Twilight

Открытая книга

Следующий день был лучше… и хуже. Лучше потому, что дождь еще не начался, хотя в небе сгустились темные тучи. А также потому, что я уже знал, чего ожидать. На английском со мной сел Майк, он же проводил меня на следующий урок под негодующим взглядом Эрика-шахматиста, и это было лестно. На уроках на меня уже не глазели так, как вчера. Обедал я в большой и шумной компании – вместе с Майком, Эриком, Джессикой и другими ребятами, которых знал по имени и в лицо. Казалось, я уже не иду ко дну, пуская пузыри, а ухитряюсь держаться на плаву. Вместе с тем день прошел хуже первого из-за усталости: я все еще не научился засыпать под завывания ветра вокруг дома. А еще потому, что мистер Варнер задал мне вопрос на тригонометрии, и я ошибся в ответе. Совсем плохо стало, когда пришлось играть в волейбол: один раз я не сумел увернуться от перепасованного мяча и залепил им в голову игроку своей команды. И самое ужасное: Ким Тэхён вообще не появлялся в школе. Все утро я со страхом ждал обеда и странных взглядов Тэхёна. И в то же время мне хотелось вызвать его на разговор и потребовать объяснений. Лежа в постели без сна, я даже представлял себе, что и как скажу. Но я слишком хорошо знал себя и понимал, что мне не хватит духу заговорить с ним. Трусливый Лев в сравнении со мной – Терминатор. Но когда я вошел в школьный кафетерий вместе с Джессикой, безуспешно стараясь не высматривать Тэхёна, я увидел, что его странная семейка сидит на прежнем месте, а самого Тэхёна нет. Майк перехватил нас на полпути и повел к своему столику. Этот знак внимания окрылил Джессику, вскоре к нам присоединились ее подруги. Я пытался  вслушаться в их беспечную болтовню, но чувствовал себя страшно неловко и с тревогой ждал, когда наконец появится Тэхён. Если повезет, он просто не обратит на меня внимания, и тогда станет ясно, что я ошибся в своих предположениях. Он не появлялся, время шло, мои нервы натягивались все туже. До конца обеденного перерыва он так и не показался, и я отправился на биологию, чувствуя прилив уверенности в себе. Майк, разглагольствующий о достоинствах золотистых ретриверов, преданно сопровождал меня в класс. У двери я затаил дыхание, но Ким Тэхёна не было и в классе. С облегчением вздохнув, я прошел к своему месту. Майкл следовал за мной по пятам, рассказывая о предстоящей поездке на побережье. У моего стола он задержался до самого звонка, а потом грустно улыбнулся и отправился на свое место, за стол к девушке с брекетами и неудачной завивкой. Похоже, с Майком придется выяснять отношения, нужно подготовиться. В маленьком городке, где все всё про всех знают, без дипломатии никуда. А мне всегда недоставало тактичности, да и нет у меня опыта общения с чрезмерно дружелюбными парнями. Хорошо, что Тэхён сегодня отсутствует, и весь стол в моем распоряжении. Я то и дело напоминал себе об этом, но не мог избавиться от назойливых подозрений, что причина отсутствия Тэхёна – я. Но это ведь нелепо и самонадеянно – считать, что я способен настолько сильно повлиять на другого человека. Этого не может быть. Я понимал это, но все-таки опасался, что мои догадки верны. Когда уроки наконец закончились, а мои щеки перестали гореть после случая на волейболе, я поспешил снова переодеться в джинсы и темно-синий свитер и вылетел из раздевалки, с радостью обнаружив, что сумел на этот раз улизнуть от нового друга с его ретриверами. Быстрым шагом я достиг парковки, которая буквально кишела разъезжающимися учениками. В машине я заглянул в сумку, проверяя, не забыл ли что-нибудь. Прошлым вечером выяснилось, что вершина кулинарного искусства для Чаёна – яичница с беконом, после чего я заявил, что наряд по кухне на все время своего пребывания беру на себя. Чаён был только рад поручить наши банкеты моим заботам. А я обнаружил, что запасов еды в доме нет. Поэтому составил список покупок, взял деньги из стоящей в буфете банки с наклейкой «На еду» и теперь собирался заехать в супермаркет «Трифтуэй». Я завел машину, разбудив громогласный двигатель и стараясь не замечать, сколько людей обернулось в мою сторону, и задним ходом осторожно занял место в длинной веренице машин, ждущих своей очереди, чтобы выехать со стоянки. Пока я ждал, делая вид, что оглушительный рев издает вовсе не мой пикап, я увидел, как двое Кимов и близнецы Хейл садятся в свою машину – тот самый блестящий новый «вольво». Само собой. До сих пор я, загипнотизированный их лицами, не замечал, как они одеты. Но теперь мне стало ясно, что на редкость хорошо: их обманчиво простые неброские вещи явно из какой-то дизайнерской коллекции. Хотя с такой привлекательной внешностью и умением держаться им были бы к лицу и старые кухонные полотенца. Везет же некоторым! – и внешность тебе, и деньги. Собственно, в жизни чаще всего так и бывает. Вот только почему-то ни то, ни другое не обеспечило им теплого приема в Форксе. Нет, в это мне все-таки не верилось. Скорее, им самим нравилось жить в своем тесном кругу: по-моему, перед такой красотой должны открываться любые двери. Как и все остальные, эти четверо тоже посмотрели на мой грохочущий пикап, когда я проезжал мимо. Я старательно вглядывался вперед и, выехав со школьной территории, наконец вздохнул с облегчением. От школы до «Трифтуэя» было недалеко, всего несколько улиц к югу от шоссе. Очутиться в супермаркете было приятно, как в любом хорошо знакомом месте. Я и в Финиксе закупал продукты и теперь с радостью вернулся к привычным обязанностям. Супермаркет оказался достаточно просторным, шум дождя здесь был не слышен, ничто не напоминало мне, что я не в Финиксе. Вернувшись домой, я выгрузил покупки и разложил их по всем шкафам, где нашлось свободное место. Надеюсь, Чаён не станет возражать. В духовку я поставил завернутую в фольгу картошку, в холодильник поверх картонки с яйцами пристроил залитый маринадом стейк. Покончив с кухонными делами, я отнес сумку с учебниками наверх, переоделся в сухой спортивный костюм, собрал влажные волосы в хвост и, прежде чем взяться за уроки, впервые за все время проверил электронную почту. Во «Входящих» я обнаружил три письма. «Чонгук, – писала мама, – сообщи мне, как только приедешь. Как долетел? Дождь идет? Я уже соскучилась по тебе. Во Флориду почти уже собралась, только никак не могу найти свою розовую блузку. Ты не знаешь, где она? Фил передает тебе привет. Мама». Я вздохнул и открыл следующее письмо, пришедшее через восемь часов после первого. Последнее письмо пришло сегодня утром. «Чонгук, если не ответишь до половины шестого, я сегодня же позвоню Чаёну». Я взглянул на часы: у меня оставался еще час, но я хорошо знал маму. Ей всегда не хватало терпения. «Мама, успокойся! Я как раз тебе пишу. Не торопи меня. Чонгук». Отправив это письмо, я начала новое: «Мама, все замечательно. Конечно, здесь дождь. Я просто ждал, когда будет о чем написать. В школе ничего, только немного нудно.Познакомился кое с кем, мы вместе ходим обедать. Твоя блузка в химчистке, надо было забрать ее в пятницу. Чаён купил мне пикап, представляешь? Мне так нравится. Старый, но крепкий – ты же знаешь, для меня это важно. Я тоже по тебе скучаю. Скоро напишу еще, но проверять почту каждые пять минут не буду. Успокойся и не волнуйся. Люблю, целую, Чонгук». «Грозовой перевал», который мы как раз проходили по английской литературе, я решил перечитать на этот раз ради развлечения и читал его, пока не вернулся Чаён. А я и не заметил, как пролетело время. Я заторопился вниз, доставать из духовки картошку и выкладывать на сковородку стейк. – Чонгук? – спросил отец, услышав мои шаги на лестнице. «А кто же еще?» – мысленно ответил я. – Да, папа. С возвращением. – Спасибо. Пока я суетился на кухне, Чаён повесил ремень с кобурой и разулся. Насколько мне было известно, по службе ему еще ни разу не приходилось стрелять, но оружие он всегда держал наготове. Когда я приезжал к нему в детстве, он разряжал пистолет сразу же, как только входил в дом. Наверное, теперь он считал, что я не настолько мал, чтобы случайно застрелиться, и не так угнетен депрессией, чтобы намеренно покончить с собой. – Что на ужин? – настороженно спросил Чаён. Мама подходит к готовке творчески, но результаты ее кулинарных опытов порой оказываются несъедобными. Я удивился и расстроился, обнаружив, что Чаён до сих пор об этом помнит. – Стейк с картошкой, – ответил я, и на его лице отразилось облегчение. Наверное, ему было неловко бездельничать, стоя на кухне, и он в ожидании ужина переместился в гостиную, смотреть телевизор. Это устраивало нас обоих. Пока жарились стейки, я нарезал салат и накрыл на стол. Ужин был готов, я позвал Чаёна. Войдя в кухню, он довольно принюхался. – Пахнет вкусно, Гук. – Спасибо. Пауза затянулась на несколько минут, но неловкости не вызвала. Молчание нас не напрягало. В каком-то смысле мы были буквально созданы, чтобы жить под одной крышей. – Как тебе школа? Подружился с кем-нибудь? – поинтересовался Чаён, попросив добавки. – Ну, несколько уроков у меня в одном классе с Джессикой. Я обедаю с ней и ее подругами. Есть еще один мальчик, Майк, он очень хорошо ко мне относится. И все остальные тоже. С одним примечательным исключением. – Это, наверное, Майк Ньютон. Славный малый из хорошей семьи. У его отца магазин спорттоваров в пригороде. Неплохо зарабатывает за счет заезжих туристов. – А Кимов ты знаешь? – нерешительно спросил я. – Семью доктора Кима? Конечно. Доктор – молодчина. – Знаешь, его дети… они не как все. По-моему, они не вписываются в школьную компанию. Чаён удивил меня, сердито нахмурившись. – Ох уж эти местные, – буркнул он. – Доктор Ким – прекрасный хирург, он мог бы работать в любой больнице мира и зарабатывать в десять раз больше, чем здесь, – продолжал он уже громче. – Повезло нам с ним – повезло, что его жена согласилась поселиться в маленьком городке. Для местного общества он настоящая находка, все его дети хорошо воспитаны и вежливы. У меня были на их счет сомнения, когда они только переехали – я думал, с такой компанией усыновленных подростков мы проблем не оберемся. Но они ведут себя как порядочные и ответственные люди, ни к одному из них у меня нет абсолютно никаких претензий. В отличие от детей некоторых местных, которые живут здесь из поколения в поколение! Вдобавок Кимы держатся все вместе, как и полагается семье, каждые выходные выбираются на природу… Но в городе они недавно, вот про них и болтают. Я в первый раз услышал от Чаёна такую длинную речь. Наверное, он слишком близко к сердцу принял сплетни о Кимах. Я поспешил поправиться: – Они показались мне неплохими людьми. Просто держатся особняком. Зато очень красивые, – тут же добавил я, чтобы не расстраивать Чаёна. – Видел бы ты доктора! – засмеялся Чаён. – В его присутствии медсестрам не до работы. К счастью, он обожает свою жену. Мы закончили ужин в молчании. Чаён убрал со стола, я занялся посудой. Он вернулся к телевизору, а я помыл посуду – посудомоечной машины в хозяйстве Чаёна не оказалось – и нехотя направился наверх, делать математику. Видимо, так и закладываются традиции. Той ночью дождь наконец утих, и от усталости я быстро уснул. Остаток недели событиями не баловал. Я привык к расписанию, к пятнице научился узнавать если не по имени, то хотя бы в лицо почти всех учеников школы. В спортзале ребята из моей команды усвоили, что мячи мне лучше не пасовать, а если противник пытался воспользоваться моей слабостью, быстро заслоняли меня. А я старался не путаться у остальных под ногами. Ким Тэхён в школе не появлялся. Каждый день я не находил себе места, пока Кимы не приходили в кафетерий без него. Только после этого я успокаивался и присоединялся к общей беседе за столом. В основном обсуждали поездку в зону отдыха «Ла-Пуш Оушен-парк», которую затеял Майк. Она должна была состояться через две недели. Меня тоже пригласили, и я согласился – скорее из вежливости. Побережью океана положено быть жарким и сухим. К пятнице я привык входить в кабинет биологии, не опасаясь увидеть там Тэхёна. Откуда мне знать? – может, он вообще бросил школу. Я старался не думать о нем, но не мог отделаться от мысли, что в его продолжительном отсутствии виноват я, как бы нелепо это ни звучало. Мои первые выходные в Форксе прошли без приключений. Чаён еще не привык к тому, что он теперь живет не один, и почти все время пропадал на работе. Я навел в доме порядок, разделался с домашними заданиями, написал маме еще одно притворно-жизнерадостное письмо. В субботу съездил в местную библиотеку, но выбор книг оказался таким скудным, что я не стал даже записываться; придется наметить на ближайшее время поездку в Олимпию или Сиэтл и поискать там хороший книжный магазин. Мимоходом прикинув, сколько бензина сжигает мой пикап на километр пути, я содрогнулся. Все выходные дождь был несильным, почти бесшумным, и я сумел как следует выспаться. В понедельник утром на стоянке со мной поздоровались сразу несколько человек. Я не знал их имен, но каждому махал в ответ и улыбался. Этим утром похолодало, но, к счастью, дождя не было. На английском Майк, как обычно, сидел со мной. Нам неожиданно устроили контрольную по «Грозовому перевалу» – без подвохов, совсем легкую. В общем, я освоился на новом месте гораздо быстрее, чем рассчитывал. И чувствовал себя комфортнее, чем ожидал. Когда мы вышли после урока, в воздухе кружились белые снежинки. Звучали оживленные голоса учеников. Ветер леденил щеки и нос. – Ух ты, снег! – воскликнул Майк. Мелкие белые хлопья беспорядочно лезли мне в лицо, скапливались на обочинах дорожки. – Ой. Снег. Вот тебе и хороший день. Майк удивился. – Неужели ты не любишь снег? – Не люблю. Он означает, что для дождя уже слишком холодно. Еще бы. – И потом: я думал, ему полагается падать отдельными снежинками – ну, знаешь, каждая из которых неповторима, и все такое. А эти хлопья похожи на наконечники ватных палочек. – Ты что, никогда раньше не видел снегопада? – не поверил своим ушам Майк. – Видел, конечно. – Я сделал паузу. – По телевизору. Майк рассмеялся, и в этот момент большой мокрый снежок ударил ему в затылок. Мы оба обернулись, чтобы посмотреть, откуда он прилетел. Я заподозрил Эрика, который уходил, повернувшись к нам спиной, но не в сторону класса, где по расписанию у него был очередной урок, а в противоположную. Майк, должно быть, тоже подумал на него. Он наклонился и зачерпнул белую кашицу. – Увидимся за обедом, ладно? – бросил я на ходу. – Раз уж началось швыряние этой мокрой гадости, я предпочитаю спрятаться под крышей. Он только кивнул, не сводя глаз с удаляющегося Эрика. Все утро было только и разговоров, что о снеге – наверное, по случаю первого снегопада в этом году. Я упорно молчал. Да, снег суше, чем дождь, – пока не растаял у тебя в носках. После испанского, направляясь в кафетерий вместе с Джессикой, я был начеку. Мокрые снежки летели со всех сторон. Я нес в руках папку, чтобы прикрываться ею, как щитом. Джессика потешалась надо мной, но, видя мое испуганное лицо, сама запустить в меня снежком не отважилась. Майк нагнал нас у двери – он смеялся, снег таял у него на шипах прически. Вставая в очередь за едой, Майк с Джессикой воодушевленно обсуждали битву на снежках. Я по привычке взглянул на стол в самом углу. И словно примерз к месту. За столом сидели пятеро. Джессика потянула меня за руку. – Эй, Чонгук, тебе чего взять? Я смотрел в пол, мои уши пылали. Мне нечего стыдиться, твердил я про себя. Я ни в чем не виноват. – Что это с Гуком? – спросил Майк у Джессики. – Ничего, – ответил я. – Возьму сегодня содовой, – и я встал в конец очереди. – Совсем не хочешь есть? – удивилась Джессика. – Тошнит немного, – не поднимая глаз, объяснил я.