С той самой минуты, как они вернулись домой, голову Гуаньшаня разрывала тысяча разнонаправленных мыслей. К счастью, мама сходу вцепилась в гостя, а тому, похоже, не было в тягость её внимание. И какое-то время Дейю и Тянь были вполне заняты друг другом, оставив его в покое и позволив немного выдохнуть.
Сначала идея казалось вполне здравой — чем мотаться неизвестно где, лучше уж передохнуть от их спонтанного побега в тишине родных стен. Вот только насколько эти стены были безопасны? И, главное, не принесёт ли их визит проблем маме? Этого хотелось меньше всего. О том, что, вообще-то, парень, которого он приволок домой, для него чужой, и он даже фамилии его не знает, Мо вспоминал, конечно, но как-то предпочитал не заостряться. В крайнем случае, красть у них нечего, да и не похож Тянь на того, кто может позариться на их старые вещи. А уж денег и драгоценностей у них уже давно не хранилось. Мама просто однажды втихую отнесла в ломбард всё, что дарил ей когда-то отец, чтобы оплатить часть оставшегося незакрытым кредита, когда внезапно закрыли фирму, где она работала. На вопрос, где её красивые серёжки сказала, что они ей разонравились, и с тех пор носила совсем дешевую бижутерию да обручальное кольцо, которое так и не сняла. Гуаньшань тогда не стал ничего говорить, но твердо решил с первой настоящей заплаты, когда пойдёт работать после окончания школы, купить ей новые, самые красивые, на которые только хватит денег.
Что за ересь вообще лезет ему в голову? Он смотрел на сосредоточенно, но при этом неловко моющего посуду. Ну кто так делает… ай! Всю стойку уже забрызгал… похоже, простые житейские навыки не входили в перечень достоинств красавчика, но он старался.
А потом стало не до того, когда на его глазах он ни с того ни с сего забился в угол. Вся фигура излучала напряжение, глаза смотрели, но не видели. В первый момент Шань не сообразил, что происходит и решил, что мажору не нравятся условия. Неужели у него дома — ещё хуже, чем в хостеле? Но вспышка раздражения мгновенно погасла. Он же… боится. Что-то такое Гуаньшаню приходилось испытывать и самому, только очень-очень давно. Ещё в детстве. После того, что случилось с его отцом. Подробностей он не помнил, только общее ощущение, что вот сейчас случиться что-то очень-очень плохое. Тогда он вот так же царапал руки. И это чувство тотальной, выедающей изнутри беспомощности и желания спрятаться невозможно было забыть. Тогда рядом с ним неизменно оказывалась мама. Она обнимала и баюкала его, пока он не переставал плакать, а позже приступы пропали сами собой.
И сейчас ничего не оставалось, как сделать то же самое. Гладя подрагивающие плечи, сведенные мышцы, Мо думал, а есть ли кому успокоить Тяня, если это происходит с ним время от времени? Вдруг совсем некому? Он говорил, что свою мать даже не помнит, да и не оказался бы в такой ситуации, будь кому о нём позаботиться. И каково тогда быть вот с этим… одному? На какое-то время даже ушло на второй план собственное состояние, которое уже стало немного привычным, но от этого не менее неудобным. На улице было гораздо легче — не так чувствовалось, но вот они снова очень близко, и тело реагировало вне зависимости от того, чем была занята его голова.
Хорошо ещё, что сейчас красавчику было не до чего в этом мире, пока он медленно возвращался к реальности, успокаивая дыхание. И к его естественному запаху добавился ещё и едва уловимый запах пота, придававший совершенно ненужную сейчас остринку. Гуаньшань старался не дышать всем этим, но как это сделаешь, если тебе в шею утыкаются и жарко дышат, и только и остаётся что отворачиваться до боли в шее, потому что иначе он зароется носом в волосы, и тут же отчаянно захочется поцеловать… Вектор сменился, словно разом внутри щёлкнуло какое-то реле, выжигая к херам предохранитель.
Как продолжать гладить, не начиная прослеживать контуры гибкого и сильного тела? Он же не Будда, в конце концов! Наконец, пытка закончилась, и мысленно ругая себя, омегу, и всю эту блядскую вселенную на все лады, Гуаньшань дотянулся до коробки с салфетками, благо в его комнате до всего было рукой подать. Потому что под его руками Тянь уже совсем перестал дрожать и всхлипывать, зато выразительно шмыгнул носом.
— Всё? Не дёргайся пока. Ты напугал меня. Я… знаю, что это такое. Но никогда со стороны не видел. Выглядит, конечно, как пиздец.
Мо немного лукавил. Паническая атака, конечно, не сахар, но вот то, что будил в его голове и теле жмущийся омега, под определение «пиздец» подходило как нельзя лучше. Поэтому он поспешил ретироваться под предлогом набрать воды. Вот только пошёл не на кухню, а сначала в ванную, врубив ледяную воду и плеская её в лицо. Помогало слабо. Ещё и ходить пришлось туда-сюда мимо мамы, но она всё ещё была увлечена злоключениями очередной несчастной золушки в поисках прекрасного принца.
Оставив благодарно кивнувшему Тяню стакан с водой, Мо вернулся в ванную, буркнув покидая свою комнату:
— Ложись, я скоро.
На то, чтобы содрать с себя одежду и врубить душ, ушла, наверное, одна минута. Голова слегка кружилась, руки помнили это ощущение касания, хотя он изо всех сил старался не задевать открытую кожу на предплечьях, потому что она словно обжигала. Гладкая. Какого чёрта он это запомнил? На руках омеги волосы были тонкими и почти незаметными. Он закрыл глаза, теперь уже не запрещая себе представлять, как проводит ладонями по этим рукам, притягивает к себе, чувствуя выдох под челюстью. Малиновый, безумно притягательный аромат забился в ноздри так, что он ощущал его даже находясь далеко. У него длинная, белая шея, которая так и просит, чтобы на ней сомкнули зубы, сбоку, у трепещущей венки, потом над плечом, оставляя розовые следы. Какой будет его кожа на вкус? Такой же невозможно сладкой? Наверняка. Набухший член, изнывавший всё это время, наконец можно было сжать, так, что буквально прострелило до макушки болезненным удовольствием.
— Аааа… Тянь, твою ж… как я, — Мо не знал, заглушает ли шум воды его лихорадочный шепот и задушенные стоны, но ему было уже всё равно, — хочу…
Он хотел всего и сразу, перед глазами мелькали картины, как омега медленно снимает одежду, с вот этим самым движением, которое он проделал тогда на улице, и смотрит, смотрит тем блядским взглядом, потому что он тоже хочет его… следующим кадром, он уже заваливал обнаженное тело на матрас, и сливался с ним в одно целое, рывком, до упора, впиваясь укусом в подставленную шею, чувствуя, как стройные, сильные бёдра сжимают его бока, пока он погружается в горячее нутро всё быстрее… быстрее…
В глазах потемнело от сокрушительного оргазма, сперма пятнами растеклась по кафелю, а он всё не мог остановиться, двигая рукой, пока под коленками не задрожало от нахлынувшей слабости. Только теперь он понял, что всё это время на него лился едва ли не кипяток, зеркало и плитка давно покрылись каплями конденсата.
Всё ещё приходя в себя, Мо выдернул лейку, отрегулировал температуру на прохладную и старательно смыл всё, а после уткнулся лбом в стенку. Мда, просто другом он Тяню точно быть не сможет. А ведь ещё надо как-то пережить эту ночь. В голове немного прояснилось, но он чувствовал, что это ровно до следующего раза, когда омега снова окажется слишком близко. Это и пугало, и хотелось. Он ещё ни разу не испытывал такого яркого, крышесносного притяжения. И дело было не только в явно заканчивающейся течке — его привлекало буквально всё. Внешность, улыбки, озорной, непоседливый характер, который он успел увидеть за этот бесконечный день. То, как он рассуждал о жизни. Пускай ночью в хостеле больше рассказывал он сам, но того, что говорил о себе Тянь, было достаточно, чтобы понять, что на многие вещи, несмотря на очевидное различие в социально статусе, они смотрят одинаково.
Иногда прямота и так любимые парнем подъебки бесили, но даже тогда злиться на него было решительно невозможно. Немного успокоив царивший в голове первозданный хаос, Мо выключил воду, вытерся, натянул назад домашнюю футболку и штаны и, сделав морду кирпичом, пошёл назад, на свою Голгофу, боясь встретиться взглядом. Вдруг Тянь поймёт, что он только что делал? Вряд ли ему будет приятно… скорее перепугает и сломает только-только родившееся хрупкое доверие.
К облегчению, когда он потихоньку открыл дверь, тот уже спал, натянув одеяло до самого подбородка. Похоже, раздеваться он всё же не стал, так и уснул в одежде, да ещё и под одеялом. В комнате было прохладно, из приоткрытого окна тянуло влагой и свежестью, немного разбавляя уже не такой и интенсивный запах, делая его тонким и просто приятным, щекочущим.
Показалось, что, может быть, всё же удастся хотя бы эту ночь выспаться. И Гуаньшань даже ненадолго провалился в сон, но в какой-то момент словно очнулся, широко раскрыв глаза. Что его разбудило — он не понял. Светящиеся цифры на часах показывали три утра, в разморенном теле снова тлело возбуждение. Стараясь не шуметь, он приподнялся, проверяя, что Тянь всё так же крепко спит. Видно ничего не было, но в комнате было абсолютно тихо, даже частенько шумные соседи притихли в этот мёртвый час. Хотя проспал он всего ничего, голова была на удивление свежей.
И в ней сразу начали рождаться совсем невесёлые мысли. Было непохоже, что омега представляет, что ему дальше делать. В том, что хочет помочь ему, Гуаньшань не сомневался. До этого они действовали спонтанно, не задумываясь о будущем. Но больше так продолжаться не могло. Завтра, то есть, уже сегодня — воскресенье. То есть, уже буквально через день им придётся вернуться в школу, где его с вероятностью в сто процентов будут ждать не только учителя.
Можно, конечно, забить на неё, и попробовать куда-нибудь уехать на время. Но тут всё упиралось в деньги. В жизни большая часть проблем упирается в деньги. И взять их совершенно точно было негде. А даже если было бы, совсем не было уверенности, что их не отследят по купленным билетам. Автостопом… кто их возьмёт? Помнится, Тянь тогда говорил, что у его преследователей есть завязки в полиции. Да и что потом? Это снова лишь отсрочка. И захочет ли этого сам Тянь?
Ситуация виделась в край безнадежной. Блядство! Но и отдать того, кто ему, как ни крути, доверился, обратно в руки злодеев — такого себе Гуаньшань представить просто не мог. Даже, если бы он ему и не… нравился. А он нравился. Очень нравился. После всего не признаваться себе в этом было бы совсем по-идиотски.
Мо пожалел, что каким-то образом так и не выяснил за всё время, кем именно были те люди, и как вообще Тянь ухитрился вляпаться в такое ужасное дерьмо. От этого во многом зависело, что именно они могут предпринять. Перебирая варианты, один другого безнадёжнее, и всё глубже погружаясь в мрачное отчаяние, он и провалялся до самого рассвета, одновременно мучаясь желанием разбудить и обсудить всё немедленно. Пару раз ему показалось, что Тянь просыпался, он слышал тихое шуршание, но вскоре оно снова затихало и он убеждал себя, что после всего омеге нужен отдых. Слушал, как туда-сюда перемещалась по квартире проснувшаяся мама. Потом щёлкнула входная дверь и снова стало тихо. Воскресное утро не спешило наступать, за окном едва-едва светлело, а вот с тем, что делать сегодня, никакой ясности так и не было.
***
Тянь проснулся и принялся тереть глаза — ресницы слегка слиплись от соли. Непривычное место для сна отозвалось затёкшей поясницей, но в остальном он чувствовал себя вполне сносно. Наконец-то окончательно исчезли последние симптомы течки, и это тоже не могло не радовать. Настроение было непривычно лёгким, и он слегка улыбнулся, наконец разлепив глаза и потягиваясь всем телом.
Кровать рядом была аккуратно заправлена, и он мельком удивился, как не проснулся, даже когда Гуаньшань встал и ушёл из комнаты — обычно он спал очень чутко, и его спасала только отличная шумоизоляция дядиной квартиры. Стоило открыть дверь, как стало понятно, что на кухне уже есть что-то вкусное, и он буквально пошёл на запах, взлохмачивая и без того напоминавшую гнездо шевелюру. Там и правда на плите стояла сковородка, не до конца прикрытая крышкой, вот только что там, было сразу не понятно, потому что кроме этого от турки поднимался восхитительный аромат крепкого кофе.
— Доброе утро!
Обернувшийся на его голос Гуаньшань, однако, с этим утверждением вряд ли был согласен. Его глаза покраснели, он выглядел совершенно не выспавшимся.
— Доброе, — коротко ответил он и потянулся к лопатке, переворачивая на сковородке поджаристые кусочки хлеба. — В ванной лежит новая щетка. Зубы почисти и иди есть, готово почти.
Как-то Тянь мечтал, что однажды ему приготовят завтрак… сам он в этом плане был совершенно беспомощен — кухонная магия ему не давалась совершенно, хоть плачь, поэтому завтракал он преимущественно кофе из кофемашины и иногда, когда было особенно тоскливо, сигаретой. А потом уже перехватывал что-то по дороге в школу в расположенной внизу кофейне. Желудок был ему за это не особенно благодарен, но пока он не придавал этому значения. Зато, расположившись за столом, он почувствовал, что мечты сбываются… внутри обжаренного тоста золотился яичный желток, по краям этого великолепия зеленели кусочки перца, и источаемый аромат вызывал нехилое слюноотделение. Исходящая паром кружка с кофе завершала трапезу.
Сидящий напротив Шань вяло ковырялся в своей тарелке, по-видимому, у него аппетита собственный шедевр не вызывал совершенно. Хотелось взять блюдо руками, обжигая пальцы, и откусить сразу половину, но Тянь решил не портить впечатления воспитанного человека. Хотя и сомневался, что после столь близкого знакомства у Шаня ещё остались иллюзии касательно его настоящей натуры. Поэтому он взял приборы и принялся есть более-менее культурно.
— Ммм… божественно, — всё же промычал он, торопливо расправившись со своей порцией и поглядывая на едва тронутую порцию Шаня. — Я уже забыл, что это такое, когда мне кто-то приготовил завтрак. Давай ты будешь мне каждое утро такое готовить?
Даже сквозь мрачную ауру, витавшую вокруг хозяина дома, пробилась довольная улыбка. Видимо, такого рода похвала была всё же приятной.
— Ничего сверхъестественного, — пожал плечами Мо. — Ты сам можешь такое сделать.
— Вот тут ты ошибаешься, — Тянь замотал головой. — Из меня такая себе хозяйка. Минимум, что получится — сожженная сковородка, а как максимум — не уцелеет вся кухня. Хреновая из меня жёнушка будет, даром, что я…
Он замолчал. Тема действительно была опасной, и едва ли не идеальное утро как-то поблёкло.
— Ну, — пожал плечами Гуаньшань, — мне лично кажется, что домашние дела может делать тот, кому это больше нравится и у кого получается. Дурь это, что альфа не должен хозяйство вести. Мама работает, если я ей помогать не буду, мы тут зарастём.
И в самом деле — Тянь только сейчас понял, что сегодня воскресенье, а Дейю ушла на работу ни свет ни заря. Да и Шань рассказывал про свои бесконечные подработки. Когда он только учиться успевает. Из этой мысли сразу же родилась следующая.
— А тебе на работу случайно не надо? — осторожно поинтересовался Тянь, не отказывая себе в том, чтобы придвинуть кружку и, втянув кофейный терпкий запах, отпить добрый глоток.
Мо помрачнел ещё больше, но потом помотал головой отрицательно.
— Я позвонил утром, соврал, что заболел. Вообще я так никогда не делаю, поэтому поверили. Но это только раз-два прокатит, потом выкинут без выходного пособия.
Реальность окончательно стёрла ощущение лёгкости. Ради него Рыжий рискует работой, и не только работой. Чэн найдёт их, вернее, Цю найдёт. Если он брался за что-то, то не останавливался, пока задание не будет выполнено. Чудо, что до сих пор никто не звонит в дверь.
Настойчивый звонок раздался через десять минут.
***
Если за что Хэ Чэн и был благодарен судьбе, так это за то, что она дала ему Цю. Потому что без него он точно рано или поздно свихнулся бы, и скорее рано. А так удавалось держаться, и весьма неплохо, учитывая сложившиеся обстоятельства.
С момента исчезновения Тяня шли вторые сутки, а он до сих пор не был найден. Казалось бы, большое дело — поймать пару мальчишек, но почему-то никто не спешил рапортовать, что задача выполнена. Чэну казалось, что когда он всё-таки встретится с братом, тому не поздоровится. Он в очередной раз стряхнул заставку и набрал номер. Который был «выключен или находится вне зоны действия сети».
Тем вечером ему казалось, что проблемы и нет. Стоило отправить пару человек дежурить к квартире-студии, где жил брат, и он обязательно объявится. Потому что — а куда он мог податься без денег? Побегает и вернётся или домой, или прямиком к нему, выяснять, как вернуть доступ к счёту, откуда младший привык, не задумываясь, оплачивать свою, в общем-то, беззаботную жизнь. На которую, между прочим, зарабатывал он, Чэн. Своими нервами, потом и иногда, можно сказать, кровью. Правда, не своей, но всё равно.
Шли часы, минула ночь, за которую он успел поспать хорошо, если несколько часов, то и дело просыпаясь. Признаваться себе, что банально волнуется за брата, который всю жизнь провёл в золотой клетке, под опекой отца и него самого, он не хотел. Что станет с этим тепличным цветочком, окажись он на совсем негостеприимных улицах? При мысли обо всех вариациях проблем, в которые мог вляпаться младший, становилось дурно.
Ещё и этот загадочный рыжий… откуда он вообще взялся? Не мог же Тянь удрать за руку с тем, кого видел в первый раз? Значит, они всё же связаны каким-то образом… поймав себя на том, что мысли зашли на сотый бесполезный круг, Чэн откинулся на спинку кресла.
Несмотря на раннее утро воскресенья, он находился в офисе, потому что ехать к себе не было смысла, а находиться в доме отца было невозможно. Когда отец был не в духе, там все ходили по стенке и боялись вдохнуть громче обычного. Глава Хэ и в лучшие дни был строг, а в такие, как сегодня, с ним лучше было не пересекаться даже родному сыну. Чэн от души посочувствовал прислуге и даже его жене. Хотя Карин, будучи воспитана в европейских традициях, чувствовала себя не в пример свободнее и не боялась говорить «нет» мужу без оглядки на его настроение. Возможно, отец ценил её в том числе за это. Она была красива, умна, стервозна и отлично знала себе цену. Какие разные бывают, всё-таки, омеги… некоторые даже добиваются того, чтобы с их мнением считались. Размышляя об этом, он немного отвлёкся, но вскоре его мысли вновь вернулись к основной своей головной боли на данный момент. Кстати об этом, голова болела всё сильнее.
И финальным аккордом по ней раздался стук раскрываемой двери. Он уже приготовился было зарычать и приказать визитёру убираться из кабинета, но сел обратно, наблюдая, как к его столу приближается Цю, и у него в руках — стакан с водой и блистер с обезболивающим. Каким чувством он угадывал, когда у босса болит голова, Чэн уже бросил гадать. Просто молча принял стакан, выдавил сразу две таблетки и прикрыл глаза.
— Рассказывай.
Судя по довольному виду, у Цю были новости. Если уж кто и мог решить любую проблему — так это он. Головная боль начала было отпускать, но взамен подскочило давление, когда прозвучал короткий, но ёмкий доклад.
— Рыжего зовут Мо Гуаньшань. Сейчас Тянь, судя по всему, с ним, их видели по пути к дому, где проживает этот парень. Они учатся в одной школе, в параллельных классах, но в каких-либо контактах замечены не были. Так что мелкий жив-здоров и сейчас в гостях. Всё бы было совсем хорошо, но есть один нюанс. Этот рыжий — альфа.
Чэн открыл глаза и воззрился, пытаясь уложить в голове логический ряд. Что-то не сходилось. То есть, его брат сбежал со своим одноклассником. Они где-то шлялись больше суток, а потом этот пацан повёл его к себе домой. И они, очевидно, провели там ночь. И этот парень… альфа?! Дальше думать было страшно, во-первых, потому, что всё это складывалось в картину, простую, как дважды два, а во-вторых, потому, что Чэн знал, чем кончалось общение с альфами для его брата. И что могут натворить глупые подростки, у которых гормоны превалируют над мозгами. Он нервно сглотнул, поднимаясь. Может быть, ещё не поздно?
— Едем, — Цю никогда не требовалось много слов. — Ты и я.
— Машина у подъезда. Будем там через полчаса.
