сувенир из Франции.

      совсем скоро ночь накрыла собой всё полотно неба, усыпая его звёздами и облачными кучами, закрывая свет белесой луны. съёмная квартира Байрона, как оказывается, находилась достаточно близко к тому ресторану, где он ужинал сегодня, поэтому добрался он быстро и без проблем. перед лицом всё ещё стояло приятное и мягкое лицо француза: в теплом свете окружения оно выглядело ещё миловиднее, ещё симпатичнее и привлекательнее, а особый грим предавал этому всему загадочности, будто перед ним сидел написаный портрет с прошлых веков, аккуратно нарисованный нежными мазками кисти любящего художника. действительно, Грей был одним из самых симпатичных мужчин, что Байрону довелось видеть в своей жизни, и картинка с его изображением ещё долго стояла бы перед глазами, если бы не рутина дня, которую Байрон, как бы это странно не было, всегда делал ночью. у него в целом был очень странный образ жизни: днём он спал как можно дольше, а ночью бодрствовал и делал всё необходимое, перестраиваясь только во время работы и сколько бы блондин не спал, он всё равно не высыпался. такой режим был удобен Байрону, но он часто мучался от кошмаров и бессонницы, а потому мог стоять на ногах по несколько дней к ряду, вызывая лишнее беспокойство у своих коллег. мужчина всегда был закрыт для разговоров и очень редко заводил беседы сам, друзей у него было мало и коллеги даже не могли через них узнать, случилось ли у того что-то такого в жизни. оказывается, случилось, но это совершенно другая и долгая тема, о которой знало только два человека, а те, кому довелось узнать, бесследно пропали.       после прибытия домой мужчина долго снимал приятную усталость в горячей воде, приводя себя в порядок, ближе к четырём утра садясь за стол, дабы расписать необходимое в записках самому себе, но тут, неожиданно, мобильный неприятно завибрировал на столе. на дисплее высветился неизвестный номер и регион, откуда звонили: мужчина улыбнулся, беря телефон в руки. кажется, он знал, кто это. блондин принял вызов и поставил звонок на громкую, листая страницы своего ежедневника, ища нужные. — доктор Байрон слушает. — проговорил врач, слыша, как на том конце провода говорящий тихо вздыхает: явно переживает о таком позднем звонке. — здравствуйте, месье Байрон, вас беспокоит Грей… извините, я не слишком поздно звоню? — голос мима звучал достаточно тихо и трепетно, мягкий французский предавал этому свой шарм. Байрон улыбнулся. — нет-нет, что вы, не переживайте, Грей, всё хорошо, — язык с осторожностью облизал пересохшие губы, а рука самостоятельно потянулась, чтобы поправить волосы. — вы насчёт шарфа? из динамика послышалось тихое мычание, а после повисло некоторое затишье. звонок для мужчины по другую сторону телефона действительно был очень волнителен, а потому говорил он негромко, с придыханием, обращаясь вежливо и учтиво. — оставьте его себе. считайте, это мой вам подарок. за ваши штучки и фокусы. сам того не замечая и не ощущая мужчина расплылся в улыбке, слыша смущённые вздохи Грея, как тот пытается подобрать слова, сказать что-то, произнести хоть «спасибо». — тогда позвольте вас угостить обедом? сегодня. после репетиции я свободен и мы могли бы пообедать где-нибудь… но в этот раз выбираете вы. от такого предложения улыбка на лице учёного стала ещё больше и теплее. тот аккуратно почесал бороду и кивнул, перелистывая очередную страницу ежедневника. — идёт, месье Грей, только назовите место встречи.       они перекинулись ещё несколькими фразами прежде, чем Грей ушёл спать. к тому времени стрелка часов пробила ровно пять утра, а после окончания звонка седовласый вновь вернулся к ежедневнику, перечитывая старые записи в нём, делая пометки, выводя буквы на бумаге аккуратно и изысканно, расписывая о впечатлениях, отводя отдельно несколько страниц под личность нового знакомого. отчего-то этот мим заставлял его сердце трепетно биться в груди, вызывая приятные мурашки по всему телу, волнительную дрожь… сам зеленоглазый этого, конечно же, не замечал и не предавал этому значения, но становится ясно, что этот мужчина, на первый взгляд неуклюжий, явно имел какое-то значение для него. и это было совершено большее, чем просто дружеская симпатия, хотя знал он его всего один не полный день.