***
Вскоре дождь слегка поутих, крошечные кусочки мяса, проглоченные во время дегустации, только раззадорили аппетит. Явно пора было перекусить. Рыжий вертел головой, разыскивая какую-нибудь забегаловку, которая будет им по карману. Теперь они находились в гораздо менее знакомом ему районе. И хотя приличную часть города Гуаньшань прошёл пешком в отсутствие средств на транспорт — здешние улочки были ему мало знакомы. Ну а передвигающийся в основном на такси или, на худой конец, на метро мажор и подавно увлечённо смотрел по сторонам. Наконец показалась какая-то лапшичная среднего пошиба, вот только час приближался к обеденному и, несмотря на погоду, народу набралось прилично. И опять Тянь взял на себя переговоры с девушкой, стоявшей на входе — к общению с прекрасным полом у него был явный талант. Тем временем, Гуаньшань обратил внимание на привязанного к лавочке под деревом белого пушистого пса. Они оба мокли под дождём, и, почувствовав некоторое родство душ Мо, любивший собак, пристроился рядом, с удовольствием почёсывая густую влажную шерсть, едва не обнимая мощную шею. Пёс только зевал и часто дышал, вывалив язык, довольный внезапным вниманием и почесухами. Эта картина заставила вернувшегося к нему Тяня сначала остановиться, улыбаясь до ушей, а потом и подкрасться, чтобы застать врасплох увлёкшуюся друг другом парочку, приобнимая зазевавшегося Гуаньшаня — настолько это всё было мило, что захотелось немного пошутить. Тот замер, распахнув свои глаза цвета прозрачного гречишного мёда. А? — Вы так здорово тут устроились, что мне очень захотелось присоединиться, примете? — голос звучал глухо, холодный мокрый нос утыкался куда-то за ухо. Что он там делает?! Щекотный выдох, и снова глубокий вдох у шеи… пробрало мелкими мурашками. Длинная рука мажора обнимала за плечи, при этом вторая тоже зарывалась в собачью шерсть. И это не должно было быть столь интимным, но отчего-то было. Гуаньшань всегда легко краснел, вот и сейчас ни с того, ни с сего щёки вспыхнули. Как будто его никто не обнимал раньше. Хотя, если подумать, так и не обнимал. Или не те. Или не так… Положение спасла владелица пса. К ним подбежала женщина с зонтом, горячо и смущенно благодаря за то, что побыли с её питомцем. Пора было двигаться дальше.***
Внутри было душно, а в одном углу, за каким-то, ещё и накурено. Видимо, для хозяина было важнее мнение курящей половины посетителей, чем некурящей. Здесь собирались в основном завсегдатаи — рабочие и служащие ближайших мелких предприятий, работавших и в выходные, у которых не было своей столовки. В большинстве своём напоминавшие серую массу, шумно жрущие и пьющие мужики и женщины не обращали на вошедших никакого внимания, занятые едой и разговорами. Они протиснулись за один-единственный пустовавший не слишком чистый столик и сделали заказ по меню, состоявшему из одного ламинированного листа. Хотелось горячего и желательно острого супа с большим количеством лапши и мяса. Шань выбрал себе с говядиной, а Тянь — такой же, но с курицей. Пока не принесли заказ, говорить было особо не о чем, если только не обсуждать их уже общую ситуацию. А она-то как раз никуда не продвинулась. Ничего нового Тянь так и не придумал, поймав себя на том, что все мысли поглощены не тем, как избежать заточения в особняке и новых смотрин, а тем, как здорово ему находиться рядом с рыжим. Вот так шататься по городу, сидеть в кафе, слегка подкалывать и смотреть, как розовеют кончики ушей. И от этого так и хотелось подразнить ещё. Пожалуй, такого оживления у него не вызывал до этого ни один… да пофиг: альфа, омега, бета — просто, ни один человек. Рядом с ним было всё так же — спокойно и при этом совершенно не скучно. То, как он повёл себя тогда, в хостеле, оставило чувство тихой оторопи. Как он сказал: «это кем надо быть…?», «что за мудаки тебя окружали…?». Для Тяня, хоть он и не принимал этого, отношение к себе, как к статусной вещи, которой можно воспользоваться, было скорее в порядке вещей. И то, что делал прямо сейчас для него Шань, было непонятным. Он чувствовал, что желанен, не мог не чувствовать, находясь так близко, что тот самый загадочный запах, который обладал для него столько притягательным эффектом, становился время от времени сильнее. Альфа точно хотел его. Но почему-то подавлял свои желания. Отдельным шоком стало, когда, проснувшись в одиночестве, он понял, что спал не на своей кровати, а как сомнамбула ночью, без участия сознания, перебрался к Мо Гуаньшаню, на соседнюю. В первую секунду осознания накрыло паникой. Но всё было в порядке. Одежда, в которой он лёг, была на месте, в ванной шумела вода, значит, альфа был здесь. И даже когда он сам пришёл — всё равно не тронул. Как обещал. Но если ему это не нужно, то… что? Концепция, когда для тебя делают что-то просто так, в голове не укладывалась совсем. Если так подумать, просить о помощи первого встречного было безумием. И он вытянул счастливый билет, потому что до сих пор был жив, цел и его не бросили одного. Все эти мысли тогда разбередили, и, чтобы успокоиться, он занялся тем, что встряхнул оставшийся со вчера висеть на спинке стула пиджак, потом разгладил пальто, любуясь на длинную дыру, оставшуюся от железки. В кармане зашуршали пересыпающиеся таблетки. Надо же выпить… За этим занятием его и застал вернувшийся Мо, одетый во вчерашнюю футболку и джинсы. Краем глаза разглядывая его, Хэ не мог не заметить, как проступают вены на руках — руки человека, который много работает физически. Сухая фигура всё же была сильной. Выходит, он тогда просто не стал сопротивляться. И если бы захотел — может и справился бы с ним на раз-два. Не захотел. Всё ещё не зная, как на это реагировать и что предпринять, Тянь тоже сходил в ванную, оделся, и они вышли на неприветливые утренние улицы просыпавшегося субботнего города… И вот теперь сидели друг напротив друга в забегаловке, поглощая горячий суп. Немного утолив голод, Тянь откинулся на спинку, блаженно щурясь: — Ну, как тебе? — Такое. Я этот суп готовлю лучше, — прозвучало невнятно из-за того, что Шань ещё дожевывал остатки лапши. — Ты ещё и готовить умеешь? — искренне изумился Тянь. — Хотел бы я попробовать однажды! На его восклицание сидящие за соседним столиком повернулись, и сразу несколько взглядов зацепились, глядя уже с явным интересом. И чем дальше, тем интерес этот становился неприятнее. Он знал эти взгляды. И от них всегда переполняло ощущение брезгливости. По нему словно вели чем-то липким и сальным, облизывали… отчего он невольно зябко поводил плечами. Но пытаться скрывать своё лицо, как какие-нибудь селебрити, за солнечными очками, капюшонами и масками — считал трусостью. Поэтому только выпрямился, плечи невольно застыли, как и выражение вынужденного спокойствия на лице. Начхать. Пусть смотрят. Только бы руками не трогали… Совсем другой, внимательный взгляд едва коснулся прежде, чем Гуаньшань поднялся и пересел так, чтобы закрывать его от остальных. — Ты чего сюда…? — Солнце, сука, в глаза, — буркнул Мо в своей манере. — Мешает. Всё это можно было бы принять на веру, если бы за окном всё так же не хмурились тучи и не поливал противный дождик.***
К тому времени, как они вышли на улицу, погода немного улучшилась, пускай и было пасмурно и свежо. Мало-помалу скитания завели их на более оживлённые улицы ближе к центру. Людей стало больше, и, как всегда в выходной день, на многих свободных площадках занимались кто физкультурой, кто гимнастикой, а где-то и расположились танцевальные группы. И одна из них готовилась к выступлению прямо перед ними. Несмотря на нифига не знойную осень, девочки с длинными развевающимися волосами в облегающих брючках с разрезами или вовсе в коротеньких шортах демонстрировали то ли заводной танец, то ли свои завлекательные открытые животики. Тонкие талии, крутые бёдра, стройные точёные фигурки, так зазывно изгибающиеся под что-то явно латинское. — О-ого! — впечатлённо выдохнул Гуаньшань, не сводя глаз с танцующих. Это было красиво, он бы даже сказал, волшебно. Как-то так исторически сложилось, что девочки нравились Мо сильнее, хоть беты, хоть омеги. Девушки-альфы казались ему грубоватыми и слишком властными, да так оно, в большинстве своём, и было. Но издали все они казались прекрасными, то в порывистых, то в тягучих движениях соревнуясь за внимание прохожих. И Мо застыл столбом, приоткрыв рот. — О-о-о… Его мало внятные восхищения прервал болезненный щипок за щёку. — Настолько нравится, да? Что это ещё за обиженные нотки? Мажор снова нависал, как будто даже стал шире в плечах и выше, и хмурился, как любил вообще-то делать сам Гуаньшань. И он ощутил укол несуразной вины. Хотя, за что бы? Что он такого сделал? — Просто любуюсь… Они так бёдрами виляют, — объяснение вышло такое себе. Лучше бы он этого не говорил. Потому что мажор наклонил голову так, что из-под длинных тёмных ресниц на него упал откровенно блядский взгляд и всё тело исполнило какое-то кошачье-потягивающееся движение, после которого виляющие бедрами девчонки разом вылетели из головы. — А если я так сделаю — посмотришь? — в горле мгновенно пересохло. У него гаек в голове не хватает? Сам же недавно шарахался и выпытывал, не будет ли он, Шань, приставать. Так чо это сейчас происходит? Так он хочет или не хочет, чтобы к нему… на него… то есть… всё окончательно слиплось в вязкий комок, сердце билось где-то в горле. Стало жарко, и сквозь весь этот мгновенный угар на мгновение прошибла мысль: если этот придурок не перестанет… Мо зажмурился до чёрных точек и отвернулся, медленно, на три счёта, выдыхая. — От… стань, — получилось выговорить только за два раза. — Ну же… — очередной бархатный перелив, заставляющий тело содрогнуться в каком-то новом ощущении. — Посмотри на меня. — Ты… Да твою ж мать! — глубоко вздохнув, Мо наконец распрямился, сжимая кулаки. Ещё чуть-чуть, и он не выдержит… и сам врежет нахалу по морде. Хотя и жаль, красивая. Такую лучше было бы целова… — Блядь! Прекрати сейчас же, придурок!!!***
Порядком промокшие и усталые, они тащились вдоль переполненной машинами дороги, уже сами не зная, куда и зачем. Их общение устаканилось на уровне: Тянь подкалывает, шутит и тянет свою острую улыбку, а Шань лениво отбрыкивается от его попыток закинуть локоть на и без того мокрое плечо. Но одна мысль всё же не давала покоя, мешая окончательно раствориться в иллюзии, что они просто почему-то гуляют, проводя время вместе, как… друзья? — А что с тобой сделают, ну, если поймают? — Шань понимал, что тема Тяню неприятна, но решил, что имеет право знать, раз уж это теперь каким-то боком, и его касается. Тянь помолчал, но потом потёр лицо ладонями и спокойно произнёс: — Не знаю. Скорее всего, запрут. И будут выпускать только в школу или для «встречи» с очередным альфой… — последнее он выплюнул, как самое злое проклятие. Шаня продрало холодом между лопаток. Вот оно что… Теперь всё становилось понятно. И все слова и реакции вписывались. Вот пиздец-то! Если его держат взаперти и заставляют… Да ещё и бьют за непослушание. Нет. Теперь он точно не может бросить этого парня. В подтверждение его слов тот невесело усмехнулся. — Я для них — всего лишь ценный товар… Вечер наступил незаметно, и снова в огромном городе не было места, куда они могли бы пойти. Тянь заикнулся было, что ему всё же пора вернуться домой, «не убьют же». Но тут воспротивился уже Шань. Он буквально схватил его за руку и потащил за собой, рыча, что «чёрта с два он позволит» и «надо идти в полицию». Ошарашенный Хэ, всё же позволивший снова вести себя в неизвестном направлении, попытался урезонить внезапное упрямство спутника: — В полицию бессмысленно, у них всё схвачено. Да и что им предъявить-то можно? На это Мо слегка задумался, но потом кивнул, вспомнив историю своего отца. И в самом деле, на полицию не было никакой надежды, раз уже невиновного, в этом он был свято уверен, упекли за решётку, где его через несколько лет и не стало. Но и прятаться бесконечно не выйдет… Поэтому он уверенно направлялся в знакомую сторону. Довольно много времени и улиц спустя впереди показалась родная обшарпанная пятиэтажка. На удивление, его телефон сохранял волшебные два процента заряда, но он его и не тратил толком, в отличии от мажора, чей мобильный вырубился ещё утром. Звонок маме подтвердил, что никто его не искал, и это давало небольшую надежду, что не будет искать и впредь. Было темно, может, те стрёмные ребята хреново его разглядели. При мысли о том, что они творили с Тянем, внутри поднималась настоящая буря гнева. Не удивительно, что он такой странный — тут кто хочешь странным будет. Захотелось немного подбодрить уже с трудом ковыляющего в, по всей видимости, неудобных ботинках, спутника. — Ты это… не парься. Что-нибудь придумаем. Я тебя в обиду не дам больше, — Гуаньшань и сам понимал, насколько неубедительно звучат его слова. Но шагавший рядом омега только благодарно кивнул и посмотрел так, словно был очень рад это слышать. — Сегодня, короче, тут ночуем. Он поднял взгляд на тепло светящиеся окна на втором этаже своего дома.