Мачо и ботан

Сяо Чжань оборачивается, видимо, почувствовав чужой взгляд, прикрывает глаза козырьком ладони от солнца, щурится, а потом весь как будто подсобирается, кивает Ибо и, когда тот ровняется с ним, бросает: — Привет. Если не против, поедем ко мне. У меня Орешек некормленная. И Ибо, который не сказать, что что-то планировал, но больше ожидал, что они пойдут в то же кафе, что в прошлый раз, кивает и подстраивается под быстрые шаги Сяо Чжаня. Они ни о чем не говорят и пару раз Ибо, уйдя в мысли, хочет прокомментировать затянувшийся ремонт одного из входов в метро, но останавливается в последний момент. В метро они стоят рядом, но Сяо Чжань что-то читает и отвечает в телефоне, Ибо сначала пытается делать то же самое, но потом понимает, что все время будет отвлекаться на Сяо Чжаня, на его руки, обхватывающие телефон и изредка, перед остановками, перекладину поручня. Ибо встает чуть отвернувшись, чтобы смотреть на вагон, разглядывает людей, которых больше никогда не увидит, прогоняет в голове то, что планирует сказать Сяо Чжаню, и не дает надежде внутри разрастись, но она все равно фоново нашептывает, что они сейчас едут к Сяо Чжаню домой, что тот добровольно позвал Ибо, что они смогут поговорить и все решить. Путь от метро до дома выходит более напряженным, Ибо постоянно бросает взгляды на Сяо Чжаня, но тот их игнорирует и просто идет по знакомому маршруту, срезая неочевидные углы. В итоге они добираются только на десять минут дольше, чем Ибо ездил сюда в прошлый раз на такси. И когда они заходят в лифт, то на Ибо резко накатывают все воспоминания — как будто до этого он мастерски себя убедил, что это все было не взаправду и только привиделось, но сейчас, когда Сяо Чжань рядом уже достал ключи и теперь нервно ими звенит, все кажется слишком реальным и как-то не может соединиться в цельную картину. Ибо до этого не залезал в опасный угол под названием «вторая тайная жизнь Сяо Чжаня», но теперь, когда тот не с первого раза попадает в замок двери, а потом впускает их и успокаивает недовольную Орешек, Ибо понимает, что ничего ему не привиделось. И что все секреты — грязные и не очень — принадлежат тому же человеку, который меньше часа стоял под закатным солнцем и одним своим существованием разбивал Ибо сердце, а потом склеивал снова. — Ш-ш-ш, моя хорошая, ну ты чего! Как будто я тебя год не кормил! Сяо Чжань смеется, идет в ванную, Ибо послушно идет следом, как будто подглядывая за чем-то куда более интимным, чем секс-игрушки в коробке шкафа. Сяо Чжань, хотя еще в рабочем бесформенном костюме, дома чувствует себя намного спокойнее, чем Ибо когда-либо его видел — движется плавно, смеется искренне, на мяуканья Орешек не раздражается, а только умиляется. Пока Ибо намывает руки, немного зависнув в процессе, потому что он все еще мыслями сидит в кафе Сяо Чжаня, ну, или, максимум, едет с ним в метро, но никак не унюхивает приятный запах отдушки мыла, не вытирается полотенцем Сяо Чжаня и не идет на кухню, где Орешек как раз наконец-то получает свою порцию корма. Сяо Чжань гладит ее, пока она, чавкая, набрасывается на еду, сидит рядом с ней на корточках, а потом, словно впомнив, что он тут не один, вздыхает, встает, и смотря куда-то мимо Ибо, тихо говорит: — Я пойду переоденусь. Это быстро. Ибо смотрит, как тот проходит мимо, потом переключает внимание на Орешек, которая немного сдвинула миску с едой со стартовой позиции, и оглядывается, чтобы найти чайник и как-то себя занять. К моменту, когда Сяо Чжань и правда быстро возвращается в простой футболке и мягких домашних штанах и тапочках, Ибо успел быстро пройти стадии раздражения, принятия, ожидания, покоя и волнения, а еще он стоит с чашкой в руках и оглядывается на кухне, но не смеет начать тут все открывать в поисках чая. Сяо Чжань проходит мимо, встает так близко, что если Ибо перенесет вес на другую ногу, то сможет коснуться открытой части руки Сяо Чжаня, и открывает нужную полочку, а потом, как будто он сам не здесь, ровно объявляет: — Есть белый, зеленый, улун, но подарочный, не знаю, не пробовал, я больше по кофе. И… и все. Ибо отвечает на автомате: — Белый. Сяо Чжань кивает, тянется за нужной коробкой, достает заварочный чайничек из темной глины с изящным выпуклым рисунком какого-то пейзажа, проверяет температуру воды сбоку на чайнике, заливает листья чая горячей водой и, поняв, что дальше оттягивать разговор нельзя, садится напротив Ибо за стол, предварительно поставив Ибо заварку и кружку там, где Ибо должен сесть. У Ибо напряжение момента вызывает почти какой-то озноб под кожей, никогда такого не было. Но ощущение того, что происходит что-то неправильное, что во всей этой ситуации есть фальшь, не отпускает. Ибо обхватывает руками горячий чайничек, хочет даже поджать ногу под себя, ему хочется сидеть комфортно во время этого разговора, но потом он вспоминает, что он все еще в рабочей одежде и сегодня он в черных брюках, а не джинсах, поэтому садится нормально, без нарушения социальных норм и приличий. Ни дать ни взять — идеальный гость. — Ну, кхм, — Ибо прокашливается, — я хотел поговорить про работу и… Сяо Чжань вопросительно поднимает бровь, отчего Ибо сбивается и хмурится: — Что? Сяо Чжань пожимает плечами, но его лицо и поза фонят недовольством и почти агрессией: — Да нет, продолжай. Просто я думал, что ты хочешь поговорить совсем о другом. Ибо вспыхивает до кончиков ушей, потому что ну да, это он тоже хотел затронуть, но когда-нибудь потом, сильно потом. Может, обозначить сначала, что пусть Сяо Чжань расскажет об этом, когда будет готов, а Ибо подождет. Но, судя по настроению Сяо Чжаня, тот решил пойти ва-банк и сразу обсудить слона в комнате. Ибо испуганно бросает взгляд на Сяо Чжаня, но тот смотрит пристально, как будто бросая вызов. У Ибо все мысли испаряются из головы: — Нет, ну если ты хочешь, то и это можем обсудить. Я просто думал, что ты больше волнуешься, не уволят ли тебя. И да, под конец речи Ибо как-то обретает равновесие, потому что вообще-то он переживает, какие интриги были закручены у них в офисе, какие подколодные гадюки не побоялись поставить всю фирму под удар, попутно избавившись от Сяо Чжаня и, видимо, в перспективе — Ибо. Но Сяо Чжань просто подтягивает одну ногу к груди, поставив пятку на край стола. И выглядит поза довольно акробатично и неудобно, но, видимо, Сяо Чжань так любит сидеть, потому что делает это без какого-либо напряжения: — Ну не знаю, не знаю, Ибо. А я думал, что ты захочешь задать мне сто-о-олько вопросов! И Сяо Чжань как будто издевается, как будто пытается спровоцировать Ибо, только тот не понимает, на что именно. Ибо непонимающе спрашивает: — Ну как, я в целом только хотел узнать, — а потом торопится добавить то, что уже давно крутил в голове, — но только если ты захочешь поделиться! И так как Ибо от смущения смотрит в этот момент на свои руки, сжимающие чайничек, то почти вздрагивает от смеха Сяо Чжаня. Тот смеется как-то надрывно, почти истерично: — Поделиться? Серьезно, Ибо? То есть ты хочешь сказать, что не посмотрел, какие такие стримы проводит Daytoy? Ибо, да, видел эту надпись на коробке, и сначала подумал, что это название какой-то фирмы, но потом заметил, что она выведена фломастером, и сбоку еще нарисовано сердечко с точкой. Если совсем честно, хотя Ибо старался об этом не думать, Ибо подозревал, что это и есть никнейм Сяо Чжаня вот в том, что он там снимает. Но желания проверить, поискать в сети не было совершенно. Оно ощущалось как-то противоестественно что ли? Потому что это было не как возбуждающий секретик между возлюбленными. Нет, это ощущалось, как та часть, к которой Ибо еще рано приближаться, потому что Сяо Чжань ему почти что никто, еще даже не совсем друг, и уж точно не возлюбленный, что бы там Ибо себе не мечтал и не фантазировал. Ибо хмурится и смотрит недовольно на Сяо Чжаня, не совсем понимая причины его веселья: — Нет, конечно. Зачем? Сяо Чжань деланно удивляется в ответ, высоко поднимает обе брови и почти театрально взмахивает рукой: — Ну как же, посмотреть, какими такими извращениями занимается твой новый друг. Ибо смотрит на Сяо Чжаня пристально, пытаясь понять, что скрывается под этой маской, почему Сяо Чжань так себя ведет. Тот же, видимо, вошел в какой-то раж, потом что он резко встает со стула и приближается к Ибо: — Неужели тебе не любопытно, неужели-неужели этот тихоня с работы что-то такое может делать? Голос Сяо Чжаня становится все громче и резче, Ибо, чтобы тот в него не врезался, отодвигается на стуле от стола, но Сяо Чжань, передумав на пол-движении, перестает надвигаться на Ибо и вместо этого уходит быстрыми шагами к себе в комнату, продолжая бросать оттуда короткие и отлично слышные даже через стену фразы: — Неужели ты? Не захотел узнать? Что же там я такое? Вытворяю? И между рублеными фразами Сяо Чжань, видимо, брал дыхание и что-то делал, потому что после последнего вопроса он возвращается обратно, держа в одной руке ворох одежды, что Ибо видел в том шкафу, а в другой — коробку с надписью Daytoy и милосердно закрытой крышкой. Ибо не уверен, что сейчас хотел бы видеть все игрушки, что она скрывает. Сяо Чжань тем временем сгружает коробку на стол и Ибо, боясь, что сейчас все пойдет по кривой, спешно убирает чашку и чайничек со стола и ставит сзади себя на область рядом с раковиной. — Вот. Смотри. Какой простор для фантазии. Сяо Чжань прикладывает к себе какую-то прозрачную конструкцию, с ремешками, креплениями и деликатными заклепками. Ибо чувствует, что у него горят уже не только уши, но и шея с грудью. Ему вообще жарко и дурно в этом моменте. Он как будто находится в дурном спектакле и не знает, как из него вырваться, на какую кнопку нажать, чтобы остановить. Сяо Чжань проводит соблазнительно рукой по груди, и Ибо хочет отвернуться, потому что это все неправильно, но не может. Он зачарован тем, как пальцы немного задевают горловину футболки, как очерчивают линию груди и живота, как опускаются ниже, до резинки простых штанов, которые враз становятся самой сексуальной одеждой, что Ибо когда-либо видел. Внутри кровь разгоняется так, что в ушах немного гудит, а мысли путаются, как будто он немного сошел с ума. Хотя почему — как будто. Ибо промаргивается и переводит взгляд на Сяо Чжаня. Тот как будто этого только и ждал, потому что он вдруг понижает голос до тихого и манящего, и плавно двигаясь навстречу Ибо, спрашивает: — Неужели тебе не интересно, И-бо? Сяо Чжань тянет его имя, произносит так, как будто совершает первородный грех. Ибо накрывают противоречивые эмоции. Ему хочется, чтобы Сяо Чжань прекратил эту пытку, чтобы стал самим собой, и еще безумно хочется, до дрожи в сжимаемых сейчас в кулаки пальцах, чтобы Сяо Чжань довел до конца то, что он задумал. — Смотри, сколько компромата на простого, робкого айтишника! Сяо Чжань на словах «простой» и «робкий» почти карикатурно хлопает ресницами, как бы насмехаясь над тем, что говорит, потому что его пальцы снова наконец-то добрались до рубашки Ибо и сейчас мягко играют с пуговицами, не открывая их до конца, но поддевая их пальцами, проникая в промежутки ткани между пуговицами. Ибо еще заторможенно смотрит на соблазнительно приоткрытый рот Сяо Чжаня, когда до его затуманенного горячей картиной перед ним мозга доходит смысл слов. — Нет. Выходит гулко и тихо. Ибо перехватывает руки Сяо Чжаня, которые продолжают бродить по его рубашке. Держит их так, чтобы одна ладонь держала обе руки Сяо Чжаня, а потом накрывает второй и встряхивает их, повторяя: — Нет. Сяо Чжань не сразу выпадает из образа, видимо, продолжая его отыгрывать, а потом, когда видит сжатые в тонкую полоску губы Ибо, недовольство в глазах и то, как сильно его держат на месте ладони Ибо и не дают шевельнуться, роняет маску, пытается вырвать руки. Ибо следит за тем, как меняется его настроение и решает его отпустить. Сяо Чжань же кривит рот в злой усмешке, отступая назад и сначала чтобы занять руки, а потом уже целенаправленно, открывает и начинает перебирать вещи в коробке: — Ох, что же, ты слишком хорош для всего этого, да, Ибо? Сяо Чжань выуживает какую-то непонятную фигню, палочку с шариками, розовую, больше похожую на длинную конфету, даже немного на танхулу, фрукты в карамели. Только тут явно подразумевается какое-то другое использование, которое Ибо в моменте не может придумать, даже не будет начинать. Сяо Чжань делает пошлый жест, вводя эту палочку между соединенными первым и вторым пальцами во входяще-поступательном движении и победно улыбается, когда Ибо невольно отводит взгляд. — О, или мы слишком нежные для такой… пошлости? Сяо Чжань почти выплевывает это слово, бросив игрушку обратно и ища в коробке другую. — А может?.. Сяо Чжань победно ухмыляется, достав дилдо впечатляющих размеров, но Ибо уже сделал шаг навстречу, чтобы перехватить запястье Сяо Чжаня: — Хватит! Сяо Чжань, пытаясь махать резиновым хуем перед лицом Ибо, спрашивает с вызовом и отчаянием, которое кажется максимально неуместным в этой маленькой кухоньке: — А то что? И хотя Ибо знал, придумал почти, что надо сказать, чтобы остановить этот сеанс издевательства над собой Сяо Чжаня, чтобы как-то успокоить его, отрезвить, убедить, но почему-то вместо этого получается только совершить движение, которое буквально за мгновение до этого возникает в голове как образ, который невозможно не повторить: Ибо наклоняет голову немного вперед и накрывает приоткрытый, ждущий ответа рот Сяо Чжаня своим. И получается сильно невпопад, потому что Сяо Чжань даже пытается начать сказать «что?», но Ибо тянет его руку с дилдо на себя, чтобы прижать того поближе, чтобы Сяо Чжань смог его обнять, понять, поверить, что Ибо никак не хочет его обидеть, уязвить, высмеять, подставить. Но вместо этого Ибо ощущает, как Сяо Чжань упирается, резиновый член давит куда-то в подмышку, а потом Ибо ощущает ожог от пощечины. И он никогда их не получал, он стоит, трет щеку и смотрит на горящие гневом глаза Сяо Чжаня. Ибо чувствует, что еще мгновение, и Сяо Чжань готов будет его ударить, выгнать на улицу вот без вещей, в тапочках, просто чтобы больше никогда не видеть и не знать. У Ибо руки падают сами собой, висят плетьми вдоль тела. Он каким-то образом обидел Сяо Чжаня, не понял его, оскорбил. Причинил боль. Тому, кого любит. За кого готов страдать сам, лишь бы Сяо Чжань был счастлив. И вместо этого Ибо все делает не так, мимо, неправильно, не вовремя. Сяо Чжань тяжело дышит, как будто только что пробежал стометровку на норматив, а Ибо смотрит в такие родные глаза, которые сейчас пышут гневом, и понимает, что, наверное, у него никогда не было шанса. И что Сяо Чжань заслуживает кого-то другого. Того, кого, он блин, выберет сам, а не кто будет рыться в его вещах, а потом целовать против воли в его собственной квартире. Ибо роняет голову: — Прости. И хочется добавить что-то еще, но горло сжало такой каменной хваткой, что дышать тяжело, почти невозможно. Как будто на груди кто-то туго затянул цепи и выкинул ключ. Ибо смотрит на все такого же злого Сяо Чжаня, который сейчас, хотя бы уже не выглядит так, будто хочет его ударить. Ибо понимает, что он ехал сюда только в надежде, что что-то у них может получиться, а в итоге получил тот ответ, которого боялся больше всего. — Я пойду. Ибо не может сдвинуться с места. Он верит, что Сяо Чжань еще что-то скажет, спросит, остановит. Но тот только как будто вдруг весь сдувается, закрывается, становится маленьким и невероятно далеким. Сяо Чжань кивает и аккуратно помещает дилдо в коробку, плотно закрывая ее крышкой. И Ибо, чьи ноги наконец-то заработали и дали ему сделать пару шагов по направлению к коридору, понимает, что не может уйти просто так. Что ему надо хоть как вернуть в Сяо Чжаня частичку нормальности, правильности, спокойствия, а потому ровно добавляет, веря, что хоть ему самому и будет больно, но оно, возможно, хотя бы чуточку поможет Сяо Чжаню: — Но я хочу, чтобы ты знал, что ты мне нравишься. Сильно. Очень. И, подождав пару секунд и не получив никакой реакции от так и стоящего над коробкой Сяо Чжаня, уходит в коридор, быстро переобувается, успев погладить любопытную Орешек, которая кружится у двери так, будто собралась уходить вместе с Ибо. В коридоре темно, Ибо не знает, где включается свет, а потому пытается наощупь открыть нужный механизм. Видимо, вращает что-то, что только запирает дверь. Потом наконец-то слышит заветный щелчок язычка двери, открывает ее и ощущает, что не может сделать шаг вперед, потому что его поперек груди обхватывает Сяо Чжань, прижимается к нему со спины и повисает на нем чуть ли не всем весом. Ибо немного оступается, он не ожидал такого внепланового груза. А потом, все еще не веря безграничному чувству облегчения, которое грозит затопить его всего, закрывает дверь обратно и прижимает руки Сяо Чжаня к себе обеими ладонями как можно крепче. Сяо Чжань что-то говорит сзади, но Ибо не слышит, переспрашивает тихим «хм?» и Сяо Чжань чуть меняет положение головы, произнося чуть смущенно: — Не уходи. И Ибо, который, наверное, мог бы сейчас воспарить высоко-высоко, даже с Сяо Чжанем за спиной — особенно с Сяо Чжанем за спиной — отвечает с широченной улыбкой, от которой аж болят щеки: — Не уйду. На что Сяо Чжань, как будто он сомневался, как будто боялся, как будто ждал ответа, благодарно кладет голову обратно и так и держит Ибо рядом, как самое главное сокровище, которое он никогда-никогда не отпустит.