Охотник

      Парень, не отрывая взгляда, следил за девушкой, быстро идущей в компании своих коллег в сторону ресторанчика, расположенного напротив большого офисного здания. Ее темные длинные волнистые волосы подпрыгивали вверх и в стороны, то и дело подгоняемые ветром, отчего путались и развивались чуть дальше, чем от простых шагов. Она его не видела, так как шла впереди. Их разделяли пара незнакомцев, идущих в том же направлении.       С каждым своим шагом он говорил себе, что еще шаг, и он повернет, уйдет, бросит свое никому ненужное дело и выбросит ее из головы навсегда. В этот раз навсегда. Забудет ее круглое личико с гладкой кожей. Забудет ее выразительные серо-зелёные глаза. Забудет ее красивое тело. Забудет ту, что когда-то принадлежала только ему. Еще шаг, и он точно свернёт. Еще шаг, и он точно забудет.       Она вышла на улицу, отвечая на звонок телефона, не желая вовлекать своих коллег в личные дела.       Он все еще стоял и следил за ней, усердно делая вид, что с аппетитом кушает у фургончика, стоявшего чуть правее большого окна, открывающего вид на столик, за которым она сидела. Сейчас он доест свой пуноппан, допьет холодный противый кофе, дослушает ее мелодичный голос и уйдет. Забудет навсегда.       Она посмотрела на него. Опустила телефон, так и не закончив разговор. И замерла, с жадностью пробегая своими серо-зелёными глазами по его фигуре.       Не дожевал. Не допил. Не дослушал. Выпрямился и напрягся. И взгляд свой с нее не свёл. Соскучился. — Уджин? — она шагнула к нему нерешительно и остановилась, а после в пару шажков добежала до него и кинулась, обнимая за шею, притягивая к себе, заключая в крепкие объятья. — Уджин, Боже, прости меня. Прости. Я так скучала. Я так тебя люблю. Столько произошло, а я все думала о том, что наговорила тебе. Я так жалею обо всем этом. — Виён, — Ан сжал в руках недоеденный пирожок и стакан кофе, но руками обхватил ее тельце, жалея, что не может пальцами ощутить ее тепло. Он скучал, от нее же и бежал из этого города. Но так сильно скучал все эти два года. Даже по ее болтливости, когда она нервничает или переживает. Сейчас она так много и быстро говорит, что он признает ее искренность. Она настоящая. Она все та же Шин Виён, девушка, с которой он всегда хотел связать свою жизнь.       Сильная ссора пару лет назад с ее родителями и их последующая недомолвка, перетекшая в скандал и спешный разрыв, повлекший его быстрый отъезд. Теперь он военный, а, значит, не будет у него семьи, о которой он всегда мечтал. И ее, Виён, у него не будет. — Я так тебя люблю, Уджин. Не уезжай больше, не бросай меня, пожалуйста, — она уже плакала, цепляясь за его плечи сильнее. Всегда была такой плаксой, поэтому он и не удивился, а в душе радовался как ребенок. — Без тебя так плохо. — Я здесь на неделю, у меня задание, — не смог промолчать Уджин, рассказывая то, чего нельзя. — Нет! — она сильнее прижалась. — Не пущу, я тебя больше не отпущу.       Ворот его серой футболки уже промок, а ее длинные распущенные волосы и его кепка хорошо скрыли его несдержанную улыбку и покрасневшие в уголках глаза. Соскучился. — Прости, Виён, — ее имя так нежно слетало с его губ, что он сам морщился, из-за своей слабости к ней. Еще пара минут, и он не сможет уйти. — Нет-ет, Уджин, давай поговорим. Я снимаю квартиру рядом, — она отстранилась и заглянула в его глаза, убеждаясь в том, что он ей не откажет. — Час, только час. Прошу, подари мне час. Я так скучала, прошу тебя. Ты мой самый любимый человек. Ты единственный, кто у меня остался. Позволь… — Хорошо. Час у меня есть, — кивнул Ан, подозревая, что с ее родителями что-то произошло. Но, главное, он понимал, что с собой не может бороться, хочет ее общества и тепла. Подзарядится немного ее теплотой и исчезнет. Ничего страшного не произойдет. Жизнь от часа общения с дорогим человеком не изменится.

***

— Веди его, Охотник. Я проверю контейнер, — раздался в ухе голос Амура. Нгуен нахмурилась, Ан был далеко и потому остался без прикрытия. Если он последует за целью один, то она ему не поможет, сама наблюдает за окружением. — Онцилла, что у тебя? — спросил Нил. — В сторону пирса приближается моторка, на борту трое, вооружены, в масках, — отчиталась девушка, рассматривая в бинокль из своего укрытия очередную лодку. — Какие указа…       Договорить не дал тычок холодного металла в затылок. — Онцилла! — раздалось в наушнике два голоса, а, может, и больше, только вот рот ей уже зажали и рывком потянули вверх. Она нарочно громко уронила бинокль, только вряд ли такое услышали в ее наушнике.       Нгуен с легкостью поддавалась на все рывки ее тела в сторону и вбок, пока ее выводили из укрытия, но, на самом деле, была напряжена как тетива, ожидая момента, когда она сможет дать отпор и обезвредить поймавшего ее довольно крепкого мужчину, так бесцеремонно елозившего грубой шершавой перчаткой по ее рту и щекам, протаскивая вперед к пирсу. Она изначально понимала, что деревянные ящики, накрытые тентом и стоявшие вразнобой у синего контейнера, не лучшее прикрытие, да только выбрать пункт слежки получше, времени не было, так как первая лодка стремительно приближалась к берегу. Она только и успела пригнуться пониже и скользнуть за такое ненадежное укрытие. Возможно, уже тогда ее и заметили. — Онцилла! — она четко уловила грозный голос напарника, зовущий ее громче, чем обычно. Неужели заволновался? — Ответь, что все в порядке. Лодка развернулась и направляется на восток вдоль пирса. И без выкрутасов, — тихо прошептали ей в лицо, замечая до этого тоненький белый проводок, тянущийся по ее спине из-под куртки цвета хаки к левому уху. Дуло утвердительно следовало по спине за всеми движениями врага, пока он вставал перед ней. Для пущей убедительности своего тихого приказа он ощутимо ткнул по грудине слева пистолетом и кивнул головой, сощурив глаза, видимые из-под маски-балаклавы. — Лодка повернула, движется с восточным ветром вдоль пирса, — Хан замолкла, выжидательно смотря в темные глаза напротив, надеясь, что ее кодовые слова поймет только ее команда. — Принято, — ответил ей Охотник. — Жди. — Я же просил, — удар по виску рукояткой пистолета был быстрым и несколько неожиданным, а еще более нежданным для Хан Нгуен было осознать, что в глазах темнеет, и она падает в пропасть бессознательного состояния.

***

      Глухо доносились громкие хлопки, удары или что-то непонятное. Голова разорвалась болью сначала в одном виске, потом окутала весь череп, и, казалось, что при очередном вздохе он разорвется на части, как от бомбы. Только вдохнуть не получалось как следует, грудину сдавило. Темнота перед глазами мелькала раздражающим белым светом от каждой новой вспышки головной боли, заставляя дëрнуться всеми частями тела одновременно в каком-то судорожном приступе.       Глаза распахнулись, в уши ударили звуки разрывающихся в воздухе пуль, а грудину отпустило, позволяя сделать большой вздох, впуская влажный солоноватый воздух в лёгкие, оседающий своим морским вкусом на языке и гортани. Стало горько. Глаза часто заморгали, привыкая к резким вспышкам света, то и дело задевающим лицо. Нгуен по инерции и с отработанными движениями тела поняла, что группируется, а глаза оглядывают пространство в поисках убежища.       Ночь лежала ровным слоем, окутывая темные железные контейнеры, наполненные грузами: хорошими, полезными, плохими, вредными или вовсе бесполезными и никчемными. Яркие вспышки света разрывали этот ночной слой, мимолётно освещая то железо, то лица людей, скрытые масками, то темную водную гладь. — Капитан, я ее вижу, — доложил Амур, при этом дëргаясь назад, прячась за красным углом очередного контейнера. — Жива. Похоже, вырубали, но двигается. — Окружаем, устраняем, забираем своих, доделываем работу. Я на кране над вами, на три часа. Прикрою, — ответил ровный голос командующего и замолчал.       Воцарилась тишина. Только Нгуен нашла единственный выход и разбавила его громким всплеском. — Черт, я за ней. Прикройте, — взволнованно прохрипел Охотник.       Нгуен стало холодно, перед глазами уже на полной мощи светил белый свет, мерцающий желтыми и красными пятнышками, а, может, синими и черными — не понятно. Но ясно одно, сверху, с пирса, в нее стреляли. Она одну пулю каким-то чудом рассмотрела, пока спиной шла ко дну, та мимо лица прошла, явно замедляясь в толще воды, позволяя себя рассмотреть. А вот вторую, третью и четвертую пули Онцилла почувствовала в полной мере. Как в замедленном режиме они ощутимо прошли сквозь кожу, мягкие ткани и затерялись где-то там в ее теле. Вода со всем своим давлением прижала кусочки порванной ткани к отверстиям, из которых пусть и медленно, но вытекала кровь. Борясь с давлением воды, она красным пятном расплывалась в жидкости, меняя ее цвет.

***

— Командир, как быть? — Амур сидел на стуле в холле больницы, рассматривая серьезное лицо руководства. — Врачи сказали, она здесь на две-три недели. Черт, да у нее половину органов удалили. — Ну, не половину, — вклинился Нил. — Подумаешь, детей не будет иметь, зато живая. Да и дети — это маленькое зло. Считай, ей крупно повезло. — Дурак ты, Нил, все-таки, — шикнул на него Амур, сурово взглянув, но тут же отвернулся, рассматривая Охотника, говорившего с врачом Онциллы. — Командир? — Уезжаем через три дня. Охотник остаётся, — командир взглянул в сторону названного. — Свободны, рассредоточиться.       Командующий отрядом подошёл к беседующим, нарочно не влезая раньше, так как корейский язык был для него не сильно знаком. Врач поклонился подошедшему и ушел в сторону служебных помещений. — Говорят, надо три недели на восстановление, и оставить ее здесь во избежании осложнений. Придет в себя в лучшем случае утром, в худшем — вечером. Но врач считает, что в обед уже сможем с ней поговорить, — отчитался Охотник, не повествуя подробностей операции, на которой его напарница лишилась левой почки и части репродуктивных органов. Две пули из трёх попали очень неудачно. — Служить сможет? — уточнил самое важное для себя мужчина. — Да, — кивнул Охотник. — Если захочет. — Хорошо. Приеду к обеду. Через три дня остаёшься здесь один, — Охотник кивнул, не желая привлекать внимание громким ответом или прочим армейским официозом перед немногочисленными ночными посетителями больницы. — На связи.       Командир удалился, а Уджин, пройдя внимательным взглядом по окружающим, нашел себе место в углу, где и остался караулить свою напарницу, забывая о еще сырой одежде, которую следовало бы сменить. И только он подумал об этом, как Амур, подошедший тихо и почти незаметно, опустил на соседнее место небольшую сумку. — Переоденься, — кивнул он на вещи. — И мне жаль, что так получилось. Она сильная, справится. — Главное, что выполнили задание, — поднялся с места Охотник, ухватил сумку и пошел в сторону туалета, но в паре шагов обернулся и бросил тихое: — Спасибо.