Искупление. Мика Белл III

Свой первый выстрел я совершил не так уж и рано по меркам Старой Америки. Мне было лет двенадцать, а ночью в наш дом вломился хилый, но высокий и заметно лысеющий мужчина с двумя револьверами наперевес, крича что-то про своих друзей, которых убил Мика Белл. Дома были только я, мой брат Эймос и наши совсем маленькие сестры. Эйм, на своё несчастье, хотел тогда выйти на порог и забрать с полки над дверью сигареты отца, которые тот оставил перед походом в салун. Наш новый «гость» не придумал ничего лучше, как прижать одиннадцатилетнего мальчика лицом в пол, и тыча ему револьверами в спину, пытаться узнать, куда делся наш папка. Вряд ли бы он что-то узнал. Не потому, что мой брат был из храбрых и до последнего никого бы не выдал, а просто потому, что лысый из-за своего ора, постепенно переходящего в визг и выстрел пушечного ядра над своим ухом не услышал бы. Я воспользовался этим, проскользнул к лежанке деда и достал его ружьё, как внезапно в соседней комнате проснулись сестры и начали громко рыдать. Дрыщ на мгновение запнулся, то ли набрать воздуха в легкие, то ли он вдруг понял, что находится в доме, единственные обитатели которого маленькие дети, знающие о нахождении их родителя не больше, чем он сам. За эту секунду он приподнялся и посмотрел в дверной проход, прямо на меня, а я нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. «Предохранитель»-: Пронеслось в моей голове. В этот момент мой брат перевернулся и ударил ублюдка прямо в пах, тот охнул, сгорбился и выронил оружие, а я взвёл курок и застрелил его. Пуля прошла насквозь и пробила незакрытую входную дверь, покосив её. Сёстры завопили ещё громче, а мы, переглянувшись с Эймсом, побежали их убаюкивать. Спустя примерно час до нас дошло, что мы сделали. Спустя время, дрожащими руками мы курили остатки отцовских сигарет, вдыхая противный дым и запивая самогоном из дедовской фляжки. Как мы слышали от взрослых: - «табак и алкоголь хорошо действуют на самочувствие человека, делая дыхание ровным, а мысли - обширными, в конце концов успокаивая тело и мозг». Мы уснули на рассвете, а проснулись в полдень от того, что наш отец, будучи пьянющим, споткнулся об труп на пороге и громко матерясь проклинал всё на свете: нас, халупу в которой живём, себя, Америку, Президента Америки, но больше всего, он ругался на «негра за стойкой в баре, который разбавляет водку и недоливает в стакан на полтора пальца».