперся на стену, чтобы немного отдышаться, и пошел дальше в зал, где сумка с вещами была уже собрана. — Я завтра туда поеду. Нора сказала, что все в порядке, - Алан пошел за ним следом. На диване стояла небольшая спортивная сумка, набитая всем необходимым, что требовалось в больнице. Оставлять отца дома одного теперь стало небезопасно. Бывали особо тяжелые дни, когда он не мог даже без посторонней помощи дойти до туалета. А в больнице всегда рядом есть персонал. — У Норы всегда все в порядке, - со слабой улыбкой отмахнулся Кадмус и тяжело опустился на диван рядом с сумкой. - Присядь. Алан послушно сел рядом. Он перестал чувствовать давящую на плечи тяжесть ровно до момента, когда перешагнул порог дома отца. Здесь будто пахло болезнью, которая пробиралась в легкие и паразитом растекалась по всему организму. — Нора - хорошая девушка, но не доверяй ей управление магазином. Ей еще учиться и учиться. Если бы не ее отец, никогда бы не взял на работу, - Кадмус бросил на сына быстрый взгляд. - Но не увольняй ее. В крайнем случае, на нее всегда можно положиться. И это, будь с ней помягче. — Так говоришь, будто я какой-то тиран, - Алан с недоумением посмотрел на отца. - Что? — Ты иногда включаешь свой профессорский режим, и всем вокруг становится не по себе. Даже мне. Андервуд младший тихо усмехнулся и кивнул: — Хорошо. Кадмус продолжил: — Второе, что я хотел бы с тобой обсудить, точнее дать…, - он неуклюже порылся в кармане брюк и достал оттуда небольшое серебряное кольцо. С внешней стороны оно было гладким, и единственным украшением была небольшая корона графа. С внутренней же стороны была выведена аккуратная гравировка «Андервуд». Алан еще с детства помнил, с каким трепетом дед рассказывал, как какой-то из прадедов получил это кольцо от графа Норфолка в знак благодарности, так как лечебные травы помогли его жене родить здорового наследника. Андервуд младший частенько принимал эту историю за сказку, но все оказалось правдой. Так странно было ощущать себя частью истории, которая произошла задолго до твоего рождения. Похоже на средневековые легенды. — Береги, иначе твой дед меня достанет и на том свете, - и, положив кольцо на раскрытую ладонь сына, он накрыл его руку своей, будто передавая с этой вещью частичку себя. Тишина неприятно давила. Хотелось что-то сказать, но говорить было не о чем. Алан судорожно прокручивал в голове сотни вариантов разговоров, но не мог произнести ни слова. А Кадмус неторопливо переводил взгляд с одних предметов на другие, которые вот уже двадцать лет стояли на своих местах. Он вспоминал, как маленький Алан играл в зале в конструктор, как делал здесь первые шаги и сказал свое первое слово. Кадмус помнил, как читал сыну комиксы, когда тот болел, и как они вместе смотрели в этом зале телевизор в Рождественские ночи. Здесь Алан впервые сказал ему, что решил остаться преподавать в университете и что встретил ту самую девушку. Этот зал и этот дом хранили в себе столько воспоминаний, что не хватит жизни, чтобы пересказать все. Здесь хранился тот отрезок жизни пожилого мужчины, который он считал самым счастливым и за который не переставал благодарить Бога. И вместе с тем здесь хранилась вся боль его жизни - последние воспоминания о женщине, которая подарила ему любимого сына и навсегда забрала его сердце с собой, оставив их. Здесь хранилась вся жизнь Кадмуса, и сейчас, сидя на диване и держа Алана за руку, он с болью осознавал, что видит этот дом в последний раз. Ему хотелось еще раз обойти все комнаты, провести рукой по родным стенам, без которых не представлял свою жизнь, но не мог сделать этого при сыне. Алан еще искренне верит, что отец вылечится, и Кадмусу не хотелось разрушать это. Несколько раз моргнув, чтобы Алан не заметил слезы, которые грозились вот-вот скатиться по щеке, Андервуд старший тяжело поднялся с дивана: — Пойдем? Нас, наверное, уже ждут. Алан кивнул и, подхватив сумку с вещами, направился к выходу, аккуратно поддерживая отца под локоть. Свет в доме погас, и прежде чем переступить через порог, Кадмус с нежностью провел ладонью по стене, прощаясь.

***

Алан лежал на кровати и невидящим взглядом смотрел в телевизор. Из вечера в вечер Шэрон предлагала ему как-то отдохнуть и включала фильм или сериал, но мужчина так и не запомнил ни один из них. К концу дня у него будто садилась внутренняя батарейка. Хотелось, чтобы просто закончился один день, потом начался другой и… Ничего не изменится. Но, по крайней мере, в те часы, когда он чем-то занят, мысли не съедают его заново. — Хочешь, можем включить что-то другое? - Шэрон хрустела карамельным попкорном, время от времени предлагая его и Алану. — Нет, хороший фильм, оставь, - он выдавил из себя улыбку и взял в руки телефон. — Это сериал. Мы его уже неделю смотрим. — Ну хорошо. Тогда это хороший сериал, оставь. Пейдж задумчиво посмотрела на Андервуда и мысленно отмахнулась. Понятно, что ему не до этого, но в душе с завидным постоянством возникало неприятное чувство, что любимый человек отдаляется. — Ты же в субботу придешь пораньше домой? Я хотела заказать пиццу и… Алан что-то неразборчиво промычал и наконец взглянул на нее: — А что у нас в субботу? — Очень смешно, - Шэрон выключила телевизор и, резко встав с кровати, вышла из спальни. Андервуд выключил телефон и тяжело выдохнул. У него не было никаких сил бежать за ней и спрашивать, что он снова сделал не так. В последнее время она часто была недовольна. Алан понимал, что главная причина этому - его занятость. Но неужели нельзя хоть немного попытаться понять его и войти в положение? Суббота… Суббота - это выходной в конце августа. Конечно же, он придет домой раньше обычного, потому что в этот день не нужно ехать в университет. Только если… Сев на кровати, мужчина быстро посмотрел на дату. Конечно, Шэрон не так глупа, чтобы обижаться на мелочь. Ее реакция была вполне обоснованной, потому что Андервуд напрочь забыл, что ее день рождение уже в эту субботу. Мужчина устало потер лицо. Все дни смешались в одну серую непроглядную массу. Только как все это объяснить Шэрон, чтобы не звучало как жалкое оправдание? Хотя, в его ситуации, все будет звучать именно так. Услышав звук льющейся воды, Алан слегка надавил на ручку двери и заглянул в ванную. Матовое стекло душевой вкупе с паром от горячей воды позволяло только увидеть расплывчатый силуэт Пейдж. Тихо подойдя, он приоткрыл душевую и нежной улыбкой посмотрел на любимую. — Закрой дверь и выйди, - не поворачиваясь, сказала Шэрон, намыливая голову. — Я уже все видел, так что мне необязательно куда-то уходить. Может, я хочу присоединиться? Она быстро оглянулась, и по одному взгляду все сразу стало ясно. Но женщина на всякий случай решила все объяснить: — Нет, не хочешь. Я все еще на тебя обижаюсь. — Ты же знаешь, что я не забыл. Просто не сориентировался в датах. Все дни сливаются в один огромный. Это тяжело. — Вот выйди из ванной и сиди разбирайся в своем огромном дне. — Я, к слову, тебе никогда не отказывал, - как бы невзначай проговорил Андервуд, пристально глядя на женщину. — Алан, я все сказала. Он кивнул, тихо закрыл душевую и вышел. По крайней мере, есть еще время выбрать подарок. После непродолжительных поисков Андервуду попался книжный интернет-магазин «BookFriend». Раньше он такого не встречал. Выбрать что-то из подарочных вариантов оказалось чем-то нереальным - каждая книга была лучше предыдущей. В конечном счете выбор пал на сказки Братьев Гримм, раз Шэрон нравится немецкое искусство в картинах, то почему бы получше не познакомиться с немецкими авторами. Одним из плюсов того, что она работала искусствоведом, был выбор подарка. Из ванной все еще доносились звуки работающего душа. Алан вздохнул. Что-то ему подсказывало, что разговора им не избежать. Нажав из любопытства на книжном сайте на кнопку «Команда», Андервуд с приятным удивлением посмотрел на фотографии Медеи и Андреса. Они выглядели взрослыми и, мужчина бы даже сказал, солидными, что никак не соотносилась с тем, как они выглядели в университетские годы. Что же, видимо, у них и правда получилось в полной мере воплотить идею о магазине в жизнь. Шэрон зашла в спальню, вытирая волосы полотенцем. — Я думаю, нам следует поговорить. Алан кивнул. Все таки интуиция подводила его очень редко. — Я понимаю, ты устал, на тебя в последнее время свалилось слишком много обязанностей, - Шэрон села рядом и с нежностью дотронулась до его ладони. - Но мне тоже тяжело смотреть на тебя вот такого безучастного ко всему и безжизненного. Я не чувствую тебя рядом, ты всегда мыслями где-то далеко. Я долго думала, что можно сделать и… Мужчина не перебивал ее, прекрасно понимая, что такое долгое время, проведенное в ванной, было напускным, и оно было нужно только для того, чтобы Пейдж по итогу решилась на этот разговор. — Может, тебе согласиться на встречу со Стью? Он настойчиво зовет тебя с собой чуть ли не каждую неделю. Сходишь, расслабишься. Алан обнял ее, зная, что Шэрон больше не обижается. Но из-за усталости и совершенно другого взгляда на жизнь он так и не понял, что сейчас женщина предлагает ему такой вариант не только потому, что сильно переживает за него, а ещё потому, что волнуется за глобальные потрясения, которые сейчас происходят в ее жизни. — Я не думаю, что это хорошая мысль, - пробормотал Андервуд, утыкаясь носом в ее еще влажные после душа волосы. - Он же шляется по барам. Неужели ты предлагаешь мне уподобиться ему? - последние слова были сказаны с усмешкой. — Алкоголь имеет свойство притуплять негативные чувства, тем более у тебя, - Шэрон с притворно тяжелым вздохом повернулась и поцеловала Алана в кончик носа. – Несколько лет назад тебя это не сильно останавливало, и ты с удовольствием составлял компанию Стью. — Я был молод и глуп, - он слабо улыбнулся. - Думаешь, и правда стоит? — Конечно. Тебе надо хотя бы раз в неделю расслабляться, иначе можешь сойти с ума, - Шэрон с нежностью провела ладонью по его щеке и поцеловала с таким трепетом, будто делала это впервые за долгое время. На самом деле в какой-то степени это было правдой. Сегодняшний день был исключением среди предыдущих, потому что Алан давно не возвращался домой раньше восьми. Он сильно уставал, был загружен мыслями об отце и магазине. А часто, возвращаясь поздно домой, мужчина еще работал за ноутбуком, доделывая какие-то отчеты и учебный план для университета. Поэтому весь максимум их совместного времяпровождения сводился к постели - Алан засыпал рядом с Шэрон, которая либо что-то читала, либо смотрела телевизор. Андервуд ответил на поцелуй. Халат сполз с ее плеча, предоставляя его взору обнаженную грудь. Поцелуи стали настойчивее, и в коротких паузах между ними мужчина тихо пробормотал: — Пока с ума меня сводишь только ты, - Шэрон лишь рассмеялась на такое заявление, а Алан с улыбкой посмотрел на нее. - Я люблю, когда ты смеешься.

***

Громкую музыку было слышно еще тогда, когда Алан подходил к металлической двери. Несколько раз он останавливался и оглядывался назад, размышляя, стоит ли идти на встречу со Стью. Но в итоге кивал и шел вперед. Шэрон была уверена, что это поможет ему отдохнуть и расслабиться. Не сказать, что в более молодые годы мужчина часто ходил в клубы, но они и правда неплохо разгружали мозг. Надо бы написать Стью. Алан: «Я возле двери» Андервуд выключил звук на телефоне и убрал его карман джинс. Время от времени ему даже становилось смешно — в последний раз он был в ночном клубе года четыре назад, и сейчас ощущал себя так, будто пришел сюда впервые в жизни. Дверь тихо скрипнула, выпуская в небольшой пустой двор громкие биты, которые уже начали давить на непривыкший слух. Из-за двери появилась рыжая макушка Флетчера. Заметив гостя, он ухмыльнулся и присвистнул, чтобы на него обратили внимание. — Черт, чувак, я думал, ты никогда не согласишься, а тут вот какой сюрприз, - мужчина подождал, когда Алан подойдет к нему, и хлопнул того по плечу. - Тебе понравится, иначе я верну деньги. Андервуд с усмешкой мотнул головой: — Я планировал вообще-то сегодня лечь спать пораньше, но ноги сами принесли меня сюда. — Кого ты лечишь, бро? Признайся, что тебе просто не хватало храбрости вспомнить свою бурную молодость. — Может и так, - он пожал плечами и, набрав в грудь побольше воздуха, будто готовясь нырнуть, переступил порог бара. Дверь за ними захлопнулась. - Давай, веди меня к бару, а то еще передумаю. Флетчер хохотнул и, положив ему руку на плечо, повел Алана в нужном направлении. Стивен, или как его чаще называли друзья, Стью, был чересчур эмоциональным и активным человеком. К своим практически сорока годам он мог разве что похвастаться этим баром, который частично принадлежал и его старшему брату, да количеством связей с женщинами. Он пользовался у противоположного пола большой популярностью. Высокий, следящий за своим телом мужчина с горячим ирландским нравом и огненно-рыжими волосами цеплял девушек только так. Руки мужчины были забиты татуировками, а в одном ухе - тоннель. Он любил носить кольца, а рубашка всегда была на нем расстегнута до середины груди. Андервуду было тяжело представлять, как девушки ведутся на этого фрика, но факт оставался фактом, Флетчер был чертовски обаятельным и обходительным, особенно когда его новая «цель» того стоила. Несколько раз Алан уже бывал в этом месте. Оно было небольшим, но атмосфера заставляла забывать, что существует какой-то мир помимо этого. Пару мигающих с разной частотой прожекторов и куча неона погружали клуб в загадочный полумрак. Лицо собеседника можно было разглядеть только в приватной зоне или около бара, все остальное время ты мог танцевать и разговаривать с каким-нибудь незнакомцем, которого никогда не узнаешь при любой другой встрече. — Нам туда, я забронировал столик, - Флетчер низким голосом еле-еле мог перекричать громкую музыку. - Сейчас позову девочек, располагайся. Алан вальяжно сел на мягкий диван, осматриваясь вокруг. Слух постепенно привыкал к грохоту, различая уже не просто шум, а музыку, которая невольно заставляла хотя бы постукивать ногой в такт. В душе появилось давно забытое чувство, и Андервуду казалось, что он вернулся на несколько лет назад. Расстегнув пару верхних пуговиц рубашки и поправив закатанные рукава, он взял в руки несколько карточек с напитками и услугами клуба. Но разглядеть что-то не особо получалось, да и не нужно. Через несколько минут к нему вернулся Флетчер, за которым стояли две девушки с подносами: — Бро, мне надо встретить тебя так, чтобы ты обязательно вернулся еще раз, - Стью протянул ему первую стопку. - За встречу! Алан отсалютовал шот и залпом проглотил обжигающий горло крепкий алкоголь. Он не знал и даже не задумывался о том, что именно там намешано, но почувствовав в голове долгожданную легкость и пустоту, мужчина тихо усмехнулся. Он определенно вернется сюда еще раз. Флетчер, казалось, был более доволен раскрепощенностью друга. Девушки поставили подносы перед ними на столе и удалились после короткого кивка босса. Многим дружба Алана и Стивена казалось невозможной, несмотря на то, что они знали друг друга еще со школы. Именно этому человеку Андервуд был обязан встречей с Шэрон и нескольким совершенно незабываемым вечеринкам. Стивен же в свою очередь видел в Алане того, кто общался с ним без всяких предрассудков. Флетчер был бабником, сердце Андервуда принадлежало за всю жизнь только одной женщине, но это было для обоих неважно. Хотя Стью частенько задавался вопросом, что же друг все-таки нашел в ней. По его мнению Алан был человеком редкой харизмы, а когда девушки узнавали, что он профессор, то предлагали ему такие варианты проведения ночи, что Стью даже порой завидовал. — Рассказывай, что у тебя там стряслось, - Флетчер закинул в рот что-то с тарелки и огляделся по сторонам. - Знаю ведь, что просто так ты свою задницу теперь из кожаного университетского кресла не вытащишь. — Не поверишь, вытащил уже. Помнишь магазин отца? - заметив в ярком мигающем свете кивок, Алан продолжил. - Теперь там работаю. — А батя твой что? Решил на пенсию уйти? Стивен не был слишком близко знаком с отцом друга, но Кадмус нравился ему. В те годы, когда он познакомился с ним, мужчине было около пятидесяти, но тем не менее он не растратил за годы веселого нрава и навыка понимать молодежь. Порой даже казалось, что он понимал ребят не хуже, чем их понимали другие сверстники. И конечно, вспоминая свою молодость, Кадмус не запрещал проводить Алану время так, как тот хотел. Что, конечно, было на руку и самому Стивену. — Типа того, - вдаваться в подробности не хотелось, потому что пришел Андервуд сюда как раз за тем, чтобы не думать о проблемах, которые сейчас наполняли его жизнь. А Флетчер умел понимать, когда дальше вопросов задавать не стоит. После еще нескольких выпитых шотов их стол взорвался громким смехом, который все равно утонул в громыхающий музыке клуба. Андервуд бы и на трезвую голову с трудом мог вспомнить, когда хохотал так последний раз, а сейчас и подавно. И в эти минуты Флетчер без проблем мог узнать в нем того Алана, с которым не раз ходил по клубам в молодости. Для полного веселья не хватало только одного, и Стивен собирался это исправить. Хлопнув друга по плечу, ирландец встал, вынуждая Алана последовать за ним: — Пойдем к бару, там всегда лучшие девчонки сидят, лицо которых ты хотя бы сможешь рассмотреть. — Нет, спасибо. Я уже свою рассмотрел, мне больше не надо, - Андервуд ухмыльнулся и стянул с волос резинку. Тряхнув головой, волосы рассыпались по плечам. — Пойдем, пойдем. И Флетчер, как человек знающий в таких вопросах все до мелочей, оказался прав. За барной стойкой сидели практически одни девушки. — Красивая? - Стью указал на шатенку, которая, не торопясь, потягивала какой-то коктейль. Алан пожал плечами и кивнул с легкой улыбкой. По своей натуре и по тому, как воспитал его отец, мужчина был романтичным. А когда Андервуд был пьян, даже немного, эта черта чуть ли не возводилась в абсолют. К тому же, положа руку на сердце, он мог заявить, что все женщины, которых он когда-либо встречал - были красивыми. — Так подойди, - Флетчер хотел подтолкнуть в сторону девушки, но Алан сделал шаг в сторону. — Нет. Мне не надо. — Да ладно, неужели за… Сколько ты с Шэр? — Семь. — Семь лет, бро. Это дофига. — Точно, - они сели за стойку недалеко от девушки, на которую Стью продолжил бросать оценивающие взгляды. — Неужели не хотелось чего-то нового? Вдруг повезет больше. — Мне и так повезло, брось. — Это ты брось. Ты же делал ей предложение, а она отказала. Я вообще не понимаю, как ты это…, - Флетчер щелкнул пальцами в поисках нужного слова, рассеянным взглядом обводя танцпол. - Терпишь. Алан подозвал бармена и заказал у него порцию виски: — Не терплю. Это же ее выбор. — Бро, смотри сам, - Стью начал загибать пальцы. - Замуж она за тебя не вышла, детей тоже не хочет. Или я чего-то не знаю? Андервуд отрицательно мотнул головой, поджав губы: — Я люблю ее. — Ну так и люби. Трахаться то это не мешает с другими. Смотри, какой цветник. Любой другой бы оскорбился на такое заявление, но Алан только рассмеялся, мотнув головой, и сделал несколько глотков виски. В этом был весь Флетчер, и за те годы, что Андервуд знал его, он не изменился. Да и если быть до конца честным, вряд ли Стивен мог говорить такие слова Андервуду на полном серьезе. Но так думал сам Алан, а Стивен же считал, что он прав. Напирать не было никакого смыла, но изредка он все же напоминал другу, что такая возможность - спать с другими девушками - еще существует. Зазвучала новая музыка, и танцпол взорвался радостными возгласами. Мужчина мало что смыслил в популярной музыки, но и так было понятно, что это должно быть что-то крутое. Алан не знал сквозь пелену алкоголя, чего ему сейчас хотелось больше - остаться в этом баре дальше или пойти домой. С одной стороны, забыться в алкоголе было не совсем правильным решением, с другой, Андервуд впервые за пару месяцев ощутил такую легкость, которой очень не хватало. А еще хотелось с кем-то поговорить и, может быть, совсем немного пожаловаться. Алан был готов поклясться, что Шэрон устала слушать хоть что-то про его отца и эти смешанные чувства. Она была права и неправа одновременно, но говорить ей об этом Алан был не намерен. Стивен отлично подходил для воспоминания прошедших лет, выпивки и веселья, но Андервуд сомневался, что тот захочет слушать о его проблемах. Нет, конечно Флетчер все же был хорошо воспитан, чтобы выслушать друга, но искренности в его поступке было бы ноль. Под описание нужного человека подходило всего трое - Офелия и Джеймс с Роксаной. Но нагружать Нельсон не хотелось, несмотря на то, что Алан искренне считал ее своим другом. А Джеймс и Роксана были просто вне зоны досягаемости, переехав по работе в Штаты. И время от времени Алану их не хватало. — Стью, я, наверное, пойду, - Андервуд поставил пустой стакан на стойку и подложил под него купюру. - Спасибо. — Уже? Ты даже не пьян, - Флетчер подозвал к себе бармена, намереваясь сделать еще один заказ. — Хватит для первого раза, - что правда, то правда. Хоть Андервуд крепко стоял, он чувствовал, что еще немного, и даже может не вспомнить, как добрался до дома. А про похмелье не стоит даже упоминать. Ирландец с ухмылкой почесал бороду: — Значит, придешь еще? — Все может быть, - он пожал плечами. — Не знаю, что у тебя там в жизни, бро, но я всегда тебе рад, ты же знаешь, - Флетчер спрыгнул с высокого барного стула и хлопнул друга по плечу. - Блин, вокруг столько девчонок, боюсь, что один даже не справлюсь. Может, все же останешься? Алан улыбнулся, обводя взглядом бар: — Справишься, Стью. Ты же не зря все эти годы тренировался. — Верно, верно, - мужчина громко расхохотался и направился в сторону выхода. Когда свежий августовский ночной воздух ударил в лицо сразу после выхода из душного бара, Алан вдохнул полной грудью. Сейчас ему и правда было хорошо и легко, а думать о чем-то не хотелось и вовсе. На экране телефона было несколько пропущенных от Шэрон, время перевалило глубоко за полночь, но Андервуда это не беспокоило. Хотелось доехать до дома и лечь спать до завтрашнего дня. До того, как дурман окончательно спал, а обязанности и проблемы с новой силой навалились на него. Махнув рукой, он остановил такси и, назвав адрес и протянув несколько купюр, устало закрыл глаза и расслабленно сел на заднее сидение. До утра можно больше ни о чем не думать.

***

Улыбка не исчезала с лица Шэрон ни на секунду с самого утра. Хоть Алан и убежал сегодня на работу до ее пробуждения, он обещал прийти намного раньше обычного. Коллеги на работе тоже поздравили ее с днем рождения, и они неплохо посидели в кафе в обеденный перерыв. Родители, конечно же, как и всегда написали сухое стандартное поздравление, а братья если и вспомнят, что у нее день рождения, то только на следующей неделе. Главное, что она ждала от сегодняшнего дня, это вечер с Аланом. Поход в бар, видимо, дал ему необходимый отдых, и остаток недели он уже не выглядел таким отстраненным. Курьер должен был привезти пиццу с минуты на минуту, и пока Пейдж дожидалась его, начала нарезать фрукты и сыр. Из-за всех проблем, которые навалились на них в последнее время, Шэрон не ожидала ничего от этого дня. Но как только он наступил, женщина почувствовала, что он станет каким-то по-особенному приятным. Странно, но сейчас ей впервые за все время совместного проживания с Аланом захотелось самой включить его виниловый проигрыватель. В дверь позвонили, и улыбчивый курьер вручил ей заказ. Часы показывали пять вечера, а значит, Алан должен появиться совсем скоро. Ей даже захотелось выглядеть сегодня по-другому не только ради себя, но и ради своего мужчины. Шэрон была уверена, что он оценит то, как она будет выглядеть. Бросив еще один быстрый взгляд на часы и поставив коробки с пиццей на стол, она поспешила в спальню. Там ее ждал сюрприз. На аккуратно заправленной кровати лежал большой букет красных роз, ее любимые конфеты, коробка перевязанная красивым золотистым бантом, маленькая бархатная коробочка и записка. Из них двоих интуиция была развита отлично у обоих, поэтому нехорошее предчувствие моментально поселилось в ее груди. Все было красиво и чудесно, но отсутствие рядом с этими подарками самого Алана не внушало никакого спокойствия. Она взяла записку в руки: «Любимая, Ты знаешь, как я к тебе отношусь и, возможно, догадывалась об этом еще до начала наших отношений. Я бесконечно рад, что ты есть в моей жизни и, надеюсь, ничто не изменит этого. Я благодарен судьбе за то, что ты появилась не только у меня, но и в этом мире. С Днем рождения, моя любовь. P.S. Я понимаю, что для тебя это может выглядеть как оправдание, и оно может быть не слишком убедительное, но за час до твоего запланированного прихода мне позвонили из больницы и сказали, что состояние отца ухудшилось. Я не могу сидеть здесь, зная, что ему плохо, и его, возможно, временно переведут в реанимацию. Прошу простить меня за то, что я не могу разделить запланированный ужин вместе с тобой. Постарайся отдохнуть и расслабиться. P.P.S. Мне будет приятно, если ты примешь это кольцо от меня в честь Дня рождения. Без обязательств) P.P.P.S. Я тебя люблю.

Твой Алан»

Записка, выпущенная из рук, медленно опустилась на диван. Шэрон была тронута первой частью письма ровно настолько, насколько была огорчена и расстроена его второй частью. Разум раз за разом призывал ее понять и принять ситуацию Андервуда, но сердце отказывалось верить, что даже в ее день рождения он предпочел провести время с больным отцом. Это было так глупо и так по-детски, но Пейдж ничего не могла с собой сделать. Конфеты вместе с кольцом в бархатной коробочке были быстро убраны в тумбочку. Когда золотой бант был развязан, а упаковочная обертка снята, она увидела красивое и явно коллекционное издание сказок Братьев Гримм, которые любила еще с подросткового возраста. На секунду на ее губах снова появилась улыбка, когда, еле касаясь, она провела пальцами по кожаному переплету книги. Но будто опомнившись, женщина встала и поставила ее на полку к другим книгам, даже не открыв. Обида в ее груди была слишком велика, чтобы искренне радоваться подаркам Алана. Единственное, о чем она позаботилась, - наполнила вазу водой, поставила туда розы и оставила их на кухне, рядом с ужином, который оказался никому не нужен. В самом деле, цветы же не виноваты, что один не выполняет своих обещаний, а другая не научилась состраданию.

***

Алан тихо зашел в дом и, закрыв за собой дверь, устало прислонился к ней. Свет был выключен, а из спальни не доносилось даже звуков телевизора. Время было одиннадцать, и это явно не то, чего ожидала Шэрон в свой день рождения. Сегодня у отца случился инфаркт, из-за которого Андервуду младшему необходимо было срочно поехать в больницу и из-за которого Кадмуса все же перевели в реанимацию. В его возрасте от такой химиотерапии сильнее всего страдало сердце, но прекратить курс лечения значило бы, что рак просто съесть его. А это будет лишь вопрос времени. Это тоже не было тем, чего ожидал Алан от сегодняшнего вечера, но никакого выбора у него не было. Стопку бумаг и согласий на перевод отца в реанимацию и на продолжение лечения химиотерапией никто не мог подписать кроме него. На кухонном столе стояла закупоренная бутылка вина, закрытые коробки с пиццей и букет цветов, которые он подари Шэрон. Андервуду очень хотелось провести этот вечер вместе с ней, чтобы наладить общение, которое, как казалось, немного пошатнулось в последний месяц. Но навязчивое чувство, что этот вечер лишь усугубил ситуацию, не желало покидать его. Зайдя в спальню, Алан грустно улыбнулся. Шэрон спала, отвернувшись к окну, или только делала вид, что спит. Раздевшись, он лег рядом и, обняв ее, уткнулся носом в ее волосы. Женщина никак не отреагировала на это прикосновение, лишь сильнее зажмурилась, сглатывая подступающие слезы.