Баллада об учительнице, убивающей мужланов

Глава 17 I feel myself good Это какой-то полный bread. True/False/Not stated Пока офисные сирены дрались с милыми бухгалтерами за удобный стул на колесиках и пока модные демоны в шоурумах втирали мажорам одежду, которую они бы за минуту нашли на Алиэкспресс или Вайлдберриз по меньшей цене, обычная учительница английского обычной МБОУ СОШ №13 с УИОП разбиралась со свидетелем преступления. Прижатый к стене Максим ухмылялся: мой нож-расческа у его горла him не пугал, а, наоборот, забавлял. — Давай, режь, — сладко промурлыкал он, обвив руками мое запястье и касаясь оружия кончиками пальцев. — Ты что дурной? Помереть захотел? — Я не ожидала покладистости. Моя цель — припугнуть, чтоб он хвост поджал и не выкобенивался. — Любовь убивает. Поддавшись вперед, он впился в мои губы. Я не предвидела атаки и выронила нож-расческу, который, к сожалению, не вонзился Максиму в ногу. Максим целовался дразняще и упоенно, закусывая губу и не отцепляясь. Он как солнечный день зимой, пятилистная сирень, пустая дорога на красном светофоре, пробная подписка, отремонтированный тротуар, глоток воды в пекло, первый день после тюрьмы, последний урок, размокшее в молоке квадратное песочное печенье, обувь после коньков, оранжевая капсула в Киндере. Максим, притянув меня за талию к себе, обнялся. — Ты моя конечная остановка. Ты мой корень в уравнении. Ты моя выбитая точка, на которую накладывается имеющаяся. Ты мой нулевой дискриминант. Ты моя вершина параболы. Ты координаты моей точки. Ты мой катализатор. Ты мой осадок, доказывающий протекаемость реакции. Ты мой потерянный минус. Ты отзеркаливаешь мой знак неравенства. Ты моя формула силы притяжения. Ты мой четвертый закон Ньютона. Ты... Я заткнула его вторым поцелуем. Кому в голову придут такие странные сравнения? Дискриминант, серьезно? Я учительница иностранного языка, а не алгебры и геометрии. — Я не давала разрешение на первый поцелуй. — Не хочу спрашивать даже на третий. — Непослушных ремнем порют. — Думая о Максиме на уроках, я забывала, что в английском пишется apartment, а не appartement, читала a cousin по французским правилам и ставила два отрицания в одном предложении. С ним я не нацепляла маску доброй и удобной версии себя, с ним я не прикидывалась дурочкой. Наше общение на походило на: «Масик, а давай ехать посередине дорожки, чтобы машинка кушала полосочку», «Масик, купи моей машинке подружку, а то ей очень одиноко», «Масик, а тут дядя с палочкой забрал у меня какие-то документики на машинку; купи новые пожалуйста», «Масик, а откуда таблеточка знает, где у меня болит?», «Масик, а как стиральная машинка видит, где пятнышко на кофточке?», «Масик, у меня телефончик уснул, давай купим новый, не хочу его будить», «Масик, купи новую шубку, а то эта уже замерзла». — Ты, кажется, помощь предлагал. Расстегнув и сняв пиджак, он вытер кровь. — Под второй лестницей, на первом этаже, уборщицы паркуют тележку из Пятерочки, — объяснил он. — Ей лет сто уже. Они мусор в ней возят на помойку. Он кивнул. — Мы погрузим Бориса Федоровича в тележку, прикроем моим пальто и вывезем к автостоянке, где я оставил свою машину. — Нужно действовать быстро. По подсчетам уборщицы скоро закончат уборку в физкультурном зале. Я удалю запись видеонаблюдения с компьютера охранника. Нам повезло, что директриса поскупилась и на лестничных площадках школы №13 нет камер. Чтобы запихнуть толстого и тяжелого историка, мы перевернули на бок тележку и медленно перекатили труп внутрь. Я, смяв, бросила сверху свое пальто. Максим замерзнет в рубашке. — Анфиса, не пачкай пальто. Ты не ототрешь кровь от кофейной ткани. — Максим, ты и так испортил пиджак кровью этого урода. Я не позволю тебе почти голым переться до стоянки. Он фыркнул: — Ради твоей любви я готов голышом... — Вы чегой-то тележку схватили? — спросила вахтерша, протирающая окна в переходе, соединяющем первый корпус и второй. — Анфиса попросила починить наушники для аудирования. — Максим накинул мне на плечи свое пальто. — Их так много, что в четырех руках мы не дотащим до машины. — Меня бы попросили помочь! — У вас полно работы: между вторым и третьим этажом пятиклассники разлили на плитку красную краску. — Нагрузила я ее. — Я не до конца оттерла. — Вот сволочи! — обозвала она выдуманных бедокуров. Парковка, предназначенная для учителей и родителей детей, живущих далеко от школы, пустовала. Мы вывалили закутанный труп историка в багажник и вернули тележку уборщицам. — Я могу посоветовать хорошую автомойку, где тебе вылижут дочиста салон. — Да? Борис Федорович не первая ваша жертва? Я раскраснелась. — Не парься. Я не стыжу людей за их увлечения. Куда ты их обычно деваешь? Где прячешь? Скармливаешь свиньям? Готовишь обед? Как на вкус? — Я не умею готовить. — Я завертела головой. — И не люблю. Я закапываю их в лесу. — В лесу? Грибники не натыкались на мертвые тела? — Брось. Во-первых, в той зоне леса не ходят по грибы, во-вторых, мы закапываем глубоко. — Мы? — Я и мои подруги. Они, кстати, тоже учились в школе №13. — Из этой школы дети выпускаются маньяками. Буду знать. Построй маршрут в навигаторе, пожалуйста. Я вбила адрес. — Каких людей ты ненавидишь? — спросил Максим. Мы проехали Декабрьскую и Январскую улицы и покинули город. Здания уменьшалались. Этажей у домов становилось все меньше и меньше. Вырастали заборы. Деревья чаще встречались. Раскинулись луга и поля. — Я ненавижу комментаторов ТикТока. — Я заскринила одного гения и обсуждала его с Полиной и Викой в совместной группе «Ковен шавок». — Он писал: «Я сам из Крыма и скажу, что в последнее время все больше мусульманок стало покрываться, и, как по мне, это очень даже прекрасно. Смотря на покрытых девушек, я вижу в них только чистоту». Потом ему возразили и он ответил: «А для чего это? Если посмотреть на современный мир, то мы стремимся к первобытному веку, когда все ходили голышом и не следили за собой и прочее, разве это норма?» Он не унимался: «В Германии разрешили девушкам купаться топлес. Постепенно это придет и в наши страны; кто знает, что будет потом? Так же активно пиарится бодипозитив. Да, безусловно, людей с проблемами нужно поддерживать, но когда они себя уродуют и убивают свое здоровье, чтобы самовыражаться, это не есть норма». В конце он вообще убил меня: «Про первобытность я имел в виду животную натуру человека. А вот уже религия отделила нас от животного в свое время, что уже вы считаете первобытностью. Если изменятся женщины, то изменятся и мужчины». Это я вам без ошибок в «тся» и «ться» прочла. Про запятые молчу. — А почему бы мужчинам не измениться сначала? — Поморщился Максим, сжав руль, и я влюбилась в него вновь. У нас с ним совпали мнения так же, как когда-то совпали точки зрения у меня и моего бывшего лучшего друга. Те, кто с пеной у рта доказывали, что дружба между мужчиной и женщиной невозможна, не осознавали, что у двух умных people разного пола не возникнет друг к другу мыслей, сдувающих дружескую симпатию. — Идиота кусок. — Что насчет тебя? — Я, повернувшись к Максиму, затеребила ремень безопасности. — От каких мудаков тебя воротит? — Когда люди смотрят тру крайм видео про серийного убийцу и удивляются жестокости: «Врешь, скорее всего! Точно, врешь!», «Дизлайк. Это перебор. Я не хочу знать о таких ситуациях и случаях в жизни. И не хочу даже допускать мысль о том, что они могут произойти с кем-то или, что еще хуже, происходили на самом деле. Пожалуйста, больше не делайте выпуски о таких людях», «Две рекламы в ролике на такую тему? Ты ебнутая? А в чем я неправ? Она алчная чурка, котора вставляет ДВЕ говно-рекламы в ролик про детоубийцу. Для тебя это норма? Если да, то ты терпила и биомусор», «Вы ненормальная. Нельзя такое снимать и выпускать в эфир. Уж точно не без огромными буквами предложения в начале об описании чрезмерной дичайшей жесткости в отношении ребенка. У меня теперь эта картина каждый день перед глазами! Ненормальная», «Лучше рассказывать эти истории ведущей за кадром. Раздражает самолюбование в диалоге». Я сжала руки в кулаки. — Я бы отрезала им пальцы на руках. Максим замычал, обдумывая мои слова. — Милая, давай сменим тему, иначе я со злости вырву руль и мы попадем в аварию. Странно. Я не вышла из себя, when он называл меня нелепыми словечками. Хотя мы с другом засмеяли моего старшего брата за то, что он обратился к жене на «зая». — К кому ты испытываешь жалость? — К людям, которые воруют цветы и игрушки с мемориалов. Я думаю, что у них нет возможности позволить своим детям такие подарки и они идут на крайние меры, чтобы хоть чем-то порадовать их, — выпалил он. — А я к старикам, которые просят милостыню. Максим свернул. Деревья ветвями застучали по крыше и окнам, приветствуя меня — их давнюю знакомую. В кустах я припрятала лопату, зная, что рано или поздно вернусь. Я потянулась за ней, но Максим отпихнул меня и взял ее. — Э, — возмутилась я, — куда полез? — Где это видано, чтобы женщина копала? — Ты это моей бабушке по папиной линии скажи, кретин. Она лучше деда картошку копала. — Леди отдыхают! — упрямился он. — Джентльмены боятся замарать свои нежные ладошки в лайковых перчатках! — Если будем по очереди копать, ты успокоишься? По рукам? — Ладно, уговорил. Он отошел. — Здесь копаем? — Нет, тут старушка. Максим оторопел. — За что? — Ну, она была сучкой с непростой судьбой и интересным именем Любовь, которая потеряла смысл жизни. Она меня бесила. И еще она сказала, что я напоминаю ей себя. Я пыталась ее отговорить. Она ни в какую. Упрямая ослиха. — Тут? — Тут муж моей подруги. Абьюзер. Жертва токсичной маскулинности. — Фу, слабак. Прогнулся под стандарты умерших дедов. — Согласна! И он хотел мальчика, а не девочку! Даже на гендер пати с кислой миной ходил! — Заслужил гнить в земле. Сюда? — Там покоятся свекровь и свекр. Они боготворили сыночка и принижали невестку. — Подонки. Как тебе это место для могилы? — Не-а. Под тобой домогавшаяся до школьницы сволочь покоится. — Твоих рук дело? — А то. — Горжусь. У той березы? — Тоже занято. Отморозок, который кискискал второй подруге, похоронен у корней. — Смело. Между пнем и липой? — Там лежит придурок, который буллил меня и стал популярным певцом. В глазах Максима вспыхнула злость. — Я разобралась с ним. Не переживай. — Сладкая, да тут целое кладбище. Ты с подружками разогналась. — Помалкивай и копай под сосной, иначе я и тебе могилу вырою. Через пять минут я тебя сменю. Максим повиновался. Из нас получился бы хороший дуэт убийц. Вместе мы запросто вырыли глубокую и просторную яму для тушки ста пятнадцати килограммового учителя истории и обществознания (хочу предупредить, что я ни в коем случае не shame за вес; я упоминаю примерное количество килограмм и придумываю странные сравнения, чтобы было понятно, как иногда нелегко возиться хрупким маньякам с объемными трупами). — Принимай, начальница, — широко заулыбался Максим, закинув лопату на плечи. — Сойдет. Я забрала лопату. — Чем расплачиваться будешь? Поцелуем? — Хм... даже не знаю... Билетом в рай? — сказала я и проехалась лопатой по его голове. Не ожидав удара, Максим со стоном отшатнулся. Я пнула его в живот, и он свалился на дно ямы. — Анфисочка, поцелуй — это губа к губе, а не метал по лицу, — сдавленно проговорил он, трогая затылок. — Прости! — кричала я, забрасывая его землей. — Ты, конечно, милый. И еще красивый. И назойливый. Раздражающий! Приставучий!!! — Разозлившись, я учащенно задышала. Фу-у-ух. Так легко завелась. Я сдавала позиции. Пора завязывать с выгуливанием Шанель перед работой. Я совершенно не высыпалась. — Если кто-нибудь узнает, что я, уважаемая и прилежная учительница английского, убиваю людей, то мне конец! Ни работы! Ни любви! Ни будущего! Я сгнию в тюрьме. — С чего ты взяла, что я сдам человека, которого люблю? — Максим приподнялся на локтях. — Какая мне от этого выгода? — А вдруг разлюбишь? — А вдруг нет? — А если я тебе надоем? — А если нет? И ты не кукла какая-нибудь, чтобы надоесть мне. Ты человек. И я мигом очнулась. Мне было мерзко от самой себя. Я расклеилась из-за ерунды. Я внушала себе, что неудачный опыт с Масиком — моя конечная остановка, хотя я могу пройтись пешком и никакая остановка меня не остановит. Я не встану на колени и не буду умолять водителя вернуться в прошлое. Я перелезу через забор, обойду шлагбаум и перепрыгну рельсы. Максим напомнил, что я ценная и что люди, которые ценят меня, ни за что не предадут. — Спасибо. — Я, протянув руку, помогла ему встать. — Меня не за что благодарить. Я не сказал чего-то умного. — Да, ты сказал элементарные вещи. Но я порой забываюсь. — Я понимаю. У меня тоже бывают вечера, когда я ненавижу себя по глупым причинам. Похоронив Бориса Федоровича, мы какое-то время посидели в машине с закрытыми глазами, наслаждаясь умиротворением и тишиной. Я избавила Настю и себя от корня проблем. Ни психопата, ни педофила. Все разрулившая, я двинусь дальше, вдохнув полной грудью. — Дашь номер Непейводы? Хочу позвонить ей и сказать, чтобы она не беспокоилась больше. — Она... знает? О тебе. Максим спрашивал, знала ли она, что я убийца. — Да. Я начала с нее. Настя была первой, кого я защитила, кого спасла. Можно сказать, что она пробудила меня-маньячку. — Это опасно. Она же подросток. Вдруг сдаст? — То же самое касается тебя. Вдруг ты сдашь меня? — Нет. — Он завертел головой. — Не выдам. Обещаю. — Ловлю на слове. Максим разглядывал мое лицо, закусывая губу. Он очерчивал брови, нос, щеки и горделиво ухмылялся, будто завидовал сам себе, что урвал такую, как я — непокорную, недоступную, язвительную, ершистую и самовлюбленную. Наверное, он думал, что выглядит притягательно и сексуально. Но он был похож на шлюшку. — Ты знаешь, что будет, если не выполнишь обещание, — продолжила я. — Смерть, — закончил Максим и открыл вкладку с контактами. — На, звони ей. Поздновато, правда. — С твоего телефона? — Вряд ли она предпочтет номеру классного руководителя какую-то там учительницу английского. — Статистика показывает, что любимые учителя у школьников — англичанки и англичане. — Ты хочешь, чтобы я устроил опрос среди учеников школы №13? Я ведь могу. — Я веду соцсети нашей школы. Мне легче опросник выложить. — Ну да, знаю я, как ты проводишь опросы. 10 Г рассказывал, что ты обещаешь пятерку за подписку в инсте. — Work smarter not harder. Нажав на кнопку «набрать», я прислонила экран к уху. Максим защипал меня, привлекая внимание, и я была вынуждена включить громкую связь и поставить телефон на подставку, где в машине моего отца хранилась иконка какого-то деда-святого, который якобы защищал от аварий (наглая ложь; мы влетали и в нас влетали много раз). — Але? — Здравствуй, Настя, это говорит твоя учительница английского Анфиса Владимировна Хамловская. Настя недолго помолчала. — Да... здравствуйте. Что-то случилось? Мы выбрались на дорогу. — Я обо всем позаботилась. Тебе не о чем волноваться. — ...Каким образом? Что вы натворили? Максим недовольно зашевелил губами: «С учителями в таком тоне не разговаривают». Я отмахнулась и опустила окно. Осенний ветер защекотал мне шею. — Неважно. Учись прилежно, работай на уроках, готовься к экзаменам. Времени у тебя до ЕГЭ полно. Поступишь на платку — я оплачу твое обучение. Скажешь родителям, что я бездетная и богатая. Максим покосился на меня. «Богатая? Смешно». — ... Она не поверила. — Солнце, почему ты продолжала это делать? — Почему она продолжала терпеть домогательства? — Я же дала понять тебе, что ты можешь обращаться ко мне за помощью. — Я же помогла ей однажды. — Я всегда рада помочь. — Я не опасна. Не бойся звать на помощь, Настя. Учителя, как и родители, присматривают за вами. — Чтобы усвоить информацию, мне нужно пройти три этапа: прочесть параграф про себя, прочесть текст вслух и послушать пересказ. Без этих шагов я ничего не запоминаю. Борис Федорович замечательно рассказывает. На его уроках я концентрируюсь и не отвлекаюсь. Я научилась учиться. — Рассказывал, Насть, — затаив дыхание, поправила я время в предложении, — замечательно рассказывал. Звонок сбросили. — Наверное, она не поверила, что я оплачу ей обучение. — Откуда у незамужней учительницы английского есть деньги на образование? — От бывшего ухажера осталось. Максим пальцами забарабанил по рулю и изменился в лице: губы надулись, нос задрался, брови изогнулись. — Выходи за меня. — Ч-чего? Совсем спятил?! События торопит, словно к дедлайну приближается! Мне известно, что некоторые люди с низкой самооценкой ставят себе цели до определенного возраста и обычно в список задач входят свадьба, дети, квартира, машина (то есть, ничего действительно особенного и по-настоящему важного. Где исполнение мечт? А как же высокая должность на работе?), но я избегала общения с психопатами. Предложение, сделанное в автомобиле, означает, скорее, не предложение выйти замуж, а предложение расстаться. По-другому не объяснить, как в трезвом состоянии можно испортить настолько важный и эмоциональный момент. — Максим, закрой рот, пожалуйста, либо нож-расческа окажется у тебя в бедре. Мы встречаемся всего несколько часов! — Мне безумно приятно, что он ревновал меня. Я ощущала себя пустым билетом, легкой контрольной и написанным прошлым учеником ответом на трудную задачу в учебнике. Я считала себя заветной. Я оправдывала свою страсть к ревнивому Максиму тем, что сама ревновала кого угодно к кому попало. Только братца старшего обделяла. Я в нем никогда не нуждалась и не на шутку оскорблялась, когда мама сплетничала с родственниками и говорила, что я ревновала брата к его жене и сыну. — Губу закатай. Моя влюбленность в тебя не гарантирует счастливого брака с тобой. Я сложная и вредная. — Не наговаривай. Твой характер естественен. Мы, между прочим, дополняем друг друга. И я подхожу под твой типаж. — Какой у меня типаж? — Богач. — Он манерно задрал руку. — Учителя английского любят богатых. Я ядовито расхохоталась. — Ха-ха-ха! Ты? Богач? Быть бедным нормально. Не всем же на высоких должностях бабки рубить. Я держусь на плаву за счет денег бывшего. Так я бы брала дополнительные часы и из школы не выходила бы. Пойми, мужчина не должен много зарабатывать, чтобы понравиться женщине. Мужчина должен быть адекватным. — Я обладаю и тем, и другим, — заявил он. Мы остановились у трехэтажного частного дома с колоннами и огромными окнами. Максим, выйдя из машины, открыл мне дверь. — Где мы? — У моего домишко. — Не вижу хрущевки. Домишко? Это хоромы! В комплекте с ТАКИМ домом обычно шли богатые родители, яхта, верховая езда, наманикюринный пудель, гольф, пять иностранных языков, дворецкий, горничная, стол из красного дерева в личном кабинете, куда попасть можно, если снять картину или вытащить книгу с корешком определенного цвета. Это точно не уровень учителя информатики. Anyway, я сорвала джекпот. Я второй раз охмурила богача! Максим, правда, повменяемее будет. И я испытываю к нему симпатию. — Ого, ты нищий. — Чтобы он не зазнавался, я решила унижать его и не хвалить. С разбалованными мальчиками трудно в будущем справляться. — Мой бывший повлиятельнее был. — Максим быстро разозлился и вскоре поник. — Не расстраивайся. Я люблю тебя несмотря на недостатки. Я so-o-o-o вежливая и порядочная. Дому Максима не хватало человека, который сжег бы винтажную — старую, доисторическую, древнюю, поношенную, безвкусную и немодную — мебель и внес бы современности и стиля в ремонт. Я прикинула, во сколько обойдется смена интерьера. Лютая спамила смайликами и моим именем. — У тебя телефон щас взорвется от сообщений. Любовник строчит? Тебя потерял и никак не найдет? — Подруга. — Нужно место для уединения? Набери ей в ванной. Его ванная была размером с мою спальню. В центре стояло джакузи. — Мояшкина, — орала Вика в трубку, — где тебя носит?! Где шляешься? Мы с Полиной пришли на новоселье, а хозяйки нет! Вика чутка перебрала. — Я у Максима. — Моя кисуля совсем взрослой стала! — Она разрыдалась. — Отношения заводит. Про друзей позабыла. Помнишь хоть как звать меня и Полину? Подруг не меняют на чле... — Не волнуйся: я звякнула Ване, чтоб он подобрал ее, — Полина затараторила, вырвав телефон у Вики. — Повеселись давай! В зале у Максима на стене была прикреплена мишень. На табуретке, стоящей внизу, лежали топоры. — Попробуешь? Я взяла топор и отправила его прямо в центр. Максим с открытым ртом глазел на меня. — Мы с папой и старшим братом любили играть в дротики. — Я пожала плечами. — К тому же я тренировалась кидать ножи в случае, если жертва очнется и сбежит. — Сполоснемся? Мы в грязи повалялись и кровью обмазались на славу. В джакузи? Он еще спрашивает! Горы пены росли и росли. Наши ноги переплетались, руки оперались о стенки ванны. Стиральная машинка жевала грязную одежду. Капли воды щекотали плечи и подбородок. Стройная и подтянутая фигура Максима утешала и дразнила меня. Он был той скульптурой, которую нужно тереть в определенных местах, чтобы сбылась мечта. Я сощурилась: не бумеранг, не гриб с большой шапочкой, не стручок. Он напоминал сосиску в тесте. Или, быть может, нераскрывшийся бутон цветка с волнистыми лепестками. Сойдет. Заметив, что я его разглядываю, поалевший Максим прикрылся пеной. — Откуда у тебя это все? — Я пнула его, и он ахнул. — Как ты разбогател? Казино? Темки всякие? Непотизм? Ты наследственный миллионер? — Все просто: я наемный убийца.