Баллада об учительнице, убивающей мужланов

Глава 27 Bad, sad & mad Я всегда знала, что в смерти Серафима замешана Анфиса. True/False/Not stated Анфиса и Серафим тесно дружить стали где-то после начальной школы. Они вместе ходили на уроки, сидели за одной партой и списывали. Разлучали их только раздельные для мальчиков и девочек раздевалки и туалеты. — Чего грустный стоишь? — спросила я. Серафим стоял напротив женского туалета, засунув руки в карманы брюк. — Хамловскую жду. И я не грустный. Я направилась в кабинет географии. — Полин! — позвал он. — Можешь, пожалуйста, попросить ее поторопиться? — Хорошо. Анфиса отказалась позориться, и на выпускном в девятом классе меня поставили в пару с Серафимом танцевать вальс. К сожалению, до выпускного он не дожил. Меня зацепила внимательность, искренность и заботливость Серафима. Он часто переспрашивал, не неудобно ли мне с ним и может ли он притронуться ко мне. — Ты не против? — уточнил он прежде чем положить руку на мою талию. Я покачала головой. — Все нормально. Мы влюбились не сразу. Нам нужно было некоторое время, чтобы привыкнуть друг к другу. Наши подростковые отношения были наполнены неловкостью, смущением и откровением. Мне нравилось, что Серафим открывался мне. Он ничего не таил. Он был уверен, что я не расскажу его секреты. — Мне кажется, я перерос Анфису. Она совсем не меняется и не взрослеет. И вечно ставит себя на первое место! Мне иногда противно с ней разговаривать. Ее мысли, ее идеи, ее мечты — меня все в ней раздражает. Сначала я чувствовал себя отвратительно. Типа я тот еще урод, который после стольких лет дружбы вдруг устал от лучшей подруги. Но прикинь: она обесценила смерть моего деда. И я понял, что дело не во мне. Она возмущалась и удивлялась, что мне «какой-то старик» важнее нее. Я не могла допустить, чтобы внезапная смерть Серафима отразилась на моих оценках. Ни родители, ни одноклассники о наших отношениях не подозревали. Отбросив непонятные, сложные и щемящие чувства, ОГЭ по английскому я написала на 68/68. В девятом классе Анфиса впервые проиграла мне — она получила 67/68. Сегодня я намеревалась выиграть вновь. Ради Серафима. Я спустилась в подвал Максима. Полицейский, вытянув ноги, читал книгу про IT. Он не соизволил оторвать глаз от бардака из букв, символов и цифр. Я его совсем не интересовала. Посмотрим, нуждается ли он в свободе. Я позвенела ключами от наручников, помахав ими. Полицейский лениво зыркнул. — Издеваться пришла? — Освобождать. Я сердобольная принцесса в доспехах, пришедшая спасти раба. — Ха-ха. — Он не смеялся. — Очень смешно. Обхохочешься. — В первых числах сентября Анфиса убила Павла Витальевича Христорождественского. — Я нарыла кое-какую информацию. — Она засветилась на камерах ночного клуба с мертвым телом. Посади ее в тюрьму. Немного погодя полицейский поинтересовался: — Зачем тебе это? Ты ж ее подружка. — Месть. — За что? — не унимался он. — Тебя это не касается. Твоя задача упечь за решетку. Сейчас же. Поезжай в школу и арестуй ее у всех на глазах. Опозорь ее. Сравняй с землей. Анфиса убила того, кого я любила, — Серафима. Отравленная жаждой мести, я непобедима. Я не позволю ей выйти сухой из воды. Ни за что.