Избранный

      — Арсений, а у вас с Антоном будет малыш?       Попов впадает в транс. И шок. И панику. Как детям удается так чувствовать окружающих? Савина точно просканировала его своим пытливым любознательным взглядом, извлекая на свет все затаившиеся в тени сознания тайны, мечты и беспокоящие мысли. Боковым зрением он видит застывшего альфу, словно ожидающего ответа. От его взгляда хочется спрятаться и, как в детстве, заявить – сначала ты ответь.       За последние три дня омега так склеился с Позовыми, что, кажется, не оставался в одиночестве больше, чем на час, не считая ночи.       С Катей они сроднились не только на почве вторичного омежьего пола, но и личных качеств – она сразу вошла в доверие, поразив своей открытостью, ненавязчивостью, умением расположить к себе, при этом будучи совершенно искренней, а не показушно доброжелательной. Девушка была прекрасной мамой, за которой Арсений аккуратно наблюдал – про беременность он, конечно, не рассказал, перенимая некоторые навыки, пока та, кажется, замечая повышенный интерес, только тепло улыбалась и отвечала на все интересующие вопросы.       Сами дети, почти не стесняясь, впустили Арсения в свой близкий круг и часто прилипали, конечно, не так, как к Антону – он-то был их главным любимчиком, и Попов этот выбор прекрасно понимал– но все же проявляя все свое любопытство, детскую наивную привязанность и стремление познать окружающих. Арсений смотрел на маленькую омежку и представлял, как однажды будет точно так же рассказывать легенду о большой медведице и гончих псах своей дочке.       Дима оказался очень интересным и образованным человеком, с которым возникло необъяснимое взаимопонимание, сопровождаемое вечными подколами. В глубине души Арсений мечтал свести их с Сережей – наверняка бы спелись, что-то было в них родственное, но в то же время только огорчался от этих мыслей, понимая, что такому не бывать, ведь уже через десять дней они разъедутся и, возможно, даже почти наверняка, больше никогда не увидятся.       Антон и подавно постоянно маячил где-то в поле зрения, не давая ни на минуту погрузиться в меланхоличное настроение и не оставляя омеге шансов не проникнуться симпатией еще больше. Он оказался очень чутким, смешливым и ласковым, что не похоже на многих альф, но тем не менее не мягким и готовым подстраиваться под всех, а весьма упертым, смотрящим на окружающих, не близких ему людей, с некоторой отстраненностью и настороженностью, словно он был готов в любой момент защищать "своих", в особенности это касалось детей, в которых он души не чаял. На Арсения альфа все так же бросал мягкие солнечные взгляды, освещающие лучше островного солнца. Порой Антон приближался так близко, что омега чувствовал исходящее от его тела тепло, впитывал его, чтобы ночью представлять, что оно исходит от второй половины кровати. Все, чего не хватало – ощутить запах альфы, чтобы окончательно упасть в эту пропасть, но, к Арсеньеву огорчению, тот все не чувствовался, скрываемый подавителями.       Савина, как и Антон, все так же ждет ответа, пока Арсений молится, чтобы сейчас на Землю упал метеорит и избавил его от необходимости выкручиваться.       — Солнце, а почему ты спрашиваешь об этом? Мы же только три дня назад познакомились, – может, прокатит, и этого окажется достаточно?       — Но вы же гуляете все время вдвоем, даже ночью, как мама с папой, а они, когда одни, все время целуются – я один раз видела, вы тоже целуетесь?       Краснота ползет по лицу, переходя на шею и, кажется, даже плечи. Логика, конечно, железная, Савина девочка умная и наблюдательная, но почему отдуваться должен он один? Почему она спросила об этом не Антона?       — Но мы же просто друзья? – Что за проблемы с интонацией, к чему тут вопрос?       — Было бы здорово, если бы ты поехал с нами и у вас был малыш, я бы с ним дружила и играла. А если бы это была омега, мы бы стали лучшими подружками, я бы ей косички плела и ногти красила, – девочка, задумавшись, мечтательно говорит уже сама с собой, рассуждая вслух и, вроде бы, освобождает Арсения от этого неловкого разговора.       Попов снова подвисает – а если бы? Он был бы рад продолжить с Позовыми общение, в Москве у него не так много друзей, а они стали почти родными всего за три дня. Но тогда придется рассказать о беременности и увидеть отстраняющегося Антона, а этого не хочется больше всего на свете, лучше запомнить все таким, как есть сейчас. Мыслей об Антоне рядом и их общем ребенке он не допускает – ни к чему мучать самого себя.       Мотнув головой, омега возвращается в реальность, тут же натыкаясь на прожигающий взгляд альфы. Тот, словно уйдя в себя, смотрит одновременно и на него, и в никуда. Хочется верить, что их мысли сходятся, но Антону они тоже не нужны – отпуск кончится, и будет больно. А боли не хочется причинять ни себе, ни ему.       Арсений возвращается к своему фруктовому салату, состоящему на 80% из яблок и пытается отстраниться от продолжающего смотреть Антона. Тот через пару минут резко поднимается и выходит из бунгало, украв по пути кусочек клубники из Арсовой тарелки и проведя рукой по его волосам, но не сказав ни слова, оставив их с Савиной в одиночестве.       Вскоре с пляжа приходят Катя с Димой, который несет уснувшего Тео.       — Первый раз вижу человека, который ест столько яблок, – хмыкает альфа, уложив сына в комнату, – ты аллергию себе не заработаешь?       Арсений пожимает плечами, продолжая свой полдник, пока Катя задумчиво смотрит на него. Они с Антоном сегодня сговорились? Девушка отвлекается на Савину, принесшую рисунок, на котором изображены они вшестером, и не озвучивает свои мысли, которые явно были посвящены Арсу, начиная расхваливать дочь – у той и правда талант, все довольно похожи, и даже разница в росте передана достаточно точно для шестилетнего ребенка.       — Арсений, это тебе, – омежка ловит его на пути от раковины и протягивает лист А4 со своим творчеством – на картинке Савина и Тео стоят посередине, справа от них расположились обнимающиеся родители, а слева – Антон и Арсений, держащиеся за руки, – хочу, чтобы ты нас не забывал, я буду по тебе скучать, – а затем крепко обнимает за пояс, прижимаясь щекой к животу. Арсений смотрит на нее сверху, одной рукой придерживая за плечи, а другой поглаживая по голове, и пытается не расплакаться, хотя, кажется, Дима замечает его попытки, глядя исподлобья и задорно улыбаясь, а когда понимает, что спалился, подмигивает и снова утыкается в телефон.       Арсений наклоняется, целуя девочку в макушку, и благодарит за такой ценный подарок. Тут же фотографирует, чтобы в случае чего не потерять окончательно, но подумав, еще и отправляет Сереже с подписью "моя новая семья, присоединяйся, тебя тоже примут ;)". Посидев еще минут десять, залипая в инсте, решает сходить к себе, прихватив рисунок и обещая Кате прийти к ужину через два часа.       В своем бунгало он чувствует себя уже менее уютно, чем у Позовых, но зато может позволить себе отпустить чувства, завалившись на кровать и обхватив живот руками – тот почти не изменился с момента приезда на остров.       — Маленькая моя, тебе бы так понравились Катя и Дима, уверен, они бы полюбили тебя, как родную. Савина учила бы тебя рисовать и рассказывала про космос, она такая умненькая. А Тео у нас маленький альфа, кто знает, как сложилась бы судьба, быть может, она свела бы вас вместе. Прости меня, прости, что не увидишь их, – слезы начинают течь непрерывным потоком, но не мешают говорить, сжимая горло, а дают, скорее, облегчение, снимая эмоциональное напряжение.       — А самое главное, прости меня за то, что у тебя не будет такого папы, как Антон, – эта мысль, сдерживаемая ранее, но произнесенная теперь сразу вслух, режет глубоко, до самого сердца, выбивая задушенный всхлип.       Сколько времени проходит, Арсений не знает, но глаза, словно набитые песком, начинают медленно закрываться, погружая в поверхностный беспокойный сон.       Когда веки с трудом поднимаются, за окном уже темно, а в дверь очень настойчиво стучат. Арсений встает и, немного пошатываясь, подходит, чтобы открыть ее, надеясь, что там Катя, и она поймет и согласится оставить его, чтобы побыть в одиночестве. Но ожидания не оправдываются – стоит двери отвориться, как перед ним предстает обеспокоенное лицо Антона. Тот смотрит в заплаканные красные омежьи глаза, на слипшиеся ресницы, покусанные губы и становится еще более взволнованным.       — Арс? В чем дело? Тебя кто-то обидел? – Он тут же собирается, готовый вступиться за омегу.       — Нет, ерунда, – Попов отмахивается, меняя тему, – а ты чего пришел? Катя прислала? Я не хочу...       Не успевает Арсений договорить, как альфа подается вперед, проталкивая их в домик, и прижимается к губам своими. Касание легкое и нежное, словно просящее разрешения, но оттого еще больше срывающее крышу. Арсений стонет в поцелуй, переходя в конце на скулеж – дождался, дорвался, хотя даже не надеялся, уговаривая себя не представлять. Антон прихватывает нижнюю, проходясь по ней языком, и омега готов прямо здесь и сейчас расплавиться у его ног. Руки альфы проходятся по талии, перемещаясь на спину, вжимая в себя. Арсений со своим немаленьким ростом чувствует себя совсем крошечным в объятиях Антона, будто он готов укрыть его от всего мира.       Они медленно продвигаются в сторону кровати, не отлипая ни на миллиметр, и уже откровенно лижутся, исследуя тела друг друга руками. Арсению так нужна сейчас одна последняя деталь – чтобы руки альфы легли на живот, поглаживая и оберегая... Черт.       Омега резко отстраняется, испуганно глядя на шокированного Антона. Нужно срочно решать – альфа явно распален и расчитывает на более близкий контакт, а что Арсений? За или против? Догадаться Антон не должен, кучу раз видел его без футболки и небольшому животику внимания никакого не уделял, а сам омега хочет его до поджимающихся яиц. К тому же, снятие напряжения во время беременности весьма полезно, и настроение тут же улучшится. Но ведь они знакомы только четвертые сутки...       Взгляд медленно скользит по телу альфы к ширинке – член уже оттягивает ее, намекая на степень возбуждения, и Арсений представляет, как слижет выступивший прекам, а затем погрузит орган в себя, до самого узла и пошлых шлепков кожи. За, он определенно за.       — Арс, ты мне ничего не должен, я уйду, стоит тебе попросить, просто я ходил полдня между пальмами, думал и...       — Одно условие.       — Что? Серьезно? – Антон ухмыляется. – Ты собрался манипулировать мной с помощью секса?       — Хочу вязку.       Слова звучат для альфы, как гром среди ясного неба, тот явно не ожидал такого условия и замер, переваривая услышанное.       — То есть ты сейчас предлагаешь мне два варианта: либо мы трахаемся с узлом, что просто охуеть, либо не трахаемся вообще? Странные у тебя...       Омега не выдерживает, скидывая с себя халат, в котором спал, и становится на четвереньки на кровать задом к Антону.       — Пофиг на условия, давай уже хоть как-нибудь.       — Ну нет, мой хороший, хочешь вязку – получишь, – Антон моментально оказывается сзади, оглаживая ягодицы, – что будем делать с презервативами? У меня нет.       Арсений мнется пару секунд, обдумывая решение.       — Я пью таблетки, – ну да, витамины для беременных, – и... если ты не...       — Я четыре месяца назад расстался с девушкой, проходил обследование – все чисто, после ни с кем не спал, если веришь...       — Верю, – возможно он слишком наивен, но инстинкты подсказывают, что этот альфа не навредит.       — Ебать, – Антон продолжает водить руками по спине и бедрам, проходится ребром ладони между ягодиц, размазывая смазку и вызывая глухой стон в подушку, – я шел сюда поговорить и надеялся хотя бы поцеловать тебя, а теперь повяжу без всякой защиты.       Арсений стонет громче, прогибаясь сильнее и виляя бедрами. Ждать уже нет сил, а Антон словно даже раздеваться не собирается.       Руки проходятся по ягодицам и прихватывают их, раздвигая в стороны, а омега срывается на визг, когда язык проходится от яичек к копчику, собирая все натекшее.       — М-м-м, запах у тебя охуенный, но вкус еще лучше, – Антон причмокивает, смакуя вкус, и снова лижет.       Альфа не спешит углубляться, начисто вылизывая всю размазанную им же смазку, и только потом присасывается к краям дырки, проталкивая язык. Тот оглаживает изнутри нежные стеночки, делая поступательные движения, и обводит мышцы по кругу. Антон чмокает прямо в сфинктер и отстраняется, начиная шуршать шортами, пока омега хочет повернуть голову, но непослушные трясущиеся руки не позволяют приподняться, так что он обреченно стонет, потираясь щекой о подушку.       — Иди сюда, хочу отсосать.       Антон против ничего не имеет, Антон всегда за. Он обходит кровать, приближаясь сбоку, и подставляет к лицу блестящую влажную головку. Силы моментально находятся, и омега подскакивает, устраиваясь удобнее, обхватывает крепкий ствол, обводя пальцами венки. Высовывает язык, легонько проходясь по отверстию уретры, так же пробуя на вкус. Оставшись довольным, Арсений обхватывает головку губами, втягивает щеки и насаживается до середины длины. Все ожидания оказываются оправданными – член длинный, умеренно толстый, приятно давит тяжестью на язык. Войдя во вкус, омега начинает ускоряться, иногда притормаживая и направляя за щеку, пока Антон не останавливает, прихватив и немного оттянув волосы.              — Давай на спинку устраивайся, – несмотря на всепоглощающее возбуждение, его улыбка все такая же нежная, заставляющая просить поцелуя, а не узел.       Антон, словно читая мысли, накрывает омегу своим телом и целует, не спеша углублять, выражая им не просто желание, а что-то большее, что постоянно находится в подсознании, пока еще не оформляясь в конкретное чувство.       Оторвавшись, он быстро чмокает в нос и обращает внимание на омежий член, проводя от основания до головки и вслушиваясь в тихие всхлипы под собой. Арсений теряется в удовольствии, чувствуя, как узел внизу живота скручивается все сильнее. Рука на члене движется быстрее, пока альфа начинает поочередно вылизывать соски, легонько прикусывая. Омега переходит на скулеж, ощущая накрывающий его оргазм.       — Антон... что ты... я...       — Ты же кончишь для меня потом еще?       Слова окончательно добивают, заставляя излиться на живот, пачкая и альфу, на краю сознания отмечая, что на нем теперь останется его мятный запах. Арсений плывет в этом океане, поддерживаемый теплыми волнами Антона, и на сушу не хочет. Тот сползает ниже, обхватывая губами омежий, чувствительный сейчас член, вылизывает его дочиста и переходит к животу, проходясь короткими мазками языка. Арсения словно током прошибает, стоит ему понять, что сейчас делает альфа, и речь вовсе не о слизывании спермы.       Антон заканчивает с "очисткой" и ложится на живот щекой, заглядывая в глаза. Омега смотрит и пытается запомнить каждую деталь, выжечь эту картину на сетчатке, чтобы навсегда сохранить в памяти.       — Порядок?       — Угу.       — Все еще хочешь вязку?       Яростно кивает.       — Да мой ты хороший. Удобно лежишь? Может, подушку под спинку подложим?       — Давай, вон ту, маленькую, – кивает на декоративную, не способный оторвать конечности от кровати.       Антон приподнимает его, словно куклу, заботливо устраивая как надо, снова нежно целует и располагается между ног. Вводит без труда сразу два пальца и начинает растягивать, одновременно выцеловывая шею. Арсений, чувствуя новые волны возбуждения, откидывает голову, предоставляя полный доступ, и инстинктивно готовится к метке, прекрасно осознавая, что ее не будет.       Когда три пальца начинают свободно скользить по естественной смазке, которая, как кажется, льется рекой, Антон отрывается от шеи и приставляет головку. Входит плавным толчком до основания, держа руки на талии, шумно выдыхая в губы омеге.       — Охуеть, Арсень, просто охуеть, лучше, чем в фантазиях.       Арсений согласен, но сейчас ответить не может. Он вцепляется в плечи альфы, не боясь оставить следы от ногтей, и громко стонет, дыша с ним одним воздухом – так близко друг к другу их лица и губы.       Антон медленно наращивает темп, двигаясь размашисто и резко, полностью накрыв Арсения собой и уткнувшись ему в изгиб между плечом и шеей, на каждом толчке он глухо стонет, в голосе слышны порыкивания, от которых омегу ведет все больше.       На очередном толчке Арсений чувствует, что альфа начинает вжиматься сильнее, давя на сфинктер формирующимся узлом, и взвизгивает от неожиданности.       — Эй, ты чего? Передумал? – Антон реагирует моментально, притормаживая и тяжело дыша – видно, что контролировать себя ему становится все сложнее.       — Ни за что, просто не уверен, что он войдет, по ощущениям ты в меня яйца пихаешь.       — Войдет, как миленький, – это уже не солнечная ухмылка, а какой-то хищный оскал, – расслабишься для меня?       Антон глубоко целует, не способный больше сдерживаться, и продолжает в прежнем темпе, на каждом толчке вгоняя узел все глубже. Арсений скулит, уже не прекращая, чувствуя только невероятное, такое правильное давление. Все же, действительно, во время беременности ощущения другие, а это его первый раз, будучи в положении – осознает только сейчас. Еще толчок – и альфа с рыком проталкивается до конца, тут же изливаясь в омегу и запечатывая все своим узлом. Арсения начинает трясти от неожиданно накатившего, вслед за ощущением разливающегося внутри тепла, оргазма. Мозг отключается, как в течку, и не хочется думать ни о чем, кроме альфы, его альфы, который покрыл и повязал, а значит, ребенок внутри от него – как же легко обмануть инстинкты.       Приходя в себя, омега чувствует, как Антон поворачивает их набок, чтобы не придавить собой, и принимается за вылизывание его шеи и плеч, иногда отвлекаясь на поцелуи в губы.       Однажды Арсений прочитал на форуме мнение, что беременная омега не может принять никого, кроме отца ребенка, словно привязываясь к нему на гормональном уровне, но сейчас, лежа в обнимку с Антоном, он чувствует, что это правильно, что так и должно быть, словно этот альфа всегда должен лежать на соседней половине кровати, даря свое тепло.       Его Арсений и ощущает.       Тепло.