Ἀπόλλων
— Время без тебя тянулось подобно пытке, моя земная нимфа! — трепетно сжал тебя в своих объятиях Феб так, словно не видел несколько лет, ласково поцеловав в висок. — Прошу скажи, что ты по мне скучала. Ты рассмеялась, покоренная пылкостью его чувств: — Ты всегда так говоришь. — И буду повторять всю твою жизнь, — одарив тебя мягко сердечным взором, златовласый юноша крепко сжал твои руки, напоминая о давнем обещании. — Это будет сегодня. Ты ведь помнишь, принцесса? Ты сбежишь со мной? Твое сердце сжалось от смеси тоски и жалости, когда ты пролила на него самую сладкую ложь на свете: — Да, мой милый, я пойду за тобой хоть на край света. У тебя не было другого выбора. Он был простым виночерпием, а ты принцессой поверженного королевства, которая по счастливой случайности приглянулась самому королю. Ты просто не могла сбежать с ним. Насколько бы большим соблазном не тешилось глупое сердце. — Ты… врешь, — распахнув посветлевшие глаза, Феб оскорбленно на тебя посмотрел, отступив на несколько шагов. — Ты предпочла его мне. Ты предпочтешь остаться здесь, выйдя под венец с мужчиной, который не только не мил твоему сердцу, но и убил твоих отца и мать. Ты против воли зажмурилась, когда стоящего перед тобой мужчину охватил ослепительный желтый свет. Воздух опасно сгустился и не в силах устоять на ногах, ты больно падаешь на колени, рванно хватая ртом воздух. — За предательство своему богу! За боль, которую ты нанесла моему сердцу! За мерзкие трюки, что ты совершила! — отбивался отовсюду его раскатистый голос. — Я приговариваю тебя к… правде. Забудь о лжи, которую ты несла мне! Забудь о высокомерии, наполнившем твое жалкую душу! И стань настолько чистой и искренней, какой никогда не была. После чего исчез, оставив тебя одну. Ты не знала, сколько просидела на хладном полу, прежде чем твою скрученную фигуру нашел сам король Хеттского царства… — Что случилось, что ты оказалась в таком положении, Т.И.? — ласково обхватив тебя за плечи, он помог тебе подняться. — Я собиралась сбежать с виночерпием, с которым я тебе изменяла, — обронила ты в священном ужасе, задрожав от натиска его шока и расползающегося в своих объемах гнева. Жестокий бог света вернулся за тобой лишь тогда, когда порог твоей боли достигнул метки отчаяния, а одиночество и боль темницы стали невыносимыми настолько невыносимыми спутниками, что ты была в шаге от смерти. — Скучала ли ты по мне, моя земная нимфа? — раздался его совершенный голос нежной мелодией по всему помещению. — ...да.Ἄρης
В первый раз ваша встречала произошла по чистой случайности. Преодолев десятки полей и тяжелый подъем на гору ради того, чтобы постирать износившуюся одежду своих господ, ты замерла от вида обнаженного мужского торса и звуков рассекающего воздух копья. По наличию бесчисленных шрамов на всем его теле и одного лишь потертого куска полотна на бедрах ты поняла, что он был рабом. «Очень юным рабом», — с горечью заметила ты, когда увидела гладкое юношеское лицо в разрез натренированному могучему телу. — Укрепляешь дух своего тела, о храбрый воин? — усмехнулась ты, загружая корзину с грязным бельем возле кромки реки. — Я знаю, что стирка вещей является еще лучшей тренировкой любого бравого воина! К не слишком большому удивлению, миловидный юноша напрочь проигнорировал твои слова. Веря в то, что ты была во много раз старше него, ты взяла пригоршню ягод из ближе стоячих кустов и со смехом бросила в его сторону: — Не упрямься так. Обещаю, что, как только ты поможешь мне разместить одежду на суше, я бы могла приготовить замечательную рыбу на костре. Молодой раб одарил тебя пренебрежительным и в чем-то даже оскорбленным взглядом, что тебя в свою очередь не так уж и тронуло. В Аттике для рабов было в порядке вещей протягивать друг другу руку помощи во время их работы. Закатив глаза, ты схватила его за руку и просто силой потащила в сторону берега: — Меня зовут Т.И., а тебя? На его отточенном, прекрасном лбу образовалась хмурая складка, когда он обронил неожиданное хриплое: — Кандей. Вопреки недовольству твоего нового компаньона, ваши встречи повторялись с завидной регулярностью. Из раза в раз ты возвращалась к берегу небольшого озерца, расположенному в глубине невысокой горы, и натыкалась на молча негодующего Кандея, что тем не менее с удовольствием съедал чуть ли все не все приготовленные или принесенные тобой угощения после оказанной помощи. Пока в один день… не смогла. Конечно, ты принесла причитающиеся извинения, тщетно пытаясь скрыть так и незажившие раны на своей руке, выдавливая утешающую улыбку. Но твое жалкое притворство не смогло провести зоркий глаз Кандея. С ужасающе прекрасной улыбке он посоветовал тебе пойти домой. А на следующее утро ты проснулась от криков людей на улице и кровавого воздуха пришедшей войны. — Т.И., дочь почившего скифа, — оглушительно зычным голосом возвел Арес. — Я дарю тебе свое благословление полной неприкасаемости. Отныне куда бы ни ступила твоя нога, война будет следовать за тобой всюду, чтобы покарать любых врагов на твоем пути. Храбро ступай вперед… и будь свободна под моим покровительством!Ἀΐδης
«Нет участи страшнее в этом свете, чем быть благословленной богом смерти» До того судного дня ты не находила в этой поговорке ничего устрашающего. Ваша семья поколениями поклонялась Царю Подземного Царства и принимала любые его дары с замиранием сердца, неважно какого характера они были: урожая поспевших гранатов или смерти еще одного родственника. Просто… ты привыкла недооценивать силу олимпийских богов. Ведь в один из дней особо неприятной ссоры с родителями, которые по сути были в порядке вещей, ты позволила проскользнуть в свою молитву яду. Прижав сомкнутые пальцы ко лбу, ты с детской безжалостностью молила Великого Аида о том, чтобы он забрал твоих родителей в свое царство. Чтобы они навсегда исчезли с твоих глаз и больше не смели возвращаться. Чтобы он поделился хотя бы частицей своей силы, дабы ты могла избавиться от неугодных сердцу. Но когда гнев остыл и при приближении твоих шагов, отец утешающе хлопнул тебя по плечу, а мама горько заплакав, изо всех силы обняла твою хрупкую спину, ты замерла, когда от одного прикосновения к тебе они упали замертво. С тех самых пор ты перестала молиться своему богу. — Просто… за что? — осторожно положив букет васильковых цветов на могилы своей семьи сквозь толстую материю плотных перчаток, ты подняла на величественную фигуру подземного бога плотоядный взгляд. — Ты получила то, что хотела, — равнодушно изрек в ответ, вызвав живой огонь чистой ярости. — Я была ребенком! — невольно срываешься на крик. — Ты… ты даже представить не можешь, каково мне приходится… — Я живу с этим уже тысячу лет, — холодно напомнил Аид. — И что? — глотая слезы, обессиленно спросила ты, прекрасно зная ответ. — Так устал от тяжести своего одиночества?Διόνυσος
Твоя жизнь была скучной и серой. Ты уже не могла вспомнить почему, так как алкогольный дурман не покидал твой разум ни на одну минуту, но все еще помнила, как изнывала от тоски. Кажется ты жила в сельской местности и помогала матери… или отцу, а может и мужу, с посевом полей. В какой-то момент под личиной изнывающего от жажды путника в ваш дом нагрянул Дионис и… И твоя сменила ракурс, став истинным наслаждением. Он забрал тебя в чудесные просторы Олимпа, где время текло так долго и медленно, что это почти позволяло ему насытиться тобой. Твой запах стерся и стал похож на его, твоя невинная улыбка перестала быть такой уж невинной, а взгляд потонул в тумане вина и амброзии. — Дионис, ну же, подари мне свой танец! — умоляюще дергаешь за фиолетовый гиматий посмеивающегося мужчины, желая его осчастливить. — Не отказывай мне… — Нимфы составят тебе не менее достойную компанию, моя милая, — поцеловав тыльную сторону твоей ладони, бог вина слегка подтолкнул тебя в сторону захвативших тебя прекрасных див. Одарив его нечитаемым взглядом, сидящая с ним за одним ложе Афродита едва заметно покачала головой: — Когда ты отпустишь эту бедняжку? Я чую смятение ее сердца. — Она счастлива, — убежденно произнес Дионис, отпивая глоток вина из своего кубка. — Как я могу отпустить ее на волю, когда подарил ей такое благословление? — Ты затуманил ее рассудок, — опасно улыбнулась она, обнажая зубы. — И однажды она это поймет.Ἔρως
Ты не понимала, кто именно проклял твою исстрадавшуюся, несчастную душу, но поклялась на могиле своего отца, что воздашь все. До определенного возраста тебе наивно верилось, что твоя линия твоей личной жизни будет тесно переплетена со сторге или филией. На худой конец прагмой. Но с первым насильственным браком на богатом купце все твои чаяния и надежды рассыпались в прах. Каждую ночь, когда тебя насильно склоняли к брачному ложу, ты проклинала свое детство, свою наивность и до сих пор теплившуюся в сердце надежду. Губительная смесь мании и эроса были твоими постоянными спутниками. Стоило одному мучителю скоропостижно скончаться или тебе удачно сбежать, как его непременно заменял другой. Ты считала это своим проклятием. Что при одном взгляде на тебя у любого здравомыслящего человека, неважно кем он был: хладнокровным полководцем или благородным аристократом, сносило голову. Они терялись в любви, мучались от собственной похоти и подвергали тебя всевозможно вида ужасов, от которых ты в конечном итоге сошла с ума. Добровольно заперев себя в заброшенной хижине в глубине темного леса, ты мирно умирала под утешающие видения своего воображения, нарисовавшего тебе неземного юношу с завивающимися светлыми волосами. — Ты довольно быстро изжила себя, Т.И., — нежно-розовые губы ангела исказила жестокая улыбка. — Кто… ты? — Как грубо не знать своего благодетеля! Думаешь столько мужчин могли вложить тебе свое сердце просто так? Под упавшее сердце, с трудом выдавливаешь из себя заветное: — Почему? — Мне было скучно. Ошибка Эроса заключалась в том, что он свел с ума не того человека. Он слишком сильно подтолкнул тебя к бездне Тартара. Ведь ты была достаточно сумасшедшей, чтобы воткнуть сохранившуюся стрелу прямо в его грудь, там где билось сердце, и прошептать отчаянное: — ...люби меня.Ποσειδών
Если для кого-то наглость была вторым счастьем, то для тебя она была — образом жизни. Еще когда ты будучи простой оборванкой из разграбленных финских трущоб, нагло напросилась пиратам юнгой, а капитан даже не отрезал язык за дерзость, лишь рассмеялся и действительно взял к себе на борт, до тебя дошла не прописная истина — боги любят храбрых людишек. Именно поэтому, когда на твой унаследованный после смерти капитана корабль оказался на перепутье Хабриды и Сциллы, ты содрогнулась в яростном крике, перебивающим рокот волн и отчаянные мужские крики: — Посейдон! Внемли моему прошению и покажи себя! Палуба задрожала и твои ноги с трудом удержали тебя на весу, когда твою мокрую фигуру поглотила набежавшая волна. Вода залила не только твои уши и нос, но и проникла в легкие. Ты зашипела, отплевываясь от привкуса соли во рту, когда с человеческой самоотверженностью или же скорее глупостью вгляделась в морское недры его глаз. — Твоему желанию лучше быть интересным, пират, — презрительно скривил он безупречный контур своих губ. — Спаси мой корабль от нашествия своих детей, убереги его от гнева своего шторма и сделай наш путь до Аттики настолько спокойным, насколько это вообще возможно, — проигнорировав его грубость, громко зачитала ты список своих требований. Посейдон мрачно приблизился к твоей скрюченной фигуре и безжалостно наступив на твою руку, угрожающе склонился вперед: — А что взамен, Т.И.? Наглость часто была синонимом слова «сумасшедший», когда дело касалось богов. Ты ухмыльнулась дрожащими от мокрого холода губами и ухватившись за белую ткань его плаща, впилась в удивительно мягкие уста бога жарким, ненасытным поцелуем, сказав то, о чем мечтала всю жизнь: — Я тебя трахну.***
Примечание.
Кандаон (или Кандей). Также имя Ареса. Сторге. Любовь — нежность, любовь — дружба. При данном виде любви партнеры являются одновременно и друзьями. Их любовь основывается на теплых дружески-партнерских отношениях. Данный вид любви часто возникает после многолетней дружбы или после много лет совместного брака. Мания или как называли данный вид любви древние греки: «безумие от богов». Данный вид любви является комбинацией эроса и людуса. Любовь — манию считали и считают наказанием. Это любовь — одержимость. Она заставляет страдать влюбленного человека. И она же несет страдания и объекту страсти влюбленного. Любящий стремится все время быть рядом с возлюбленным, пытается контролировать его, испытывает безумную страсть и ревность. Также, влюбленный испытывает душевную боль, смятение, постоянное напряжение, неуверенность, тревогу. Он полностью зависим от объекта обожания. Возлюбленный же после некоторый периода такой пылкой любви со стороны влюбленного, начинает его избегать и делает попытки разорвать отношения, исчезнуть из его жизни, оградить себя от одержимого любовью. Данный вид любви деструктивен, несет разрушение как влюбленному, так и возлюбленному. Такой вид любви не может долго существовать, за исключением садомазохистских отношений. Эрос. Восторженная, пылкая влюбленность, основанная в первую очередь на преданности и привязанности к любимому, а потом уже на сексуальном влечении. При такой любви влюбленный порой начинается чуть ли не поклоняться возлюбленному (ой). Появляется желание полностью обладать им. Это любовь — зависимость. Происходит идеализация любимого. Но всегда следует период когда «открываются глаза», и, соответственно, происходит разочарование в любимом. Данный вид любви считается разрушительным для обоих партнеров. После наступившего разочарования, любовь проходит, и начинается поиск нового партнера. Сци́лла и Хари́бда — морские чудища из древнегреческой мифологии. Харибда в древнегреческом эпосе — олицетворённое представление всепоглощающей морской пучины. Гима́тий — у древних греков верхняя одежда в виде прямоугольного куска ткани; надевался обычно поверх хитона. В классическую эпоху гиматий представлял собой отрез шерстяной ткани, достигавший 1,7 метра в ширину и 4 метров в длину, задрапированный вокруг фигуры.