Танец Бронзового Дракона

      «Мы освещаем путь», — таков девиз её Дома. Три слова, которые на века определили собственный путь Хайтауэров. И ведь не зря — веками Старомест не вступал ни в какие военные конфликты со своими соседями, предпочитая торговлю, просвещение и мирное сосуществование со своими соседями. В конце концов, именно мейстеры наполняют Староместа присутствуют в каждом замке Семи Королевств, помогая лордам и королям править своими землями, а Звёздная септа является главным оплотом веры в Семерых.       Алисента, сколько себя помнит, всегда исполняла свой долг честно и порядочно, не смея даже и подумать о том, чтобы как-то вредить своему отцу, мужу или падчерице. В её памяти всё ещё живы те дни, когда она и Рейнира, заливисто смеясь в богороще Красного Замка, обсуждали смотрины, организованные королём для своей дочери. И, честно говоря, в тот момент Алисента страшно завидовала падчерице, ведь самой королеве, в своё время, не предоставили никакого выбора, указав лишь один путь. Хотя она, будь у неё возможность пойти против слова отца, вышла бы за Ланнистера. Но долг есть долг и его необходимо исполнять, даже если ты трижды королева. Однако, к принцессе это слово полностью неприменимо. Её дети — это бастарды, рождённые от Харвина Стронга. Нет, Алисента не была бы против, если бы Рейнира изначально указала сира Харвина как своего будущего мужа, в конце концов, она с ним познакомилась раньше, чем с тем же Лейнором Веларионом, пусть обстоятельства, скажем так, их знакомства вышли весьма отвратительными. Но нет, принцесса, не без помощи Деймона, довела всё до такого абсурда, что король решил выдать её за наследника Морского Змея. И это привело лишь к позору не только для семьи Рейниры, но и для всего Дома Таргариен.       — Всё ещё думаешь об этом? — в мысли королевы не слишком галантно врывается голос Реи Ройс, о присутствии которой Алисента едва ли не сразу позабыла, стоило ей сделать несколько глотков крепкого арборского вина. — Я, признаюсь, сама думаю о том, что произошло за эти шестнадцать лет, моя королева. Вернее, не могу не думать, ведь мой сын скоро отправится на войну.       — Прости, это было недостойно. Ты всё же пришла по моей просьбе, — извиняется Алисента, бросая недовольный взгляд на золотой кубок с вином и, на всякий случай, отодвигает его за высокий графин, почти точно повторяющий своей формой Высокую башню в Староместе. — Да, меня снова одолевают сомнения насчёт того, что я всё правильно делаю. Мы с тобой лучше, чем кто-либо ещё, знаем Рейниру. И я не понимаю, как так вышло, что мы с тобой допустили всё то, что происходит сейчас. Я и ты пытались как-то повлиять на нашу принцессу, сделать её лучше, но, в итоге, сами сделали так, что она ненавидит нас и наших детей.       — Пожалуй, это правда, — соглашается супруга Деймона, поднося к губам серебряный кубок и немного отпивая точно такое же вино. Королева тяжело вздыхает, разглядывая бронзовое платье на женщине, украшенное рунами и драконами. И видит она не красивую одежду, но броню, защищающую эту сильную Бронзовую Леди. — Каждая из нас делала то, что было выгодно ей, чтобы заслужить расположение принцессы. А потом, можно сказать, предали её, заставив её ненавидеть нас. Моя измена — это помощь тебе в противостоянии ей, а также расторжение помолвки. Твоя — это продвижение интересов твоего сына.       — Да, — собеседница лишь осторожно кивает, признавая свои деяния и нервно разглаживая подол зелёного платья, что украшено витиеватыми изображениями пламени. — Но у нас не было выбора. Более того, моя обязанность поддержать Эйгона появилась, едва я родила его. Мой отец не дал мне выбирать между привязанностью к Рейнире и желанием видеть Эйгона королём. Если бы я в тот момент была чуточку умнее, то выбрала бы Рейниру и сделала всё, чтобы мой сын не был фигурой в руках других игроков и не стал бы угрозой для Рейниры. К сожалению, уже поздно что-либо менять.       — На самом деле, у меня был выбор, — с сожалением в голосе возражает Рея, разглядывая напиток в бокале столь внимательно, будто бы в нём сокрыта вся правда этого мира. Королева в лёгком удивлении смотрит на леди Рунного Камня, внезапно замечая, что её правая рука, держащая бокал, едва заметно дрожит. — Я могла закрыть глаза на то, что Люк ранил моего сына, ведь мальчик настолько увлёкся дракой, что не смог остановиться. Я могла сохранить помолвки. Однако, мой гнев, как матери, был настолько силён, что я выбрала твою сторону, лишь бы защитить моего мальчика, вовремя вмешавшегося в драку. Но тогда я предала бы Дейгона, предала его жертву.       — Деймон не одобрил бы этого, — вставляет Алисента с довольной ухмылкой, вспоминая тон, с которым принц заявлял Лейнору, что убил бы его, если бы у Дея был выколот глаз. Но улыбка пропадает в тот же самый момент, когда женщина замечает, что её подруга смотрит отсутствующим взглядом прямо на неё, что в уголках её глаз скапливаются слёзы, готовые вот-вот потечь по румяным щекам, медленно белеющим. — Что такое?       — Ты не понимаешь, Алисента, — Бронзовая Леди спешно вытирает слёзы рукавом платья, пытаясь не показать свою слабость. — Он убил бы его, да. Но для иной цели, — Рея судорожно вздыхает, делая весьма длительную паузу, будто бы пытаясь взять себя в руки. — Я думала, что буду готова к его словам. Думала, что приму их стойко, как леди Ройс. Думала, что выдержу правду, какой бы она ни была. В конце концов, мы изначально договорились быть союзниками, ради будущего нашего сына.       Королева находится в смятении. Самые безумные догадки, которые, вполне вероятно, близки к правде, поражают её разум, заставляя сердце биться чаще, чем положено. Она так не хочет верить в то, что может сказать её подруга, так не хочет верить, что эти слова вот-вот сорвутся с её губ. Ведь женщина последние несколько лет считала их брак весьма удачным, пусть и за ним крылось весьма дурное прошлое. Их любовь друг к другу, выросшая из ненависти, приобрела популярность среди народа в виде песен бардов и менестрелей. «Дракон и воительница» — прекрасная песня, которую сама королева слышала далеко не раз и всегда восхищалась ей, порой, напевая её Эймонду, а потом и Дейрону.       — Он всё это время любил лишь её, — не выдерживает молчания Рея, снова отпивая вино и косясь на яства, разложенные как можно красивее на трёх небольших тарелках. — Деймон сказал, что пытался подавить в себе эту любовь ради наших детей, что пытался видеть в Рейнире лишь племянницу, но это оказалось сильнее него. Даже ранение сына никак не смогло потушить его любовь, Алисента. Возможно, мне следовало ещё шестнадцать лет назад пожертвовать своей честью и расторгнуть брак, несмотря на консумацию, — королева вздрагивает, слыша надломленность в голосе леди Ройс, спешно встает со своего небольшого диванчика, обходя низкий дубовый стол и садясь рядом с женщиной, пусть и места на удлинённом стуле достаточно мало, а затем крепко обнимает её, прижимая к себе в попытке утешить. — Я бы сама вырастила Дейгона, сама воспитала бы его, не позволив Деймону забрать его. Пусть он и был бы его бастардом.       — Не говори так, Рея, не надо, — Алисента слышит сдавленные всхлипы Бронзовой Леди, чувствует, как ткань её платья стремительно мокнет от слёз когда-то гордой воительницы, всегда составлявшей ей конкуренцию в Красном Замке и неутомимо боровшуюся за своих детей и мужа, когда тот грешил перед короной. Сейчас от женщины, которую все сторонники королевы когда-то называли Бронзовой Сукой, вкладывая в эти слова презрение и уважение, не осталось ничего. — Ты сделала всё, что могла. У тебя прекрасные дети, моя милая. Ты воспитала их достойными людьми, я знаю это. И я думаю, что они поймут всё, если ты им расскажешь правду. Поверь, они заслуживают знать её.       — Это приведёт к расколу, — отвечает приглушённо Рея, прижимаясь к королеве и старательно давя свои всхлипы, пытаясь вновь взять себя в руки, пытаясь вновь обрести целостность. — Это приведёт к беде. Я боюсь, что Дейгон пойдёт на какой-то безрассудный поступок, чтобы защитить мою честь. Мне каждую ночь снится, что он сражается с Деймоном и тот убивает его. Я не выдержу этого, Алис, я не смогу это пережить, даже ради Ширы и Рей.       — Подожди, — Алисента слишком неохотно оставляет подругу в одиночестве, вставая со стула и подходя к дверям в свои покои. Не слишком долго колеблясь, женщина открывает резную дверь, украшенную позолотой, и обнаруживает за ней того, кого она ожидала увидеть. — Сир Кристон, — обращается Хайтауэр к своему защитнику, тут же повернувшему в её сторону темноволосую голову, — пожалуйста, приведите мейстера. Леди Ройс нужно что-то, чтобы успокоиться. Прошу вас, сделайте это как можно быстрее.       — Слушаюсь, моя королева.

***

      Шире не в первой сбегать из Красного Замка вместе с Эймондом, но, как правило, они уходили не дальше Грязной улицы, не рискуя слишком сильно отдаляться от стен могучей крепости. Сегодня же они нарушают негласную договорённость, ведь на кону стоит их счастье и возможность избежать того, что они оба не хотят — свадьбы девушки с Джоффри Арреном. Конечно, как принцесса и дочь, она обязана выйти замуж за того человека, которого ей выбрала матушка, но, всё же, Шира не хочет этого, не желает думать о том, что ей придётся когда-то разделить ложе с этим неизвестным и непонятным юношей, который точно не будет смотреть на неё, как на равную себе, ведь для него будет важно лишь то, что она должна родить ему как можно больше наследников.       Эймонд же не такой. Он прекрасно понимает, что пренебрегать мнением Ширы и пытаться сделать из неё примерную леди — себе дороже. К тому же, по его словам, именно непохожесть принцессы на всех остальных придворных девиц привлекла его внимание и разожгла в нём любовь к девушке.       — Держись ко мне поближе, — доносится до принцессы шёпот Эймонда, крепко сжавшего её маленькую ладошку, его беспокойство и настороженность перекидывается и на неё, заставляя прижаться к его плечу и обхватить рукоять кинжала, спрятанного под плащом. — Мы в Блошином Конце. Пусть твой отец и прошёлся здесь пламенем и кровью, когда командовал Золотыми Плащами, но всякого сброда здесь всё ещё много, пусть они и стараются вести себя тише воды и ниже травы.       — А зачем мы пошли сюда? — девушка осторожно оглядывается из-под капюшона, рассматривая тайком вполне весёлых и не слишком-то опасных бедняков, празднующих какой-то крестьянский праздник, распевая разные песни и, конечно, проливая реки эля и ещё чего-либо крепкого. — Мы могли бы пройти через улицу Сестёр, миновав Драконье Логово.       — Через Сестёр слишком длинно, пусть и безопасно, — Эймонд перескакивает на другую сторону Вонючей Канавы, едва заметив покосившуюся и изъеденную временем деревянную вывеску харчевни на ржавых цепях, на которой давно выцветшей краской написано: «Петух Мейгора». Возлюбленная, конечно, следует за ним. — Я с Эйгоном и Дейем ходил так. Они хотели, чтобы я стал мужчиной.       — И как? — с ноткой веселья в голосе спрашивает Шира, ни чуть не ревнуя юношу к какой-то там шлюхе, о которой он даже и не вспомнит. Девушке приходится идти позади него, ведь улица настолько сильно сужается, что приходится прижиматься к грязным стенам, покрытым какой-то гадостью, отвратно пахнущей и липнущей к одежде.       — Ну, им хотя бы хватило ума купить не слишком взрослую, — отвечает принц самым будничным тоном, будто бы он не получил никакого наслаждения в тот памятный день. — Я рад, что они больше не брали меня с собой.       — Неужели всё так плохо было? — девушка даже не скрывает своего разочарования тем, что её будущему мужу было так скучно со шлюхой. Ей даже не хочется верить в это, ведь Эймонд не евнух и не падок на других юношей.       — Нет, вполне неплохо, — отвечает сухой усмешкой принц, осторожно обходя лежащего близ канавы вусмерть пьяного мужчину в ужасном рванье, которое ещё и облёвано. Впрочем, это не мешает двум мальчикам лет восьми, успевших измазаться в местной грязи, играть в двух рыцарей, сражаясь изъеденными червями деревянными мечами. Около харчевни с весьма любопытным названием, тем временем, собирается праздный люд, одетый кто во что. Сильно приглядевшись, Шира обнаруживает среди почти двух десятков человек тех, кто одет весьма богато. Две женщины, похожие друг на друга как две капли воды, носят лазурные сатиновые платья, украшенные мирийскими кружевами. Рядом с ними беседуют в узком кругу трое мужчин, одетые так, будто бы каждый стремится перещеголять другого. — Интересно, что сказал бы Грибок, глядя на них?       — Не знаю, — Шира с облегчением выдыхает, когда харчевня остаётся позади, уступая место криво сколоченным лавкам, которые, впрочем, крайне плотно заставлены самыми разными товарами, некоторые из которых принцесса даже ни разу не видела. Как ни странно, но людей здесь также много, как и выше по улице. Конечно, не все из них подходят что-то купить, ведь большинство из них это бедняки, думающие о том, как прожить очередной день, при этом не умерев от скверной пищи или от руки соседа, желающего позариться на чужое добро.       — Подходи! Покупай! Знаменитые стеклянные свечи из Асшая предскажут твою судьбу! — надрывает глотку пухлый торгаш, с удивительной ловкостью бегая вокруг своей немаленькой лавки, одаривая своим присутствием каждого человека, до которого он успевает добежать. — Всего два оленя за свечу! Порча! Сглаз! Свеча из Асшая не только покажет, кто их наслал, но и надёжно защитит!       — Ваш ребёнок хворает уже который день? Не беда, когда есть лоратийская слеза! — не уступая первому, кричит торговка, весьма статная женщина преклонного возраста. — Всего несколько капель и ваше дитятко снова бегает по дому! Всего три гроута за склянку!       Однако, к счастью принца и принцессы, Вонючая Канава достаточно быстро заканчивается у подножия холма Рейнис с возвышающимся над городом Драконьим Логовом. Многим простолюдинам, наверное, весьма трудно поверить в то, что в подземельях под этим зданием живут драконы самых разных размеров, ведь почти каждый житель города видел обитающих там чудовищ, когда очередной Таргариен улетал на своём крылатом ящере. Будучи маленькой, Шира даже не представляла то, каким же должно быть подземелье для Вермитора, одного из самых больших драконов её семьи. Он всегда казался ей настолько огромным, что, в её голове, был вторым Балерионом. Но, когда девочка впервые увидела Вхагар, единственного живого дракона времён Завоевания Эйгона, то ей становилось не по себе от возможных размеров её "комнаты" в Логове. Конечно, сейчас всё иначе, ведь у неё есть Среброкрылая.       — Идём, Шира, осталось совсем немного.