***
На следующее застолье Беа является в подчёркнуто скромной одежде, за двадцать минут до начала. Она старается поменьше открывать рот, но внимательно слушает, как мило воркуют между собой мать и сын, обсуждая детали будущей свадьбы, в основном касающиеся пиршества. Имена молодожёнов не звучат ни разу, однако по незначительным оговоркам Беа делает вывод, что это кто-то из старших сыновей и девушка, которая пока не знает о своём «счастье». Похоже, пираты опять взялись за своё. Беа становится жаль эту неведомую бедняжку. Уж точно не стоит брать в концертную программу ничего, хоть отдалённо напоминающего куплеты Шпанетты. Лучше добавить парочку арий из опальных опер про древних воительниц, амазонок и беглых рабынь! Хотя бы порадовать напоследок жертву свадебного беспредела. Тем более что на сцене Беа нечего опасаться — она уверена в силе своего голоса. Даже Горосеи признают опасность её фрукта.***
Когда они наконец подплывают к Тотленду, Беа порядком устаёт от своей каюты с её безумным интерьером, вечного запаха карамели, от душек, которых приходится постоянно зачаровывать, и главное — от назойливого интереса Перосперо. Он встречается ей буквально повсюду, когда она выходит из каюты. Беа не может понять, чем вызвана эта раздражающая слежка — обычным фанатским безумием или же тем, что у него возникли какие-то подозрения на её счёт, — и это изрядно её нервирует. — Вам что-нибудь нужно, господин Перосперо? — не выдерживает она, в очередной раз натолкнувшись на его длинную носатую фигуру, маячащую в коридоре. Серьёзно, ему что, больше нечем заняться? — Мама рассказала мне о вашем чрезвычайно несправедливом отношении к карамели! — выдаёт Перосперо, заступая Беа дорогу и выставляя вперёд трость, когда она пытается прошмыгнуть мимо него к своей каюте. — Это никуда не годится! Беа закатывает глаза. Невозможно быть настолько помешанными на еде! Существуют же и другие радости в жизни! Да и вообще — «esse oportet ut vivas», как любит говаривать Святой Сатурн. — Ох, ну как бы вам объяснить… — Беа разводит руками. — Понимаете ли, есть люди, которые любят оперу. И те, что без ума, например, от выступлений Соул Кинга… При упоминании Соул Кинга лицо Перосперо искажает недовольная гримаса, и Беа с запозданием вспоминает, что тот ведь тоже пират… Может, они не поделили карту сокровищ, кто знает. Ох уж эти высокие пиратские отношения! — Я уверяю вас, что вы просто не пробовали действительно хорошей карамели. Если вам попадалась только та, что на вкус как Соул Кинг, то я могу понять, откуда взялась неприязнь. Какой же он настырный! Беа начинает понемногу закипать. Интересно, что будет, если она наотрез откажется пробовать хоть самую распрекраснейшую карамель на свете? Он свяжет её и накормит насильно? — Вы что, пробовали Соул Кинга? — она надеется смутить его этим вопросом, но добивается прямо противоположного эффекта — Перосперо откидывает голову назад и смеётся своим странным смехом: — Ку-ку-ку! Какая вы шалунья, Беатриче! Вам правда интересно? — Э-э-э… — у Беа заканчиваются приличные слова. Что это сейчас было? Перосперо поднимает руку, поправляя свою дикую шляпу, и подмигивает ей: — Возможно, я и лизнул пару раз эти старые кости, хоть и без удовольствия. Я предпочитаю что-то более… свежее. Всё! Хватит! Это уже не лезет ни в какие ворота! — Господин Перосперо, я понятия не имею, что вы имеете в виду, но… — Просто попробуйте — и сразу поймёте. — Он протягивает руку, и Беа наблюдает, как из его ладони прорастает какая-то оплывающая склизкая штуковина. Потом та обретает форму — это крохотная фигурка Соул Кинга, выполненная с мастерской точностью в деталях. Запах карамели, к которому она, как ей казалось, уже притерпелась, снова невыносимо бьёт в ноздри. Карамельная парамеция! Она должна была догадаться! Её слегка передёргивает. Парамеции подобного типа всегда казались ей довольно… неприятными. Мало того, что он… истекает чем-то из собственного тела… Так ещё и предлагает ей это попробовать! — Простите, мне папа всегда говорил не брать конфетки у странных дяденек, особенно у пиратов! — тоненько пищит Беа и, пока Перосперо с изумлением смотрит на неё, быстро проскальзывает между ним и стеной, влетает в свою каюту и запирает дверь на двойной оборот замка. Пронесло! Она больше никогда из каюты не выйдет! К счастью, ей больше и не приходится, потому что уже через пару часов они наконец-то достигают цели своего назначения.***
Конечно, Беа слышала про пирожную утопию Мамочки, но никогда особо ей не интересовалась. Йонко развлекается, строя из себя королеву придуманного королевства? Пускай, главное, чтобы не совалась в дела Правительства. Но наблюдая из окна каюты островной архипелаг, мимо которого они проплывают, она меняет своё мнение. Ей не приходило в голову, что Тотленд настолько огромный! И ЭТО горстка пиратов смогла построить прямо у Правительства под носом? Почему Горосеи сразу же не отправили сюда кого-нибудь, чтобы задушить проект в зародыше? Это же действительно целая империя, управляемая не самыми слабыми и абсолютно сумасбродными преступниками, реальная угроза! Она отвлекается от этих невесёлых мыслей, когда в дверь каюты раздаётся назойливый стук. Конечно же, за дверью обнаруживается весело поигрывающий своей тростью Перосперо с чрезвычайно раздражающей ухмылкой на лице. Компанию ему составляет один из маленьких шахматных слуг. — Чем обязана? — не очень вежливо интересуется Беа. Если он сейчас опять начнёт демонстрировать ей свои карамельные таланты, то она просто не выдержит! — Добро пожаловать в Тотленд, птичка! — пропевает Перосперо, молниеносно наклоняясь и хватая её за руки так, что она не успевает отшатнуться. Раздаётся громкий щелчок, и Беа, не веря своим глазам, смотрит на тяжёлые кольца наручников, охватывающие её запястья. Перосперо кивает слуге, провернувшему этот грязный трюк, и тот убегает прочь по коридору. Беа закипает от ярости. Эти пираты! Что они себе позволяют! Так себя с ней не вели даже самые прожжённые мафиози! — У вас в Тотленде такие традиции гостеприимства? — она смотрит прямо в глаза этому сладкому ублюдку. — Сними это с меня! Сейчас же! — Ку-ку-ку, птичка, не будь такой наивной! — его улыбкой уже можно пугать детишек, настолько она неестественно широкая. — Мы приглашали тебя на свадьбу. Но ты так и не догадалась, чья она, перорин ~ — Да чья бы ни была, я не буду петь вам в наручниках! — Беа с испугом чувствует какую-то странную слабость, распространяющуюся по телу. Стоп. Нет. Только не говорите, что… — О-о-о, конечно же будешь! Ты будешь петь для всего Тотленда — и не только! А ещё ты будешь улыбаться и замечательно выглядеть, когда мы с тобой принесём друг другу клятвы вечной верности у свадебного алтаря! — Что-о-о-о-о? — у Беа аж дух захватывает от такой наглости. — Да размечтался! Вот теперь их план вырисовывается перед ней во всей своей красе, и все странные оговорки и намёки встают на место. Похищение, принудительный брак, кайросеки… Они знают про её дьявольский фрукт. Но, по-видимому, абсолютно не представляют, кто она. Её разбирает неуместный смешок. Вот только если Горосеи об этом узнают, они не будут смеяться. А это значит, ей нужно выпутаться из этой ситуации как можно быстрее и с наименьшими потерями. — Хм-м-м, может, тебе стоит подумать о своём поведении, перорин? — Перосперо внезапно оказывается близко, слишком близко. — Ты знаешь, что бывает с непослушными девочками? Я превращаю их в леденцы и слизываю без остатка… Он наклоняется, и его язык проходится по её щеке. Честно говоря, она ожидала, что это будет довольно противно, но это скорее похоже на… От неожиданного осознания она всё же не сдерживается и нервно хихикает. — Только не нужно устраивать истерик… — шепчет он ей на ухо, но Беа уже хохочет в голос: — Ой, не могу… Меня в детстве так коровы лизали, когда я приносила им сахар! — Ты! — он хватает её за плечи, и вот это уже больно. Его острый нос почти упирается ей в щёку. — Ты не в том положении, чтобы надо мной смеяться! Ты всего лишь наша игрушка, пленница, до тебя ещё не дошло? — А то что, пожалуешься Мамочке? — он тоже довольно опасен, нужно это помнить, но все его жесты настолько театральны, что Беа просто не может воспринимать его как серьёзную угрозу. Реальную угрозу. Ей кажется, что стоит ей скосить глаза, и она увидит будку с суфлёром. Перосперо отталкивает её, как будто обжёгшись. Потом из его ладоней вырываются карамельные щупальца, которые надёжно фиксируют Беа на месте, намертво пришпиливая её к полу. Что ж, шутки кончились. — Я покажу тебе, птичка, почему семью Шарлотта так боятся. — Он говорит это почти ласково, но по тому, как искажается его лицо, Беа понимает: он в ярости. Отростки карамели хватают её за горло, они омерзительно липкие, и Беа содрогается от отвращения. Он точно перешёл черту! Если она потом не сможет вымыть из волос эту пакость… Ох, она ему устроит! И всей его семейке! — Ладно… кх-кх… попробуй… — говорить, пока горло сдавливает карамель, очень сложно, но Беа зла до невозможности. — Только не очень… кха-а-а… удивляйся, если сюда явятся адмиралы. Или Бастер-кх-кх-кх-кх-колл. — Думаешь, меня впечатлят твои пустые угрозы? — он сощуривает глаза, поигрывая тростью. — Когда это за второсортными певичками высылали Бастер-колл? — Убери свои сладкие… кхр-р-р… сопли, я докажу. Перосперо кривится, будто съел парочку лимонов, но Беа чувствует, как карамель стекает с её тела. Она до предела выворачивает скованную руку и кое-как извлекает из кармана ден-ден-муши для связи с Горосеями. Та выглядит внушительно, и на ней логотип Правительства. Беа надеется, что этого хватит, чтобы задурить пирату голову. Как бы Горосеи не дорожили её фруктом, но уж точно не настолько, чтобы доверять ей вызов Бастер-колла. Она с облегчением вздыхает про себя, когда видит лицо Перосперо, до того растерянное и жалкое, что его можно ставить в рамочку. К сожалению, наслаждаться этим видом ей приходится всего пару секунд. Затем он собирается и делает почти неуловимое движение, но Беа уже не боится случайно раскрыть себя, поэтому уворачивается от очередного карамельного щупальца, используя сору. — Поосторожней, а то и правда вызовешь Бастер-колл, — издевательски замечает она, запихивая ден-ден-муши обратно. — Не хотелось бы, чтобы ваша пирожная утопия взлетела на воздух, по крайней мере, пока я всё ещё здесь. — Что ж… Это многое объясняет. Особенно твою крайнюю дерзость! — Перосперо улыбается ей неприятной, какой-то бешеной улыбкой, и его атаки становятся гораздо более хлёсткими и непредсказуемыми. Чёрт! — Обычно в Тотленде сначала следует свадьба, а только потом убийство, но для тебя, птичка, придётся сделать исключение! — Да что с тобой не так? — Беа уже слегка запыхалась с непривычки, а он, кажется, только вошёл во вкус! Если так пойдёт и дальше… — Может, мне стоит спеть про Бастер-колл, чтобы ты меня наконец услышал? Меня будут искать в любом случае! Горосеи слишком дорожат моим фруктом, чтобы спустить всё на тормозах! Пираты Биг Мам готовы пойти на прямой конфликт с Правительством? — Конфликта не будет, — мерзким голосом заявляет Перосперо и облизывается. — Если ты так важна для Горосеев, что ж… Мы вернём тебя им. Возможно, даже целенькой. В обмен на что-нибудь… интересное. — От последнего, кто пытался их шантажировать, осталось нечто весьма… неаппетитное. — Беа попадает ему в тон, стараясь сохранить непринуждённость в голосе. Что, конечно, не самое простое занятие, когда скачешь по всей каюте, уворачиваясь от проклятой карамели, да ещё и в наручниках. Ей уже очень давно не приходилось так напрягаться на заданиях, и она проклинает своё опрометчивое решение нарушить инструкции Горосеев. А она-то ещё гордилась своей быстротой и ловкостью, вместе с силой фрукта с лихвой компенсировавшими никак не дающиеся ей шиган и тэккай! Но Перосперо ничуть не уступает ей по этим параметрам, а его сила… Беа чертыхается. Это попросту нечестно! Карамель ведь совсем не предназначена для боя, как этому пирату удалось так ловко вплести её в свой боевой стиль?! — Заканчивай трепыхаться, птичка, — скучающе тянет Перосперо и внезапно обстреливает её карамельными иглами. Какого… Беа шипит, когда пропускает парочку. К счастью, они задевают её лишь по касательной, слегка оцарапав бок. — Мамочка будет недовольна тем, что мы так задерживаемся. Пока что она занята Приветственным Завтраком от Штрейзена, но я бы не советовал испытывать её терпение! — Почему бы нам не заключить сделку? — предлагает Беа, решив сменить тактику. В конце концов, всё это всего лишь масштабное недоразумение! Осталось только донести это до проклятого Леденца. — Ты отпустишь меня прямо сейчас. И все мы сделаем вид, как будто ничего и не было. Легко и быстро, Тотленд не разрушают, и никому не приходится превращаться в кровавую лепёшку! — Ах, как трогательно, птичка, что ты за нас беспокоишься! — его голос прямо-таки сочится ядом. Беа думает, что список причин, по которым Перосперо её бесит, растёт с воистину ошеломляющей скоростью. — К сожалению, в твой идеальный расчёт вкралась ошибка. Мама очень, очень не любит, когда нарушаются её свадебные планы! Тем более уже второй раз подряд! — Стоп, то есть вы похитили меня только потому, что у твоей Мамочки разыгрался неудовлетворённый свадебный зуд? — Беа припоминает ту самую статью Морганса, из-за которой половина их агентурной сети стояла на ушах пару недель назад, и оскорбляется в лучших чувствах. Это уму непостижимо! Она ведь не какая-то там девица на замену, а вполне известная оперная дива! Пусть и в довольно узких кругах, но всё же! — Неприятно быть на вторых ролях, птичка? — язвительно интересуется Перосперо, совершая обманный манёвр, который Беа разгадывает только чудом. Карамельная струя сшибает лампу-душку с потолка, и та испуганно пищит, падая на пол. — К тому же, формально мы тебя не похищали. Ты сама подписала контракт. — Что-то не припомню, чтобы в этом контракте было согласие на свадьбу, — перед глазами Беа всплывают сухие строчки стандартного концертного договора. Конечно, она просмотрела его по касательной, но такое… такое она бы заметила, это уж точно. — То, что ты этого не увидела, вовсе не значит, что там этого не было, — ухмыляется Перосперо. Беа хочется приложить его шиганом прямо между ехидных глаз, но она сдерживается, боясь осечки, и клянётся засесть за тренировки, как только разрулит всю эту ситуацию. — Как насчёт того, чтобы пояснить свою мысль? — ей даже удаётся ни разу не выругаться. Всё-таки они тут ведут приличную светскую беседу! — Контракт был составлен рукой моего младшего брата Монт Д’Ора. — Он снисходительно смотрит на то, как она морщит лоб, пытаясь вспомнить, знает ли что-то об этом таинственном Монт Д’Оре, а потом роняет: — Что за вопиющая профнепригодность, птичка! У Правительства ведь давно есть информация о его фрукте, позволяющем изменять написанное, как ему вздумается. Беа чуть не пропускает очередной удар, возмущённо захлёбываясь воздухом. Эти хитрые сволочи! Они и правда развели её как младенца! — Что такое, госпожа шпионка? — теперь в голосе карамельного хлыща сквозит неприкрытое участие. — Тебе нехорошо? Может, стоит попить водички? — Какой, к Дэйви Джонсу, водички?! — взрывается Беа. — Отдай мне этот сраный контракт и сними наручники! Вы на своих островах уже совсем рехнулись от вседозволенности! Вместо ответа Перосперо широко раскидывает руки в стороны, и Беа с ужасом осознаёт, что всё это время он просто играл с ней, потому что все карамельные поверхности в каюте (а их там полно) внезапно обрастают шевелящимися отростками, стремящимися ухватить её за руку, ногу, талию… Беа кажется, что она оказалась в каком-то извращенском кошмаре. Пока она бешено мечется по каюте, у неё перед глазами мелькает, как в калейдоскопе, невыносимая мешанина красок: всё вокруг бирюзовое, жёлтое, розовое, неестественное, ненастоящее, дезориентирующее! Тело постепенно слабеет от кайросеки, она чувствует, что её вот-вот стошнит. Это не может продолжаться долго, и в итоге она всё же совершает роковой просчёт. Карамельное щупальце отвратительного, ядовито-розового, цвета настигает её в полупрыжке и цепко хватает за лодыжку, лезет вверх по телу, обвивает и сковывает движения. Перосперо подтаскивает её к себе, не заботясь о том, что по дороге Беа сшибает стол в тщетных попытках высвободиться. — А теперь послушай меня, птичка. — Он плотно зажимает ей рот карамельной ладонью и склоняется к ней вплотную — так близко, что она могла бы укусить его за нос, если бы он убрал свой чёртов протез. — Мама всегда получает то, что она хочет. И сейчас она хочет эту свадьбу. Разве ты не знаешь, что случается, если она всё же не добивается желаемого? Даже учитывая твоё потрясающее невежество… Перед глазами Беа всплывают красочные фотографии разрушений, врезавшиеся ей в память больше всего из той Моргансовской статейки. Она вспоминает ауру Большой Мамочки, которую та распространяет даже в относительно спокойном состоянии, и невольно содрогается. Честно говоря, Беа не хочется видеть её в гневе. Совсем-совсем не хочется. Перосперо удовлетворённо кивает, наблюдая за выражением её лица, и убирает руку. Беа машинально облизывает липкие от карамели губы и вспыхивает, глядя на его глумливую рожу. — И что теперь? Мне выйти за тебя замуж, только чтобы не злить твою маму? — Именно, перорин! — Перосперо пару секунд с видимым наслаждением вглядывается в её ошарашенное лицо, а затем продолжает: — Это наилучший выход. Дать ей то, что она хочет, а затем воспользоваться способностью моей младшей сестры и стереть всем память об этом… досадном инциденте. Беа не верит своим ушам. То, что он предлагает, звучит как самая безумная авантюра, что она слышала. И кроме того… — Ты думаешь, что я поверю пирату? Вы же никогда и ничего не делаете без собственной выгоды! И в чём будет твоя? — Птичка, как тебя только взяли в шпионки? — Перосперо интимно понижает голос. — Конечно, если неразрушенного Тотленда окажется слишком мало, то я приду и за другой… платой. Не сводя с неё поблескивающих глаз, он подносит ко рту карамельную руку и медленно проводит языком по ладони. Беа становится дурно. Нет, это всё ей просто снится! Это не на самом деле! Невыносимый Леденец разражается своим противным смехом: — Ку-ку-ку! Разумеется, за твоим сладким голоском, ради которого всё это затевалось! Или ты подумала о чём-то ещё, пе-ро-рин? Беа стонет про себя. Абсолютно невозможно понять, издевается он над ней или действительно предлагает условия сделки. И угораздило же её так вляпаться!