Я не могу бегать, я не могу стоять дольше десяти минут, я едва могу ходить. Трость стоит в углу моей комнаты, насмехаясь надо мной, и, конечно же, я к ней даже не прикасаюсь, а в конце дня падаю в постель и ненавижу себя за то, что мне так больно. Её тянет. Сводит судорогами. Скручивает спазмами. Я не могу носить шорты (не то, чтобы я раньше их носил), даже здесь, потому что тогда видны шрамы и повреждения мышц. Я хромаю, так что даже в джинсах увечья невозможно не заметить.
Ко мне заходят не так много посетителей, и очень многие люди знают, что со мной случилось. Но многие и не знают, и они спрашивают, и мне приходится переживать всё заново. Точно так же, как я переживаю это каждый раз, когда просыпаюсь и мышца решает уменьшиться в четверть от положенной ей длины.
Я живу с постоянной болью. Это правда не то, о чем я хочу поскулить здесь, потому что для охотников в боли нет ничего особенного. Для людей в ней нет ничего нового. Лейкемия, фибромиалгия, фантомные боли, артрит, болезнь Крона, черт возьми, даже горе. Эмоциональная боль. Даже если бы отец остался простым механиком, он бы всю оставшуюся жизнь горевал по своей жене.
Каждый день. Точно так же, как он горевал, делая то, что выбрал.
Чего я не выношу, так это постоянной слабости, с которой мне приходится жить. Она заставила меня уйти с передовой, и её я ненавижу. Если бы что-то выследило меня здесь, я не смог бы даже убежать. Я бы сделал один шаг и упал. Меня бы съели, или превратили, или ещё что-нибудь.
Она меня подводит, если я на что-нибудь натыкаюсь. Иногда по утрам она не держит мой вес. В ванной есть пузырек с обезболивающим, на случай, если я не смогу справиться с болью. И трость — даже не напоминайте мне о гребаной трости.
Сейчас мне лучше, чем когда-либо станет. Мне двадцать три, и я не могу использовать одну из своих ног, и не смогу до самой смерти. Я умру в этой хижине, потому что я застрял здесь и никогда не смогу выбраться.
Мне больше ничего не остается. И всем этим я обязан своей ноге и тому, на что она больше не способна из-за проклятого вендиго.
— Личный дневник Сэма Винчестера
От того, что случилось с Надей, не осталось и следа на следующее утро. Деревянный пол в комнате был старым и достаточно твердым, пористость, которой он обладал раньше, давно исчезла, так что оттереть кровь было легко, и пятна не осталось. Бутылка была выброшена вместе с немногочисленной одеждой Нади, и он разобрал ее раскладушку, чтобы постирать постельное белье. Дверь ее камеры была открыта на проветривание. Он навел порядок в ванной, где Вон разбросал всё в поисках противоядия. Он смыл кровь, свою и Нади, с себя и с волос и приложил лед к опухшему, покрытому синяками затылку, снимая припухлость и уменьшая боль. Тело Нади он сжег. На погребальном костре на заднем дворе на границе участка, завернул в простыню и поджег вместе с их общей пропитанной кровью одеждой. Он зарыл пепел после того, как тело сгорело дотла, что заняло несколько часов, после которых казалось, что его левая нога погрузилась в ванну с неразбавленной кислотой. Он устраивал каждому монстру, который приходил к нему, похороны охотников, отчасти для того, чтобы их не выкопали дикие звери или чрезмерно усердные коллекционеры, отчасти для того, чтобы они сами не выкопались и не пришли за ним — было на удивление много существ, которые просто не хотели оставаться мертвыми. Обычно он проводил вскрытия в сарае, рисуя схемы и делая заметки на ходу. Но сегодня он сказал себе, что уже достаточно знает о джиннах, когда поднес пламя зажигалки к пропитанному бензином дереву перед собой. Сэм бросил зажигалку на стол, когда около полуночи, пошатываясь, вошел в кабинет, волоча за собой бесполезную, ноющую ногу. Дверь Вона была крепко заперта, и с его нетронутой едой было покончено. Демон всё ещё сидел с заткнутым ртом, и Сэм не сомневался, что тот безжалостно смотрит на него, но в темноте не мог разглядеть его глаз. Сэм запихнул одежду, в которую переоделся после «кровавой бойни», в стиральную машину, смыл с себя всю грязь, оставшуюся после копания могилы, и кое-как забрался в постель. Где он проспал без перерыва целых двенадцать часов, почти столько же, сколько в ту ночь, когда он обжег демона кочергой. Он поднялся, как зомби, с трудом открыв глаза, превозмогая боль в ноге, чтобы надеть шумоподавляющие наушники, вышел из своей комнаты и направился в камеру банши Элспет. Оставалась только одна вещь, которую ему нужно было узнать о ней, напомнил он себе, и к тому времени, когда он вышел её из камеры в следующий раз, всё было подробно законспектировано. Как только он закончил с банши Макклаудов, Сэм принялся за все те маленькие утренние ритуалы, которые должны были помочь ему снова почувствовать себя человеком. Позавтракал, принял душ, побрился, расчесал спутанные волосы, оделся. Он даже потратил около пятнадцати минут, терпеливыми руками и бутылочкой лосьона работая над ногой, расслабляя мышцы, которые были скручены после вчерашней работы. Было уже далеко за полдень, когда он прошел по половицам, с которых вчера счищал кровь Нади, держа в руках миску с дымящейся спинномозговой жидкостью и мозгом. Он отпер дверь в камеру Вона, но, прежде чем открыть, постучал как можно вежливее. Сразу стало ясно, что ночью Вона вырвало. Сэм чувствовал запах, даже несмотря на толстую полосу ментоловой настойки, которую он нанес себе под нос, размораживая мозг. Подойдя к кровати Вона, где тот лежал, завернутый в одеяла и подушки, он поставил миску на телевизор-тумбочку, невольно повторив вчерашнее действие. — Как у тебя дела? — тихо спросил Сэм. Вон перевернулся на другой бок, глядя на него слегка припухшими глазами. Очевидно, он не поспал и нескольких часов этой ночью. — Ты заболел? — он повернул голову и кивнул на почти высохшую лужицу желчи в углу. Вон покачал головой, садясь. Сэм заметил, что он всё ещё кутался в плюшевое одеяло. — Нет, — тихо сказал мальчик. — Я в порядке. Я просто… Вчера вечером я услышал, как ты вошел. Когда закончил с Надей. И я подумал о том, сколько было крови, когда она… — он почти агрессивно провел рукой по волосам. Они выглядели даже растрепаннее, чем волосы Сэма, когда он только проснулся этим утром. — лежала там. После того, как ты пырнул её ножом, — он сказал это резко, затем посмотрел на Сэма и прищурился. — Я бы уже умер от голода, если бы был сам по себе и мне пришлось бы охотиться на людей и всё такое. Меня стошнило только от мысли о крови — я ни за что не смогу просверлить дыру в чьем-нибудь черепе и высосать мозг. — Ты просто не привык к этому, — ответил Сэм. Он сам всё ещё был эмоционально опустошен смертью Нади и не был уверен, что может помочь Вону пережить нервный срыв сейчас. Была причина, по которой он не был родителем. Или, ну, на самом деле, было чертовски много причин, но его эмоциональные проблемы были одной из них. — Многие люди сказали бы, что это хорошо. — Да, но я хищник, — ответил Вон. — Предполагается, что мне должна нравиться кровь и всё остальное, разве нет? — он поплотнее закутался в одеяло и сложил руки на коленях. — Ты пришел сюда, чтобы убить меня? Сэм, вероятно, был бы менее шокирован, если бы Вон просто подошел и ударил его по лицу. — Не понял? — Банши больше нет, — сказал Вон как ни в чем не бывало. — Я почувствовал, как она просто… — он замолчал и сделал руками жест «пуф». Сэм провел ладонями по лицу. — Элспет… дремлет, — устало произнес он. — Я нашел множество теорий о том, как нейтрализовать баньши. Единственное, что оставалось сделать, — это проверить их, и одна из них сработала. Книга готова, — он осторожно опустился на койку Вона. — Я планировал закончить с ней сегодня. То, что произошло вчера с Надей, не имеет к этому никакого отношения — я не собираюсь от тебя избавляться. — А что насчет демона? — спросил Вон. Он смотрел на свои руки, но теперь поднял взгляд на Сэма, что тот воспринял как хороший знак. — Хотел бы я знать, как от него избавиться, — ответил Сэм, изо всех сил стараясь не закатывать глаза. — Особенно когда я должен идти допрашивать его, прежде чем Гордон снова начнет приставать ко мне с этим вопросом. А это значит, что придется вынуть кляп. — Ты заткнул ему рот? — спросил Вон, приподняв брови, и, по какой-то неведомой причине, Сэм почувствовал себя виноватым. — Мне пришлось, — угрюмо сказал он. — Я… не мог заставить себя сделать это раньше. Потому что его горло было разорвано, когда он впервые пришел ко мне. Но вчера вечером мне пришлось это сделать. Ты же слышал, что он говорил. Вон слегка кивнул, затем сказал: — Ему больно. Сэм покачал головой. — Он демон. Он не может чувствовать боль. — Ну, этот может, — настаивал Вон. — Не так сильно, как раньше, но… ему всё ещё больно. — И откуда, черт возьми, ты это знаешь? — спросил Сэм, не убежденный. Вон только пожал плечами. — Ладно, — он встал и кивнул на миску, стоявшую на подносе на телевизоре. — Тебе нужно поесть. Я уберу это. — Он махнул рукой в сторону угла, где рейфа вырвало, и вышел из камеры. Сэм мог оттягивать время встречи с демоном только пока мыл пол в камере Вона и миску с сегодняшним мозгом. Всё это время он чувствовал на себе его взгляд, прожигающий дыру в его спине, но не обращал на него внимания, собирая то, что ему могло понадобиться. Блокнот — он планировал написать ещё одну книгу, так как был уверен, что не только Гордону пригодится информация о том, как бороться с Рыцарем Ада. Библию. Книгу с ритуалами экзорцизма. Святую воду. Соль. Он остановился у стойки с зонтиками у двери, разглядывая кочергу, которую вернул на место после того, как в последний раз пользовался ею, затем поморщился и продолжил хромать. Он знал, что всё, чего добился, — это выбил из демона пригоршню крокодиловых слез, и всё же они сильно ударили по нему, сегодня он не сможет заставить себя использовать железо. Всё это было аккуратно зажато под мышкой, когда он отпер ворота и совершенно спокойно вошел в камеру. Он планировал забрать всё, что у него было с собой, когда будет уходить, чего не сделал в прошлый раз, когда был здесь. Демон выпрямился, преувеличенно вздыхая и закатывая глаза, когда Сэм подошел к нему. Очевидно, не в силах ничего сказать, он уставился на него внезапно потемневшими глазами. Остановившись, Сэм приподнял бровь. — Язык проглотил? — любезно спросил он. Демон издал гортанный рык, дикий, животный звук, от которого по спине Сэма пробежал невольный приступ страха. Он спрятал его, разложив всё своё снаряжение на полу, где мог легко до него дотянуться. Ему пришло в голову, что, возможно, ему следовало бы поставить сюда столик, но у него не было ни одного достаточно маленького, чтобы он подходил для этой цели. — С этого момента я буду уделять тебе всё своё внимание — ты только что стал моим главным проектом, — он взял Библию. Кожаный переплет книги был поцарапан, золотой лист, на котором было написано название, почти стерся. Он часто перелистывал ее. В поисках отрывков, специально предназначенных для того, чтобы навредить нечестивым существам, а не какого-либо руководства. Сэм верил в Бога — трудно было не верить, когда у тебя было прямое доказательство существования ангелов. Он просто не верил в то, что нужно поклоняться этому ублюдку. — А это значит, что до тех пор, пока я не придумаю, как либо убить тебя, либо вернуть твою дымящуюся задницу на место, я буду использовать все возможные приемы, чтобы выжать из тебя как можно больше информации. Челюсть демона задвигалась, и Сэм догадался, что он указывает на кляп, спрашивая, как он собирается вытянуть из него информацию, если тот даже говорить не может. Уголок рта Сэма изогнулся в невеселой улыбке. — Рано или поздно его придется вытащить, — пообещал он. И до «рано или поздно» было еще очень далеко, если его мнение учитывается. — Но сначала мы вернемся к выяснению того, что причиняет тебе боль, а что нет. И я был бы очень признателен, если бы ты на этот раз не плакал — всё, чего ты добьешься, это обезвожишь свое вместилище. Глаза демона, всё ещё черные, сузились. Сэм раскрыл Библию, которую держал в руках, и опытными пальцами пролистал хрупкие страницы в поисках нужного отрывка. — Итак, обычные демоны не очень хорошо реагируют, когда я читаю им отрывки из этой книги, — сказал Сэм, и его голос автоматически стал деловым, когда он пробежал глазами по мелкому шрифту. — Ещё им не нравятся Тора и Коран, что, я думаю, имеет смысл, потому что все они основаны на базовой мифологии, частью которой вы, ребята, являетесь. Не имело значения, на каком языке — слова, казалось, обжигали их, — он нашел то, что искал, и триумфально постучал пальцем по странице. — Но мне любопытно посмотреть, какой эффект они окажут на тебя, ведь ты не совсем обычный демон. Ответа не последовало, кроме медленного и какого-то апатичного моргания. Сэм прикусил нижнюю губу изнутри, затем снова уставился в книгу и начал читать. Стандартный отрывок (технически псалом), который он использовал с демонами, причинял им боль, потому что являлся Благодатью Бога, он, вероятно, мог бы процитировать его по памяти. Но всё же нужно было учитывать фактор устрашения, и в чтении было больше театральности, чем в декламации. — Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла… — он заткнулся, даже не дочитав до конца, поскольку было совершенно очевидно, что отрывок не произвел на демона никакого эффекта. Когда он поднял глаза от текста, чтобы взглянуть на демона, вид у того был скучающий, глаза цвета обсидиана как будто сонные и осанка сутулая. Определенно, его не беспокоило то, что читал Сэм. Поэтому он оборвал себя, перевернул несколько страниц и попробовал снова. Прочитав пару более насыщенных отрывков, которые принесли примерно столько же пользы, сколько и первый, Сэм закрыл Библию и тихо фыркнул, глядя на демона с кляпом во рту. — Ну, разве ты не особенный? — сказал он, откладывая книгу в сторону и доставая блокнот. Он вытащил из кармана карандаш, опустился на пол и начал что-то записывать. Как обычно, ему не потребовалось много времени, чтобы увлечься, записывая свои наблюдения. Но он очнулся, когда демон начал издавать громкие, реалистичные звуки, похожие на рвотные позывы. Должно быть, это был единственный способ, которым он мог раздражать, не имея возможности говорить. Сэм посмотрел на него и приподнял бровь. — Честно говоря, я ожидал, что ты будешь вести себя более… достойно, — сухо сказал он ему. — Я имею в виду, ты же Рыцарь, в конце концов, — он отложил блокнот (в любом случае, на данный момент он закончил писать) и встал, держа в руке книгу с ритуалами экзорцизма. — Кажется, ты хочешь вернуться к нашему занятию. Мы можем это устроить. Ритуалы экзорцизма, когда Сэм начал читать одну из своих любимых книг, дали гораздо больший результат, чем библейские цитаты. Демон сразу же начал нервничать, быстро моргать и извиваться в своих путах. Он издал такой громкий звук, что Сэм услышал его даже сквозь собственный голос, а затем крепко зажмурился. Когда он снова открыл глаза через несколько секунд, они были зелеными, но ненадолго. Вскоре их снова залила чернота — реакция на латынь, которую Сэм изливал на него. — …incursio infernalis adversii. Omnis congregatio et secta diabolica… Сэм стоял, спокойно читая ритуал за ритуалом и наблюдая, как очевидный дискомфорт демона нарастает, пока то, что с ним делали экзорцизмы, не достигло своего пика. Его голова внезапно склонилась, и Сэм был уверен, что он согнулся бы пополам, если бы ремни на груди не помешали ему это сделать. Он начал кашлять. Сэм почувствовал внезапную вспышку тревожного возбуждения, подумав, что, возможно, у него получится изгнать демона. Итак, с одной стороны, он придумал, как отправить эту особую породу демонов обратно в Ад. С другой стороны, он больше ничего не узнал о Рыцарях, и ему повезет, если Гордон не снимет с него шкуру и не наденет ее как пиджак. Продолжая читать на латыни отрывки из книги, Сэм шагнул вперед, протянул руку и сорвал с демона первую тряпку, ту, что была поверх рта. Вторая тряпка тут же упала ему на колени, ее кончик был испачкан красным и коричневым. Он поднял голову, чтобы посмотреть на Сэма, плотно сжав губы, но когда они приоткрылись, изо рта у него не повалил черный дым. Только тонкая струйка кровавой слюны, скорее розовой, чем красной. На этот раз ему даже не удалось запустить ею в Сэма. — Что это с тобой, — спросил Сэм, поднимая тряпку и грубо вытирая ею подбородок демона, — и зачем ты плюешь в меня? — Кажется, тебя это парит, — прохрипел Рыцарь. Его голос звучал намного грубее, чем обычно, как будто он полоскал горло песком или, может быть, сухой тряпкой. — Впрочем, во рту сейчас слишком сухо для этого. Воды? — У меня полно, — нейтрально ответил Сэм, поворачиваясь, чтобы кивнуть на серебряную фляжку, стоящую на полу. — Ублюдок, — выругался демон, прежде чем его голова опустилась, и он издал ещё один хриплый, давящийся кашель. Сэм не шелохнулся. Ему не нужна была вода, чтобы смочить рот и горло — он мог достаточно легко использовать запасы своего сосуда. Закончив кашлять, он кивнул на книгу в руке Сэма, говоря ему: — Не получится. Только не меня. — Да, я вроде как понял это, — ответил Сэм, закрывая книгу и отступая на несколько шагов назад. Он положил ее рядом с Библией, затем выпрямился и посмотрел на демона, как он надеялся, с совершенно отсутствующим выражением лица. — Почему так? Только потому, что ты Рыцарь Ада? Ты слишком высоко стоишь на тотемном столбе, чтобы тебя можно было изгнать латынью? — он скрестил руки на груди. — Или ты каким-то образом заперся в своем вместилище? — это действительно имело бы смысл, учитывая, что обряды оказали на него влияние, но не изгнали его. Но если у него где-то и была печать, то то, что Сэм ее до сих пор не нашел, было чертовски удачным совпадением; в конце концов, на нем не было рубашки и одной штанины джинсов. Демон ухмыльнулся, чернота вернулась в его зрачки, и глаза снова стали человеческими, и самодовольно проскрежетал: — Ну разве тебе не хотелось бы этого знать? — Вообще-то, хотелось бы, — ответил Сэм. — Именно поэтому мы с тобой собираемся сыграть в небольшую игру, — он наклонился, затем встал, держа в одной руке флягу со святой водой, а в другой — канистру с каменной солью. — Я собираюсь задать тебе несколько вопросов. Ты ответишь. Если ты будешь слишком умным или если я решу, что ты лжешь… — для пущей убедительности он потряс контейнерами. — Тебя обрызгает чем-нибудь из этого. Может быть, и тем, и другим, если мне захочется. — он открыл обе канистры достаточно ловко, чтобы даже почувствовать краткую вспышку гордости за себя, и снова шагнул вперед. — Итак. Первый вопрос: почему я не могу изгнать тебя? — Забыл закинуться виагрой заранее? — предположил демон. Сэм, не теряя времени, плеснул ему на грудь святой водой, вызывая шипение как самого демона, так и пара, который внезапно поднялся вверх. — Сукин… — он оборвал себя на полуслове, прикусив язык идеально белыми зубами. Его глаза снова потемнели, и он пристально посмотрел на Сэма. — Почему я не могу изгнать тебя? — спокойно повторил Сэм. — Я просто чертовски особенный, — на этот раз была соль, крупные крупинки которой прилипли к воде на груди демона, обжигая его. Он громко выругался, зажмурился и скорчил гримасу. Сэм подождал, пока его реакция утихнет, прежде чем заговорить снова. — Для, предположительно, самого могущественного демона в мире, — сказал он, — у тебя на самом деле не очень высокий болевой порог, не так ли? — он скрестил руки на груди, что вышло немного неловко, так как обе ладони были заняты. — Еще раз спрашиваю: почему я не могу изгнать тебя? — Отчасти это потому, что я Рыцарь, — голос демона, казалось, постепенно становился сильнее, менее хриплым. Сэм подумал, не достать ли ему блокнот, но потом решил, что сможет запомнить то, что тот говорил. — Я сильнее других демонов. Я могу вонзить когти гораздо глубже. И отчасти это потому, что это вместилище для меня особенное. — Особенное? — нахмурившись, спросил Сэм. — В чем же оно особенное? — Думаю, можно сказать, что оно просто очень близко мне, — сказал демон с преувеличенной улыбкой. Сэм нахмурился еще сильнее, но затем его осенило. — Ты… ты пытаешься сказать мне, что катаешься в одном из своих родственников? — потребовал он, и в его голосе послышалось отвращение, прежде чем он успел его сдержать. — Этот парень, — он указал канистрой соли на покрытый веснушками сосуд, — был твоим двоюродным братом, когда ты был жив? Твоим племянником? Твоим сыном? Демон вопросительно поднял брови, глядя на Сэма. — Хэй, посмотрите на тебя, ты знаешь, откуда берутся демоны. Рад за тебя… родственник, — он посмотрел на потолок, как будто обдумывая это, затем пожал плечами. — Да, наверное, это можно назвать и так. Пальцы Сэма крепче сжали фляжку, но он заставил себя взять себя в руки. Он не мог наказать демона за то, что тот сделал что–то, что ему не нравилось, — допрос проводился не так. Но демон, должно быть, уловил, что происходит у него в голове, потому что внезапно ухмыльнулся. — О, тебе это не нравится, правда? — предположил он. — Ты был охотником, пока что-то не укусило тебя и не сделало бесполезным, — он кивнул на больную ногу Сэма. — Судя по тому, как ты себя ведешь, ты родился и вырос охотником. А это значит, что в тебя вбивали важность семьи при любой возможности. Не доверяй никому, кроме семьи. Никто другой не имеет значения. Так что мысль о том, что я поступил так с тем, кто когда-то был моей плотью и кровью, просто чертовски тебя беспокоит, — он демонстративно огляделся по сторонам, осматривая все возможные направления. — Но где же теперь твоя семья, когда тебе требуется полчаса, чтобы пересечь одну комнату? Сэм сглотнул и не удовлетворил его ответом на этот вопрос. Вместо этого он сухо спросил: — В каком состоянии душа твоего вместилища? — Не понимаю, о чем ты говоришь, — спокойно ответил демон. — Здесь нет никого, кроме меня. Сэм сдавил фляжку со святой водой, но в словах демона было что-то неприятное, тошнотворное, похожее на правду, и правила, которые он сам установил, не позволили ему наказать его за это. Но у него было достаточно возможностей облить демона солью и святой водой, потому что честность не продлилась долго. Определенно, не продлилась. Вытягивать из демона хоть какую-то информацию было все равно что вырывать зубы, и каждый реальный ответ, который Сэму удавалось получить, давался ему с трудом. Он мучительно медленно продвигался по списку вопросов. — Тебя ударили ножом, который ещё ни разу не подводил в убийстве демонов. Почему он не убил тебя? — Почему у тебя черные глаза, когда только у самых обычных демонов черные глаза? — Что именно делает тебя рыцарем Ада? — Что ты делал на Земле, когда Гордон поймал тебя? — Что происходит? Почему здесь так много демонов? (В последние дни несколько охотников намекали на это в своих электронных письмах, не только Гордон.) — Ты действительно последний рыцарь? Или есть и другие? Каменная соль и святая вода, которыми Сэм снова и снова брызгал ему на лицо и грудь, пытаясь заставить его осознать, что просто отвечать на его вопросы было бы намного легче, заставляли его рычать, извиваться и стискивать челюсти. Но какие бы неприятные чувства они ни вызывало у него (не боль, Сэм должен был твердо напоминать себе, пока демон втягивал воздух после каждой волны воды, что его сородичи не чувствуют боли), этого явно было недостаточно, чтобы мотивировать его. — Что нужно, чтобы стать рыцарем Ада? Сэм подозревал, что этот новообретенный стоицизм мог быть вызван его замечанием о болевом пороге. Этот демон был существом, рожденным в результате, потенциально, столетий невообразимых пыток (если предположить, что Рыцари создавались в целом примерно так же, как и другие демоны), и доказывал ему, что был вовсе не так слаб, как Сэм его обвинял. Он мог видеть странную параллель между ними двумя. Она ему не нравилась. — Есть ли какой-нибудь класс демонов более могущественных, чем ты? На каком ты месте по отношению к Лордам? Сэм знал, что тому не нужно дышать. Но он все равно разыгрывал перед ним представление, сгорбившись, насколько позволяли путы, тяжело дыша, с выражением усталости на лице. Его глаза, всё ещё черные от всех ударов, которые он получил, казались ещё более блестящими, чем раньше. Когда он не сказал ни слова, не говоря уже об ответе на вопрос, Сэм поджал губы и снова поднял серебряную фляжку. Но на этот раз из нее ничего не полилось. Он моргнул, глядя на нее, и подавил желание перевернуть ее вверх дном, чтобы убедиться, что все это действительно закончилось. Он знал, что запас понемногу иссякал, но эта фляжка была намного больше, чем остальные, и он не мог поверить, что ему удалось использовать ее целиком. — Всё закончилось? — голос демона снова стал немного хрипловатым. Как будто он терял силы бороться с сухостью во рту и горле. Он поднял голову, тупо глядя на Сэма. — Знаешь, как бы это назвали в геенне? Амбициями, — он слабо пожал мокрыми, покрытыми солью плечами. — Или мотивацией. В любом случае, ты бы уже привлек внимание Аластера. Вероятно, тебя бы даже повысили. — Аластер? — спросил Сэм. Это имя он слышал раньше. Он знал, что оно принадлежало демону, но не более того. — Кто такой Аластер? И снова демон даже не попытался ответить. Просто закрыл глаза и устало покачал головой. Так что Сэм отреагировал именно так, как и обещал ему ранее: он высыпал на него соль, на его коротко остриженные волосы, которые святая вода уже успела намочить. Он закричал сквозь стиснутые зубы и отчаянно затряс головой, пытаясь избавиться от соли, но большая часть крупинок прилипла к нему. Его лицо и без того было мокрым, но теперь из-под плотно сомкнутых век сочилась новая влага, всего несколько слезинок, которые не могли быть настоящими. Но сильная костлявая рука все равно сжала и сдавила сердце Сэма. Он внезапно почувствовал, что не может дышать. Особенно когда демон выплюнул: — Тебе следует подать ему гребаное заявление. В Аду всегда нужны новые палачи. Сэм стоял, пока демон медленно успокаивался, безучастно наблюдая, как его мышцы расслабляются, а измученное тело обмякает на цепях и ремнях (но демоны не устают). С пустой фляжкой в одной руке и почти пустой канистрой в другой, он несколько долгих минут стоял неподвижно, размышляя об одном и том же. Наконец, он принял решение и, повернувшись, наклонился, чтобы собрать всё, что принес с собой в камеру. И понял, что открыл демону почти идеальный вид на свою обтянутую джинсами задницу, он знал, что это глупо, просто не мог представить, чтобы того это сейчас волновало. Уходя, он услышал приглушенное проклятие в свой адрес, но был слишком утомлен, чтобы по-настоящему разозлиться, поэтому не обратил на него внимания и продолжил раскладывать всё по местам. Затем собрал припасы, которые ему действительно не стоило бы тратить на демона. Когда он вернулся в камеру со стопкой чистых полотенец для мытья посуды, миской из нержавеющей стали с теплой водой с мылом и аптечкой, демон посмотрел на него человеческими глазами. — Снова пытаешься избавиться от чувства вины? — спросил он, и верхняя губа его дернулась в слабой усмешке. Сэм не ответил. Первое, что он должен был сделать, это стереть всю соль и святую воду, хотя, казалось, они переставали жечь его примерно через минуту после того, как попадали на него. Большая часть его бинтов, которые все равно были на нем слишком долго, промокли из-за методов допроса Сэма, и он снял их, как только кожа вокруг них высохла, и он очистил её от соли. — Это не делает тебя хорошим человеком, — тихо сказал демон. Сэм насухо вытер грязно-русую челку, и теперь она торчала беспорядочными пучками, затем наклонился, чтобы вытереть кровь, сочащуюся из-под швов, которые он наложил на колотую рану на груди несколько дней назад. — Возможно, тебе удастся заставить себя почувствовать себя лучше, играя со мной в доктора, но я знаю, кто ты такой. И я думаю, ты тоже знаешь. Всё же последние девяносто минут ты мучил меня, и тебе это так нравилось, что ты даже не заметил, как у тебя закончилась святая вода. — Твои ребра выглядят намного лучше, — бесстрастно ответил Сэм. Ему просто нужно было сосредоточиться на ушибах, сломанных костях и коже, стянутой швами, а не на том, что демон говорил ему. — Как и это, — двумя пальцами, обернутыми в испачканную кровью тряпку, он осторожно коснулся колотой раны в солнечном сплетении демона. — Возможно, через несколько дней я смогу снять швы. Гордон действительно тебя потрепал. — Я планирую заняться им, как только закончу с тобой, — ответил демон. По рельефным мышцам его торса пробежала дрожь в ответ на мягкое ощупывание Сэма. Притворная, конечно. — Ты настоящий сукин сын… Но он — это нечто другое. С тобой я, вероятно, буду удовлетворен, как только разорву тебе глотку. Своими зубами, — он обнажил их. Их нужно было почистить; засохшая кровь, коричневая и черная, собралась в тонкие полоски между ними. — Но он. Гордон. Я хочу скормить ему его собственные кишки, прежде чем он умрет. — Сказать по правде, другие демоны уже говорили мне это раньше, — ответил Сэм. — Они хотят, чтобы люди, которых они ненавидят, ели свои собственные кишки. Вы, ребята, кажется, зациклились на этом — как будто у вас у всех какой-то фетиш на внутренностях. Как у Джеффри Дамера, — или это был Тед Банди? Он знал, что один из них в детстве играл с внутренностями убитого на дороге животного, но он был гораздо более равнодушен к людским монстрам, чем к нелюдям. Ему не было никакой необходимости изучать серийных убийц. — Ладно. Опухоль на твоем колене спала, но я уверен, что оно всё ещё сильно повреждено, — он развернул бинты на нем. — Не думаю, что ногу следует все время держать согнутой. Позже я принесу стул или что-нибудь еще, чтобы подставить тебе под ногу. А пока он просто расстегнул ремень на лодыжке демона. — Я бы прекрасно вылечился, если бы ты оставил меня в покое, — сказал демон. Его глаза прожигали кожу на лице Сэма, как зеленые угольки. — Всё возвращается. Вся моя сила. Ты не сможешь держать меня здесь долго, — Сэм встал и снял мокрые бинты с горла демона. Похоже, рана почти полностью зажила, так что, вероятно, ему не нужно было снова ее перевязывать. В конце концов, он мог говорить. — Я сейчас слаб после всего того дерьма, что Гордон со мной сделал. Это единственная причина, по которой ты можешь причинить мне боль, — Сэм отвернулся, чтобы бросить промокшие бинты в растущую кучу рядом с аптечкой. — Но даже при том, в каком я сейчас состоянии, я всё равно не так слаб, как ты. Он подчеркнул последнее слово, ударив носком ботинка на своей поврежденной ноге, той, которую Сэм едва успел освободить, по покрытой шрамами икре Сэма. Перед глазами у него всё потемнело, горячая агония вспыхнула, как фейерверк. Он услышал издалека чьи-то крики и рыдания и понял, что они принадлежали ему, только когда пришел в себя, растянувшись на цементном полу, с саднящим подбородком и привкусом крови во рту. Его локти и тыльная сторона ладоней были исцарапаны, ребра болели. Должно быть, падая, он задел миску с мылом и водой и опрокинул ее, потому что бок у него был мокрый и холодный. И его нога. Его нога была обмотана колючей проволокой, которую раскалили почти до точки плавления, а затем слегка остудили в чане с кислотой. Это была такая ужасная и всепоглощающая боль, что, казалось, она сдавила его легкие, не давая ему возможности сделать полный вдох, и пронзила его мозг, так что он не мог ясно мыслить. Он попытался закричать снова, но каблук демона внезапно опустился на его пылающую икру и вдавился в мышцу, и от потрясения крик получился слабым, как первый писк котенка. — Что случилось? — прошипел демон. Сэм не мог поверить, что слышит его сквозь бешеный стук собственного сердца. — Не можешь принять то, что такие как ты раздают направо и налево? Земля была мокрой, покрытая лужицами застоявшейся дождевой воды, облепленной листьями. В воздухе сильно пахло каменной солью и гниющей плотью. Грязные когти, острые, как бритва, вонзились в его икру, превратив некогда сильные мышцы в фарш для котлет, и кровь хлынула в воду. Сэм заскреб цемент под собой, ободрав при этом ногти, и каким-то образом сумел вырваться из когтей. Он пополз к свету, слезы боли и страха застилали ему глаза. — Трус! — в ярости закричал на него демон. — Тащи свою жалкую задницу обратно и закончи то, что ты, черт возьми, начал! Сэм не мог стоять. Его нога была бесполезна. Он ещё не видел повреждений, но знал это. Попытка подняться на ноги была бы пустой тратой времени, и всего несколько секунд могли стать решающими между жизнью и смертью. На каменном полу виднелись странные знаки, руны и резьба, которые впивались в кожу его ладоней и предплечий, но сейчас он не мог беспокоиться о них. Ему нужно было выбраться. Оно не могло последовать за ним на солнце — там он был бы в безопасности. — Ага, вот так, ползи, — поддразнил его вендиго. — Как чертов таракан. Не можешь выдержать даже одного удара. Как, черт возьми, ты убил джинна? — Папа, — прохрипел Сэм. Это было всё, что он смог выдавить. Он знал, что тот уже мертв, потому что видел, как тварь ударила его по торсу и отбросила к стене пещеры с хрустом ломающихся костей, а розовые ленты его внутренностей разлетелись в воздухе. Теперь он был один. И он, наверное, тоже умрет здесь. — Теперь ты плачешь о своем папочке? — он вытянул руку перед собой и коснулся прохладного железа решетки, закрывавшей вход в пещеру. — Это он бросил тебя гнить здесь с нами, монстрами, после того, как выжал из тебя всё, что мог? — боль накатывала волнами и поднималась по ноге, распространяясь по всему телу. Рана была достаточно глубокой, чтобы его затошнило, но он сдержал подступившую к горлу рвоту, понимая, что не может позволить себе прямо сейчас выблевать все внутренности на себя. — Может быть, он думает, что ты один из нас, — Сэм толкнул калитку, открыл её. — Может быть, его тошнит от одного взгляда на тебя и на твою ногу, — он переполз порог, уверенный, что оставляет за собой кровавый след, который приведет вендиго прямо к нему, как только солнце сядет. — Может быть, все они ненавидят тебя вот так, из-за твоей ноги, и потому что они видят, что глубоко внутри… ты такой же, как я. Сэм был снаружи, на солнце, он безвольно лежал на твердых досках, вместо подстилки из игл, веток и шишек, которые, как он думал, устилали сосновый лес за пределами пещеры. Это было странно, но сойдет и так. Его нога блаженно онемела, что, как он знал, было, скорее всего, плохим знаком, но он не мог сдержать облегчения, переполнившего его. — Я убью тебя. Никто не найдет тебя в течении несколько недель, а когда всё же найдет, никому не будет дела до того, что ты мертв. Это было последнее, что Сэм услышал от вендиго (демона? Это был демон?) перед тем, как он потерял сознание от истощения и (как он предположил) потери крови.