Just learning how to know your mind//[Просто учусь тебя понимать]

Эндрю не планировал возвращаться в Дьявола так скоро: всё-таки бар находится на другом конце города от квартиры. Любопытство и воспоминание о разделённой в комфортной тишине сигарете притянули его обратно. В этот раз он сидит за стойкой. Несмотря на то, что ненавидит барные стулья из-за того, что перекладины, на которые кладут ноги, обычно находится слишком низко. Приятно узнать, что здесь на стульях есть вторая перекладина, расположенная выше стандартной, и до неё хоть раз в жизни можно достать. Подозрения падают на то, что за таким дополнением стоит Абрам, учитывая то, что он немногим выше Эндрю и проводит сидя на этих стульях гораздо больше времени. К слову о дьяволе, рыжий бармен выходит из комнаты для персонала и останавливается, увидев Эндрю. Слегка удивлённо, он говорит: — Ты один. — Отличные наблюдательские способности, — сухо комментирует Эндрю. — Я имею ввиду то, что ни разу не видел тебя здесь без команды. Эндрю приподнимает бровь. Он бывал в пабе пару раз и всегда вместе с сокомандниками — правда. Но на прошлой неделе он был уверен, что ни разу не видел Абрама, иначе запомнил бы. Абрам пожимает плечами. — Наблюдение за людьми — часть моей работы, — и отвечая на другой не заданный вопрос, он добавляет: — Марисса, — наклоняет голову в сторону противоположного края стойки, где высокая темнокожая девушка оживлённо болтает с другим посетителем, — и её партнёр следят за экси. — А ты нет? Пальцы Абрама сжимаются на стакане, а потом он с громким стуком ставит его на стойку, чуть не выплеснув янтарную жидкость. Жизнь исчезает из его глаз, а изгиб губ становится темнее, но он отвечает: — Не теперь. Эндрю никогда раньше не видел, чтобы кто-то так негативно реагировал на экси. Там есть история, однозначно интригующая. Любопытство подталкивает Эндрю спросить и узнать, что за она. Инстинкты подсказывают этого не делать, если конечно он не хочет пересечь границу и тем самым потерять все шансы поговорить с Абрамом. А этого он не хочет. Лучше задать ему остальные крутящиеся в голове вопросы. За годы некоторым людям удалось, заполучив его интерес, всё же удержать его дольше, чем на пару мгновений, но подобное всё ещё случается достаточно редко, и он замирает каждый раз, когда это происходит. Не замечающий внутренних дебатов Эндрю, Абрам сдвигается к другому концу стойки, откуда его позвала на помощь Марисса. В отсутствие сбивающего с толку бармена, на которого можно пялится, взгляд Эндрю падает на стакан с виски, налитый, даже если его и не заказывали. Стакан в руке прохладный, заземляющий. Эндрю делает глоток алкоголя, наслаждаясь утончённым жжением в горле. Часть его, не то чтобы признаваемая, расслабляется, когда Абрам возвращается на эту сторону стойки уже без прежнего смятения в глазах. — Не хотел на тебя срываться. Эндрю отмахивается от недо-извинения. — Как так вышло, что раньше я тебя не видел? — Раньше я занимался административными делами, но бухгалтерия со временем становится скучной. Так что когда другой бармен уволился в прошлом месяце, я решил его заменить, а не нанимать кого-то нового. Противоречивость Абрама стоит изучения. Выражение его лица умудряется быть открытым и сосредоточенным, но не выдающим никаких секретов. Очевидно чувствительный по отношению к своим шрамам, он всё равно высоко держит голову и пристально смотрит на любого, кто пялится слишком долго. Узоры татуировки, покрывающей его руки, — одновременно и красивые, и жестокие. Они не прячут шрамы, а скорее отводят от них внимание. Эндрю не следует находить его увлекательным. Ему стоит уйти прочь от испытывающего взгляда чистых, как обманчивые воды глубокого озера, голубых глаз, чтобы не утонуть в них. Давно уже Эндрю не чувствовал себя таким саморазрушительным. Пока что непонятно, что из этого выйдет, но останавливаться ему не хочется.

***

Быть профессиональным спортсменом означает почти всегда быть занятым, поэтому проходит несколько месяцев, прежде чем Эндрю возвращается в паб. Только чтобы разочароваться, обнаружив, что он в качестве исключения закрыт на ночь, даже если внутри всё ещё горит свет. Быстрый взгляд через окно заставляет брови приподняться в изумлении от увиденной внутри, будто бы вышедшей из нуар-фильма, сцены. Пространство перед барной стойкой, обычно свободное от мебели для посадки посетителей, сейчас занято двумя мужчинами в дорогих костюмах, сидящими друг напротив друга над несколькими, разложенными на столе перед ними файлами. Телохранители каждого из них стоят по бокам со скрещёнными на груди руками и наблюдают за встречей. У мужчины, сидящего спиной к стойке, светло-коричневые, уже немного тронутые сединой волосы и аккуратно подстриженная бородка. Изящная форма его лица и скулы напоминают таковые у Абрама, так что легко предположить, что они являются родственниками. Расслабленной позы и спокойного выражения лица почти хватает, чтобы скрыть излучаемую им ауру тихой опасности. Эндрю моментально напрягается, когда идентифицирует второго мужчину. Он никогда раньше не встречал Ичиро Морияму лично, но видел достаточно его фотографию, чтобы мгновенно узнать. Тёмные, зализанные назад волосы, не слишком помогают японскому бизнесмену выглядеть старше. Хотя в выражении его лица и есть указывающая на могущество неподвижность, он не носит её так обыденно, как мужчина напротив. Странно видеть, что личному Бугимену Кевина некомфортно. Сидящий на стойке и болтающий ногой в воздухе в сантиметрах от дерева Абрам — единственный, кто выглядит лишним в этом месте. Одетый в сливовые штаны и тёмное худи с надписью «Простите, что опоздал, я не хотел приходить», он выглядит так, словно происходящее его жутко утомляет. Эндрю стирает с лица шёпот улыбки, которой там быть не должно. Особенно тогда, когда в голове визжат сирены опасности. Он разворачивается и уходит прежде, чем кто-либо из них замечает его. Эндрю разобрался в том, кто такой Абрам и с кем была связана его семья, ещё в первую встречу. Однако он не думал, что Абрам замешан во всём этом до сих пор. Эндрю уже копался в Морияма-дерьме, больше, чем когда-либо хотел. Новое открытие должно быть достаточной причиной, чтобы держаться как можно дальше от паба и его привлекательного хозяина. Не следует продолжать вмешиваться. Следует найти другое терпимое место для празднований с командой. Следует бросить разгадывать Абрама. Эндрю никогда не был склонен делать то, что ему следует. Согласно поговорке, любопытство творит с кошками неприятные вещи, но Эндрю знает, что в ней говорится и об удовлетворении. Поэтому он начинает думать о том, как спросить Абрама обо всём происходящем так, чтобы его не заткнули. И в моменте, и навечно.

***

Лампа на крыльце бросает на задний двор мягкий желтоватый свет. Прохладный бриз носит засохшие листья кругами, формируя маленькие кучки и разрушая их спустя мгновение. Зависимость Эндрю не волнует погода, и хотя зима ещё не вступила в свои права, курить на улице становится некомфортно. Плотнее кутаясь в своё пальто, чтобы сохранить хоть немного тепла, он поднимает голову, глядя на небо. Звёзд на нём не видно из-за огней города — только сияет серебристым цветом Луна. Голос Абрама возвращает блуждающие мысли с небес на землю. — Могу я одолжить одну? — Чтобы ты мог зря потратить хороший никотин? — колко отвечает Эндрю, но всё равно достаёт свою пачку сигарет и передаёт её Абраму вместе с зажигалкой. Он ждёт, наблюдая за тем, как кончик сигареты касается пламени на вдохе, и спрашивает, намеренно незаинтересованно: — И каким же образом становятся хозяином бара-прикрытия для мафии? Абрам на секунду замирает с сигаретой на полпути к губам, затем глубоко затягивается и надолго задерживает дым в лёгких. Когда он поворачивается к Эндрю, его губы растягиваются в ухмылке более острой, чем ножи под повязками. — Того, кто услышит ответ на этот вопрос, обычно убивают. Отказ от ответа не удивляет. Но подтверждение — хотя и косвенное — обвинения Эндрю, удивляет. Не то чтобы он жалуется. Теперь добиться диалога на самом деле стало легче. — Как насчёт игры? Одна твоя правда против одной моей. Звучит больше как вызов, чем как предложение, и Эндрю полагается на то, что любопытство Абрама заставит его этот вызов принять. Тот смотрит анализирующе, словно Эндрю — пазл, который нужно собрать. И разве они друг другу не подходят? Эндрю бы посмеялся, если бы это не отвлекало от дела. — Звучит справедливо, — соглашается Абрам спустя мгновение. Его ухмылка становится игривой, и он добавляет: — Но я всё ещё не отвечу на первый вопрос. Есть несколько вещей, о которых Эндрю может спросить. Он задумывается на долгую минуту, прежде чем решает начать с безопасных, даже если сомневается, что такая штука, как безопасность, уместна в случае с Абрамом. — Почему ты это делаешь? — жестом указывает Эндрю на сигарету, которую Абрам держит в пальцах близко к лицу, вдыхая витиеватый дым, но не затягиваясь по-настоящему. Его странные привычки в курении стали первым, что поставило в замешательство, и с тех пор список только вырос. Абрам задумчиво хмыкает. — Раньше напоминало о матери. Потом долгое время напоминало о том, что свобода существует, что она может быть моей. Иногда всё ещё напоминает, но сейчас это больше привычка. Сколько ножей ты носишь? Он не колеблется, задавая вопрос, будто бы у него их тоже целый список. — Три, — по одному под каждой повязкой и один в ботинке. Абрам кивает, словно Эндрю только что подтвердил что-то, о чём он уже догадывался. — Но ты это знал. Как? — Меня учили их искать. Абрам наклоняет голову на бок, притягивая внимание Эндрю к шрамам, тянущимся от уголков его глаз к губам, подобно несмываемым полосам слёз. Выбор слов от Эндрю не ускользает. Он полагает, что Мясник рассчитывал на то, что сын пойдёт по его стопам. Интересно, когда всё изменилось. — А другая сторона? — Автомобильный прикуриватель. Любой ожог лица ужасен, но это попросту бессердечно, особенно учитывая количество кружочков на щеке. Пустота в голосе Абрама всё только ухудшает; он говорит так, словно это случилось с кем-то другим. Иррациональный гнев поднимается в горле Эндрю, и он заставляет себя проглотить его вместе с дымом. — Повязки прячут что-то ещё?  Эндрю, похоже, подставил самого себя, спросив о шрамах. Не то чтобы его собственные становятся невидимыми, будучи спрятанными, особенно для того, кто знает, как смотреть. Эта игра — обоюдоострый меч. Если позволить, она свяжет их так, как Эндрю никогда не позволял себе связаться ни с кем другим. — С чего бы им? — Потому что есть более удобные способы носить ножи, чем вшив ножны в повязки. — Шрамы. Эндрю не доверяет Абраму достаточно, чтобы рассказать всю историю, поэтому «нанесённые самостоятельно» не произносит. Абрам, похоже, всё равно слышит. На его лбу появляется маленькая морщинка. В глазах не то чтобы понимание, но и не жалость. Может быть беспокойство, но это не имеет смысла. — Они недавние? Эндрю хочет обвинить его в двух вопросах подряд, только чтобы избежать ответа, но не может этого сделать, потому что сам уже задал два. Игра так не работает. — Нет. Абрам принимает ответ простым кивком. После, почувствовав смену настроения Эндрю, протягивает скуренную наполовину сигарету и без лишних слов уходит обратно внутрь.