Без победителей

Коля Герасимов мог похвастаться своей убедительной самостоятельностью. За последние три дня он: смотался в будущее, откуда притащил аж две крутые технологии (если считать биоробота Вертера за технологию); сам позвонил Алле Сергеевне и предупредил, что заболел и выйдет в школу только на следующей неделе (молодая учительница отнеслась с пониманием и даже отметила, что верит ему без справки от врача и без записки от родителей); ещё он несколько раз сходил на обзорную экскурсию вместе с Вертером, чтобы выполнить своё обещание и показать ему Москву прошлого (робота особенно впечатлили автоматы с газировкой и мавзолей Ленина) и рассказал обо всех своих приключениях Фиме Королёву, когда тот пришёл выяснять, чем кончилась история со странной девушкой. Но вся его самостоятельность куда-то улетучилась, когда в пятницу около четырёх часов дня раздался звонок в дверь. Родители открыли бы дверь ключом (но они всё ещё были на даче), Фима — постучал бы кулаком, как всегда проигнорировав звонок, а других гостей Коля не ждал. Герасимов не на шутку заволновался, как всегда, когда в дверь неожиданно звонили — этот иррациональный страх появился у него ещё в детстве и он до сих пор не знал, как бороться с этой внезапной тревогой. Пару раз вдохнув и выдохнув, он попросил Вертера оставаться на кухне и не издавать ни звука, после чего напряжённо подошёл к двери. Коля мялся ещё пару секунд, прежде чем открыть дверь и обнаружить за ней всего лишь свою одноклассницу Валю Синицу. Он не успел облегчённо выдохнуть, как заметил за её спиной Алису Селезнёву — розововолосую девочку из будущего. Фима говорил, что Алиса зачислилась к ним в класс, но Коля до последнего не верил, что это в самом деле она. Кроме того, он никак не ожидал, что Алиса заявится к нему домой. — Привет? — растерянно выдал Коля, поглядев сначала на Алису, затем переведя взгляд на Валю. — Чем обязан? — Привет, — кивнула ему Валя. — Не возражаешь, если мы зайдём? Я тебе домашку принесла, ну и, думаю, ты сам понимаешь, что нам есть о чём поговорить. Коля не стал возражать и пропустил девочек внутрь. — Это Алиса, ты, наверное, знаешь, — представила Алису Валя. — Да, но мы не познакомились по-человечески, — Коля неловко улыбнулся и протянул руку. — Коля Герасимов. — Алиса Селезнёва, — девочка отзеркалила улыбку и пожала его ладонь. — Я правильно понимаю, что мой миелофон у тебя? Вот так, сходу. Прямоты Алисе не занимать. Коля смущённо кашлянул, убирая руку. — Да, миелофон у меня. Я сейчас его принесу, подождите на кухне. Он уже сделал несколько шагов в сторону своей комнаты, где в ящике, надёжно заваленный всяким барахлом, был спрятан кожаный футляр, когда запоздало осознал свою ошибку. Вертер всё это время сидел на кухне. Коля развернулся и хотел было сказать, что лучше в зале, но было уже поздно — обе девочки заглянули на кухню. Коля подскочил в проход на кухню и лицезрел картину маслом: Алиса и Вертер удивлённо и как-то растерянно смотрят друг на друга, Валя же просто подпирает плечом стену и наблюдает за немой сценой. — Вот я дурак, — с усмешкой выдохнул Коля. — Алиса, — Вертер слегка наклонил голову и улыбнулся (как всегда: по-доброму, с какой-то детской наивностью). — Давно тебя не видел. — Да, Вертер, давно, — со смешанными чувствами проговорила Алиса. — А что ты здесь делаешь? — Могу спросить то же самое, — она подняла взгляд на застывшего в проёме Колю. — Что биоробот и сотрудник института времени делает в прошлом? — Ты притащил в наше время настоящего робота? — изумлённо усмехнулась Валя. — Ну ты даёшь, Герасимов. Коля смущённо сжал зубы и шумно втянул ртом воздух, издав такой звук, будто несильно обжёгся или ударился локтем. — Просто за мной гнались пираты, и я подумал, что они могут ему навредить… к тому же, я пообещал Вертеру, что устрою ему экскурсию по Москве, — он потупил взгляд, неловко запустив руку в волосы на затылке. — Но это же не проблема? Он просто смотался в трёхдневный отпуск и уже сегодня сможет вернуться на рабочее место, верно? По повисшему на кухне напряжённому (даже скорее траурному молчанию) Коля понял, что чего-то не знает. Чего-то очень важного. Алиса и Валя как-то мрачно переглянулись, а потом Алиса немного грустно вздохнула и опустила глаза. — Хорошо бы, если так, — она подняла взгляд на Колю и неохотно продолжила: — Только машины времени больше нет. — Как? — изумился Коля. — Не может быть! — одновременно с ним отчеканил Вертер. — Я тоже в растерянности, — призналась Алиса. — Никто не знает, как так вышло, но я была последней, кто переместился в прошлое. Путь обратно закрыт, и мы все застряли здесь на неопределённый срок. Возможно, вообще навсегда. Коля пару секунд оторопело молчал и моргал, пытаясь принять тот факт, что запустил цепочку неприятных событий и что (вполне вероятно) испортил жизнь Алисе Селезнёвой и Вертеру. А потом до него дошёл смысл сказанных Алисой слов, и мысли почему-то зациклились на одном из тезисов. — Погоди, ты сказала «никто не знает»? Ты что, разговаривала с теми пиратами? Настал черёд Алисы смущаться. — Как бы сказать… — Она с ними живёт и они временно её приёмные отцы, — спокойно пояснила Валя, словно это была самая естественная в мире вещь. — То есть если я отдам тебе миелофон, — медленно проговорил Коля. — То, значит, его получат пираты? Алиса пожала плечами. — Справедливая оплата их услуг. Они обеспечили меня домом, едой и устроили зачисление в школу. Когда мы разберёмся с машиной времени, мы с папой обязательно придумаем, как вернуть миелофон. Ну, а может, я сумею договориться, пока мы живём бок о бок. В любом случае, это будет уже не твоя забота. Коля с сомнением поглядел на Алису, но кивнул. — Я тебе доверяю, Алиса. — Ты не принёс миелофон, — напомнила ему Валя. — Ой, точно, миелофон… Коля метнулся до своей комнаты и мигом откопал прибор из кучи хлама. Пока он ходил, Валя, видимо, успела выйти в прихожую и достать из портфеля тетрадки, потому что, когда он вернулся на кухню, она первым делом протянула ему стопку тетрадей и сказала: — Там конспекты классных работ и даже есть сделанные домашние. За среду пришлось попросить работы у Садовского. Рассчитываю, что вернёшь в понедельник. — Угу, спасибо, — он неловко забрал у неё тетради, а другой рукой протянул Алисе футляр с миелофоном. — Я не набрался наглости опробовать его. Он правда умеет читать мысли? Алиса бережно приняла из его рук миелофон и лучезарно улыбнулась. — Конечно, умеет. Хочешь, покажу? Коля понял, что улыбается, как дурак, только через пару секунд после того, как согласно кивнул. Алиса достала из-под подкладки миелофона миниатюрный наушник-вкладыш и пару секунд что-то сосредоточенно проделывала с ним — должно быть, настраивала. Затем она кивнула сама себе и сперва посмотрела на Вертера. — Смотри, Вертер сейчас думает о том, что… погоди, у меня не очень хорошо с программированием. О том, что находит вариант остаться здесь довольно положительным, если машина времени и правда сломалась. — Да, это так, — подтвердил робот. — Мне нравится это время, тем более, в институте меня совсем не ценят. Алиса повернулась и сделал шаг к Коле, посмотрев ему прямо в глаза. Парень даже замер, не в силах прервать этот внезапный зрительный контакт. — Ты думаешь о том, что у меня довольно необычный цвет волос и что мне идёт. Спасибо. Ещё ты очень хочешь пригласить меня погулять, но не знаешь как. Я на выходных вроде бы свободна, поэтому, думаю, не будет проблемы встретиться. А Валя… — Алиса оглянулась на подругу, но тут же как-то растерянно застыла. Коля заметил, что Валя стоит, сложив на груди руки и смотрит то ли неодобрительно, то ли обиженно. Последний раз парень видел её такой около года назад — тогда она обсуждала с Колей Садовским книгу, и Садовский, кажется, резко отозвался о её любимом персонаже. — У Вали играет в голове какая-то песня: Где каждый в душе Сид Вишес, а на деле Иосиф Кобзон. Где так стоек девиз: «Кто раньше успеет: ты или он?» – Алиса напела строчки. — А ещё Вале не нравится, что её мысли кто-то читает. Алиса немного виновато улыбнулась ей и вытащила наушник, после чего убрала его обратно в подкладку. — Это неприлично, — Валя сохраняла голос спокойным и ровным, что шло вразрез с её хорошо ощутимой грустью — Коля мог только гадать, что же успело так расстроить одноклассницу. — Я никогда не слышала через миелофон музыку в чужой голове, — призналась Алиса. — А я специально вытолкнула песню и мотив как бы на поверхность мыслей, чтобы она перекрыла всё остальное. Это было первое, что пришло в голову — у меня папа уже не первую неделю на повторе слушает, так что я её наизусть знаю. А как миелофон интерпретирует образы в слова? Не все же люди думают словами. Я вот думаю всегда по-разному… — Этим и интересен миелофон, — пожала плечами Алиса. — Технически, он не представляет никакой ценности, особенно для таких видов, как Глот, у которых центральной связью является ментальная. Однако для земного научного сообщества и некоторых других планет миелофон — настоящий подарок. Во-первых, мой папа — космозоолог и ветеринар, поэтому прежде всего миелофон разрабатывался в медицинских целях: чтобы правильно диагностировать заболевания, с чем нередко возникают сложности из-за того, что пациенты часто описывают симптомы неверно — не потому что специально усложняют врачам жизнь, нет, это скорее тонкости восприятия. Это касается и обычных больниц, и психиатрических. Во-вторых, для психиатрии миелофон особенно интересен, поскольку позволит если не полностью объяснить работу человеческого мозга, то по крайней мере ответить на многие вопросы — да даже то, что ты сказала: образ мысли. В-третьих, миелофон работает на основе свойств одного редкого кристалла, который, насколько мне известно, встречается только на одной конкретной планете. Я сперва подумала, что пираты хотели украсть миелофон из-за кристалла, но Глот не настолько мелочный… — Глот — это который из двух? — Это тот, который выше и меньше похож на человека, — за Алису ответила Валя. — А второго зовут Весельчак У. — А, ага… — Коля кивнул, мысленно закрепляя имена за образами пиратов. — И зачем же им тогда миелофон? — Ну, скажем так, — Алиса мечтательно хмыкнула. — Глот замахнулся на нечто большее, чем материальные ценности. — Он так доказывает свою любовь, — конкретизировала Валя. Колю такое заявление ввело в недоумение, но он промолчал: у него и своих проблем выше крыши — не хватало ещё вникать в личные дела космических пиратов (не хотелось бы за это отхватить). Да и, откровенно говоря, Коле было совершенно всё равно на то, кто там «голубой», а кто «нормальный», особенно сейчас, когда все мысли заняла Алиса. — Так что насчёт выходных?

***

Валя Синица была не просто расстроена. Она была человеком, который только-только отошёл от депрессивного психоза и который чувствовал, что ещё чуть-чуть — и случится рецидив. Возвращаться в ПНД так скоро ей не хотелось (несмотря на то, что Алик Борисович был безусловно приятным собеседником, у которого в запасе были вагон и маленькая тележка с горкой интересных историй с рыбалок, съездов психиатров и работы с по-настоящему больными людьми), поэтому, выйдя из дома, в котором жил Герасимов и разойдясь с Алисой на перекрёстке, она отправилась наворачивать круги по району. Ну, а что? Алик Борисович говорил, что один из способов регуляции её состояний — физическая нагрузка; и Валя с удовольствием бы поплавала в бассейне сейчас, но абонемент у неё не был продлён, а прочие активности были ей не по душе. Потому и не осталось ничего, кроме как взять шаг чуть более быстрый и резкий, чем прогулочный, и пойти куда глаза глядят. Живи она на пару десятков лет позже (или на целую сотню, как Алиса), её прогулку непременно сопровождал список песен, составленный специально для этого, но поскольку наушники ещё не вошли в повседневное использование молодёжью, песни она слушала в голове — по памяти. Особенно въелись в мозг песни группы «АлисА», которые в последнее время на постоянке играли дома (на кухне, когда мама вечером готовила еду на следующий день, или на балконе — когда папа что-то паял), в машине по дороге на дачу и в гараже (в те редкие случаи, когда Валя каким-то образом оказывалась там с папой). Самой Вале не особо нравилась эта группа, поэтому она была рада, что периодически голос Кинчева перебивал голос Виктора Цоя и кассета в голове с «Алисы» перескакивала на «Кино». «Забавно, — подумала Валя, дойдя до Патриарших прудов и остановившись возле воды. — Забавно, что я зациклилась аж на двух Алисах разом». «Забавно» было и то, что если присутствие рок-группы в голове было неприятным, то образ девочки с короткими розовыми волосами напротив — обычно очень радовал. Обычно — но не сегодня. Сегодня хотелось вывернуть себя наизнанку, лишь бы выдворить из головы её — чистую, непорочную — лишь бы не запачкать. Несмотря на то, что Алиса рассказала о будущем вчера (и что отчасти приободрило Валю), несмотря на её, очевидно, дружелюбное отношение к любым парам, сама она, судя по всему, была не такой. Валя вообще не задумывалась о том, что что-то чувствует к Алисе — наверное, сказывались депрессия и влияние медикаментов — ровно до того момента, пока миелофон не прочитал мысли Коли Герасимова. Тогда она ощутила укол ревности, а, выйдя из подъезда, поняла, что её не просто кольнуло — её по-настоящему задело. Потому что Коля Герасимов может спокойно пригласить на свидание любую девчонку, а она — нет. Потому что Алиса с большей вероятностью выберет его, а не её. Валя была рада, что эти мысли пришли с запозданием, и миелофон считал только засевшую в голове песню и общее недовольство по поводу проникновения другого человека в её разум. Было бы неприятно, оскорби она случайно Алису своим внезапно пробудившимся собственничеством. Вот так вот Валя и стояла в парке на Патриарших, охваченная целым коктейлем из разных чувств: ревностью, виной за эту ревность, отвращением к себе и безусловной любовью к Алисе. А ведь всего месяц назад ей казалось, что она окончательно утратила способность чувствовать. Как ни крути, а Коля Герасимов подходил Алисе гораздо больше, чем она. Вале было неприятно это признавать, но они даже смотрелись органичнее: и по росту (Коля был высоким, Алиса — тоже), и по телосложению, и по тембру голоса (их диалог звучал так хорошо, насколько это вообще возможно), и по цветовой гамме (должно быть, странный критерий) — по всем пунктам они подходили друг другу. Валя расстроенно опустилась на лавочку, которая, по её прикидкам, фигурировала в романе Булгакова, и подумала о том, что появись здесь сам дьявол во плоти и предложи ей провести бал, она бы без раздумий согласилась (зная, что это закончится отлётом в небытие). Правда, звали её не Маргарита, волосы у неё были каштановые, а не чёрные, женственность в ней присутствовала только при условии абсолютной наготы, да и вообще по духу ей всегда был ближе Мастер. Ещё немного посидев на лавочке в полном одиночестве (так и не дождавшись никакого странного иностранца), Валя твёрдо решила, что сможет притвориться и похоронить в себе эту глупую влюблённость: будет больно, но хотя бы она не потеряет единственное, что может быть между ней и Алисой — дружбу.