Хорошая девочка: теорема зеро

Отладка — процесс исследования и исправления ошибок в программном коде.

      Черная ауди остановилась возле неприметного дома в центре Рабата, но покидать салон автомобиля никто не торопился. На улице стояла тишина, ночь бережно укрыла все, что сегодня происходило. Она скрыла случившееся в поместье господина Захида, скрыла погоню, позволив им добраться на штаб-квартиру ЩИТа незамеченными, и никто, кроме луны и звезд, рассыпанных в небе, не видел вспышку безумия, охватившую мужчину и девушку. Пенни, насупившись, сверлила Старка взглядом, пока они ехали обратно в гробовом молчании.       Тони повернулся к паучихе, которая уже успела порядком замерзнуть в прохладном салоне и больше всего хотела бы выпить сейчас горячего чаю и съесть чего-нибудь. Он посмотрел на девушку внимательно и устало, и в его глазах блеснула вина.       — Прости, — выдавил он из себя. — Я не должен был этого делать.       — Действительно, — усмехнулась совсем не весело Пенни, открывая дверь. — Не должен был.       Она первой вышла из машины, больше ничего не говоря, и направилась к входной двери дома. В тишине улицы монетки, украшающие ее костюм, тихо позвякивали при каждом шаге. Пенни все еще немного потряхивало, и она не понимала, это от всего пережитого в доме Захида или из-за того, что случилось позднее в одном из переулков на окраине города. Тело еще помнило настойчивые прикосновения горячих губ и ладоней, в то время как разум превратил все, что они делали на заднем сидении ауди, в размытое воспоминание. Ей хотелось бы забыть это, сделать вид, что ничего и не было.       Сердце колотилось, как у загнанной лани. Глубоко вздохнув, девушка толкнула дверь и вошла в коридор, не дожидаясь Тони. В гостиной она застала умилительную сцену: Аманда, укутанная в плед, сидела на диване и отпаивалась чаем. На кофейном столике перед ней стояли уже опустевшая тарелка после ужина, а также поднос с сухофруктами и сладостями. Модель с опаской смотрела на своих спасителей и вполголоса о чем-то говорила, пока остальные ее внимательно слушали. Рядом с девушкой сидел Эдди и слегка прикасался пальцами к ее запястью. Вряд ли Аманда догадывалась, зачем на самом деле он это делает, но Пенни сразу поняла — носитель симбиота не только успокаивает девушку, но и следит за тем, чтобы она не лгала.       При появлении Пенни в арочном проеме все резко замолчали и повернулись к ней. Баки уставился на нее сперва обеспокоенно, но затем поджал губы и опустил взгляд.       — Конфетка, ты цела? — Уэйд поднялся со своего места, чтобы подойти ближе и заключить паучиху в свои медвежьи объятия. Она охотно ответила на проявление любви, обнимая наемника в ответ и с облегчением ощущая знакомый запах и тепло его тела.       — Да, все в порядке, — нашла в себе силы на то, чтобы улыбнуться, Пенни. Как раз в этот момент в гостиную вошел Старк, обвел присутствующих безразличным взглядом и, закатив глаза, пошел к бару.       — Действовать надо быстро, — сказал он сухо. — Ищейки Захида рыщут по всему городу, — Тони плеснул себе виски и сделал глоток, чтобы промочить горло. — Ты говорила, что у тебя есть план. Может, посвятишь нас, Паркер?       Пенни неохотно освободилась от объятий Уилсона и взяла свой телефон, оставленный на обеденном столе. Посмотрела время, поджала губы задумчиво, постучала пальцем по корпусу телефона.       — Баки, Эдди, — она серьезно посмотрела на парней. — Подбросите нас с Уэйдом к дому господина Захида. Пока мы там разбираемся, найдите бензин. Потом поедем к «Дому терпимости».       — Ты ничего не забыла? — глядя на нее из-под насупленных бровей, возмутился Тони. Девушка вздохнула:       — В это время вы, мистер Старк, — он скривился, снова услышав это сухое официальное обращение к нему из ее уст. — Подготовите транспорт для девушек. По данным Карен, — она сверилась с телефоном, — в «Доме терпимости» могут держать около пятидесяти девушек. Аманда, думаю, может подтвердить это. Все они к утру должны отправиться к себе на родину. А мы разберемся с этим и тоже полетим домой. Слотт там не прохлаждается, дожидаясь, когда мы вернемся.       — Звучит супер, но сначала тебе нужно поесть и переодеться, — снова приобняв Пенни за плечи, напомнил Уэйд. Она кивнула и последовала с наемником к столу.       Пенни быстро перекусила, за обе щеки уминая какое-то овощное варево, приготовленное Уэйдом. В гостиной все это время стояло молчание, но девушку это нисколько не беспокоило — она была слишком погружена в свои собственные мысли. Ей нужно было добиться от Захида обещания того, что он прекратит всю свою грязную деятельность и больше не будет использовать женщин. Как сделать это, она понятия не имела. Пенни не умела угрожать и шантажировать, да и шантажировать Захида ей было откровенно нечем. Поэтому она надеялась, что поддержка Уилсона будет очень кстати.       А еще она собиралась сжечь «Дом терпимости» к чертям собачьим.       Девушка всегда ровно относилась к работницам сексуальной сферы, считая, что это так или иначе выбор каждого. Но только в том случае, если это действительно был личный выбор женщины, а не принуждение, как в этой ситуации. Так что, с «Домом терпимости» нужно было покончить, и Пенни хотела разобраться с этим до рассвета. Времени еще оставалось достаточно.       Быстро доев, она переоделась в своей спальне, наконец-то избавившись от костюма танцовщицы и натянув красно-синий спандекс, ставший уже второй кожей. Кто бы ей сказал пять лет назад, когда ее укусил паук и ее тело начало меняться, что она не просто примет свои новые способности, но еще и настолько свыкнется с ролью супергероини. Теперь Пенни уже не представляла свою жизнь без этой ее стороны. И как бы трудно порой не было, она бы ни за что от этого не отказалась.       Не только потому, что осознавала свою ответственность и все такое, на самом деле, чем больше времени проходило, тем чаще Пенни думала о том, что она просто банально подсела на все это, как на никотин или наркотики.       Усмехнувшись своим мыслям, она вернулась в гостиную. Аманда при виде Девушки-Паука тихо охнула, но ничего не сказала. Старка в комнате уже не было — видимо, он уехал сразу после того, как Пенни пошла переодеться.       — Ты останешься ждать нас здесь, — вкрадчиво произнес Эдди, глядя модели в глаза и все еще держа ее запястье. Она кивнула, заворожено пялясь в лицо журналиста. — Эта квартира — безопасное место. Мы скоро вернемся, и все вместе полетим в Нью-Йорк. Постарайся поспать, Аманда.       — Хорошо, — согласилась девушка.       — Идем, — Уэйд, который тоже переоделся в свой костюм и вооружился двумя привычными катанами и пистолетами на бедрах, легонько подтолкнул Пенни в коридор. Баки уже мялся у двери, дожидаясь остальных.       — Эй, — Аманда окликнула их, — Удачи, Девушка-Паук, — приободрила она Пенни, широко улыбаясь. Пенни отсалютовала ей рукой, тоже улыбаясь в ответ, и все четверо покинули дом, загружаясь в джип.       Уэйд сел вперед, опять всех обыграв. Такими темпами их маленькая традиция станет бесполезной. Какой смысл состязаться, если наемник все время выигрывает? Двери машины хлопнули, и Барнс завел джип.       — Давайте включим музыку, а то мне кажется, как будто мы едем на похороны, — скорчив недовольную физиономию, пробурчал Эдди. Он натянул на голову капюшон, а на лицо — медицинскую маску и забился в угол, скрестив руки на груди. Баки нашел магнитолу и нажал кнопку воспроизведения. Заиграл какой-то заунывный джаз. Машина тронулась с места.       — Так еще хуже, — возмутился Уилсон. — Нам нужна крутая музыка, потому что мы крутые и едем делать крутые дела.       Наемник принялся щелкать кнопки, листая плейлист, пока наконец не остался доволен результатом. Прибавив звук, Уэйд довольно откинулся на спинку своего сидения, и Пенни через зеркало заднего вида видела, как скривилось лицо Барнса.       — Я только что утряс все свои судебные дела, так что пошла ты нахуй, Дебби! — пританцовывая, насколько позволяла его поза, подпевал Уэйд энергично.       — Эта работа для меня, так что просто делайте, как я, — продолжал Эминем из магнитолы. Барнс прикрыл глаза, чтобы успокоиться. Автомобиль свернул на дорогу, ведущую к поместью Захида. Коленка Эдди дергалась в ритм песни, и Пенни, заметив это, улыбнулась. Несмотря на то, что им предстояло сложное дело, она чувствовала себя странно спокойно. С ней ее друзья, а значит, нет повода для беспокойства. Они быстро со всем разберутся. Уэйд удачно выбрал трек — эта работенка точно как раз для них.       На первый взгляд, вокруг дома господина Захида все было тихо и спокойно, но стоило приглядеться, как можно было заметить вооруженную охрану. Мужчины скользили в тени, оглядываясь по сторонам, но не обратили внимания на черный джип, который остановился чуть в отдалении от поместья. Баки убавил музыку, переглянулся с Уэйдом и поджал губы, поворачиваясь к Пенни.       Наемник и паучиха молча покинули машину и быстрым, тихим шагом направились к забору, окружающему дом Захида. Пенни хотелось обернуться на джип, но она не стала этого делать. Все будет хорошо. Они с Уэйдом быстро со всем разберутся, а потом все вместе поедут в «Дом терпимости». Все будет хорошо, это точно. Никакой тревоги и никаких сомнений. Они делали нечто похожее десятки раз, и этот не станет исключением.       Паркер перелезла через забор, подала руку Уэйду. Две фигуры проскользнули через сад, оставаясь незамеченными, хотя пару раз едва не столкнулись с охраной, но все обошлось.       — Хозяйские спальни на первом этаже, — прошептал Уилсон, останавливаясь и осматривая дом. — Я видел мастер-спальню, когда изучал этаж, — пояснил он.       — Карен, нам нужно знать, где в доме находится господин Захид, — так же тихо отдала девушка распоряжение своей верной помощнице. Картинка перед глазами изменилась: Пенни увидела, как Карен тщательно сканирует здание, насколько это было возможно, пока на первом этаже не засветилась плохо уловимая фигура, которую ИИ идентифицировала, как господина Захида. — Он на первом этаже, ты прав. Идем.       Уэйд пошел первым, но Пенни быстро догнала его и обогнала. Они обошли дом, по пути вырубив одного из охранников, который их засек, еще до того, как он успел хотя бы взяться за свое оружие. Уэйд дал Пенни «пять», когда они тихо и слаженно разобрались с ним. Выбрав наиболее подходящее место, Пенни разбила окно в коридоре первого этажа и слегка неуклюже влезла внутрь.       Кругом было тихо, и Карен никого в коридоре не засекла, кроме двоих охранников у одной из дверей за поворотом. Пенни показала Уэйду два пальца и кивнула туда, где стояла охрана. Наемник понятливо кивнул.       Все произошло быстро: Паркер из обоих шутеров выпустила паутину-сетку, а затем залепила охранникам рты. Они, как мешки с картошкой, повалились на пол, крепко окутанные прочной паутиной, и все, что им оставалось, это возмущенно смотреть на девушку и мужчину, чьи лица были скрыты масками. Уэйд тихо и злорадно похихикал, переступая через них, и деликатно постучал в дверь, за которой, предположительно, находился господин Захид.       — Я же сказал, не беспокоить меня, если вы не нашли Аманду! — рявкнул хозяин дома из-за двери. Уэйд закатил глаза — Пенни прекрасно видела это даже под маской.       Больше не церемонясь и ногой выбив дверь, Уилсон шагнул в комнату со словами:       — Прости, пупсик, мы слегка по другому вопросу.       — Кто вы такие? — рука Захида потянулась к тревожной кнопке, чтобы вызвать охрану, но Пенни успела стрельнуть паутиной в него. Правда, забыла переключить режим, и господин Захид свалился со стула, оказавшись полностью связанным. — Мерзкие ублюдки, вам отрежут головы, — прорычал он. Уэйд закрыл за ними дверь, и Пенни осмотрелась. Они слегка ошиблись: это была не спальня, а рабочий кабинет. На полках — фолианты и антикварные предметы, на стенах — картины в резных рамах. Дорогая мебель, вид на сад из окна, расположенного перед столом. Захид предпочитал работать, сидя спиной к двери и лицом к окну. Видимо, он все-таки действительно был эстетом. Об этом говорило не только окно с видом на сад, но и вся обстановка в его доме. А еще то, что он использовал только красивых девушек в своих грязных целях.       Пенни почувствовала, как в ней с новой силой закипает злость на него. Всего несколько часов назад они спасли Аманду, которая вовсе не хотела заниматься ничем, к чему ее принуждал Захид. Паркер вспомнила огромные напуганные и заплаканные глаза модели, и пообещала самой себе, что сделает все возможное для того, чтобы больше ни одна девушка не страдала от таких, как господин Иззуддин.       Он хмурился, недовольно рассматривая паучиху и Дэдпула.       — Давно сотрудничаешь с Мистером Негативом? — начала Пенни, садясь на стол, чтобы смотреть на Захида сверху вниз и не стоять над ним столбом. Уэйд, поняв, что разговор предстоит непростой, сел на мягкий диван.       — Понятия не имею, о чем речь, — огрызнулся Захид, злобно глядя на девушку. Линзы на маске паучихи опасно сузились. Она злилась все сильнее.       — Дэдпул, — девушка повернулась к своему другу, и он, вздохнув, достал пистолет из кобуры, направляя дуло на голову чиновнику. Клик-клак. Пистолет снят с предохранителя и готов стрелять.       — Слушай, мудак, — процедил сквозь зубы Уэйд. — Нам твоя охрана что оловянные солдатики, мы их уложим за пять секунд. А твою тупую башку я прострелю еще быстрее, и поверь мне, моя рука не дрогнет. Я уже давно мечтаю увидеть, как твои мозги разлетятся вокруг, и меня останавливает только то, что эта очаровательная леди, — он указал свободной рукой на Пенни. — Хочет с тобой пообщаться. Так что отвечай на ее вопросы, если хочешь жить, говна ты кусок.       — Спасибо.       Пенни тяжело вздохнула, с удовлетворением глядя на то, как напрягся господин Захид. Иногда Уэйд мог быть очень убедительным.       — Ладно, — проворчал Захид. — Мы сотрудничаем уже около года, — неохотно ответил он, глядя на паучиху, но постоянно косясь на все еще направленный в его сторону пистолет.       — Он ведь не единственный, с кем ты сотрудничаешь? — уточнила Паркер, закидывая ногу на ногу и чуть наклоняясь к мужчине. Он скривился и кивнул. — Отвечай, — рявкнула девушка, хлопая ладонью по столу. Захид вздрогнул.       — Не единственный, — выпалил он. — Кто вы такие? Что вам нужно? — не выдержал он, мечась взглядом с Дэдпула на паучиху и обратно.       — Мы пока не придумали название, — поделился Уэйд беззаботно. — Но тебя это беспокоить не должно, козлина.       Пенни спрыгнула со стола, приземляясь ногами по обе стороны от плеч Захида и наклоняясь. Она скрестила руки на груди, жалея в этот момент о том, что маска на ее костюме была сделана слишком дружелюбной, чтобы вызывать у людей доверие, и Захид не мог видеть, как ее лицо исказилось презрением и злостью. Несмотря на это, мужчина все равно замер, кажется, даже перестал дышать, уставившись во все глаза на девушку.       Глаза у него были маленькие и глубоко посаженные, как у свиньи.       — Ты прекращаешь сотрудничество с Мистером Негативом и с другими людьми, которые похищают девушек и привозят в Рабат, — произнесла Пенни медленно и четко. — И мы оставляем тебя в живых. Мы узнаем, если в Рабате пострадает хоть одна иностранка, или если ты начнешь использовать в своих целях марокканских женщин, и ты умрешь в тот же день. — На самом деле, Паркер блефовала. Она не собиралась убивать Захида, и даже директор Фьюри не давал такого распоряжения. Их цель в Рабате была всего лишь освободить заложниц, но Пенни хотелось довести дело до конца, чтобы господину Захиду не пришло в голову найти новых девушек в «Дом терпимости». — Ты понял меня?       — Я понял, — выплюнул Захид. — Освободите меня.       — Что ты понял? — Пенни наклонилась ниже и уперлась пяткой мужчине в плечо, сильно надавливая.       — Давайте договоримся. Чего вы хотите? Деньги? Что вам нужно? Я готов сотрудничать, — чиновник пытался торговаться с ними, даже находясь в таком уязвимом положении. Пенни закатила глаза.       — Слушай, чувак, я бы объяснил тебе на арабском, но в школе я учил испанский. Поэтому: Donde está la biblioteca? * Что переводится как: никаких торгов с говноедами мы не ведем, — проворчал Уилсон, в то время как паучиха наступила Захиду на горло.       — Я прекращу сотрудничество с людьми, которые продают мне женщин! — потеряв контроль, заорал Захид. Лицо его покраснело, на лбу вздулись вены, он скривился от боли и сжал челюсть. Раздался выстрел.       Господин Захид завыл, извиваясь на полу. Пенни отступила от него, с удивлением глядя на кровавое пятно, которое расползалось по его одежде в районе паха. Уэйд убрал пистолет на место и поднялся.       — Обещания не достаточно, — пояснил Уилсон. — Будешь думать головой, а не членом, и заниматься политикой и бизнесом, не впутывая в это секс. Пошли.       Пенни последний раз посмотрела на чиновника, корчащегося на полу от боли. Он выглядел в этот момент таким жалким. Побежденным. Он пытался унять боль, но не мог даже толком пошевелиться, связанный паутиной. Паркер знала, что ничего серьезного с ним не случится. Сейчас на крики и звук выстрела прибегут охранники, приведут ему врача, и все с господином Захидом будет хорошо. Но этот урок он точно запомнит на всю жизнь.       Он плакал, как ребенок.       Уэйд приобнял девушку за плечи, выводя из кабинета. Они покинули дом тем же путем, каким и проникли внутрь. Когда они вылезали на улицу, Пенни услышала, как в коридоре засуетилась охрана. Они кричали что-то друг другу на арабском. Девушка-Паук и Дэдпул быстро скрылись в саду, перемахнули через забор и, скользя в тени, отошли в отделение от поместья, чтобы перевести дух.       — Зачем ты это сделал? — недоуменно спросила Пенни, отдышавшись после побега.       — Затем, конфетка, что для таких ублюдков, как он, обещания никакого веса не имеют, — пояснил Уилсон, проверяя оставшиеся патроны в пистолете. — А так он запомнит твои слова, и будет знать, что мы не лохи какие-то и прихлопнем его, если он возьмется за старое.       — Это выглядит ужасно, — покачала головой девушка. — Не то, что ты сделал, а то, что, ну… знаешь, — она замялась, пытаясь сформулировать свою мысль. — Ты не должен быть плохим только потому, что я не могу быть достаточно жесткой, когда это необходимо. В смысле… Ты постоянно делаешь грязную работу, чтобы я оставалась чистой. Ты понял, о чем я, — она отвернулась, вглядываясь вдаль и надеясь увидеть там черный джип. Баки и Эдди должны уже были вернуться за ними, где они?       — Пенни, — Уэйд положил руку ей на плечо, заставляя снова посмотреть на него. — Мы оба просто делаем свою работу. Я — наказываю плохих парней. Ты — спасаешь людей. Разделение обязанностей, ясно?       Девушка опустила голову, поднимая губы и все еще думая об этом. Ей не хотелось быть жестокой, не хотелось пользоваться оружием. Она знала, что ее костюм способен причинять тяжкий вред, да и без костюма она могла сломать кому-нибудь кости… Но старалась следовать своим принципам, особенно после той ночи, когда приняла решение оставить Элиота в живых.       Девушка-Паук людей ведь не убивает. Дэдпул теперь — тоже. Уже больше года Уэйд никого не отправлял на тот свет. Он калечил, но оставлял в живых.       — Даже у добра должны быть кулаки, — вздохнул наемник, садясь на корточки и устало зевая.       Пенни слабо улыбнулась.       Послышался рев мотора, вскоре в конце улицы показался черный джип. Колеса взвизгнули, когда машина остановилась перед ними. Задняя дверь открылась, высунулась голова Эдди:       — Садитесь быстрее, чего вы стоите? — проворчал он.       Рассвет медленно раскрашивал небо в яркие цвета. Белая полоса надорвала ночь на горизонте и росла, переходя в желтый, оранжевый, розовый и синий. Эдди устало курил, выпуская дым в воздух, но его быстро уносил теплый ветер. Раннее утро в Рабате было прохладным, но теплый диск солнца уже показался над крышами домов, и день обещал быть жарким. На фоне прекрасного неба полыхал пожар.       Пенни сидела на капоте черного бронированного джипа и смотрела на то, как пламя охватывает «Дом терпимости» и растет с каждой секундой. Столб черного дымы поднимался вверх, такой огромный и плотный, он постепенно таял в рассветном небе, а внизу его ел огонь.       Они потратили около получаса на то, чтобы вывести всех из здания. Пока Пенни и Брок занимались эвакуацией девушек и работников дома, Баки с Уэйдом разливали бензин из канистр по коридорам здания. Теперь все было кончено.       Паркер позволяла себе насладиться чувством облегчения от вида охваченного огнем «Дома терпимости». Этот раунд был за ними. Интересно, сколько еще их оставалось впереди, прежде чем они смогут остановить Слотта и докопаются до правды о том, что им руководило. Несмотря на тревогу и усталость, Пенни действительно чувствовала удовлетворение от того, как закончилась их миссия в Рабате.       Уэйд примостился рядом, болтая в воздухе ногами, и слегка толкнул девушку плечом. Она повернулась к нему и улыбнулась с облегчением. Они справились и с этим тоже.       — Может, «Испепелители»? Как вам? — поинтересовался Уилсон. Эдди закатил глаза, затягиваясь:       — Да пофиг, хоть «Надиратели задниц гавнюкам», заебало, что Фьюри нас дебилами называет.       Паучиха хмыкнула и еще раз посмотрела на пожар, затем нашла глазами Барнса, о чем-то говорящего с доверенным лицом ЩИТа, которого несколько минут назад привез Старк. Рядом с ними стояли Аманда и еще несколько девушек, внимательно слушающих разговор мужчин. Наверное, они обсуждали перевозку девушек в аэропорт. Баки хмурился, отвечал отрывисто и серьезно, и, почувствовав, что на него смотрят, повернулся к машине.       Уголки его губ слегка дрогнули, словно он хотел улыбнуться ей, но сдерживал себя. Но какая, в сущности, разница, если глаза все равно выдавали. Баки смотрел на нее спокойно, с пониманием и уважением.       И это было так ценно.       Весь день прошел в суете. Сначала они занимались отправкой девушек в их родные страны, затем загрузились в джет ЩИТа и полетели в Нью-Йорк. Вернувшись домой, Пенни первым делом позвонила Фьюри, рассказав обо всем, что случилось. Ник удовлетворенно хмыкнул и велел им отдыхать. После разговора с директором ЩИТа Пенни приняла душ и хорошенько отоспалась. Последний раз на этой неделе.       Следующие несколько ночей Паркер не могла заснуть. Она выматывалась за день, но стоило только лечь в кровать, вся сонливость мигом проходила. В голове копошились разные мысли и воспоминания обо всем, что произошло в Марокко. Эти бедные девушки, пышный внутренний двор дома господина Захида, липкие взгляды мужчин… Это было отвратительно. А ведь еще предстояло выяснить, куда, кроме Рабата, Слотт отправлял похищенных людей. Когда Пенни думала об этом, ей хотелось надеяться на то, что Фьюри позволит им освободить всех заложников, где бы те не находились. Они ведь хорошо справились с миссией в Марокко, чем не повод доверять им?..       Хорошо бы, чтобы к ним не представляли больше няньку в лице Тони. Мысли о нем были еще одной причиной бессонницы девушки. Она снова и снова прокручивала в воспоминаниях каждый неприятный разговор с ним, оставивший осадок, а затем мысли, разумеется, всегда возвращались к той последней ночи в Рабате, когда они жарко целовались на заднем сидении черной ауди.       Это было… неуместно. Просто ни к чему. Пенни не считала себя человеком, который поддается вспышкам страсти, и наверное, потянулась к этому мужчине навстречу только потому, что еще помнила, как доверяла ему, и как сильно он ее любил. Но теперь ведь все совсем не так. Теперь она жалела о том, что сдалась ему.       Дома все было хорошо. Барнс целыми днями пропадал то в колледже, то на своих общественных работах, и Пенни ждала, когда он с этим покончит, чтобы привести его в кафе и помочь устроиться на стажировку. Из-за того, что он слишком выматывался, на патрулирования паучиха ходила с Эдди. Брок после возвращения из Марокко, напротив, проводил довольно много времени дома, сбегая из редакции пораньше и заканчивая работу, запираясь в своей комнате. Альпин постепенно поправлялась и становилась все наглее и все более жадной до внимания.       Наступил День Святого Валентина. Эдди напился и уснул на диване. Всем остальным, кажется, было абсолютно все равно на этот праздник. У Уэйда была длинная смена — работу клуба продлили на пару часов. После того, как Пенни уволокла носителя симбиота в его спальню, она хотела бы и сама просто лечь спать, но сон предсказуемо не шел. Поначалу она честно пыталась заснуть, испробовав, уже, кажется, абсолютно все. Затем сдалась, включила фильм, но он почти не помогал отвлечься от собственных мыслей. Руки сами тянулись то и дело проверить телефон, словно девушка ждала чего-то.       Может, какая-то часть ее надеялась, что Старк напишет ей длинное письмо, в котором объяснит причины своих поступков, извинится и предложит быть просто друзьями и помогать друг другу в работе. Это было бы как раз то, чего хотела Пенни. Но с другой стороны, было бы неуместно, если бы он написал ей вдруг именно в эту ночь. Ее коробила одна только мысль о каком-то романтическом подтексте между ними. Каждое его действие и слово были неуместными. Вот и вся проблема.       На самом деле, ей было просто банально грустно. Каждый год праздник для всех влюбленных превращался в настоящий кошмар для Пенни. Становясь старше, она училась не обращать внимания на счастливых одноклассников, обилие розового, цветов, сердечек и плюшевых игрушек кругом. В прошлом году в этот день она ходила на квартирник «Твоей третьей половины», и этот день был слишком грустным, чтобы радоваться и думать об отношениях. А в этом феврале Пенни, кажется, накрыло. Она любила любые праздники, но День Святого Валентина навевал только тоску, поскольку разделить его было не с кем. Размышляя о своем одиночестве, Пенни, конечно, думала и о единственном мужчине, к которому испытывала сильные романтические чувства. Раньше испытывала.       Утром стало полегче, даже не смотря на то, что забыться беспокойным отрывочным сном удалось только на пару часов. День снова прошел спокойно. Гвен, которая приезжала на праздник в Нью-Йорк, заглянула к Пенни на работу, и они немного поболтали в перерыве. Паркер была рада ее увидеть. Но следующей ночью бессонница снова настигла ее. Пытаясь заняться чем-то полезным, раз уж сон не шел, Пенни открыла ноутбук и принялась искать информацию о мистере Слотте, штудируя все возможные открытые источники. Ничего интересного найти не удавалось, но паучиха все равно сохраняла все, что могло хотя бы намекнуть на незаконную деятельность, которой занимался ресторатор. В конце-концов, все стало выглядеть так, словно она пытается натянуть сову на глобус, подогнав его биографию под уже известный ей факт, а не найти ему подтверждения.       Пенни раздраженно закрыла ноутбук, поднялась с кровати и подошла к окну. На улице шел крупный мокрый снег, который лип на провода и деревья, небо казалось светлым, но не было видно ни звезд, ни луны. В доме было тихо, только в гостиной совсем еле слышно играла музыка. Не нужно было быть детективом или ясновидящей, чтобы догадаться, что не спится тут не только ей. Пенни несколько раз измерила комнату шагами, затем подошла к двери и открыла ее, бесшумно выскользнув в коридор.       Барнс в полной темноте сидел за обеденным столом, глядя в окно на падающий снег. Альпин, убаюканная чьим-то присутствием и тихой музыкой, спала на диване.       Пенни остановилась в проеме, облокотившись плечом о косяк и слушая нежные переливы мелодии и глубокий голос Френка Синатры, рассматривая почти завороженно Баки. Парень подпер ладонью подбородок и казался таким спокойным и печальным в этот момент, что Пенни теперь не хотелось нарушать его одиночество своим присутствием, однако, он заметил ее и вопросительно вздернул брови, слегка улыбаясь:       — Тоже не спится? — тихо спросил он, чуть отодвигаясь и молча приглашая сесть рядом. Девушка пожала плечами и со вздохом опустилась на соседний стул. Баки посмотрел на нее обеспокоенно: — Что-то случилось?       — Ничего такого, — снова пожала плечами Пенни, почему-то стесняясь смотреть ему в глаза и опуская взгляд на свои колени. — Просто все думаю про Слотта, про его Внутренних Демонов. Я понятия не имею, если честно, как все это распутать.       — Разберемся, поверь мне, — приободрил ее Барнс. — На самом деле, у меня есть кое-какие мысли, — он резко замолчал, словно все еще не решил, стоит ли об этом говорить. Пенни посмотрела на него, но тут же снова отвернулась, уставившись в окно:       — Говори уже.       Парень вздохнул.       — Земо может что-то знать о сыворотке. Если бы он нам помог, мы бы нашли того, у кого Слотт берет ее.       — Мы не пойдем к нему, — нахмурилась Пенни. — Я не знаю всех подробностей, конечно, но после того, что он с тобой делал. Обращаться к нему за помощью, ты серьезно?       — Это уже в прошлом, — насупился Баки, — Он действительно может помочь. Не отметай эту идею так сразу, пожалуйста. У нас не так уж много зацепок.       Он был прав, конечно. Возможности перебирать варианты у них особо не было, а Пенни очень хотелось выяснить, каким путем Слотт создает своих Внутренних Демонов, действительно ли он использует для этого сыворотку суперсолдата, и если да, то где он ее берет. Она задумалась. Не хотелось бы ей встречаться с бароном Земо. Еще меньше хотелось, чтобы с ним встречался Баки. Девушка крепко задумалась, мысленно взвешивая все «за» и «против».       Сменилась песня. Пенни ее узнала — она играла в фильме «Грязные танцы», который они стабильно раз в несколько лет пересматривали с Мэй. Фильм Пенни не особо нравился, разве что главная героиня. В то время как ей было неприятно видеть желание героини возиться со своим весьма неприглядным любовным интересом, который постоянно вел себя с ней, как козел. Говорят, в других нас больше всего раздражает то, что есть в нас самих.       Баки вздохнул и поднялся со стула, протягивая Пенни руку. Она глупо уставилась на раскрытую ладонь, хлопая глазами и не понимая, чего он от нее хочет.       — Чего? — свела она брови к переносице.       — Давай потанцуем, — он улыбнулся как-то слишком лучезарно. — Я тебя совсем загрузил. Теперь точно не уснешь.       Паучиха, все еще не до конца понимая, как ей помогут уснуть танцы, поджала губы и вложила свою руку в протянутую. Ладонь Баки оказалась прохладной, он сжал ее пальцы совсем слегка, и сделал несколько шагов, ведя девушку за собой. Пенни танцевала и раньше, но сейчас чувствовала себя так, словно делала это впервые. Неловко и смущенно. Как будто ее наконец-то пригласил на школьных танцах мальчик, который ей нравился, вот как.       Губы сами собой растянулись в улыбке, а щеки порозовели. Ничего с собой поделать она не могла. Сквозь тонкую ткань пижамы кожу обжигала холодом железная рука, держащая ее за талию деликатно и бережно. С такого близкого расстояния Пенни чувствовала запах чужой кожи, мыла и лосьона после бритья, с примесью еле уловимого аромата металла. Никакого парфюма, никакого шлейфа дорогих уходовых средств.       — Я ждал слишком долго, и наконец нашел ту, что поддержит меня, — шуршал голос из колонки. — Но теперь страсть в наших глазах невозможно скрыть и сохранить в секрете.       Пенни неловко топталась на месте, глядя себе под ноги и улыбаясь, как идиотка. Идиоткой она себя и чувствовала, но зато все мысли из головы действительно испарились. Девушка слушала песню, двигалась так, как направлял ее партнер, и это было, пожалуй, очень здорово. Начался припев. Барнс притянул Пенни к себе ближе, и она вздрогнула, когда их тела на мгновение соприкоснулись. Она неловко наступила ему на ногу, но он только улыбнулся шире, никак это не прокомментировав.       Их взгляды пересеклись, и Пенни поняла, что не может отвернуться от пронзительных голубых глаз. Расширенный зрачок почти полностью затопил радужку, и в черной пропасти отражалось ее глупое счастливое лицо. Девушка перестала улыбаться, и Баки тоже внезапно посерьезнел.       — Всем телом и душой я хочу тебя сильнее, чем ты можешь предположить, — проникновенно пели Билл Медли и Дженнифер Уорнс. — Не бойся потерять контроль.       Она слушала, как бьется его сердце.       Тяжело и быстро. Громкие удары, такие оглушительные, словно каждое сокращение давалось ему через боль и отчаяние. Пенни осторожно скользнула рукой с плеча на грудь парня, будто желания почувствовать это живое сердцебиение ближе в своих руках и успокоить его. Все хорошо сейчас и все будет хорошо завтра. Больше не нужно сражаться, можно просто жить.       Музыка оборвалась, но они так и остались стоять посреди кухни, глядя друг на друга. В тишине было слышно только дыхание и шелест одежды, когда Барнс, вместо того, чтобы убрать руки, закончив танец, перехватил девушку поудобнее и притянул ближе.       Зрение поплыло. Пенни могла сосредоточиться только на его глазах, скользящих по ее лицу.       Она снова вспомнила то утро в Рабате, когда они пошли на базар. Вспомнила, как солнце играло в его глазах, делая их похожими на драгоценные камни, на ясное полуденное небо, на соленую воду в самом чистом океане. На самом деле, она думала об этом все прошедшие дни гораздо чаще, чем следовало бы, и эти мысли тесно переплелись с другими, сводя с ума. Пенни не хотелось влюбляться снова, только не тогда, когда в отношениях со Старком все было так непонятно, когда не была поставлена точка, когда ее колени все еще подгибались, стоило ему оказаться слишком близко и снова показать ей, какую власть над ней он имеет. Ей казалось, что все закончилось, но как оказалось, нет. И поэтому Пенни так старалась не думать о Баки, не смотреть на него, не говорить с ним.       Только противиться этому было невозможно. Глупое нежное сердце.       Невыносимо чувствовать столько всего сразу.       — Поцелуй меня, Бак, — еле шевеля губами, попросила она.       Сердце гулко ухнуло и, кажется, остановилось. Несколько секунд Пенни напряженно ждала, уже решив, что сейчас он просто оттолкнет ее и скажет, что им не стоит переходить границы зарождающейся дружбы. Она ощутила, как щиплет глаза от подступающих слез обиды. Пенни слишком эмоциональная. Плачет из-за всего. От радости, от счастья, от боли, от жалости к себе и другим.       Вот бы все было просто.       — Джеймс, — поправил он ее шепотом, наклоняясь ближе и накрывая ее губы своими.       Бережный, медленный поцелуй. Он целовал ее аккуратно, словно боялся сломать. Как будто она была хрустальной. Пенни застыла, пытаясь справиться с ураганом, который бушевал внутри нее, будучи совершенно не в силах дышать. Так много эмоций. Как будто по венам вместо крови пустили сладкий ром. Голова закружилась, и наверное, если бы Барнс не держал ее так крепко, Пенни бы точно упала. Не было между ними никакой страсти, сжигающего желания, отчаяния и боли, только нежность такая сладкая, что сводило мышцы.       Такая трепетная осторожность. Ничего особенного, но Паркер была готова взорваться прямо сейчас, разлетевшись по кухне на звездочки и конфетти. Это была бы, пожалуй, прекрасная смерть.       Парень отстранился, все еще не отпуская ее из объятий, и посмотрел на Пенни растерянно, словно ждал какой-то оценки, одобрения или критики. Паучиха молчала, все еще не в силах унять дрожь в коленях. Совсем не такую, к какой она привыкла. Она не чувствовала от него ни власти, ни какой-то подавляющей ауры, он не давил, не наседал, просто был рядом и делал то, что она позволяла.       Но под чужой властью здесь была только она.       — Это… это был твой первый поцелуй с сорок третьего? — прохрипела Пенни.       — Так заметно? — усмехнулся нервно Джеймс, но даже смущение не заставило его отвести от нее взгляд.       — Тогда прости, что забрала твой первый поцелуй, — девушка криво улыбнулась. Тело никак не слушалось, даже не собираясь приходить в норму. Голова все еще кружилась, зрение не желало фокусироваться; она глубоко дышала, пытаясь распознать, чем же так притягательно пахнет его кожа, и мысленно не давала себе никаких обещаний держаться от Барнса подальше.       — Ты можешь забрать еще и многие следующие.       Он улыбался, но его тон был серьезным. Сердце Пенни доверчиво забилось в ответ быстрее.       — Правда?       — Правда.       Руки на ее талии сжались крепче. Баки поднял ее в воздух так легко, словно она не весила вообще ничего, и усадил на кухонный стол. Теперь их лица оказались на одном уровне. Уже совсем ни о чем не думая, Пенни обняла его руками и ногами, притягивая к себе ближе, и он поцеловал ее снова, легко сминая губы и не углубляя поцелуй.       Она слышала, как взволнованно сбилось его дыхание. Чувствовала прохладную правую руку и ледяную — левую, и это так приятно ощущалось на контрасте с тем, как пылала ее собственная кожа. Чувствовала, как он улыбается в поцелуй, и сама не могла сдержать ответной улыбки. Наверное, все ее лицо было чудовищно красным.       Все было очень просто.       Пенни срывала эти поцелуи сквозь улыбки, легкие, невесомые, не требующие ничего большего, как цветы.       «…многие следующие» — стучало в голове.       Ох. Она и не против.       И эта мысль, как ни странно, не вызывала у нее ни капли ужаса.       — Что скажете?       Брок вопросительно посмотрел на всех сидящих за столом. Пенни сложила газету пополам, отдавая обратно журналисту, а Уэйд и Джеймс отодвинулись от нее, возвращаясь к своей еде.       — Действительно круто, Эдди, — похвалила девушка, — Лучше, чем у «Нью-Йорк Таймс». И даже лучше чем у «Дейли Бьюгл».       Эдди довольно усмехнулся, еще раз глядя на первую полосу. Ее украшала большая фотография девушек, которые вернулись из Рабата в Нью-Йорк: уставшие и потрепанные, но счастливые, они улыбались фотографу и позировали прямо в аэропорту. Под снимком красовался заголовок: «Тысяча и одна ночь кошмара: Девушка-Паук и Железный человек освободили двенадцать американок из сексуального плена в Марокко». А ниже подзаголовок: «Наш специальный репортер Эдвард Брок из первых уст узнал, что пришлось пережить девушкам в месте, совсем не похожем на арабскую сказку». Пенни действительно чувствовала гордость, глядя на статью. Ее имя перед именем Тони. Статья Эдди на первой полосе. Вся Америка последнюю неделю обсуждала эту новость, и Эдди кроме небольшой новостной заметки сделал также большой эксклюзивный репортаж на целый разворот, который еще и вынесли на первую полосу.       — Надеюсь, тебе дадут за это премию, — проворчал Уилсон. — А то наш бюджет в этом месяце с этими сраными больничными точно не способен на то, чтобы прокормить этого Живоглота, — он неопределенно махнул рукой куда-то в сторону.       — Ты сейчас про Альпин или про Баки? — рассмеялся Эдди.       — Да про обоих. Без обид, — наемник бросил взгляд на Баки. Тот нахохлился, как воробей:       — Обидно.       — Что ж, мне пора на работу, — Эдди, допивая свой кофе, первым поднялся из-за стола. Парень прихватил свой портфель, оставленный на диване перед телевизором и направился в коридор. — До вечера!       Через пару минут за ним захлопнулась входная дверь. Пенни прокашлялась, тоже поднимаясь и унося свою тарелку в раковину.       — Мне тоже пора, я сегодня открываю кафе, — она быстро глянула на часы и, прихватив со стола телефон, пошла в коридор. Девушка почувствовала, как ее проводили два взгляда, которые, пожалуй, вполне могли бы посоревноваться по уровню обожания. Только если Уэйд смотрел на Пенни с какой-то уже почти отеческой теплотой, но Барнс думал явно о другом, глядя на девушку.       Ей было слегка неловко.       Наверное, Паркер покраснела, как рак, встретившись с Джеймсом утром на кухне. Он улыбнулся ей и тепло поприветствовал, не вспоминая о том, что случилось ночью. В тот момент Пенни несказанно радовалась тому, насколько Барнс был тактичным и осторожным с ней. Наверное, если бы он вдруг поцеловал ее или хотя бы обнял, она бы сгорела от смущения, хоть и вряд ли была бы против. Она думала о нем весь завтрак, и слава богам, что ее стеснительность победила, и она боялась даже поднять на него глаза, потому что в противном случае Пенни бы просто пялилась и пялилась на парня, как идиотка. Это было бы даже жутко, пожалуй.       Ее сердце мгновенно пустилось в пляс, когда Эдди дал ей газету, и сидящие рядом Уэйд и Баки придвинулись поближе, чтобы тоже посмотреть, что там интересного. Она ощущала его холодное железное плечо сквозь ткань своей толстовки и его футболки, и это было просто незаконно, на самом деле. Ей потребовалось некоторое время, чтобы сосредоточиться на буквах на газетной полосе, и еще немного, чтобы те начали, наконец, складываться в слова, поскольку в голове был только вчерашний поцелуй на этой самой кухне.       — До вечера, — она высунулась в гостиную, не удержавшись от того, чтобы хотя бы не взглянуть на него, прежде чем уйти.       — До вечера, — он улыбнулся, и это была еще одна вещь, за которую Пенни готова была сдать Барнса обратно в полицию. Он самый опасный преступник, тетя Мэй чертовски права. Потому что быть настолько очаровательным — это преступление.       — Что это с ней? — нахмурился недоуменно Уэйд, неторопливо доедая свой завтрак. У него сегодня был выходной, так что он проснулся пораньше и собирался съездить к Питеру и Джессике — они попросили посидеть с Беатрис, чему наемник был только рад.       Джеймс пожал плечами, пряча взгляд. Он слегка опасался реакции Уэйда на то, что происходило между ним и Пенни. Баки прекрасно видел, что Уилсон готов был защищать паучиху даже ценой собственной жизни, что тот хорошо ее знал и безошибочно считывал малейшие изменения ее настроения. Для этого ему даже не нужно было обладать способностями эмпата, как у Эдди. А значит, наемник скорее рано, чем поздно, заметит, что что-то не так.       — Она какая-то странная, — продолжал рассуждать вслух Уэйд, тщательно пережевывая свой тост. — Не знаешь, может, у нее какие-то проблемы?       Барнс вздохнул, поднимаясь из-за стола и собирая грязную посуду. Альпин вилась у него в ногах, отвлекая. Несколько минут он в молчании собирался с мыслями, а затем произнес:       — Мы вчера поцеловались.       В тишине квартиры раздался звон — Уилсон уронил свою кружку с кофе на пол, едва за нее взявшись. Горячий напиток разлился по паркету и его джинсам, но сама кружка, к счастью, уцелела.       — Я уберу, — оставив посуду, Джеймс схватился за бумажные полотенца, но Уэйд остановил его:       — Да пофиг, — он тоже вскочил со стула, упирая руки в бока и нависая над Барнсом. — Повтори-ка лучше, чего ты сказал.       — Мы вчера целовались, — собрав все свое хваленое мужество в кулак, повторил Баки. — Не кипятись, ладно? Я не обижу ее. Я знаю, как ты ей дорожишь, я не сделаю ей ничего плохого, обещаю. — Он примирительно поднял руки ладонями вверх, словно демонстрируя, насколько безоружен. Пожалуй, метафорически. Уэйд молчал, внимательно его слушая. — Я женюсь на ней, — выпалил парень, уже не зная, как еще доказать Уилсону серьезность своих слов.       Уэйд закатил глаза и отвесил Барнсу подзатыльник. Довольно ощутимый, стоит отметить.       — Ты совсем дурак? — нахмурился наемник строго. — О господи…       — Да что? — вспыхнул Баки. — В мое время люди женились после первого поцелуя!       — Сейчас уже не твое время, кретин, — осадил его Уэйд, снова закатывая глаза к потолку. — Слушай, — начал он серьезно, сверля парня взглядом. — Пенни — не ребенок, и хоть я за нее беспокоюсь, не мне решать, с кем ей встречаться, целоваться и… ну, и прочее, в общем. Но если ты ее обидишь, я тебе оторву вторую руку, усек?       — Усек, — быстро согласился Джеймс, не сдерживая довольной улыбки. Он чувствовал себя таким идиотом.       Не мог перестать думать о ней. Она просто сидела рядом, даже не смотрела на него, а он чувствовал себя самым счастливым человеком во всех вселенных.       — Я поехал к мутантам, — бросил Уэйд, разворачиваясь и уходя из квартиры.       Баки убрал со стола, помыл посуду, накормил Альпин. Выключил везде свет, переоделся и тоже покинул квартиру, запирая за собой дверь. На улице было пасмурно, но снег не шел. Даже несмотря на пробирающий до костей холод и серое небо, настроение у Барнса, наверное, впервые за долгое время, было исключительно приподнятым. Не портило его даже то, что сегодня у него по плану были общественные работы. Но сначала — визит к психотерапевту.       Женщина, которая ковырялась в его мозгах, уже ждала парня в кабинете. Баки сухо поздоровался, слегка подрастеряв свой энтузиазм, стоило только переступить порог этой пыточной. Он плюхнулся на серый диван, позади которого висели отвратительные фотообои с березами, напоминающими ему о Сибири. Ну что за издевательство? Иногда он чувствовал себя так, словно весь мир над ним смеется. А ведь когда-то он был уверен, что он — король собственной жизни. Все сильно изменилось за семьдесят пять лет.       Джеймс, как обычно, молчал, сурово глядя на своего психотерапевта. Миссис Дэвис была кем-то вроде Сэма Уилсона, только с профильным образованием и суровее раз в тридцать. Баки справедливо считал, что ему единственному из живущих в квартире в Бруклине не повезло с терапевтом — миссис Дэвис была чертовым тираном. Она тоже раньше служила, воевала в горячих точках и ездила на миссии, пока не получила травму, из-за которой до сих пор была вынуждена пользоваться тростью. И наверное, Барнс ее бесил. Он был ее самым проблемным и сложным пациентом, и он это прекрасно знал.       — Итак, — она открыла свой блокнот на чистой странице и вздохнула, поднимая глаза на Джеймса. — Как прошла миссия в Марокко?       — Все хорошо, — сухо ответил парень. Какое-то время миссис Дэвис молчала, ожидая, что он продолжит, но не выдержала:       — Вы, конечно, можете молчать следующие пятьдесят минут, если вам так нравится, — с деланным равнодушием произнесла она, — но суть терапии в том, чтобы помочь вам. Молчание бывает полезным. Но не постоянно, мистер Барнс.       Он промолчал. Она снова вздохнула.       — Итак, — начала женщина, пролистывая свой блокнот и освежая в памяти то, о чем они говорили на прошлых сессиях. — Уже полгода вы работаете на ЩИТ. Это хорошо, поскольку такие люди, как мы с вами, не можем жить спокойной, тихой жизнью. Нам нужна регулярная доза адреналина. А вам лично нужно еще и искупить чувство вины, которое вас гложет, посредством хороших дел. — Баки фыркнул, отворачиваясь к окну. Они это уже обсуждали. Вернее, об этом говорила миссис Дэвис, а он молчал, про себя соглашаясь. — Полгода вы живете с тремя людьми, но я знаю о них только информацию из их личных дел. Расскажите мне что-нибудь, — она вздохнула, открывая какую-то определенную страницу своего блокнота. Видимо, там были короткие записи о его соседях. — У вас сложились с кем-то из них дружеские отношения?       — Нет.       — Что вы можете сказать об Уэйде Уилсоне? Какой он человек?       — Хороший, — хмурясь, отрывисто ответил Баки. Он действительно был о своих соседях хорошего мнения, иначе давно бы съехал. — Мы немного похожи, — не выдержав тяжелого взгляда терапевта, жаждущей подробностей, продолжил он. — Он был наемником в прошлом. Теперь он не убивает.       — Как насчет Эдварда Брока? — продолжала пытать его миссис Дэвис.       — Он тоже.       — Пенелопа Паркер? — Барнс молчал, поджав губы. Миссис Дэвис выдержала минутную паузу, позволяя ему побыть немного наедине со своими мыслями и внимательно следя за малейшим изменением в его лице, а затем продолжила: — Каково вам жить с девушкой? Расскажите мне немного о ней. У нее явно синдром спасателя, у вас есть ощущение, что вам она тоже пытается помочь?       — Не знаю, — перебил ее Джеймс, сцепляя пальцы в замок. — Наверное. Может быть.       — Вам не хотелось бы, чтобы она спасала вас? — сощурилась терапевт. Барнс снова промолчал, и женщина принялась что-то царапать в своем блокноте. Парень закатил глаза. — Ладно, забудем пока об этом. На одной из прошлых встреч мы говорили о том, что вам нужно найти себе хобби. — Джеймс не сдержал очередного тяжелого вздоха. У него не было времени на долбанное хобби! Он постоянно был чем-то занят. — Что вам нравится?       Он задумался, пытаясь понять, что остановило его от того, чтобы в очередной раз просто огрызнуться в ответ. Мысли сами собой вернулись к Пенни. Наверное, миссис Дэвис была права, и у Пенни действительно был синдром спасателя. Не потому ли в их квартире собрались только знатно побитые жизнью люди, жаждущие искупления?.. Всех их объединяло только одно — однажды Девушка-Паук поверила в них и протянула руку, позволяя схватиться за нее, как за соломинку, а затем с завидным упорством помогала выбраться из болота.       Это так восхищало Барнса, если откровенно. Столько в ней было силы, доброты и благородства. Она была самым честным человеком с самым большим сердцем, кого он только знал. Он так восхищался ей, что сам не заметил, как позволил ей проникнуть к нему в голову, душу и сердце и плотно там обосноваться. Это случилось постепенно, но вместе с тем быстро, как цунами. Замешкался на секунду, засмотрелся на девушку, и вот он уже был под водой так глубоко, что и не всплыть.       Какая-то часть разума подсказывала Джеймсу, что он — плохой вариант для Пенни. Что она заслуживала кого-то получше. Но он старался эту часть не слушать. Уэйд верно сказал: она не маленькая уже, может, в чем-то даже более зрелая, чем любой из них, и может сама выбирать, с кем ей быть. Она сама попросила поцеловать ее.       Она сама тянулась к нему. Он, может, и стеснялся проявлять какую-то инициативу, но слепым точно не был, и прекрасно замечал, как она смотрит на него.       Барнс тяжело вздохнул.       — Мне нравится музыка сороковых и джаз, — начал он хрипло. — Готовить и играть в морской бой… Наша кошка Альпин, — перечислял он, наблюдая исподлобья, как миссис Дэвис торопливо за ним записывает. Джеймс умолк на секунду, облизывая пересохшие от волнения губы, и добавил: — И Пенни. Пенни тоже мне нравится.       Миссис Дэвис перестала писать и посмотрела на него внимательно, затем уголки ее тонких губ слегка дернулись, и она качнула головой, усмехаясь своим мыслям.       — Вы сказали ей об этом? — с хитрой улыбкой, щурясь, поинтересовалась терапевт. Барнс поджал губы и покачал головой.       Пенни тяжело опустилась на стул, доставая телефон из кармана фартука. Смена была просто чудовищной — она с ног сбилась, бегая от столика к столику, на кухню и обратно в зал. Не было времени даже проверить телефон, не то что перекусить. Желудок протестующе выл уже второй час, исполняя китовые арии одну за другой. Наконец-то она могла пойти домой. Паркер планировала зайти по пути в супермаркет за продуктами и очень надеялась, что кто-нибудь вернулся домой раньше, чем она, и приготовил что-то поесть.       Экран моргнул оповещением о новом сообщении на голосовой почте. Пенни тревожно нахмурилась: кто вообще оставляет сообщения на голосовой почте? Она поднялась со стула, тут же ощутив, как ноги протестующе загудели, и сняла фартук, подходя к своему шкафчику.       — Карен, что там, воспроизведи, — убедившись, что в крошечной подсобке, где сотрудники хранили свои личные вещи, никого не было, попросила девушка. Она убрала фартук в шкафчик, натянула толстовку и села обратно на стул, чтобы сменить кроссовки на ботинки.       — Эй, куколка, — Пенни вздрогнула, мгновенно узнав голос, и резко выпрямилась, хватая телефон и поднося к уху. — Я не могу перестать думать о нашем вчерашнем поцелуе, — сердце забилось быстрее. — Можешь… можешь перезвонить мне?       Паркер торопливо натянула ботинки и пальто и выскочила из кафе, сжимая телефон в кармане.       Она тоже не могла перестать об этом думать. Несмотря на то, что была очень занята на работе, Пенни все равно снова и снова вспоминала, с каким трепетом и осторожностью Барнс целовал ее прошлой ночью на кухне, как улыбался счастливо, словно ждал этого целую вечность. Она вспоминала его светлые глаза, прохладную кожу, тяжелое сердцебиение, неуловимый запах тела, который так и не успела разгадать и разложить на ноты. Ей мучительно хотелось снова оказаться рядом, наедине; снова прикоснуться к нему аккуратно, провести рукой по колючей щеке и широким плечам. О господи, да что с ней творилось?       Пенни была сама не своя. Восемь месяцев ей никто не нравился! Или меньше?..       В какой конкретно момент она почувствовала, что хочет быть рядом, хочет, чтобы он ее поцеловал, чтобы почаще называл так ласково?.. В Рабате, когда ее сердце замерло на мгновение, стоило взглянуть парню в глаза? Той ночью, когда она не слишком умело утешала его, проснувшегося от кошмара? В тот вечер, когда он спас Альпин? Или гораздо раньше?       Паркер с красными от мороза и смущения щеками вошла в супермаркет и взяла тележку, не спеша идя между торговыми рядами и выбирая продукты, хотя ее мысли были где-то далеко. Наверное, Барнс задевал какие-то струны ее души с первых встреч. Она вспомнила, как ее затопила жалость, когда они пересеклись на свадьбе Пеппер и Хэппи, и как она тогда злилась на себя, подумав о том, что теперь будет влюбляться в каждого, кого пожалеет. Но потом — позднее — Эдди сказал ей кое-что важное, что навсегда врезалось в память и заставило Пенни пересмотреть свои взгляды на многие вещи.       Жалеть — значит понимать. Ничего плохого в этом не было. Из этого рождались самые лучшие и светлые чувства. Она жалела Уэйда, жалела самого Брока, и теперь они были ее лучшими друзьями. Иногда Пенни даже жалела Гвен, и у нее не было подруги ближе. Постепенно Паркер свыклась с тем, что ее жалостливость вовсе не позорный недостаток, а еще одна суперсила.       Девушка подумала о том, как впервые встретила Барнса в Берлине. Он тогда выглядел немного иначе: у него была другая рука, и сам он казался больше. Но такой же ворчливый, как сейчас. Пенни надолго запомнила его удивленный взгляд, когда она смогла остановить его руку. Подумав об этом, паучиха тихо рассмеялась.       Ох, теперь ей совсем не хотелось останавливать его руки. Ей хотелось, чтобы он обнял ее крепко-крепко, и чтобы она могла сжать его в ответ так же сильно, не боясь навредить, не сдерживая свою силу, прекрасно зная, что ему это не причиняет никакой боли. Это было таким облегчением. Как теплый душ после прогулки в мороз. Как глоток воды после марафона. Как увидеть первые клейкие ярко-зеленые листья на деревьях весной. Как солнце, выглянувшее после затяжного дождя.       Она остановилась у стойки с бульварными романами и детективами, скользя взглядом по ярким мягким обложкам и не понимая, что именно привлекло ее внимание. Нахмурившись, Пенни наклонилась ближе.       «Алхимик» стоял в самом углу полки, сиротливо приютившийся среди любовных историй и плохих боевиков. Паркер взяла книжку — совсем тонкую и маленькую — и бросила в свою тележку, особо не задумываясь о мотивах своих поступков.       Дома пахло едой.       — Я дома! — крикнула она, захлопывая за собой дверь. Со стороны кухни раздались шаги, а затем в коридоре появился Барнс, неловко улыбающийся. — Привет, — понизив голос, произнесла Пенни, даже не догадываясь о том, как заблестели ее глаза.       — Привет, — он подошел ближе, забирая из ее рук тяжелые пакеты. Пенни видела, что на лице Джеймса читается недоумение и невысказанный вопрос, но он вежливо молчал, терпеливо ожидая, пока девушка скажет что-нибудь.       — Прости, сегодня был безумный день, я увидела твое сообщение только когда закрыла смену, — прошептала Паркер, пытаясь по его лицу понять, о чем он думал. Не считал ли, что ей все равно? Или же накрутил себя до невозможности, решив, что она злится или наказывает его молчанием? Или испытывает облегчение, поскольку сам хотел поговорить о том, чтобы все не усложнять? Но тогда стоило ли называть ее ласково куколкой? Вряд ли.       — Ничего, все в порядке.       Пенни шагнула навстречу, упираясь руками в мужскую грудь и прижимаясь своими губами к его. Это было нечестно: Баки не мог ни обнять ее, ни оттолкнуть, поскольку его руки были заняты пакетами. Но Пенни разрешила себе быть иногда нечестной.       Он только рвано выдохнул, растерявшись, и паучиха с удовольствием поймала губами этот вздох, наслаждаясь тем, как сладко сводит все мышцы от одного только присутствия этого парня рядом.       — Как день?       Девушка отскочила обратно к двери, делая вид, что очень увлечена тем, что снимает свои ботинки, и вовсе не целовалась секунду назад с Барнсом. Эдди, появившийся в дверном проеме, скрестил руки на груди и теперь переводил взгляд с Баки на Пенни и обратно. Джеймс, первым не выдержав этого давления, протолкнулся мимо журналиста и скрылся в глубине квартиры.       — Устала, — снимая пальто, коротко ответила Паркер. — Ты как?       — Да как всегда, — пожал плечами Эдди. — Наш редактор такой придурок, — пожаловался парень, закатывая глаза. — Иногда я даже скучаю по Джессике.       — Да уж, — усмехнулась Пенни. — Я тоже иногда скучаю.       Она повесила пальто и повернулась к Броку, встречаясь с ним глазами. Взгляд носителя симбиота потускнел, словно он глубоко задумался о чем-то. Пенни знала, что Эдди не жалеет о своем выборе и что ему нравится та жизнь, которой он сейчас жил, но прекрасно понимала чувство ностальгии, а ведь парень проработал в редакции университетской газеты гораздо дольше, чем она. У него оставалось больше воспоминаний о тех временах, и быть может, если бы не определенные события, он бы выбрал остаться там. Но иногда происходят вещи, которые переворачивают все с ног на голову, и нужно двигаться вперед, мирясь с новыми обстоятельствами.       — На ужин фахитас с курицей и фасолью, — улыбнулся Эдди.       — Ясно, я опять голодная, — проворчала Пенни, проходя в гостиную следом за журналистом.       — Я сделал тебе немного соуса без перца, — Брок поспешил ее утешить, и Пенни просияла. Вот это совсем другой разговор.       Она плюхнулась на стул, и Барнс поставил перед ней тарелку, полную ароматной еды, даже на вид безумно вкусной. Уэйд, судя по всему, остался на ужин у Питера и Джесс, поэтому за столом сидели только они втроем. Тихо бормотал телевизор и из колонки играла музыка, Альпин устроилась на свободном стуле Уэйда, делая вид, что она — самая голодная в этом доме, и норовя утащить кусочек чего-нибудь со стола. Пенни снова стеснялась смотреть на Баки, а ее щеки все еще слегка полыхали.       После ужина они смотрели «Десять причин моей ненависти», и за сюжетом, наверное, следил только Эдди, который не мог оторвать взгляд от экрана и постоянно восхищался актерской игрой Хита Леджера. Пенни уже видела этот фильм несколько раз, они смотрели его, разумеется, с Мэй, но все равно делала вид, что очень увлечена происходящим на экране и совсем не замечает, как Барнс постепенно подвигается к ней все ближе, пока не оказался сидящим вплотную. Его плечо касалось ее плеча, а колено — ее колена, и Пенни видела, как тяжело вздымается его грудь, а взгляд, которым он смотрел в телевизор, был совершенно пустым. Хорошо, что после просмотра фильма Эдди не прицепился к нему с вопросами о сюжете, поскольку увлеченный своими мыслями, Баки вряд ли смог бы сказать что-нибудь вразумительное.       Брок только завыл под финальные титры, утыкаясь лицом в подушку, и пробурчал приглушенно:       — Какая великолепная история, обожаю ее.       Пенни его восторга не разделяла, но возражать не стала. Больше, чем возможный спор с журналистом, ее интересовала другая история, разворачивающаяся в ее собственном сердце. И то, как незаметно Барнс коснулся ее руки, прежде чем встать с дивана.       Уэйд вернулся уже поздно, когда все разошлись по своим комнатам. Пенни валялась на кровати, не решаясь открыть «Алхимика», и кусала губы. Спать снова не хотелось, хотя ночь уже полноправно окутала Бруклин темнотой. Девушка думала обо всем сразу, и с ужасом понимала, что ее терзает смутное чувство вины.       Как будто она изменяла при живом муже.       Ну и бред.       Она проверила телефон — никаких новых сообщений, только Гвен скинула ей какую-то песню. Пенни бездумно щелкнула на ссылку и надела наушники. Она все равно позорно ждала, что Старк ей напишет, но он игнорировал ее с того момента, как они расстались в аэропорту после возвращения в Нью-Йорк. Он пошел давать комментарии прессе, а она поехала отсыпаться домой и отчитываться об исходе миссии директору Фьюри. Пожалуй, это было и хорошо. Пусть уж лучше ничего не пишет, чем звонит ей пьяным и говорит всякий бред.       Закрыв глаза, Пенни слушала нежную и грустную песню на корейском, похожую на печальную колыбельную. Не выдержав какой-то странной тоски, которую та вызывала, девушка открыла гугл и нашла перевод.       «Я бы хотел, чтобы все было легко, я ненавижу тебя за то, что ты не звонишь», — ее взгляд торопливо скользил по тексту. «Я люблю тебя до Луны и обратно». «Каждую ночь мы отдаляемся все дальше».       «Красивая песня», — быстро напечатала она ответ, вытаскивая наушники из ушей и блокируя экран телефона. Чертовы песни про любовь.       Она имела право влюбиться в кого-то, кроме Тони.       Он оставил ее. Он растоптал ее чувства. Он манипулировал ей, издевался, то и дело отталкивал, а затем пользовался тем, что она не могла ему сопротивляться. Это было отвратительно, и это терзало ее сердце. И все равно Пенни чувствовала себя виноватой перед ним.       Она всю жизнь мечтала о любви одной и на всю жизнь. Пенни не была совсем уж наивной, и не строила больших планов на каждого, кто ей нравился, но какая-то часть нее была уверена, что Тони — как раз и есть та самая любовь. Девушка жалела о том, что не с ним случился ее первый поцелуй, и бесконечно радовалась, что первая близость была именно с ним. Она хотела подарить ему всю себя, все свои чувства, свою заботу; она хотела быть с ним постоянно, не могла оторваться от него, не могла не говорить с ним, не касаться его.       А потом все закончилось.       В жизни все не так, как в ромкомах. Люди редко остаются на всю жизнь с человеком, которого любили первым, какими бы сильными ни были эти чувства. Иногда это просто опыт.       Иногда даже вторые, третьи или десятые отношения становятся просто опытом. Иногда требуется много времени, чтобы найти того, с кем проведешь остаток жизни.       Пенни открыла «Алхимика» и решительно заскользила взглядом по строчкам, не ожидая ничего особенного.       «Юношу звали Сантьяго».       Паркер читала быстро, листая страницу за страницей. Текст воспринимался легко. Простой язык, интересный сюжет. Иногда она останавливалась, обдумывая прочитанное, иногда перечитывала несколько раз написанное.       «Если то, что ты нашел, сделано из добротного материала, никакая порча его не коснется. И ты смело можешь возвращаться. Если же это была лишь мгновенная вспышка, подобная рождению звезды, то по возвращении ты не найдешь ничего. Зато ты видел ослепительный свет».       Она остановилась и захлопнула книгу. Ей пока не хотелось знать, найдет ли Сантьяго свое сокровище. Пенни упала на кровать, пялясь в потолок и думая о словах Алхимика.       Была ли это лишь вспышка, которую она приняла за любовь?       Судьба.       Она так часто смеялась над Пенни Паркер. Паучиха точно знала, что их встреча с Тони не была случайностью. Они встретились для чего-то важного — это точно. Но было ли это важное любовью или просто ослепительной звездой, о ярком свете которой останется только вспоминать, поскольку там, где так пылало, ничего больше не осталось? Может, он просто должен был научить ее чему-то, стать уроком, этапом взросления, показать, что ее сердце способно быть огромным. Что она, на самом деле, достойна носить в себе силу, которую считала наказанием.       Пенни вспоминала ту ночь в Рабате, его взгляд и прикосновения, напряженно думая о том, было ли в них что-то. Хоть одна капля. И ей казалось, что она ничего не может там отыскать, кроме бессильной злобы.       Может, она просто еще слишком мало знала, видела и понимала, чтобы разглядеть то, чего так сильно хотела. Не научилась пока видеть то, что скрыто. Сокровища ведь прячут на глубине, верно?       Паркер размышляла, слушая тишину квартиры и завывания ветра за окном. Она прислушивалась, и постепенно ее мысли возвращались в настоящий момент. Ей захотелось подняться с постели и пойти в соседнюю комнату, чтобы прижаться к чужому плечу и просто слушать дыхание, чтобы поговорить с ним немного, успокоить его и себя.       — Как ваши дела, мисс Паркер? — миссис Рэйган доброжелательно улыбнулась, рассматривая лицо своей пациентки. Пенни расправила плечи и вздохнула, решая, с чего начать. — Я видела отчеты о вашей миссии в Марокко. Это замечательный результат. Вы всех спасли.       — Вроде того, — девушка не сдержала улыбки, опуская взгляд. Действительно. Успех. — Я хотела бы поговорить не об этом.       Психотерапевт внимательно смотрела на девушку, ожидая, когда та продолжит говорить. Пенни снова тяжело вздохнула, собираясь с мыслями. Тянуть нет смысла. Она доверяла миссис Рэйган и хотела поделиться с ней, услышать какой-нибудь совет или хотя бы слова, которые могли бы подтолкнуть ее к верному решению.       — Мне кажется, я влюбилась, — произнесла она тихо. — Я постоянно думаю о нем, мы… целовались пару раз, и это было просто потрясающе.       — Расскажите мне о нем подробнее, — с понимающей улыбкой миссис Рэйган записала что-то в свой блокнот. Да уж. Такие вещи важны.       — Он… — Пенни задумалась, подбирая правильные слова, которые описали бы Барнса. — Вы его знаете. — Выпалила она. — Это Джеймс Барнс.       Брови миссис Рейган приподнялись, выдавая удивление, но женщина никак это не прокомментировала, а вместо того сказала:       — Верно, я его знаю. Но мне важно услышать, каким его знаете вы, мисс Паркер.       — Он милый, — девушка почувствовала, как ее щеки начинают предательски розоветь. Вряд ли кто-либо еще мог дать такую характеристику бывшему Зимнему Солдату. — Мне нравится, как он заботится обо мне. Ненавязчиво. Он джентльмен. Мне нравится, что он кажется строгим и суровым, но на самом деле очень мягкий человек. Я знаю, на что он способен, но не боюсь его, наоборот, мне кажется, что мы будто… равны друг другу, — торопливо заговорила Пенни. — Нравится, как он ворчит иногда, и как смотрит на меня. Нравятся его глаза.       Миссис Рейган одобрительно кивнула, записывая что-то в блокнот, затем подняла глаза на Пенни, ожидая, пока та продолжит.       — Но я не уверена, что мои чувства… уместны, — неохотно призналась девушка.       — Почему же? Вы боитесь, что он не ответит вам взаимностью? — предположила терапевт. Пенни покачала головой:       — Нет. Мы не говорили об этом, — она снова тяжело вздохнула, набираясь храбрости для этого непростого разговора. — Но думаю, вы догадываетесь, что нас с мистером Старком связывали… очень личные отношения. Думаю, я любила его.       — Вы так думаете или чувствуете? — миссис Рейган внимательно и с каким-то странным сочувствием смотрела на Пенни. Паучиха скривилась:       — Я не знаю. Я просто… — она запнулась. — Мне стыдно. Я думала, что мы всегда будем вместе. Что он — тот самый, понимаете? Но все закончилось. Прошло так много времени, но я испытываю стыд из-за того, что у меня появились чувства к другому человеку. Как будто я внезапно оказалась в каком-то дурацком любовном треугольнике, но я ведь не такая.       — А какая вы?       Пенни долго молчала, глядя на свои ботинки и подперев щеку рукой. Разговор давался ей гораздо легче, чем она предполагала. Оказывается, было даже приятно наконец рассказать кому-то обо всех своих чувствах откровенно, ничего не утаивая. Гораздо сложнее было в этих чувствах разобраться, чтобы понять их и выразить верно.       — Не знаю.       Ее слова прозвучали печально и потерянно. Пенни действительно не знала. У нее не было времени узнать, какая она. С ЭмДжеем ничерта не вышло. Она была слишком занята тем, чтобы стать достойной супергероиней, разобраться с Элиотом, успеть жить две жизни, никого не подвести… Ей было некогда думать о парнях. А Тони всегда был рядом и казался подходящим идеально, словно недостающий кусочек пазла.       Миссис Рэйган вздохнула, захлопывая свой блокнот и убирая на журнальный столик. Как будто их разговор внезапно стал слишком интимным даже для личных записей психотерапевта.       — Мисс Паркер, — вкрадчиво начала женщина. Пенни подняла на нее взгляд, чувствуя, как влага щиплет уголки глаз. — Вам было некогда узнавать себя. Но сейчас это время появилось, и я говорю не только о наших с вами встречах. Психотерапия работает не только час в неделю. Вы уже изменились, и изменитесь еще сильнее, и это прекрасно. Вы учитесь слушать, принимать и понимать не только других, но и саму себя. Вы уже знаете, что ваше сердце способно испытывать много разных чувств, и оно способно любить искренне и сильно. Невозможно узнавать себя, не выстраивая связи с другими людьми. Через них понимать свою душу гораздо проще. Может, сержант Барнс откроет вам еще какую-то часть вас?       Пенни улыбнулась грустно, чувствуя, как дорожки слез катятся по щекам.       Может, она видела всего лишь ослепительный свет.       А может, это была настоящая любовь.       Чтобы найти сокровище, придется хорошенько постараться. И Пенни должна научиться не испытывать вину за то, что всего лишь так старательно ищет то, о чем мечтает.       Они говорили еще некоторое время, и из кабинета Пенни, как всегда, вышла с чувством облегчения. Девушка спустилась вниз и толкнула дверь, выглядывая на улицу. Перед крыльцом стоял знакомый мини купер: ее ждали.       Баки вышел из машины, чтобы открыть ей дверь и просто сказать «привет». Паркер плюхнулась на переднее пассажирское сидение. В салоне было тепло и пахло кофе. Между водительским и пассажирским местами в подстаканниках стояли два стакана.       — Мы же едем в кафе, — хихикнула Пенни, беря свой кофе. Барнс пожал плечами:       — Но мы же едем по делу.       Он завел мотор, включил музыку, и они поехали на собеседование для Джеймса — вчера он отработал последние часы своих исправительных работ. Пенни смотрела в окно на проносящиеся мимо дома и на то, как медленно в воздухе кружился снег. Нью-Йорк стоял в пробке, Баки постукивал пальцами, спрятанными под кожаными перчатками, по рулю, и выглядел расслабленным, хотя Пенни знала, что он волнуется. Она и сама слегка беспокоилась, но эта поездка и присутствие парня рядом успокаивали.       Пенни все еще думала о своем разговоре с психотерапевтом и о том, что та ей сказала. Ей было интересно, какую свою часть она узнает благодаря Джеймсу.       А еще она думала о миллионах маленьких причин, по которым ей хотелось, чтобы он был рядом. И о том, какие вообще парни ей нравятся. Можно ведь было уже составить какой-то личный рейтинг вещей, из-за которых она начинала кем-то интересоваться. Только проблема заключалась в том, то Мартин, Тони и Баки были такими полярно разными, но у Пенни, сколько бы она о них не думала, никак не получалось найти хотя бы что-то, что связывало их всех троих.       Кафе, в котором Пенни работала, было совсем небольшим, но пользовалось большой популярностью. В меню — сэндвичи и десерты, горячие и холодные безалкогольные напитки. На смене, как правило, всего пара официантов, менеджер и бариста. Управляющий мистер Фостер довольно часто появлялся в кафе и решал текущие вопросы, и вообще, по мнению Пенни, всецело душой болел за это место. Он приветственно кивнул, когда Паркер и Барнс вошли в его кабинет, и широко улыбнулся:       — Пенни, рад тебя видеть, — просиял он. — Не терпится познакомиться с нашим, возможно, будущим коллегой.       Мистер Фостер указал на маленький диванчик, стоящий в его крошечном кабинете, и Баки с Пенни сели рядом. Он — ближе к столу начальника, она — чуть подальше. Управляющий облокотился о свой стол и сложил руки, выжидающе глядя на Барнса и вежливо улыбаясь.       — Давайте мы с вами немного побеседуем, юноша, — кивнул мистер Фостер. — Расскажите о себе. Где работали раньше, есть ли у вас образование, какие навыки, сколько вам лет? Как вас зовут? — он снова улыбнулся, стараясь расположить возможного сотрудника к себе и помочь расслабиться. Джеймс вздохнул, собираясь с мыслями: пытался решить, что и как говорить, чтобы не спугнуть мистера Фостера с первых же фраз.       — Меня зовут Джеймс Барнс, — поджал он губы, заметив, как сразу же почти неуловимо изменилось лицо его потенциального начальника. — Я… не хочу утаивать от вас что-либо. Мне сто. Я учусь в Бруклинском колледже, изучаю общественные науки. Мои навыки… я служил в армии США, воевал в Европе в Первой Мировой войне, — мистер Фостер мрачнел с каждой секундой. Его улыбка растаяла, и теперь он смотрел на Баки серьезно. — Я многое умею и быстро учусь всему, что делается руками.       — Пенни говорила, что у вас есть небольшая судимость, — понизив голос, напомнил управляющий.       — Да, но меня помиловали и назначили обязательную терапию. Я посещаю врача раз в неделю, — пояснил Джеймс. — Она может поручиться за то, что мое психическое состояние значительно улучшилось и я готов выйти на работу.       — А вы, ну, — мистер Фостер сделал какой-то неопределенный жест возле своей головы, не зная, как деликатно узнать то, что больше всего его беспокоило: — Не начнете внезапно крушить все вокруг и… вредить гостям, вроде того?       — Нет.       — Угум.       Управляющий опустил глаза в стол, кусая губы и напряженно думая. Пенни смотрела то на мистера Фостера, то на Баки, не зная, как помочь и как выразить свою поддержку или повлиять на решение начальника. Она уже говорила с ним, но не вдавалась в детали, просто слегка подготовила почву, и теперь оставалось только надеяться на то, что он примет верное решение.       — Что ж, — мистер Фостер достал графики на февраль и март, тщательно изучая их, прежде чем сказать: — Мы можете выйти в начале следующего месяца на стажировку, у нас как раз увольняется один из официантов. Вам подходит эта должность, сержант Барнс? Справитесь?       — Я могу постажировать его и всему научить, — быстро сказала Пенни, все-таки не выдержав и вставив свое слово. Управляющий улыбнулся, глядя на свою подчиненную.       — Инициатива наказуема, Пенни, — покачал головой мужчина. — Вот ты и будешь стажировать сержанта Барнса, — и он принялся исправлять график, внося новые пометки.       — Вы серьезно? — Баки нахмурился, явно думая о том, что мистер Фостер шутит. — Я могу поработать у вас?       — Да, — утвердительно кивнул управляющий, записывая что-то на стикере. — Вот список документов, которые нужно будет принести в первый день, — он протянул стикер Джеймсу. — Стажировка займет пять дней, будет длиться половину смены, но вы можете оставаться на подольше, если захотите. Пенни вам все расскажет.       — Спасибо.       Баки забрал стикер и, пробежавшись глазами по написанному, спрятал его во внутренний карман своей кожаной куртки. Пенни догадывалась, что он, на самом деле, не верит своей удаче, но лицо его оставалось все таким же серьезным и непроницаемым.       — Пенни, задержись, пожалуйста, на минутку, — широко улыбнулся мистер Фостер. — А вы можете подождать в зале, сержант.       Джеймс, бросив на Пенни немного взволнованный взгляд, вышел из кабинета управляющего. Паркер осталась наедине со своим начальником. Яркая улыбка мистера Фостера вновь погасла, и он тяжело вздохнул, откидываясь на спинку своего стула.       — Пенни, — покачал он головой, поджимая губы.       — Я могу поручиться за него, — серьезно сказала девушка, сводя брови домиком и глядя на начальника.       — Я взял его лишь потому, что ты зарекомендовала себя, как прекрасный работник. Также за то время, что ты здесь работаешь, я немного узнал тебя, как человека, и знаю, что ты умная и ответственная девушка, — осторожно начал мистер Фостер. По его тону Пенни догадалась, что он хочет сказать, еще до того, как он продолжил. — Поэтому считай, что я тебе доверяю. И если ты просишь за такого человека, как Джеймс Барнс, значит, у тебя есть веские причины. Также я думаю, что ты понимаешь, что взять на работу сержанта Барнса предполагает определенные репутационные риски. Так что, должен предупредить: всего один, — он поднял в воздух указательный палец, подчеркивая важность своих слов. — Один косяк с его стороны, и мы будем вынуждены с ним попрощаться. — Пенни открыла было рот, чтобы что-то сказать, но управляющий перебил ее, уточняя: — Ты поняла, о каких косяках я говорю. Речь не о разбитой посуде, само собой.       Девушка понятливо кивнула и поднялась с диванчика.       — Он не подведет, — сказала она напоследок. Мистер Фостер тепло улыбнулся:       — Хочу в это верить, Пенни.       Ей тоже хотелось в это верить.       Мистер Фостер всегда хорошо к ней относился, и даже сейчас пошел навстречу, поверив, что одна из его лучших сотрудников не подложит ему свинью. Дал Барнсу шанс. Пенни вышла из кабинета, осторожно закрывая за собой дверь. В зале Джеймса не было — он ждал ее снаружи, стоя у машины и кутаясь в куртку. Шел мелкий снег с дождем.       Пенни толкнула двери кафе и вышла на улицу, подходя к парню. Пожалуй, немного ближе, чем это требовалось.       — Ты рад? — не зная, что еще сказать, спросила девушка, внимательно изучая его лицо. Баки натянуто улыбнулся:       — Очень рад. Спасибо. Я знаю, что он согласился меня взять на стажировку только потому, что обожает тебя, — улыбка Джеймса показалась Пенни слишком грустной. Она не считала этот маленький факт слишком уж важным, гораздо большее значение имеет то, что у Баки появился шанс проявить себя. Даже если он недолго проработает в кафе, если уйдет спокойно, то получит хорошую рекомендацию, с которой будет гораздо проще найти новую работу.       — Да брось, — отмахнулась девушка. — Мистер Фостер просто очень мягкий человек, — пожала она плечами.       — Да нет, — он покачал головой, возражая. — Просто ты очаровательная, тебя невозможно не обожать и невозможно тебе не доверять.       Пенни почувствовала, как щеки розовеют, и дело было вовсе не в том, что на улице к вечеру холодало. Незатейливый комплимент показался безумно приятным. На самом деле, с того момента, как все они съехались в квартире в Бруклине, Паркер довольно часто слышала приятные слова от Уэйда и Эдди. Они постоянно делали ей комплименты на миссиях, хвалили внешний вид и ее рассуждения, и это было, безусловно, очень приятно и поднимало самооценку. А вот Барнс чаще отмалчивался, наверное, чувствуя себя неловко и не понимая, уместны ли были бы комплименты от него.       Поэтому эти его слова так впечатлили Пенни сейчас. Захотелось обнять его крепко-крепко и прижаться щекой к плечу, но она сдержала порыв, опасаясь, что их увидит кто-нибудь из сотрудников кафе. Не хотелось бы, чтобы сплетни распустились в коллективе еще до того, как Джеймс там появится.       Вечер медленно опускался на Нью-Йорк, окутывая город сумерками. Свинцовое небо висело над шпилями небоскребов, исчезающими в облаках. Джеймс поджал губы и открыл перед девушкой дверь авто, приглашая сесть.       У них было еще одно важное дело.       Тюрьма, в которую они приехали, была Пенни знакома — здесь же держали Юнксу. Она приезжала сюда пару раз, и на входе, как обычно, показала свое удостоверение ЩИТа. Охранники поздоровались и пропустили их с Барнсом на территорию. Затем они некоторое время ждали, пока с ними сможет поговорить начальник тюрьмы, а потом еще около получаса, пока их пустят к одному из заключенных.       Парень и девушка в сопровождении одного из охранников, идущего чуть позади, следовали по длинному коридору крыла, где Пенни тоже уже раньше бывала. Это было крыло, в котором содержали особо опасных преступников, и именно здесь коротал свой срок бывший приближенный Мандарина. Но сегодня Пенни видеться с ним не собиралась.       — Дальше я сам, — останавливаясь перед тяжелой металлической дверью, за которой находилась камера, спокойно сказал Барнс своим обычным тоном, не выражающим никаких эмоций. Пенни закатила глаза:       — Размечтался, я пойду с тобой, — она скрестила руки на груди, готовая стоять на своем до последнего, если парень начнет спорить, но Джеймс только махнул рукой и повернулся к сопровождающему их охраннику. Тот открыл дверь, пропуская их в довольно просторную комнату. Большая ее часть была огорожена стеклом. Баки, закрыв Пенни собой, вошел первым.       В камере было тихо. За стеклом горел приглушенно белый свет, и это был единственный источник освещения. Ни окон, даже никакого намека на решетку вентиляции — в подобных камерах она была скрытой. Несмотря на скромное убранство, камера выглядела довольно обжитой, особенно Пенни впечатлило количество книг и журналов, занимающих каждую свободную поверхность, кроме узкой койки. Книги стопками стояли на полу, некоторые из них были открыты, а страницы испещрены пометками и ремарками того, кто их читал. Из-за контраста между ярким коридором и темной камерой Пенни ни черта почти не видела и быстро моргала, чтобы побыстрее привыкнуть.       — Желание.       Из-за плеча Баки она видела, как темная высокая фигура поднялась с пола и медленно двинулась к стеклу. Спина Джеймса напряглась, как натянутая струна.       — Ржавый, — продолжал заключенный, подходя все ближе. — Семнадцать.       — Заткнись, — не выдержала Паркер, выходя из-за спины своего спутника и обозначая, что он пришел не один. Она нахмурилась, строго глядя на барона Земо, который, спрятав руки в карманы брюк и высокомерно вздернув подбородок, не отводил глаза от Барнса и даже не взглянул на девушку.       — Те дни прошли, — тихо отозвался Баки. Гельмут усмехнулся:       — Да я знаю, — он перенес вес с одной ноги на другую и поджал губы. — Просто хотел узнать, как новая версия тебя будет реагировать на знакомые слова, — пояснил барон. Потеряв интерес к Джеймсу, он, наконец, посмотрел на Пенни. Его брови слегка вздрогнули удивленно, но так и не приподнялись, а маленькие глаза теперь внимательно изучали девушку. Он сощурился, будто что-то напряженно вспоминая, а потом просиял: — Знаю вас, мисс Паркер. Девушка-Паук, я прав? Нужно быть идиотом, чтобы не догадаться, кто носит эту маску.       — Мы пришли по делу, — перебил его Баки, делая шаг вперед и снова прикрывая Пенни спиной, словно боялся, что Земо может навредить ей, даже будучи запертым в камере, хотя разумеется, это было не так.       — И что у вас ко мне за дело? — хмыкнул Гельмут, возвращаясь к своей кровати и садясь на ее край, закинув ногу на ногу. Без всякого интереса он смотрел на своих посетителей, как будто ему было совершенно все равно, по какому поводу его потревожили.       — Кто-то воссоздал сыворотку суперсолдата, — не ходя вокруг да около, сообщил Джеймс. — У нас есть основания полагать, что один человек использует ее, чтобы создавать для себя помощников.       — Армию миньонов? — усмехнулся Гельмут. Пенни нервно хихикнула. Барнс не понял и нахмурился сильнее.       — Это не шутки, — проворчал он. — Ты знаешь что-то о том, кто мог бы этим заниматься?       Земо выпятил нижнюю губу, делая вид, что думает, но на самом деле по его лицу было видно, что он просто издевается, и его начинает забавлять то, что Джеймс пришел к нему за помощью. Мужчина скользнул взглядом по лицу Баки и остановился на Пенни. Сощурился, еще раз внимательно ее изучая, но молчал. Пенни пялилась в ответ, следя за малейшими изменениями в мимике Земо. Она пыталась понять, о чем он думает, но казалось, что свои настоящие эмоции он скрывал слишком тщательно.       — У пауков довольно большое сердце, — наконец произнес Гельмут невпопад, явно переводя тему. Барнс нахмурился сильнее. — А вот мозгов нет. Зато развитая нервная система. Они такие чувствительные создания, верно, мисс Паркер?       Пенни молчала, только сжимая челюсть от раздражения и силясь понять, к чему Земо клонит. Он вздохнул, словно этот разговор его невыносимо утомлял.       — Верно, — сам ответил на свой вопрос барон. — Конечно, это верно, вы это знаете, поскольку вы тоже очень чувствительная. Прониклись состраданием даже к правой руке главы Десяти Колец, — он закатил глаза. — К Тони Старку, — выплюнул он с презрением. — И к Зимнему Солдату. Такая жалостливая девочка, во всех пытается найти хоть что-то хорошее, даже в монстрах. Ваша любимая сказка в детстве, была, случайно, не «Красавица и Чудовище»?       Баки шмыгнул носом, терпеливо ожидая, пока Земо наболтается и вернется к теме. Пенни же старалась не воспринимать его слова слишком близко к сердцу и вообще, по возможности, не слушать барона.       Гельмут закатил глаза, снова не добившись никакой реакции на свою речь. Он опять поднялся с кровати и начал мерить камеру шагами, сложив руки за спиной.       — Допустим, что я могу кое-что знать, — наконец произнес он, понизив голос. Земо резко остановился, снова посмотрев на своих посетителей. — Только вам самим туда не попасть, — пожал он плечами.       — Не попасть куда? — вмешалась Пенни, теряя терпение.       — В пристанище всех преступников. Криминальный центр мира. Вам туда дороги закрыты, вы же, — он скривился, — прямо Бэтмен и Робин.       — Кто? — опять не понял Баки. Гельмут закатил глаза и продолжил, игнорируя его:       — Я мог бы помочь.       — Намекаешь, что мы должны освободить тебя, чтобы ты нас проводил? — вскипела Пенни. — Знаешь, мы наверное как-нибудь сами разберемся, спасибо за уделенное время.       Девушка развернулась, хватая Барнса за запястье и потянув к выходу. Парень сопротивляться не стал, и Паркер первым вытолкала его в коридор. Когда она уже переступила порог камеры, Гельмут произнес тихо, понизив голос почти до шепота, но она все равно услышала:       — Но чудовища есть чудовища, мисс Паркер. Правда уродлива.       Паучиха обернулась, последний раз взглянув на барона, который улыбался так, словно ему было ее жаль. Она сжала челюсти так, что зубы заскрипели. Этот разговор и этот мужчина вывели ее из себя. Было плохой идеей обращаться к нему за подсказкой, и все же, кое-какие намеки Земо им оставил, хоть и выбесил своим поведением тоже знатно. Пожалуй, это была цена, которую пришлось заплатить за крупицы информации.       Гельмут улыбнулся и пожал плечами.       За спиной Пенни захлопнулась дверь камеры.       Они покинули тюрьму и вернулись на парковку, останавливаясь возле машины. Переглянулись, но промолчали. Пенни, все еще злясь, залезла в салон, и Барнс закрыл за ней дверь. Девушка напряженно думала о разговоре с Гельмутом, кусая губы, пока Баки обходил машину и садился на водительское место.       — Заедем еще в одно место? — как можно более непринужденно спросил Джеймс, внимательно глядя на Пенни. Она нехотя кивнула и, усевшись поудобнее, обняла себя руками и уставилась вперед. Заурчал мотор, Баки включил негромко музыку.       — Ты знаешь, о чем говорил Земо? — спросила Пенни, едва они отъехали от тюрьмы.       — Догадываюсь, — кивнул парень. — Но он прав: нам одним туда лучше не соваться.       — Намекаешь на то, что нам нужно его освободить? — вспыхнула Паркер, хмурясь и внимательно глядя на строгий профиль Барнса. Он поджал губы и промолчал. — Нет. Это исключено. Я знаю, что он с тобой делал, и не позволю ему снова к тебе приблизиться, ясно?       Баки усмехнулся.       — Что смешного? Я смешная? — продолжала заводиться Пенни все сильнее. На самом деле, ее нервировал не Джеймс, а Гельмут. Парень покачал головой:       — Нет, ты милая. То, как ты рвешься меня защищать, это мило, — пояснил он, улыбаясь. Паркер почувствовала, как щеки начинают пылать. — Пенни, меня не надо так опекать, я же супер солдат. Я знаю, что ты привыкла к тому, что все твои близкие слабее тебя, но я бы хотел, чтобы ты могла… положиться на меня, — подбирая слова, осторожно сказал Барнс.       Пенни опустила глаза, задумавшись. Он ведь был прав, но беспокойство все равно зудело в груди и затылке. Девушка поплотнее укуталась в свое пальто, чтобы почувствовать себя защищенной. Украдкой покосилась на Баки, на его руки, по-прежнему спрятанные под перчатками и лежащие на руле. Ей не хотелось, чтобы ему было больно, а Земо явно напоминал ему о не самых лучших днях. И ее не столько пугало то, что барон мог бы на некоторое время покинуть свою камеру и отвезти их, куда надо, сколько сам факт того, что он будет рядом. Мало ли, что у него на уме.       Барнс петлял по улицам, пока окончательно не стемнело, и Пенни даже почти задремала, доверившись водителю и расслабившись от долгой поездки. Наконец, автомобиль остановился на окраине Бронкса. Паркер недоуменно осмотрелась. Он точно хотел привезти ее сюда? Здание, возле которого припарковался Баки, выглядело весьма жутко — это был какой-то заброшенный одноэтажный дом, то ли склад, то ли бывший магазин, трудно сказать. Никаких вывесок или опознавательных знаков.       Внезапно телефон девушки ожил, оповещая о новом сообщении. Паркер вытащила его из кармана и разблокировала.       «Посмотри новости, это пиздец», — прочитала она короткое сообщение от Эдди. Предчувствуя что-то неладное, девушка открыла новостной портал и пролистала новые оповещения. Сердце сделало кульбит, а волоски на руках тревожно приподнялись, предупреждая о том, что у них появилась новая проблема.       — Дэн Слотт баллотировался на пост мэра Нью-Йорка, — повернувшись к Баки, произнесла девушка, показывая ему новость. Барнс нахмурился, читая заголовок, затем прикрыл глаза, видимо, на мгновение потеряв самоконтроль и пытаясь успокоиться.       — Мы с этим разберемся, не волнуйся, — сказал он как можно спокойнее.       — Зачем ему это? — Пенни взволнованно обновляла портал, надеясь на какие-нибудь новые подробности, и кусала губу.       — Чем выше должность, тем больше возможностей, — пояснил парень, понимая плечами. — Особенно если ты — преступник, живущий двойную жизнь. Ему это может быть выгодно. Идем.       Он вышел из машины, обошел ее, чтобы открыть для Пенни дверь. Паучиха оперлась о его левую руку, выбираясь из мини купера и взволнованно озираясь по сторонам. Что-то было не так.       — Надо позвонить Фьюри, — пробормотала она, открывая телефонную книгу, как вдруг Джеймс забрал ее телефон. — Эй! Ты что делаешь? — возмутилась Паркер, едва ли не подпрыгивая на месте от противоречивых эмоций. Внезапно подкралось какое-то странное волнение, вспомнились слова Земо, брошенные ей напоследок.       Чудовище остается чудовищем. Зачем он привез ее на окраину Бронкса к какой-то заброшке, зачем отобрал телефон? Пенни нахмурилась, как можно строже глядя на Барнса.       — Позвонишь ему потом, — сказал он тихо. — Сейчас есть дела поважнее.       — Важнее? Что может быть важнее Слотта? — теряя терпение, Пенни скрестила руки на груди. — Я с места не сдвинусь. Отдай телефон!       — Нет.       Баки развернулся и зашагал к зданию. Пенни зарычала, но ей ничего другого не оставалось, кроме как последовать за парнем. Они обошли дом сбоку, Барнс остановился возле двери черного хода, быстрым движением оторвал прибитые крест-накрест доски и, резко дернув, открыл дверь, проникая в помещение. Внутри пахло затхлостью, плесенью и пылью. Пенни поморщилась, входя внутрь следом за Баки и осматриваясь. Здесь царил полумрак, только свет фонарей проникал сквозь грязные окна, оставляя на полу, покрытому толстым слоем пыли, оранжевые прямоугольники.       — Что мы здесь делаем? Я начинаю нервничать, — снова скрестив руки на груди, пожаловалась Паркер. — Ты сказал, что хочешь, чтобы я могла на тебя положиться, но сейчас мне хочется тебе врезать, ты меня слегка пугаешь, — призналась девушка. Джеймс повернулся к ней и внимательно посмотрел в глаза, выглядя каким-то виноватым. Он осторожно положил ладони девушке на плечи, не позволяя сдвинуться с места и глубоко вздохнул. — Что ты задумал? — сощурившись, спросила Пенни строго.       — Не злись, — примирительно начал Джеймс. — У нас нет зацепок, верно? А у Слотта неизвестно, сколько Внутренних Демонов, которым он колет сыворотку. Мы можем хотя бы найти того, у кого он ее покупает, и выяснить, в каких количествах.       — Что ты сделал? — повторила Паркер сурово, начиная догадываться. — Ты совсем с ума сошел?       — Земо ненавидит все это так же, как и мы. Да, у него слегка другие методы, но у него есть принципы, — внимательно глядя девушке в глаза, произнес Барнс. Его руки на ее плечах успокаивали, но злость, кипящую внутри, никак не уменьшали.       — Он взорвал ООН, убил короля Ваканды, подставил тебя. Он запудрит нам мозги, особенно — тебе, — нахмурилась паучиха, качая головой и опуская взгляд.       — Давай я расскажу тебе гипотетическую ситуацию, — начал Баки, хлопнув девушку по плечам и отходя. Он пошел вдоль стены, остановился возле электрического щитка и принялся там ковыряться. — Я ничего не делал, хорошо? Просто представь: в этой тюрьме на одного охранника девять заключенных, так? Если двое начнут драться, то четверо должны среагировать. Ситуация может начать усугубляться, придется перекрыть всю тюрьму, а пока вокруг царит хаос, проскользнуть незамеченными не так уж сложно. Пока гремит тревога и заключенных пытаются усмирить, кто-то может воспользоваться этим хаосом.       — Как-то ты легко об этом говоришь, — в помещении вспыхнул свет, и Пенни поморщилась, уже привыкнув к полумраку. Под потолком зажглись несколько желтых ламп, но уюта обстановке это нисколько не прибавило. — Джеймс?!       Чутье защекотало затылок. Со стороны двери, через которую они вошли, послышался какой-то шум. Пенни обернулась и удивленно открыла рот, глядя на Гельмута, одетого в форму тюремного охранника. Девушка дернулась к нему, но Баки остановил ее, преграждая путь.       — Что он здесь делает? — рявкнула она.       — Я не сказал, потому что ты бы не позволила.       — Что ты наделал?! — продолжала Пенни возмущаться, метая злобные взгляды то на одного, то на другого. Барнс снова положил ладони ей на плечи, разворачивая к себе и говоря вкрадчиво:       — Он нам нужен.       — Ты вернешься в тюрьму, — проигнорировав парня, бросила Паркер, поворачиваясь к Земо. Он недоуменно смотрел на их перепалку и пробормотал:       — Если позволите…       — Нет! — прервали его в один голос.       — Прошу прощения, — хмыкнул барон, проходя в помещение и осматриваясь.       — Отдай мой телефон, я звоню Фьюри сейчас же, — процедила Пенни сквозь зубы. Земо усмехнулся:       — Ты отобрал у нее телефон?       Пенни закатила глаза. Какая же она тупица. Все снова валилось из рук! Она только что радовалась тому, что их миссия в Рабате прошла удачно и без потерь, и была готова работать дальше, чтобы в конце-концов остановить Слотта как можно скорее. Потом этот визит в тюрьму, в которой держали Земо, на который ее подбил Барнс, новость о выдвижении Слотта, и вишенка на торте — барон, которому Баки помог сбежать, чтобы тот показал им того, кто мог продавать сыворотку Слотту.       Но что если никакой сыворотки вовсе и нет? Они просто потеряют время, идя по ложному следу. И хотя других пока не было, Пенни все равно сомневалась, что стоит в это ввязываться. Проблема заключалась только в том, что они уже в это ввязались, Земо уже был здесь, но еще не поздно все исправить. Черт возьми, в конце-концов, она просто не хотела снова вытаскивать Барнса из камеры!       Пенни все еще не знала, что именно привлекает ее в парнях, но была точно уверена, что ее отталкивает подобная самодеятельность. Старк тоже вечно поступал по-своему, не советуясь с ней, а потом тонул в чувстве вины, если что-то шло не так. Они никогда ничего не обсуждали, ей постоянно нужно было все вытягивать из него через силу.       Ей не хотелось, чтобы все снова повторилось.       Противоречивые эмоции бушевали внутри, и Пенни просто не знала, как ей поступить. Как сделать все правильно?..       Баки виновато заглянул ей в глаза.       — Послушай, Пенни, — начал он тихо. — Прости, что я так поступил, хорошо? Мне жаль, что я не обсудил все с тобой, но я знал, что ты будешь против. И знал, почему, — девушка устало вздохнула. — Земо поможет нам и вернется туда, где ему место. А мы найдем уязвимое место Слотта. Я обещаю, что все будет хорошо.       Пенни прикрыла глаза, не в силах больше смотреть на Барнса, который сейчас напоминал провинившегося щенка, только что хвостом не вилял. Она не могла на него злиться. Знала, что он хотел, как лучше, и искал способы, которые казались ему самыми оптимальными, пусть даже и паучиха этого не понимала. Возможно, о некоторых деталях их работы директору Фьюри лучше вообще не знать. Если, конечно, можно будет скрывать от него эти вещи.       Пенни Паркер была очень хороша в том, чтобы лгать людям. Она справится.       Может, игра стоит свеч.       — Ладно, — выдохнула она, отворачиваясь и находя взглядом Гельмута. — Но ты не отходишь от нас ни на шаг, ясно?       Барон улыбнулся и согласно кивнул.