Ариозо для птички с оркестром

      Беатриче смотрит на стол, уставленный таким количеством блюд, что их хватит на роту солдат. Один из странновато одетых слуг отодвигает для неё стул, и она присаживается, расправляя юбки. Линлин с сыночком пялятся на неё с чрезвычайно кислыми лицами. Что она успела сделать не так?       — Ты почти опоздала, девочка, — голос Линлин обманчиво мягок, но под мягкостью скрывается лёд.       — Я не… — Беа проглатывает резкий ответ, напоминая себе о том, насколько опасно их злить. Не стоит даже на секунду позволять себе выпасть из образа наивной дурочки. — Я очень-очень прошу прощения! Было так сложно выбрать наряд на ужин! Вы, должно быть, тонкие ценители моды, я не хотела ударить в грязь лицом!       — Ма-ма-ма! — кажется, пиратка остаётся довольна её наглой ложью, хотя скепсис в глазах её привередливого сынули можно, без преувеличения, черпать ложкой. — Ну что ж, на первый раз это простительно! Но только на первый раз, запомни! А теперь давайте, наконец, приступать, пока всё окончательно не остыло!       Беа аккуратно разделывает мясо на своей тарелке, стараясь не смотреть на то, как Мамочка, в буквальном смысле, пожирает всё новые и новые блюда, кажется, даже не жуя. Её сын, напротив, ест очень мало, больше внимания уделяя чаю и конфетам. Вместо правой руки у него протез из какой-то полупрозрачной зеленоватой массы, которая периодически подтаивает, роняя на белоснежную скатерть неаппетитные кляксы. Лицо пирата в такие моменты искажается уродливой гримасой. Беа украдкой поглядывает на него, размышляя: как он потерял руку? Почему не закажет себе более удобный протез, раз этот так его раздражает? Впрочем, пираты и логика — вещи абсолютно несовместимые, это она уже поняла.       Перосперо в целом настолько причудливый и несуразный, что Беа сложно оторвать от него взгляд. Да, Линлин огромна, чудовищно много ест, и, даже просто находясь с ней в одном помещении, Беа испытывает давящее ощущение, но в остальном, если к ней попривыкнуть, она весьма смахивает на Рози МакФи из цветочной лавки, которая всегда пеняет Беа на уставший внешний вид и добавляет: «Это потому, что надо свадебку! Сразу засияешь, вот увидишь! И цветочков я доставлю самых красивых, уж всё будет в лучшем виде, не сомневайся!»       Что же касается Перосперо, то он как будто состоит из загадок. Что, скажите на милость, он сотворил со своими волосами? Как он ухитрился остаться таким тощим на Мамочкиных островах изобилия, даже если ест преимущественно конфеты, а не нормальную пищу? Как у него, если уж на то пошло, вообще получается есть — с таким-то язычищем?       Беа упускает момент, когда её мысли как-то незаметно перекидываются на то, мешает ли ему язык целоваться, и ей приходится спрятать лицо за салфеткой, чтобы никто не видел, как она давит нервный смешок. О чём она вообще думает! В любом случае… Она здесь, чтобы выведать информацию и уж точно не такую бесполезную, как то, что эти пираты предпочитают на ужин или как они целуются! Беа прокашливается, привлекая внимание:       — Кхм… Спасибо за ваше гостеприимство и это чудесное застолье!       — Ма-ма-ма, детофка, не фтоит! — Мамочка отмахивается рукой с зажатой в ней вилкой, щедро уляпывая всё вокруг себя соусом. Перосперо привычно уворачивается, а Беа радуется про себя, что сидит достаточно далеко. — Как тебе твоя каюта?       — Ох, я уже говорила господину Ле… Перосперо, что вы слишком расстарались! Я всего лишь скромная деревенская девушка, а там всё так… шикарно! Даже новые технологии! Говорящие шкафы! Такого, наверное, в самом Мари-Джоа нет!       Беа с замаскированным удовольствием наблюдает, как Леденец-выпендрёжник давится глоточком чая и начинает бурно кашлять. Мамочка размашисто бьёт его по спине ладонью, впечатывая в стол, и недовольно интересуется:       — Что это с тобой, Перосперо? Где твои манеры за столом?       — Кха… Прости, Мама… Это больше не повторится. — Он выпрямляется и прожигает Беа яростным взглядом. Она подавляет желание подмигнуть ему и показать язык. Нужно придумать к нему какой-то подход, ведь так он испортит ей всю игру! А пока что…       — Госпожа Линлин, могу я задать Вам вопрос, на чью свадьбу вы меня… ангажировали? — с языка Беа чуть не срывается «похитили», но эта шутка выглядит не очень подходящей в свете их пиратской деятельности. Или, возможно, наоборот, слишком подходящей, и это Беа не нравится.       — Разреши мне пока оставить это в секрете, дорогуша. — Линлин и Перосперо странно переглядываются. — Могу только намекнуть, что свадьба произведёт фурор. И молодожёны… достаточно известны.       — Ох, ну что вы, конечно, я понимаю! — на самом деле Беа не понимает, но ей нужна хоть какая-то информация, поэтому она продолжает: — Просто это помогло бы мне подобрать подходящую концертную программу…       — Возьмите куплеты Шпанетты, — предлагает Перосперо, с ухмылкой помешивая чай. Линлин разражается хохотом.       Беа озадаченно хмурится. У этих пиратов какой-то… весьма своеобразный юмор. Оперетта про Шпанетту явно не относится к числу её любимых произведений, хотя бы потому, что это крайне безвкусное творение очередного придворного лизоблюда для тенрьюбито, где рабыня Шпанетта буквально восхваляет собственное рабство. С какой стати это удачный выбор для свадебной церемонии? Разве что поиздеваться над договорным браком?       — Вы такой шутник, господин Перосперо! — Беа награждает его озорным взглядом, решив проигнорировать сомнительное качество шутки. — И, похоже, весьма неплохо знакомы с моим репертуаром? Эту оперетту не так уж часто ставят.       — Ма-ма-ма! — огромная грудь Мамочки всё ещё ходит ходуном от смеха. — Милочка, да он уже замучил тобой весь Тотленд! Кажется, твои арии детишки конфетного города начинают напевать прежде, чем выговорят первое слово!       — Э-э-э… — Беа смотрит на Перосперо, который явно готов сквозь землю провалиться. Звуки яростного размешивания чая, которые он производит, слышно, наверное, даже в Мари-Джоа. — Что ж, мне очень при…       — Не обольщайтесь, Мама просто пошутила! — перебивает её Перосперо, слегка порозовев под слоем пудры. Беа поздравляет себя с тонкой наблюдательностью: всё же она ещё может отличить своего фаната, даже когда он почему-то не хочет в этом признаваться.       — А скажи-ка мне, птичка, — неожиданно серьёзнеет Мамочка, жадно подаваясь вперёд и случайно спихивая со стола пару вазочек с пирожными. — Ты сама хотела бы выйти замуж? Мы в Тотленде любим послушать про свадьбы.       Беа немного шалеет от такого неожиданного интереса к этой стороне своей жизни. И… Линлин только что назвала её птичкой? Или ей послышалось? Две пары глаз впиваются в неё так жадно и требовательно, что она ёжится. Удивительно странная семейка.       — Ну… Я никогда не хотела особенно пышную свадьбу… — осторожно начинает Беа и внезапно осознаёт, что прежде никому об этом не рассказывала. — Возможно, что-то в тесном семейном кругу… Все друг друга знают, непринуждённая атмосфера, шутки «для своих»… И ещё мне хотелось бы выйти замуж по любви, хоть в моём окружении это и считается наивным и старомодным. Потом, наверное, отправиться в путешествие во время медового месяца, повидать новые острова… Как-то так.       Над столом резко повисает тишина. Линлин смотрит на Беа, будто что-то просчитывая, затем переводит взгляд на Перосперо. Тот откладывает ложку в сторону с оглушительным (или так кажется в окружающей тишине) звоном, встаёт из-за стола и произносит:       — Мама, я могу идти? Меня ждут отчёты по конфетному производству с фабрики номер три, там какая-то проблема с карамельными станками.       — Что-о-о-о?! — Линлин грузно поворачивается к нему. — Какая ещё проблема? Я хочу получить свои любимые конфеты в карамельной глазури, как только мы прибудем в Тотленд! Ты знаешь, что будет, если этого не случится!       — Я всё исправлю, Мама! — Перосперо бледнеет и нервно сжимает в руках свою трость. Беа смотрит на этот спектакль во все глаза. Что, ради всех богов, тут происходит?       — Уж я надеюсь! — рявкает Линлин в спину своему стремительно удаляющемуся отпрыску. Затем её лицо разглаживается, и она как ни в чём не бывало отправляет в рот очередной кусок бисквита. — Видала, дорогуша, как он побежал? Запомни, за детьми и за мужьями нужен глаз да глаз! Только попробуешь отвлечься — и они сразу же сядут тебе на шею!       — Эм-м-м… хорошо, — сегодня Беа явно не образец красноречия, но всё это настолько выпадает из её привычного сценария, что её способности к импровизации уже отказывают. Она будто несётся вскачь на необъезженном мустанге без седла и уздечки. Как ни крути, она привыкла к общению с несколько… другим сортом фанатов.       — И всё же… — Мамочка смотрит на неё со странным выражением. — Всё же Перосперо не так плох. Он бывает полезен… иногда.       Вот теперь Беа становится отчётливо неуютно. Она вдруг очень резко осознаёт, что оказалась на корабле Йонко, совсем одна, причём по собственной глупой прихоти. И зачем она только в это влезла? Ей внезапно хочется, чтобы Перосперо вернулся. Пусть он и бесит её, но… Когда он был здесь, чаепитие казалось почти весёлым, а сейчас ей… страшно.       — Госпожа Линлин, — говорит Беа, чтобы заполнить эту давящую пустоту. Она очень старается, чтобы её голос не дрожал. — Расскажите мне о нём. О вашем сыне.       — Ма-ма-ма, он заинтриговал тебя, моя девочка? — Линлин как по щелчку пальцев снова становится добродушной. Даже сама Беа не умеет так быстро переключаться между ролями, а ведь Мамочка отнюдь не играет! Или всё же?.. — Он это может! Никогда ничего не скажет по-простому, всегда ему надо покрасоваться! Надеюсь, ты оценила его карамельное творчество?       — Кхм… Не совсем… — Беа вертит в руках свою чашку, которая внезапно открывает глаза и подмигивает ей. Она вздрагивает. Всё это похоже на дурной горячечный сон или бред сумасшедшего. — Видите ли, я не очень люблю караме…       — НУ ТАК ПРИДЁТСЯ ПОЛЮБИТЬ! — от вопля Мамочки Беа роняет несчастную чашку на стол, и та тут же раскалывается на несколько неровных осколков. Чай льётся Беа на платье. Она вскакивает. Какой удобный предлог!       — Я… Я постараюсь! Спасибо за ужин! Мне нужно сменить одежду, простите!       — Ладно, иди. — Линлин морщит нос, как будто учуяла нечто неприятное. — Смотри, чтобы в следующий раз без опозданий! Иначе…       Спина Беа покрывается холодным потом от того, что скрывается за этой паузой, но она делает весьма неловкий книксен (почему-то ей кажется это уместным) и быстро выбегает за дверь. Её преследует ощущение, что только что она чудом избежала чего-то ужасного, а ведь она всего лишь отужинала в компании своих нанимателей! Да что всё-таки не так с этими пиратами?