***
Оказавшись на заднем дворе, Абрам небрежно швыряет бутылку в общем направлении Кевина. Только безошибочно отточенные рефлексы помогают нападающему поймать её с минимальной неловкостью. — Я думал… Ты должен быть мёртвым! Слова вырываются из Кевина так, будто он физически не может сдерживать их ещё дольше. Встречи с призраками ужасно влияют на чужую трезвость, размышляет Эндрю, когда Кевин делает щедрый глоток из бутылки. Настоящий прогресс состоит в том, что он закрывает её после, предпочтя просто прижимать бутылку к себе как спасательный круг. На лице Абрама мелькает удивление и исчезает сразу после появления. — Слухи о моей смерти были сильно преувеличены, — отвечает Абрам легкомысленно, но Эндрю замечает мелкую дрожь его пальцев; присутствие Кевина шокирует его больше, чем он желает показать. Следом Абрам поворачивается к нему самому, очевидно игнорируя глазеющего нападающего. — Зачем ты его привёл? — Наверное, хотел проверить теорию, — отвечает Эндрю, пожимая плечами. Это сильное упрощения его мыслительного процесса, так как заранее он ничего не планировал, но и так сойдёт. Жесткий блеск в глазах Абрама становится расчётливым. — Натаниэль… — снова пытается Кевин, едва тишина затягивается сильнее, чем ему комфортно. Имя ни капли не улучшает его положение, зато возвращает ему внимание Абрама. — Это больше не моё имя, — огрызается он так, что по звучанию больше похоже на «я вырву твою ебучую глотку, если скажешь его снова». Эндрю, скорее всего, не должен находить это привлекательным. Кевин бросает на Эндрю короткий взгляд, заверяя себя в том, что тот всё ещё на его стороне. Их сделка закончилась годы назад, но Кевин, судя по всему, всё ещё считает, что Эндрю защитит его от всего на свете, когда они рядом. Не так давно Эндрю встал бы между двумя мужчинами спиной к Кевину. Сейчас он стоит сбоку, с пустым лицом наблюдая, как разворачивается перед ним разговор. Если дойдёт до рукоприкладства, он не уверен, что вмешается, а даже если и вмешается, то чью сторону примет. Хотя предательский голос в его голове говорит, что будет жалко, если красивое лицо Абрама останется в синяках. Кевин снова начинает говорить, теперь по-французски, будто бы смена языка сможет расположить Абрама к разговору. Это работает несколько минут, пока рот Абрама не кривится, и он не говорит что-то, что заставляет кровь отлить от лица Кевина, делая его ещё бледнее, чем прежде. Несмотря на предложение научить от Кевина, Эндрю так и не удосужился взяться за французский, исключая парочку ругательств. Ему не обязательно страдать, слушая, как нападающий болтает об экси на ещё одном языке. Сейчас, однако, он думает, что возможно научиться всё же следовало. Абрам кидает на Эндрю взгляд и, наверняка заметив хмурую морщинку на лбу, снова возвращается к английскому. Эндрю бы возненавидел то, как легко Абрам может его читать, если бы не такие моменты, как этот. — Кевину нужно было напомнить, кому он обязан возможностью не бояться прихотей психованного короля, — суммирует Абрам для Эндрю. — Рико убил себя, — бормочет Кевин, вероятно, больше для того, чтобы переубедить самого себя. Наклонив голову набок и обнажив зубы в острой улыбке, Абрам всё равно оспаривает сказанное: — В самом деле? Эндрю никогда на самом деле не верил в самоубийство Рико. Он подозревает, что принятие Кевином этого факта — в больше степени некая форма защитного механизма, нежели реальная вера в официальную версию событий. Суицид не подходил личности Рико, да и временные рамки совпали слишком удобно. Удобство, в случае с Морияма, крайне редко является естественным, как успел выучить Эндрю. Но в то время все «как» и «почему» в смерти Рико не имели значения — хорошо было уже то, что неприятность исчезла. Был Абрам просто свидетелем или полностью ответственным за смерть Рико, Эндрю не волнует в любом случае. Взгляд падает на скулу, на идеально круглые шрамы, оставленные автомобильным прикуривателем. До сегодняшнего дня у него не было причин связывать специфическое местоположение этих ожогов и таковое у татуировок Кевина и Рико. Но когда кусочки пазла есть в наличии, мозг складывает их самостоятельно. — Ты был общеизвестной отсутствующей деталью в игре Рико, — говорит он. Выражение лица Абрама становится презрительным, но он ничего не отрицает. Когда Жан Моро объявился с четвёркой, украшающей спину джерси и место под глазом, сарафанное радио разбушевалось, строя предположения о том, кем же может быть третий игрок в Идеальном Корте Рико. Было ли место уже занято, а сам игрок просто слишком молод, чтобы играть? Или Рико сохранил место для кого-то другого, не защитника? В любом случае, зачем делать Жана четвёртым, а не третьим? В конце концов, когда номер три так и не дал о себе знать, и от всех вопросов на эту тему систематически отмахивались, даже самые настойчивые репортёры двинулись дальше. Потом Кевин переметнулся к Лисам из-за травмы, после чего вернулся, играя правой рукой. Год спустя Моро исчез на долгие месяцы, только чтобы вернуться в бордово-золотой форме Троянцев, а Вороны оказались под следствием за дурное психологическое и физическое обращение со своими игроками. У сплетников появились лучшие темы для обсуждения, и номер три присоединился к великим конспирологическим теориям Экси: личность отца Кевина (раскрыто), истинные причины смерти Кейли Дэй (кому как не Эндрю знать, насколько легко подстроить автомобильную аварию) и происхождение самого слова «экси». — В таком случае название паба имеет смысл, — отмечает Эндрю. Почти что акулий оскал возвращается на лицо Абрама, в этот раз более довольный. — Это единственное предложение, которое Ичиро проверил, — Кевин вздрагивает от такого легкомысленного упоминания «Лорда Мориямы». — И, плюс ко всему, оно бесит моего дядю. Осознание сваливается на Кевина, как груз кирпичей, и, конечно, он разрушает поднявшееся настроение Абрама: — Жан знал, не так ли? Почему он мне не сказал? — Может, потому что его попросили не говорить, и, в отличие от некоторых, он знает, как сдерживать общения, — яд в голосе Абрама заставляет Кевина отпрянуть так резко, будто его ударили. — Я не мог остаться. Не после… — Кевин замолкает, прижимая левую руку к груди в защитном жесте, даже если она давно зажила. — Сколько раз мы с Жаном ломали кости под гневом Рико? А ты сбежал после одной. — Ты сбежал первым! — У меня не было выбора. Чтобы ты сделал, если бы проснулся в самолёте на полпути через Атлантику? Спрыгнул и поплыл обратно к своим хозяевам? — из горла Абрама вырывается смех, неожиданный и уродливый, далёкий от того лёгкого, который Эндрю слышал несколько раз и который заставляет штуки — которые точно не бабочки — порхать в его животе. — Знаешь что, я бы не удивился, если бы ты так и поступил. Рико был жестоким, но ты был его братом, его вторым. Тебе никогда не приходилось проходить через тот ад, через который прошли мы с Жаном. Ты знал, каким он был, но стоит ему обернуться против тебя? Ты сбегаешь! И Жану пришлось справляться с последствиями одному, потому что ты не смог сдержать одно чёртово обещание! Когда Абрам в смятении спотыкается, Эндрю, не задумываясь, поднимает руку, чтобы его стабилизировать. Они смотрят друг на друга в неверии, ожидая паники, которая так и не появляется, несмотря на неожиданный контакт. Кевин, всё ещё застывший после вспышки гнева Абрама, в блаженном неведении ничего не замечает. Он открывает рот, но не может произнести ни слова, поэтому мудро решает не отвечать. Гнев всё ещё заметен в напряжённой линии плеч Абрама, но уже не видим на лице. Он вздыхает и жестом указывает на дверь: — Возвращайся внутрь. На сегодня мы закончили.***
Абрам занимает своё место за барной стойкой, пока Эндрю и Кевин усаживаются за один из редких свободных в пятничную ночь столов. После случившегося Кевин не сильно стремится разговаривать. В любое другое время Эндрю бы насладился этим. Сейчас же это вызывает скуку, особенно учитывая то, что именно Кевин настоял на том, чтобы «нагнать упущенное» в жизнях друг друга. Конечно, он не ожидал увидеть своего считавшегося мёртвым друга детства, но всё же. Насколько бы поучительным ни был этот вечер, Эндрю предпочёл бы поговорить об этом с Абрам, чем не поговорить об этом с Кевином. Каждый раз, когда Кевин заканчивает говорить, его взгляд останавливается либо на напитке (возможно, оплакивая отсутствие в нём водки), либо на Абраме за стойкой. Эндрю поражается тому, что в голове бармена ещё нет прожженной дыры. Спустя двадцать минут всего этого, Эндрю не-особо-мягко пинает нападающего под столом, и это выталкивает Кевина из очередного раунда разглядываний. — Мы уходим. Кевин выглядит так, будто собирается возразить, но потом уже в третий раз за вечер мудро затыкается. Эндрю отвозит Кевина обратно в отель и катается по улицам города около часа, прежде чем развернуться в сторону Дьявола.***
— Ты не говорил мне, — несмотря на все старания Эндрю контролировать голос, обвинение всё равно просачивается в слова. Они сидят на заднем дворе, где в какой-то момент к первой табуретке присоединилась вторая. Абрама, похоже, не особо волнует холод, а Эндрю глубже зарывается носом в свой шарф, не особо готовый признать, что чувствуется себя достаточно безопасно, чтобы назвать вторую табуретку «своей». — Ты не спрашивал. Эндрю мог бы, конечно. В конце концов это единственное правило игры, в которую они играют. Он предположил, что первая реакция Абрама на упоминание экси была отказом обсуждать эту тему. Но то был отказ, адресованный незнакомцу, а сейчас они может и не друзья, но всё же и не незнакомцы. Экси и связанная с ним драма не особо заботят Эндрю, пока не угрожают ему или его обещаниям. Сделка с Кевином закончилась в тот день, когда закончилась жизнь Рико, а Ичиро Морияма согласился отпустить его взамен на восемьдесят процентов годового дохода. Знание о том, что Абрам принимал в этом не участие, — не то, что беспокоит его больше всего. — Ты с самого начал знал, кто я. Это не вопрос, но Абрам всё равно кивает. — Я ничего не сказал по той же причине, по которой ты не сказал, что угадал, кто я, полагаю. Я знал, кем ты был тогда. Человек может достаточно сильно поменяться за пять лет. Я бы не хотел, чтобы люди принимали меня за того, кем я был пять лет назад. Кажется справедливым применить такую же логику и к тебе. Что-то неопознанное ослабевает в груди Эндрю от этих слов. Каждый раз, когда он выясняет что-то об Абраме, мужчина делает или говорит что-то ещё и возобновляет интерес Эндрю. Это может стать проблемой, думает он уже не в первый и явно не в последний раз. Пальцы чешутся, требуя сигарету, но вместо этого он задаёт вопрос: — О каком обещании шла речь? — Мы с Жаном обсуждали побег из Гнезда, тщательно разрабатывали планы, как будто в фильме. Это была мечта, глупая и неосуществимая. Мы были собственностью, Жан в большей степени, чем я. У нас не было ресурсов, мы бы не выжили, выбравшись за двери. Но иллюзии иногда помогали, когда кошмары или наказания были слишком, — Абрам запускает руку в волосы, и это единственное, что выдаёт влияние, которое история имеет на него. — Однажды Кевин нас услышал и, наверное, подумал, что мы всерьёз или типа того. Он заставил нас пообещать, что мы не уйдём, пока не закончим университет. Тогда мы втроём сможем быть свободными, — улыбка, с которой он поворачивается к Эндрю, полностью состоит из горечи. — Сейчас мы свободны, настолько, насколько когда-либо сможем быть. Но не думаю, что я могу простить его за то, чего нам это стоило. Эндрю кивает, полностью понимая, какой ущерб могут нанести нарушенные обещания. Из-за одного такого он почти разрушил отношения с братом. — Кевин и с тобой заключил сделку, о защите от Рико. Я так и не узнал, что ты получил взамен. — Он сказал, что найдёт то, чем я могу занять свою жизнь. — Он сдержал свою часть? — скептически поднятая одновременно с вопросом бровь, вероятно, непреднамеренна. — Не совсем, — экси не стало тем, чем Кевин обещал, но это что-то. Это работа, в которой Эндрю хорош, даже если он не вкладывается в неё с такой страстью, как Кевин. Это комфортный доход и компания людей, которых он может вынести. — Но это достаточно близко, — говорит он вслух.