Twilight

Я дождался, когда они выберут еду, и направился за ними к столу, ни на кого не глядя. Я пил содовую, прислушиваясь к урчанию в животе. С заботой, в которой я сейчас не нуждался, Майк дважды спросил, как я себя чувствую. Я ответил, что нормально, а тем временем прикидывал, не сказаться ли мне и в самом деле больным, чтобы переждать следующий урок в медпункте. Бред. С какой стати я должен бегать от него? Я решил еще раз взглянуть на семейство Кимов. Если Тэхён снова ответит враждебным взглядом, я прогуляю биологию, как последний трус. Не меняя позы, я незаметно бросил взгляд в сторону Кимов. Никто из них не смотрел на меня. Я немного поднял голову. Они смеялись. Волосы Тэхена, Хосока и Намджуна были мокрыми от растаявшего снега. Намджун тряс головой, рассыпая вокруг капли, а Элис и Розали уворачивались от них. Все они так же, как и мы, радовались снежному дню, но, в отличие от нас, выглядели как кинозвезды. Однако, несмотря на веселый вид, что-то в них изменилось, и я никак не мог понять, в чем разница. Я присмотрелся к Тэхёну. Пожалуй, его кожа была не такой бледной, как раньше, – может, раскраснелась от игры в снежки, и круги под глазами стали менее заметными. Но изменилось что-то еще. Я уставился на него, гадая, что именно. – Куда смотришь, Чонгук? – вмешалась Джессика и проследила направление моего взгляда. И в этот миг наши с Тэхёном взгляды встретились. Я опустил голову, спрятав лицо. Мы смотрели друг другу в глаза лишь мгновение, но я успел заметить, что сегодня в его глазах нет враждебности. Напротив, он смотрел на меня с любопытством, хотя и с оттенком легкого недовольства. – На тебя таращится Ким Тэхён! – хихикнула Джессика. – Он не злится? – не удержавшись, спросил я. – Нет. – Мой вопрос озадачил ее. – С какой стати? – Мне кажется, я ему не нравлюсь, – признался я. Меня снова затошнило, я подпер голову рукой. – Кимам никто не нравится… а может, они просто никого вокруг не замечают. А Тэхён до сих пор смотрит на тебя. – Отвернись! – прошипел я. Она фыркнула, но отвела взгляд. Я поднял голову ровно настолько, чтобы убедиться, что она послушалась. Вмешался Майк, который задумал грандиозную снежную битву на стоянке после уроков и предложил нам составить ему компанию. Джессика охотно согласилась. На Майка она смотрела такими глазами, что я ничуть не сомневался: ей придется по душе любое его предложение. Я промолчал. Придется прятаться в спортзале, пока стоянка не освободится. До конца обеденного перерыва я просидел, изучая стол перед собой. И решил сдержать слово, которое дал себе, – пойти на биологию, ведь Тэхён вроде бы уже не злился. При мысли, что мне опять придется сидеть рядом с ним, у меня екнуло сердце. Идти на урок вместе с Майком, как обычно, мне не хотелось: почему-то он был излюбленной мишенью для снежков школьных снайперов. Но едва мы вышли из кафетерия, как все вокруг хором застонали: шел дождь, смывший все следы снега, который растаял и теперь чистыми ледяными ручейками стекал вдоль дорожек. Пряча радость, я набросил капюшон. Значит, домой можно отправиться сразу после физкультуры. Майк плакался всю дорогу до четвертого корпуса. В классе я с облегчением увидел, что за моим столом по-прежнему пусто. Мистер Баннер ходил между столами, ставя на каждый микроскоп и коробку с предметными стеклами. До начала урока оставалось несколько минут, доносился ровный гул голосов. Не сводя взгляда с двери, я рисовал каракули на обложке тетради. Я сразу услышал, как кто-то отодвинул стул рядом со мной, но по-прежнему смотрел на свой рисунок. – Привет, – раздался негромкий мелодичный голос. Ошеломленный тем, что Тэхён заговорил со мной, я вскинул голову. Он и на этот раз сел как можно дальше, но повернул стул в мою сторону. Даже с мокрыми и встрепанными волосами он выглядел так, словно только что закончил сниматься в рекламе геля для укладки. Его ослепительно красивое лицо было дружелюбным и открытым, на безупречных губах играла легкая улыбка. Но глаза оставались настороженными. – Я Ким Тэхён, – продолжил он. – На прошлой неделе я не успел представиться. А ты, наверное, Чонгук. В голове все перепуталось. Неужели у меня разыгралось воображение? Сейчас Тэхён был безукоризненно вежлив. Требовалось что-нибудь ответить, он ждал. А я не мог вспомнить ни одной подходящей вежливой фразы. – Откуда ты знаешь, как меня зовут? – с запинкой выговорил я. Его смех был легким и завораживающим. – По-моему, это все знают. Твоего приезда ждал весь город. Я поморщился. Так я и знал. – Да нет же, – глупо возразил я, – я о другом: почему ты назвал меня Чонгуком? Он растерялся. – А тебе больше нравится «Чон Чоонкук»? – Нет, «Чонгук», – ответил я. – Но Чаён, то есть мой отец, скорее всего называет меня за спиной Чон Чоонкуком, поэтому все здесь, похоже, знают меня как Чон Чоонкук, – сбивчиво объяснял я, чувствуя себя безнадежно тупым. – А-а. – Он умолк. Я смущенно отвернулся. К счастью, в этот момент мистер Баннер начал урок. Я попытался сосредоточиться на его объяснениях сегодняшней лабораторной работы. Предметные стекла в коробке лежали не по порядку. Работая в паре, мы с соседом должны были определить, какие фазы митоза представлены на каждом предметном стекле с препаратами клеток верхушки корня репчатого лука, разложить их по порядку и снабдить соответствующими этикетками. Сверяться с учебником запрещалось. Мистер Баннер сказал, что проверит результаты через двадцать минут. – Начали! – скомандовал он. – Сначала ты, напарник? – спросил Тэхён. Увидев, как красива его легкая кривоватая усмешка, я не смог ответить, только уставился на него, как дурак. – Или я начну – как скажешь. – Его улыбка погасла, он явно сомневался в том, что я в своем уме. – Нет! – Я вспыхнул. – Я первый. Я рисовался, хоть и совсем немного, потому что уже делал эту лабораторную и знал, на что обращать внимание. Наверняка я легко справлюсь. Я поместил первое предметное стекло под микроскоп и быстро настроил объектив с сорокакратным увеличением. Некоторое время я изучал препарат. – Профаза, – уверенно определил я. – Можно и мне взглянуть? – спросил Тэхён, когда я попытался вынуть предметное стекло. С этими словами он задержал мою руку. Его пальцы были ледяными, будто перед уроком он сунул их в сугроб. Но я отдернул руку вовсе не по этой причине: от его прикосновения меня словно пронзило током. – Извини, – пробормотал он, сразу убрав руку, но продолжая тянуться к микроскопу. Все еще ошеломленный, я смотрел, как он изучает препарат – для этого ему понадобилось даже меньше времени, чем мне. – Профаза, – подтвердил он, аккуратно вписывая это слово в нашу рабочую таблицу. Затем он взял следующее стекло и бегло взглянул на него в микроскоп. – Анафаза, – сказал он и сделал еще одну запись. Нейтральным тоном я поинтересовался: – Можно? Он усмехнулся и подвинул микроскоп ко мне. Я прильнул к окуляру и сразу отстранился с досадой. Вот черт, он прав. – Третье стекло? – Не глядя на него, я протянул руку. Тэхён вложил стекло в мою ладонь, на этот раз стараясь не дотронуться до нее. Я ограничился самым мимолетным взглядом, на какой только был способен. – Интерфаза. – Не дожидаясь просьбы, я придвинул микроскоп Тэхёну. Он посмотрел в микроскоп и сделал новую запись. Я мог бы заполнить таблицу и сам, но устыдился при виде его отчетливого изящного почерка. Мне не хотелось портить таблицу своими каракулями. Лабораторную мы закончили, намного опередив остальных. Я заметил, как Майк с соседкой несколько раз смотрели то на одно стекло, то на другое, сравнивая их. Еще одна пара прятала под столом открытый учебник. Заняться больше было нечем, и я попытался не глазеть на Тэхёна – безуспешно! Я все-таки взглянул на него, а он уставился на меня как прежде, с необъяснимым раздражением в глазах. Вдруг я сообразил, почему сегодня его лицо выглядит иначе. – Ты в контактных линзах? – не задумываясь, ляпнул я. Мой неожиданный вопрос его озадачил. – Нет. – А-а… – протянул я. – Просто мне показалось, что у тебя глаза стали другими. Он пожал плечами и отвел взгляд. Теперь я точно знал: что-то изменилось. Я же помнил непроглядную черноту его глаз, когда в прошлый раз он впивался в меня яростным взглядом: эти глаза отчетливо выделялись на фоне бледной кожи и рыжеватых волос. А сегодня у него были глаза совершенно другого цвета – необычного, охристого, темнее, чем цвет жженного сахара, но с тем же золотистым оттенком. Я не понимал, как такое возможно – если, конечно, он не соврал про линзы. Или просто Форкс свел меня с ума в буквальном смысле слова. Я опустил глаза. Тэхён снова сжал пальцы в кулаки. Мистер Баннер подошел к нашему столу, выяснить, почему мы бездельничаем. Заглянув нам через плечо и увидев заполненную таблицу, он начал проверять ее. – Тэхён, может, стоило дать Чоонкуку возможность поработать с микроскопом? – спросил мистер Баннер. – Чонгуку, – машинально поправил Тэхён. – Вообще-то он определил три препарата из пяти. Мистер Баннер перевел взгляд на меня, его выражение стало скептическим. – Ты уже выполнял эту работу? – спросил он. Я смущенно улыбнулся. – Но не с препаратами лукового корня. – С бластулой сига? – Да. Мистер Баннер кивнул. – В Финиксе ты учился по программе повышенной сложности? – Да. – Ну что же, – помолчав, продолжил он, – хорошо, что на лабораторных вы сидите вместе, – он невнятно добавил еще что-то и отошел. Я снова принялся черкать в тетради. – Обидно получилось со снегом, верно? – спросил Тэхён. Мне показалось, что он заставляет себя поддерживать со мной разговор о пустяках. Паранойя снова захлестнула меня. Он как будто подслушал наш с Джессикой разговор за обедом и теперь пытался доказать, что я не прав. – Вообще-то нет, – честно ответил я вместо того, чтобы притворяться нормальным, таким же, как все. Я до сих пор пытался отделаться от дурацких подозрений и не мог сосредоточиться. – Ты не любишь холод. – Он не спрашивал, а утверждал. – И сырость тоже. – Тяжко тебе приходится в Форксе, – задумчиво проговорил он. – Еще как, – мрачно буркнул я. По какой-то невообразимой причине мои слова заинтересовали Тэхёна. Его лицо мешало мне сосредоточиться, и я старался смотреть на него не чаще, чем требовала вежливость. – Зачем же ты сюда приехал? Об этом меня еще никто не спрашивал – по крайней мере, напрямик, требовательно, как он. – Это… сложно объяснить. – А ты попробуй, – настаивал он. Я помолчал, а потом сделал ошибку – посмотрел ему в глаза. Эти темно-золотистые глаза смутили меня, и я выпалил, не думая: – Моя мама снова вышла замуж. – Пока что все понятно, – отметил он с неожиданным сочувствием. – Когда это случилось? – В прошлом сентябре. – Даже я уловил грусть в собственном голосе. – И ты его недолюбливаешь, – предположил Тэхён все тем же доброжелательным тоном. – Нет, Фил хороший. Может, слишком молодой, но славный. – Почему же ты не остался с ними? Я понятия не имел, почему он так заинтересовался, но он не сводил с меня проницательных глаз, словно моя скучная биография имела жизненно важное значение. – Фил постоянно в разъездах. Он зарабатывает на жизнь бейсболом. – Я нехотя улыбнулся. – Я мог слышать о нем? – ответил он улыбкой. – Вряд ли. Фил играет так себе. Всего лишь в низшей лиге. И постоянно ездит куда-нибудь. – И твоя мать отправила тебя сюда, чтобы самой ездить вместе с ним. – Он опять не спрашивал, а утверждал. Мой подбородок дрогнул. – Никуда она меня не отправляла. Это я сам. Он нахмурился. – Не понимаю, – признался он так, словно его это раздражало. Я вздохнул: ну и к чему все эти объяснения? Тэхён по-прежнему с явным интересом смотрел на меня. – Сначала мама оставалась со мной, но очень скучала по Филу. Она была несчастна… вот я и решил, что пора пожить у Чаёна, – мрачно закончил я. – И теперь несчастен ты, – сделал вывод он. – И что с того? – с вызовом спросил я. – По-моему, несправедливо, – пожал он плечами, не сводя с меня пристального взгляда. Мой смех прозвучал невесело. – А разве ты не знал? В жизни нет справедливости. – Кажется, что-то в этом роде я уже слышал, – сухо подтвердил он. – Вот, собственно, и все, – заверил я, не понимая, почему он до сих пор так внимательно смотрит на меня. Взгляд Тэхёна стал оценивающим. – Здорово у тебя получается, – с расстановкой произнес он. – Но готов поспорить, что ты страдаешь, хотя и не подаешь виду. Я состроил гримасу, с трудом удержавшись, чтобы не показать ему язык, как девчонка, и отвернулся. – Я ошибся? Отвечать я не стал. – Нет, вряд ли, – самоуверенно добавил он вполголоса. – А тебе-то что? – огрызнулся я, глядя, как учитель ходит по классу. – Вопрос в самую точку, – пробормотал он так тихо, словно говорил сам с собой. После нескольких секунд молчания стало ясно, что другого ответа я не дождусь. Я вздохнул, насупленно разглядывая классную доску. – Я тебя раздражаю? – спросил он, словно забавляясь. Я неосмотрительно еще раз посмотрел на него… и снова сказал правду. – Не то чтобы ты. Скорее, я сам себя раздражаю. У меня все написано на лице – мама говорит, что читает меня, как открытую книгу. – Я нахмурился. – Наоборот! Тебя очень трудно читать. Эти слова прозвучали неожиданно искренне. – Ты, похоже, спец в этом деле, – отозвался я. – Ну, в общем, да. – Он широко улыбнулся, сверкнув безупречными белоснежными зубами. Тут мистер Баннер призвал класс к порядку, и я с облегчением стал его слушать. Мне не верилось, что я рассказал свою скучную историю этому удивительно красивому парню, даже не разобравшись, презирает он меня или нет. Нашим разговором он вроде бы увлекся, но теперь я видел краем глаза, как он снова отодвинулся подальше и судорожно, в несомненном напряжении вцепился в край стола. Я сделал вид, что внимательно слушаю мистера Баннера, возившегося с пленками и проектором, показывая те же фазы, которые я без труда различил под микроскопом, но мысленно продолжал прокручивать наш разговор. Сразу после звонка Тэхён выскользнул из класса так же быстро и плавно, как в прошлый понедельник. И снова я завороженно уставился ему вслед. Подоспел Майк и принялся услужливо собирать мои учебники. Я представил, как он виляет хвостом от усердия. – Кошмар! – жаловался он. – Их же вообще не различишь, эти стекла! Повезло тебе с напарником. – Я сам справился, – заверил я, уязвленный намеком, но тут же пожалел о своей резкости. – Просто я уже делал эту работу, – добавил я прежде, чем он успел обидеться. – Ким сегодня был в настроении, – заметил Майк, пока мы надевали куртки. Это наблюдение его не радовало. Я изобразил безразличие. – Интересно, что с ним стряслось в прошлый понедельник. По дороге в спортзал я не слушал болтовню Майка, на физкультуре тоже витал в облаках. Сегодня я попал в одну команду с Майком, и он по-рыцарски успевал играть и на моей, и на своей позиции. Мои грезы наяву прерывались лишь ненадолго, когда наступала моя очередь подавать, а команде – бдительно уворачиваться от моих бросков. До стоянки я шел под мелкой изморосью, но в сухой кабине сразу воспрял духом и включил печку, уже не стесняясь надсадно ревущего мотора. Расстегнув куртку, сбросил капюшон и взбил волосы, чтобы по пути домой они успели просохнуть. Оглядев стоянку, чтобы убедиться, что выезд свободен, я вдруг заметил неподвижную белую фигуру. Через три машины от меня, прислонившись к передней дверце «вольво», стоял Ким Тэхён и внимательно смотрел в мою сторону. Я торопливо отвернулся, переключилась на заднюю передачу и в спешке чуть не задел ржавую «тойоту-короллу». К счастью для «тойоты», я вовремя ударил по тормозам: такую машину мой пикап легко превратил бы в металлолом. Я сделал глубокий вдох и, не глядя по сторонам, осторожно повторил попытку выехать со своего места, на этот раз успешно. Проезжая мимо «вольво», я смотрел прямо перед собой, но, судя по тому, что заметил боковым зрением, мог бы поклясться: Ким смеялся.