Одуванчики

      От того, чтобы Чэн сопровождал его домой для разговора с мамой, Мо наотрез отказался. Нет уж. Не нужно им никого — сами разберутся. В том, что мама поверит во всю его достаточно невероятную историю, он не сомневался. Может, он кому и врал иногда, но только не маме, в крайнем случае предпочитал отмалчиваться, вот как сейчас. А в самом крайнем случае можно было созвониться с господином Хэ — визитка-то была. Да и если мама всё же решится поддержать их безумный план, то сама увидит документы, которые придётся оформлять и подписывать, принимая наследство таким вот жутковатым способом покинувшего этот мир его без пяти минут «отца», Джеймса Рэдфорда. Хотя бы имя он уже запомнил…       Незаметно наступил вечер, в рюкзаке бестолковым вещественным доказательством болталась книжка по экономике, которую он так и забрал в итоге из дома Хэ Чэна. Дома, в котором он первый раз… пришлось остановиться, пару раз продышаться. Что за чертовщина с ним творится — от воспоминания мгновенно прошлась жаркая волна… твою ж… у него до сих пор не кончился гон. А вот действие лекарств, принятых вчера, подходило к концу. Мо обругал себя, что не попросил хотя бы пару таблеток на сегодня и завтра. Покупать такие самому ему было не по карману. А от тех, что подешевле было больше побочек, чем пользы. Да и в общем, всё равно малополезно. К сожалению, подавители действовали только на физическую составляющую, но не на чувства… Блядь, как же хотелось сейчас обнять сильное, гибкое, но такое податливое для него тело, вдыхая до боли в лёгких…       Сейчас было хреново, но будет ли легче и если… нет, когда они увидятся снова? Надо выбросить из головы все глупости — чем быстрее он будет действовать, тем лучше. Даже если мысли о Тяне настойчиво возникали в сознании, отзываясь в теле. Как-то так же себя чувствовал Тянь рядом с ним в эти дни? Или как-то иначе? В самом начале они ещё не знали, насколько ярким, хмельным, заполняющим каждую клеточку может быть удовольствие от близости с тем, кого любишь. А однажды узнав, хотелось испытывать его снова и снова. Мо очнулся и понял, что так и стоит посреди улицы и вряд ли производит впечатление хотя бы условно вменяемого, скорее, наркомана, принявшего что-то очень забористое. Хорошо ещё, что залип в относительно свободном участке улицы, и мимо шли только редкие прохожие, не обращавшие особого внимания на застывшего, ушедшего в свои мысли парня. Становилось всё темнее. Надо было идти домой, и поскорее.       Наконец за ним закрылась дверь квартиры, и на душе стало ещё тяжелее от того, какой непростой предстоит разговор. Так что даже отступил не отпускавший до последнего момента внутренний горячий трепет, от которого то и дело напрягались мышцы пресса, а на шее выступали и скатывались вниз мелкие капельки пота.       Кажется, придётся отложить запланированный поход в душ. Сейчас важнее было другое… на кухне, как это часто бывало, горел свет. Вот только не пахло готовящимся ужином. Мама сидела, глядя на руки, которыми стискивала нетронутую кружку с остывшим чаем, и подняла на него очень обеспокоенный взгляд, в котором плескалась едва ли не паника.       — Мам, ну что ты. Я же написал тебе, что уже еду и скоро буду.       — Шань. Я же не слепая. Что происходит? О чём ты молчишь уже столько времени? С того дня, как у нас появился этот… Тянь. Ты сам не свой. У вас с ним… Что-то случилось? Я не хотела вмешиваться, всё же, ты уже взрослый, только расскажи, пожалуйста, а то я с ума сойду…       — Погоди, — он встал рядом, положив руки на тонкие худые плечи, легонько сжимая. — Мне действительно много чего тебе нужно рассказать. И ты права, это связано с ним… с Тянем. Много всего случилось. Но самое главное — прости, что так долго молчал, пока не стало совсем серьёзно.       На плите вскипел чайник, и он добавил кипятка в заварку, почему-то вспомнив, что за сегодняшний день так ничего и не съел, кроме горсти сухого печенья, запитого парой литров чая. Дейю так и сидела, глядя в одну точку чуть покрасневшими глазами. В какой-то момент её нервы не выдержали, и она начала совершенно беззвучно плакать, утирая сбегающие слёзы салфеткой. Он хотел было что-то сделать, но она остановила его и продолжила слушать его исповедь, задавая иногда уточняющие вопросы то и дело срывающимся голосом. Но теперь всё было сказано, и они просто пили чёртов чай. Гуаньшань решил, что если выпьет ещё хотя бы глоток — то ему точно станет плохо. Он заглянул в холодильник, достал масло, вытащил буханку хлеба и отрезал пару ломтиков, намазал тонким слоем, сверху посыпал сахаром. Они с мамой называли это «бюджетные бутерброды». Один положил на блюдце и пододвинул маме, во второй с неожиданной жадностью вгрызся сам. Дейю равнодушно посмотрела на бутерброд, но всё же взяла его и откусила маленький кусочек.       — И… что ты думаешь? — решился нарушить затянувшееся молчание Шань. Он уже даже не волновался — все чувства словно притупились. Он просто устал нервничать. В конце концов, это же мама, она всегда…       — Но… Шань, мы не можем это принять.       Ответ заставил вздрогнуть и моргнуть. То есть…?       — Почему? — за прошедшее время мысль о том, что всё это возможно, как-то укоренилась в его сознании, и теперь слова мамы прозвучали как гром среди ясного неба, хотя он прекрасно помнил свою первую реакцию, далёкую от принятия. Может быть, они слишком похожи в этом.       — То есть, как это почему?! — Дейю всплеснула руками. — Мы не заработали этих денег и всего остального! Они не наши. Я поняла, что ты сказал. Что это единственный путь для вас быть вместе по правилам тех кругов, к которым принадлежит семья Тяня. Но… это же просто невозможно! Как…?       — Я тоже так подумал сначала, — кивнул Шань, глядя, как мама зябко повела плечами, потирая их ладонями, — но Тянь мне очень дорог. Если ты никак не сможешь согласиться стать кем-то другим, то разреши мне сделать по-своему. После всего… я не смогу его оставить. Всё случившееся — моё… нет, наше с Тянем решение. Попрошу у Чэна немного изменить его план, найти того, кто сыграет роль моего опекуна до совершеннолетия, это всего лишь чуть больше полугода. Я буду помогать тебе, как только смогу, и давать знать, что со мной всё в порядке — думаю, способ будет. Потому что я больше не представляю себе жизни без него, и мне всё равно, как меня будут звать при этом — Гуаньшань или Шен… я ужасный сын, но как есть.       Он поднялся, дошёл до своей комнаты, порылся в ящике стола и достал потрёпанный бумажный конверт. Не бог весть что, но он откладывал, рассчитывая купить маме что-нибудь на день рождения. Теперь он был не уверен, что сумеет хотя бы позвонить ей.       — Вот, тут немного, но оплатим хотя бы ближайшие счета… — он не закончил, потому что мама поднялась из-за стола и обняла его, прижимаясь. Футболка на плече начала намокать от слёз.       — Шань-шань… я не могу оставить тебя одного со всем этим. Ты — мой сын, наш с Янгом. Если так я смогу ещё хотя бы какое-то время быть с тобой вместе… да. Я согласна. Глупо цепляться за понятия о том, что правильно и что неправильно, если речь о твоём будущем. Мне очень страшно, но если ты думаешь, что будешь счастлив с ним, то давай попробуем… Дай мне телефон этого человека, господина Чэна, я сама с ним поговорю. Надеюсь, он согласится со мной встретиться, — она закрыла лицо ладонями. — Подумать только, клан Хэ… счастье, что ты ещё жив после того, что случилось. Сынок… понимаю, что поздно, но будь, пожалуйста, осторожен.       Всё было решено, и можно было выдохнуть хотя бы на этот вечер. Гуаньшань покрепче прижал к себе всхлипнувшую Дейю, зная, что уже совсем скоро им придётся расстаться на такой долгий срок, как никогда до этого.

***

      Его разбудила до зубовного скрежета позитивная песенка, возвещающая, что наступил новый день и ему нужно непременно порадоваться, вместе с великими вождями, ведущими нас к светлому будущему. Уже от одного этого звука хотелось закрыть голову подушкой. Тянь похлопал рукой, пытаясь нашарить мобильный. Тщетно. Телефона не было, и он открыл глаза. Светлый потолок, светлые стены… на стенке — чёрный вымпел с идиотской совой. Чженьцин. Слабо застонал, прикрывая рукой глаза от света фонаря, лившегося через окно, шторы на котором он вчера так и не задёрнул. На часах было семь утра.       Семь пятнадцать. Семь двадцать. Тянь не мог заставить себя встать и начать хоть какую-то осмысленную деятельность. Может быть, всему виной была не завершившаяся гормональная перестройка. Или выпитые вчера таблетки — он начал принимать по схеме, надеясь, что удастся приспособиться побыстрее. Главное — не забывать и не путать дозу, заботливо прописанную врачом на листочке. На шее чесалась и болела заживающая метка. Он провёл по ней рукой, чувствуя невольное тепло при воспоминании о том, что пускай и не здесь, рядом, но где-то бродит один рыжий, который точно скучает и ждёт встречи с ним. В это хотелось верить.       В надежде чуть позже позвонить брату и выяснить номер, а может быть, услышать какие-то новости, он всё же заставил себя подняться и дотащиться до, хвала богам, не общего на этаж санузла. Вообще он был один на две комнаты, но соседняя со вчерашнего дня светилась зелёным, и был шанс, что до конца обучения она так и останется пустой. Из зеркала на него глянули порядком запавшие глаза на бледном лице. Растрёпанные волосы дополняли картину. Все процедуры не заняли много времени, но на часах уже было без десяти восемь, когда он застёгнул до верха спортивную мастерку — в тщательно изученном вчера распорядке значилось, что в восемь утра в воскресенье проводится общая зарядка на спортплощадке. Её не было видно из окна, но по предпринятой вчера разведке территории Хэ помнил, что она располагается прямо за главным зданием. А значит, если он не хотел опоздать, то придётся пробежаться. Нужно ещё было найти свой класс…       Вообще за вчерашний день он успел только обойти основные обозначенные на нехитром плане точки и сходить на обед в школьную столовую. Там, несмотря на довольно большое количество народа, царил порядок, и удалось довольно быстро отстоять недлинную очередь и даже запихнуть в себя достаточно приличную еду. Банковская карта не потребовалась, видимо, питание входило в стоимость обучения. Он мельком вспомнил, что так и не успел попробовать, как готовит тот суп его Шань… Хэ шумно сглотнул. Хотелось есть, вчерашний ужин он пропустил, заснув пораньше, а завтрак начнётся только после зарядки.       Оставалось ровно пять минут, когда в дверь раздался настойчивый стук. По всей видимости, били кулаком, совершенно не стесняясь.       — Эй, Хэ! Если ты считаешь, что можешь проспать построение и зарядку в свой первый день, то ты сильно ошибаешься! А ну поднимай свою пятую точку!       За дверью стоял тот самый парень, которого он видел вчера в холле, только сегодня на нём не было очков, и на него смотрели с прищуром из-под чёлки очень необычные, светлые, почти жёлтые глаза.       — Не шуми, иду, — Тянь невозмутимо отодвинул визитёра и направился к лестничной площадке. Внизу мимо пробежала ещё пара мальчишек, видимо, не он один сегодня задержался.       Сопровождающий следовал за ним по пятам. Выйдя на крыльцо корпуса и потянувшись, Тянь неожиданно стартовал с места, и он порядком опешил, не ожидая такой резкой перемены в казавшемся до этого медлительным и спокойным новеньком. А потом хмыкнул и побежал следом.       Они успели, и даже с запасом. Площадка была размечена, и ничего не стоило найти свой класс: 10-2-А. Тянь притормозил заранее, без проблем занял свободное место с краю и на перекличке бодро ответил «здесь!», когда пожилой, практически лысый учитель назвал его фамилию, поставив плюсик в планшете со списком. Несколько человек обернулось, чтобы посмотреть на новенького, но тут заиграла очередная бодрая мелодия, и пришлось в темпе подстраиваться под знакомую всем здесь, кроме него, зарядку.       После предполагался завтрак и свободное время до начала работы спортивных и прочих секций. В несколько из которых ему ещё предстояло в добровольно-принудительном порядке записаться… Тянь сомневался, что стоит выбрать. Кажется, там была музыкальная, а если у них есть ещё и гитара, то воскресенье обещает стать его любимым днём — он давно мечтал научится, да всё как-то не складывалось.       Но сначала нужно было дождаться того, кто так бесцеремонно ломился к нему утром. Как не хотелось Тяню избежать лишнего общения — рано или поздно ему нужно было с кем-то поговорить. Почему бы не с ним? Тем более, что во время зарядки новый знакомый стоял в том же квадрате, то есть они были одноклассниками. Долго ждать не пришлось — перекинувшись парой слов с другими, парень уже сам направлялся в его сторону.       — А ты шустрый, Хэ. Я думал, хорошо бегаю, но ты меня почти уделал. Много приходилось убегать? — улыбочка была на редкость ехидной. Ещё впервые проходя мимо, Тянь поймал тонкий, очень приятный аромат, который мало вязался с, очевидно, далеко не таким замечательным характером. Омега. И теперь запах становился более отчётливым, вызывая устойчивые ассоциации с летом. Нагретый солнцем асфальт, плавящийся от жары город и цветущие жёлтым деревья с широкими круглыми листьями, как же они называются… липы. Такие росли возле школы, где он учился… раньше. — Ты по жизни тормоз или на барбитуратах?       Стоящий перед ним потерял терпение, не получив ответа, и Тянь сморгнул оцепенение. Видимо, антидепрессанты всё же влияли на него не лучшим образом. Он покачал головой.       — Нет.       — Что нет? А, ладно. Вот, — он вытащил из кармана и протянул Тяню карточку. — Сюин та ещё ворона, забыла отдать тебе при регистрации. Конечно, здесь камеры на каждом углу, и стащить у тебя из комнаты ничего не смогут. Но пригодится, если всё же не планируешь жить нараспашку и отмечаться, что присутствуешь на уроках в основном здании. В библиотеке взять учебники, — он загибал пальцы. — Ты успеваешь? Или помедленнее?       На этот раз Тянь кивнул и дождался, пока перечислят все преимущества владения карточкой. А когда его собеседник закончил, спросил:       — Ты знаешь, как меня зовут, а ты…?       — Ну хотя бы так, а то я думал, ты вообще больше двух слов за раз произносить не умеешь, — парень смахнул воображаемый пот со лба. — Ше Ли, между прочим, староста твоего класса и член дисциплинарного комитета. Надеюсь, ты читал правила и будешь послушным мальчиком. Тогда мне не придётся тебя наказывать.       Выглядел он при этом максимально насмешливо, как будто сам к этим правилам относился далеко не как к догме. Ше… от фамилии стало нехорошо. Но, может быть, всё-таки однофамилец. Потому что встретиться с представителем семьи Ше Тянь не хотел совершенно. Не получив какого-либо ответа, Ли разочарованно цокнул.       — А сначала ты мне понравился… — протянул он. — Но походу от тебя толку не больше, чем от всех этих скучных козлов. В этой школе и так тоска смертная, я ждал хоть каких-то развлечений. А на тебя даже умственных усилий жалко. За что тебя сюда сослали-то, бедолага?       Тянь уже справился с первым удивлением и неожиданно поймал себя на мысли, что этот парень ему нравится. Во-первых, своей хулиганской харизмой, которая сквозила во всём, начиная от едва видного прокола под нижней губой и нагловатой ухмылки и заканчивая тем, что он тоже считал пребывание здесь ссылкой и, видимо, умел поддеть. Хотя Тянь не без оснований считал, что в этом искусстве может дать ему фору. Может быть, они и найдут общий язык.       — Вообще-то меня учили не доверять никому, а уж тем более — первым встречным. Такие подробности я сообщаю только после того, как человек докажет, что достоин моего доверия, — он вернул улыбку и чуть прищурил глаза от удовольствия, замечая, что ответ собеседнику совершенно не понравился. Отлично. — Будешь стараться, или слишком хлопотно?       — Хм. А может быть, ты не такой зануда, как кажешься. Хотя на запах — как пыльный чердак в доме моей почившей тётушки. Это всегда так было, или…       — А излишнее любопытство у тебя врождённое, или приобретённый порок? — уже можно было не сдерживаться. Хэ старался звучать раздражённо, и до какой-то степени так оно и было, но он всё же чувствовал, что с этим Ли ему предстоит общаться более чем активно. — Опасно, с таким обычно попадают в неприятности.       — Уже боюсь, — он отсалютовал, разворачиваясь. — Ты зря это. Кто владеет информацией…       — А ты собрался владеть целым миром? Натан Ротшильд бы одобрил, но, боюсь, будут немного мешать санитары.       Вот на это уже было отошедший на пару шагов староста всё-таки рассмеялся, махнув рукой.       — Признаю, я рано расстраивался. Ладно, Хэ Тянь, иди уже. Потом найдёшь меня, сообщишь, в какие секции запишешься.       На том они и расстались.       Остаток дня ушёл на хождения туда и обратно, но результатами Тянь был доволен: на столе высилась горка учебников и тетрадей — кое-какие конспекты он забрал с собой из дома, всё же программа здесь оказалась несколько более насыщенной, чем в прошлой школе. Как он и предполагал — доступ к интернету был только в библиотеке. И только к отдельным учебным и поисковым сайтам, внушительный список которых был заботливо вывешен на дверях компьютерной секции. Современных машин было завались, и довольно много народу что-то делали, по-видимому, готовясь к новой учебной неделе. В углу жужжал огромный МФУ, выплевывая какие-то распечатки. Вот так. Не пещерный век, но и толку никакого — возможности связаться с внешним миром, кроме старомодного телефонного аппарата, в холле жилого корпуса по-прежнему не было.       В музыкальной секции для него нашли даже не очень потрёпанную акустику, которой почему-то никто не заинтересовался, и учитель с довольным видом выдал ему пособия, разрешив забрать их с собой и изучить, когда получится. Плохая новость заключалась в том, что выносить из класса инструмент было нельзя, а хорошая — в том, что в музыкальный класс можно было попасть, когда угодно, и заниматься там в любое свободное время до самого отбоя, который наступал в Чженьцин в одиннадцать вечера. К этому времени нужно было быть в своей комнате — корпуса закрывались, и до утра выходить никуда не разрешалось. Вот только свободного времени, судя по расписанию, у него будет совсем немного.       В баскетбольной же секции после того, как он сыграл с остальными ребятами, пришедшими на тренировку, его приняли, как родного. На улице было прохладно, и это к лучшему, потому что снять мастерку он не мог — не хватало, чтобы футболка с широким воротом съехала, открывая низ шеи… придётся ждать, что там за «подходящую» одежду пришлёт ему Чэн, и надеяться на его фантазию — зимой будут тренировки в зале в основном корпусе, и тогда, оставаясь в куртке, он будет вызывать ещё большее недоумение.       Уже к вечеру он набрал Чэна и осторожно спросил «как дела?», на что получил довольно расплывчатый ответ, что «у отца более-менее, а вот про остальное я тебе пока ничего не могу сообщить». На просьбу дать ему номер «общего знакомого» Чэн, к неудовольствию Тяня, ответил отказом. Мол, ничего не поделаешь, пускай немного улягутся волнения, тогда и поговорите. Очень хотелось устроить скандал, но за спиной то и дело ходили туда-сюда живущие в том же корпусе ученики, а через некоторое время дежурный, на этот раз парень помладше, сидящий за стойкой и без стеснения слушавший, начал поглядывать неодобрительно, и разговор пришлось свернуть.       Проведя следующий час за делами, Тянь решил ещё раз позвонить Чэну и всё-таки уговорить его дать номер — хотя бы услышать голос Шаня хотелось всё сильнее. Но на том же месте за стойкой уже устроился какой-то мальчишка и ныл в трубку, по-видимому, родителям, чтобы его отсюда забрали как можно скорее. Разговор всё не заканчивался, и в конце концов он махнул рукой — завтра будет новый день.